Живи, коль посмеешь

Дикая страсть Застилает нам взор Таинственных знаков пылает узор Смерть обмануть Знаем, каждый мечтал Руки сжимают заклятый металл © Unreal

Наконец, коридоры привели в огромный зал, выбитый в камне, как и всё вокруг. Представлял он собой круглое помещение с кругом камней в середине, что были около метра в высоту, а в самом центре этого безобразия стояло нечто вроде каменного пьедестала. Стало ещё холоднее и Вита обратила внимание, что все люди, кроме них с Муири, кутаются в тёплые плащи. Что ж, могли бы и предупредить новичков о такой мелочи. Пальцы уверенно начали леденеть и Вита потёрла ладони в надежде отогреться. Подшитое Нимфанет платье подходило для перемещений по храму, но уж никак не для походов в гномьи пещеры. И открытые сандали так же в этом деле не добавляли уверенности — у той же Муири на ногах красовались хотя бы тёплые сапоги. Девушка не отрывала глаз от двух мужчин с мешками. Люди рассредоточились по залу, они доставали из рюкзаков шкуры и садились на пол, общались. Некоторые достали мел и принялись что-то усиленно чертить на камнях, Вита даже заметила, как один культист достал из сумки барабан. В целом, все пребывали в приподнятым настроении. Хорошо бы сейчас пройтись и поговорить с каждым человеком, запоминая их имена, но это потом. Мужики заволокли мешки в центр и, с облегчением, скинули с могучих плеч на пол. Мешки издали неопределённый болезненный звук, во время приземления на твёрдый камень. Издали и замолчали, не шевелясь. Когда же культисты принялись развязывать узлы на мешках, Вита, ведомая беспокойством, подошла совсем близко. Один из них поднял голову и встретился с Витиным испуганным взглядом. Она поспешила исправить выражение лица, но получилось это плохо, а мужичок внезапно добродушно улыбнулся. — Новенькая? Вите осталось только кивнуть, а её собеседник хохотнул. — Что-то ты совсем бледная, небось надумала себе всякого. Он жестом подозвал девушку поближе и позволил заглянуть в мешок. Вита опомнилась уже после того, как облегчённо вздохнула. Коза. Просто коза со связанной мордой и ногами. И в самом деле, с какого это перепугу она была уверена, что в мешке именно человек? Совсем тронулась с этими приключениями! Уже думать логически не может, везде одни маньяки мерещатся… вот только, на кой чёрт для церемонии вознесения аэдра понадобились живые козы? Не в жертву же их приносить, право сло… От осознания стало не по себе. Мужичок по-отечески потрепал Виту по волосам. — Совсем фантазия буйная, а девочка? — хохотнул он. — Ну да давай знакомиться. Я Майр. — Кара, — представилась Вита, пытаясь вспомнить персонажа с именем Майр, но в голову ничего не приходило. — Да ты совсем замёрзла, Кара. Надо бы… Внезапно Вита почувствовала, что её схватили за руку и резко обернулась, выдыхая. Это всего лишь Муири. — Ты чего так пугаешь? — Прости, с тобой тут поговорить хотят. Прямо сейчас, пойдём. Бретонка была заметно возбуждена и тянула Виту с нетерпением, не позволив ей даже попрощаться с новым знакомым. Через несколько шагов девушка увидела причину такого нетерпения Муири. Перед ними стоял никто иной как Огмунд, собственной персоной — голосистый глава культа. — Вот! — воскликнула Муири. — Это та самая девушка, вы хотели её видеть. Скальд смерил Виту придирчивым взглядом, но когда разглядел её, изменился в лице. — Ты же… — Кара, — напомнила Вита ему своё имя, дабы не ставить главу в неудобное положение. — Точно! Он переменился в лице и взволнованно охнул: — Девочка, почему же ты сразу нам о своём недуге не рассказала?! Вита опустила глаза, решив в общении с Огмундом придерживаться образа воплощённой скромности. Почему-то ей показалось, что раз норд так отечески за неё переживает, то подобной моделью поведения она сможет скорее добиться его расположения. — Я тогда и не знала о том, какие чудеса творит Талос, и о церемонии не слышала. — Постойте, так вы знакомы? — втиснулась в разговор удивлённая Муири. — Знакомы? — Огмунд специально повысил голос, привлекая всеобщее внимание. — Эта девочка — героиня! — Он взял Виту за запястье, поднимая руку вверх. — Она вырвала Каирин из лап Талмора и вместе они сбежали из темницы! Посмотрите на это юное лицо — вот кто заслуживает благословения великого Талоса, как никто другой! Боязнью всеобщего внимания Вита никогда не страдала, однако от обращённых на неё взглядов культистов, да ещё и в атмосфере мрачной ритуальной пещеры, становилось как-то не по себе. Любит же этот Огмунд громкие речи, ой любит. Вон как раздулся, словно это не Вита, а он самолично Каирин спас. Нет, не похож этот человек на настоящего лидера, хоть режьте, не похож. А вот на символ ещё как походит. Толпа любит таких — громких и раздутых, которые говорить правильно умеют, которых слушать хочется. — Да ты не бойся, девочка, у нас тут все свои, — поспешил успокоить её Огмунд. — Никто тебя не выдаст этим зверям. — Но почему ты мне раньше об этом не говорила? — привлекла всеобщее внимание всё ещё растерянная Муири. Вита отвела взгляд в сторону и приблизилась к бретонке. — Ты не обижайся. Просто, когда чудом удаётся выбраться из талморской пыточной, совершенно перестаёшь доверять незнакомцам. Вита подняла извиняющийся взгляд и получила одобрительный кивок скальда. Оно и понятно, в культе нужны надёжные люди, а не такие как та же Муири, разбалтывающие секреты из жалости. И раз уж Вита привлекла всеобщее внимание, то решила закрепить успех парой фраз. Ей нужно заработать максимальное количество очков доверия и поощрения среди этих людей. — Руками этого культа, Талос дал мне всё: приют, пищу и защиту от талмора, а вместе с этим работу, о которой можно было только мечтать. Сегодня же свершится чудо, и он вернёт мне зрение. Моя благодарность Талосу не измерима никакими заслугами. Всё что я могу — это молиться и надеяться на то, что когда-нибудь ещё понадоблюсь ему. Вита очень надеется, что прозвучало это не наигранно. А даже если и так — не страшно, они ведь все так обожают громкие и красивые речи. Но вот судя по фанатично блестящим глазам окружающим, сделала она всё правильно. — Ты совсем замёрзла, — отметил Огмунд синеющие губы Виты. — Не предупредили тебя, да? Вот, накинь. Он снял с себя плащ и накинул его девушке на плечи, при этом полностью проигнорировав Муири, у которой зуб на зуб не попадал. — Можешь оставить себе. Это ещё что значит? Шуба с барского плеча? Покровительственный жест? Судя по взглядам остальных — действительно нечто подобное. Вита поспешила укутаться в неожиданный подарок, внезапно отметив, что изнутри он, вероятно, обшит овечьей шерстью и, в целом, был очень приятным на ощупь. Недешёвая вещь? — Большое вам спасибо, — смущённо сказала она. По идее, вот так просто принимать дорогую вещь было неприлично, но ведь у Скайрима свои правила, да и продрогнуть она успела основательно. Какой там мудрый человек придумал всем известную поговорку? «Дают — бери, бьют — беги». Вот она и берёт, и улыбается, пока не бьёт никто. А то бегает она уж очень медленно по здешним меркам. — Мы своих не бросаем, Кара, — улыбнулся Огмунд, потрепав её по волосам. Да что же сегодня все норовят разрушить её причёску? — Если будет нужно — обращайся, меня ты почти всегда можешь найти в таверне «Серебряная кровь». Прошло, верно, минут сорок, а церемония всё не начиналась. Вита успела познакомиться с той самой немолодой женщиной, которая вместе с Огмундом приходила в храм в день побега. Узнала она её даже не по лицу, а по скрипучему и дребезжащему голосу, который так врезался в память. Женщина оказалась заместителем главы культа, а бонусом — хозяйкой всё той же таверны. Видимо, у них там что-то вроде базы. А что, удобно. Заговоры, не отходя от рабочего места, так сказать. Звали оную Фрабби — ещё одно сложно выговариваемое имя в копилку. Было этой особе, с виду, лет пятьдесят с лишним. Высокая, крепкая и боевая женщина с прямой, аки тополь, осанкой. И пусть уверенное лицо давно уже прорезают морщины, а волосы её покрылись сединой, престарелой или старой назвать Фрабби можно было с большим трудом. В отличие от Огмунда, она производила впечатление человека, который сначала думает, а только потом говорит. Если скальд больше походил на оратора, то Фрабби вполне сошла бы за секретаря, который делает всю работу за нерадивого, но очень харизматичного шефа. На Виту она смотрела пристально, даже не пытаясь скрывать своего недоверия. С первого взгляда стало ясно, что на этого человека не подействуют громкие слова и общие фанатичные фразы. Фрабби чем-то напоминала ей Хамал. Но если главная жрица представляла опасность, будучи чертовски хорошим психологом, то хозяйка таверны просто излучала недоверие. Всем ли новичкам Фрабби так усердно не доверяет, или только Вите повезло, она не знала. Зато знала, что доверие женщины нужно было заработать как можно скорее, иначе эта баба может нашептать чего лишнего Огмунду. Что ж, сказать легко, а как добиться расположения этой особы, Вита не представляла. И если на ту же спесивую Орлу она могла с лёгкостью забить, то тут нужно в срочной мере искать подход. — И откуда же ты, девочка, родом? — спросила Фрабби с лёгким прищуром. Как же она боялась этого вопроса. Заранее обдумывала ответ, лёжа в кровати, когда брала перерыв от бесконечных книжек. Называть конкретную страну глупо, так как со вселенной TES Вита знакома только по его пятой части. Скажи, к примеру, что из Сиродила, и засыпишься на простейших вопросах. Скажи, что из… а как там страна бретонцев называется? Хай-Рок, вроде бы. На представителя любой другой расы она похожа слабо. Ей бы книг по Тамриэлю почитать! А не пособия по психологии для начинающих. Ну да имеем, что имеем. Если она попросит у Сенны дополнительную литературу, не прочитав те книги, что уже на руках, это будет странно. Можно было бы сказать, что она здешняя, тем более, что чуть ли не каждый встречный заявляет Вите, какой она чистокровный норд. Но, как оказалось, поиграть в игру недостаточно, чтобы быть тут практически своей. Она не знает элементарных вещей и единственным оправданием этому может быть то, что Кара чужестранка. Вот и получается замкнутый круг. Единственным решением было отвечать размыто, отмалчиваться и делать вид, что эта тема ей страшно неприятна. На жриц такая тактика действовала безотказно. Привыкшие очень хорошо читать настроение человека, они с завидным профессионализмом самостоятельно переводили неприятную тему. В принципе логично, им-то какое дело, откуда она? Главное — чтобы работу свою исполняла. — Я… — Вита замялась, отводя взгляд в сторону, как привыкла это делать. — Издалека, — выдавила она из себя, чуть опустив голову. Обычно такого ответа вполне достаточно, чтобы человек отстал. — Да? Имперка? На мой взгляд, на бретонку ты не очень-то похожа. Или росла где-нибудь в Саммерсете? — Протянула Фрабби, вцепившись в Виту взглядом, точно когтями. Девушка испуганно замерла. С чего это она вдруг Саммерсет упомянула?! Вита себя как-то выдала? Что-то не так сказала? Она буквально почувствовала, как по спине пробежался табун холодных мурашек. Доигралась в шпионские игры, дура. Кому только хотела что доказать? И как ей на этот вопрос реагировать надо? Что бы она сказала, если бы не была предателем? Вита осознала, что пауза затянулась. Оправдать паузу. Срочно. Как? Виталина издала нервный смешок. Причём нервным он вышел без особенных на то усилий. — Саммерсет? Это было бы реально, если бы там осталась хоть малейшая возможность поклонятся тому богу, которого выбрала я. — Она тяжело вздохнула. — Да и в такой близости к Талмору, меня удар бы хватил. После недавних событий мне и думать о нём страшно. Она отвела глаза, изображая взгляд на тысячу ярдов. Боковое же зрение полностью сосредоточила на Фрабби, всеми силами сканируя её реакцию. И вздрогнула, когда на её плечо опустилась точно медвежья лапа. — Ты не обращай на неё внимание, — как-то грустно вздохнул Огмунд. — Фрабби слишком подозрительна к новичкам, подружку вон твою она вообще исключить из культа хотела за то, что непонятно кого привела. Ну да ты прости её за то, что на больное надавила, очень уж она за нас боится. Вита еле сдержалась от того, чтобы не выдохнуть с облегчением. У неё получилось? Она себя не раскрыла? А ведь по такому тонкому льду ходила! Никакой реакции от Фрабби не последовало — женщина осталась при своём мнении. Похоже, рано Вите расслабляться. Она колебалась и заместитель главы это заметила. — Там… было так страшно, — продолжила Вита глухим голосом. — Я постоянно боялась, что придёт дознаватель. — Она громко сглотнула слюну. — Он будет спрашивать, — девушка подняла глаза на Огмунда и почти прошептала, — а мне ему даже ответить нечего. Да, артистка из неё так себе. Но, в свете последних событий, Вита смогла очень красочно представить, что бы случилось, если бы она оказалась в этой камере по-настоящему? И не было плана побега, не было отвратительного стражника и пощёчины Лимерту. Не было Лимерта. Была только камера, холод и мастер пыток. Которому, на самом-то деле, не нужен ответ, он наслаждается процессом. И стало жутко. Жутко от осознания, что её это ждёт. Ждёт, если в один прекрасный день Вита придёт во Влиндрел-холл и ей нечего будет сказать. А она ведь чуть не забыла на кого работает. А вон как если бы после той пощёчины альтмера переклинило, и он прибил бы её на месте. И это ещё повезло бы. Мог за оскорбление кинуть в ту же темницу и отдать пыточникам на потеху. В какую игру она заигралась? В бесстрашного шпиона? Хотела показать, что не пальцем деланная? Дура. Да кто она вообще такая и откуда вылезла? И как же ей ужасно повезло, что эльф тогда сдержался и всё-таки выслушал её. Как бы в следующий раз Вите не переоценить собственную значимость — это может закончиться плачевно. Видимо, смятение в полной мере отразилось на лице Виты, так как Огмунд приобнял её, поглаживая по голове. — Тише, дочка. Это всё уже закончилось, теперь ты здесь, в безопасности. И мы никому тебя не отдадим. Вита невольно откликнулась на это проявление близости и приобняла старого скальда в ответ. Да, всё это фальшивое. Она фальшивая. Но как же ей, в этом ужасном и чужом мире, не хватает простого тепла. Как же ей хочется ему поверить. Поверить, что этот человек действительно способен защитить её от всего. Она устала, ужасно устала от этого постоянного напряжения! Как же хочется закричать. Громко, срывая голос. Так, чтобы все, точно все в этой пещере её услышали. Закричать: «Не верьте мне!!!». Закричать и замолчать, и просто смотреть на то, что будет дальше. Смотреть, как посторонний зритель. Она всхлипнула. Огмунд большим пальцем стёр с её щеки выступившую слезинку… и это прикосновение обожгло. — Поплачь, дочка. Плакать не стыдно. Забота. Как же ей не хватает простой родительской заботы. Она ведь ещё ребёнок, она не может сама принимать сложные решения. Она не может сама за себя отвечать. Почему, почему она этого не ценила?! Слёзы хлынули сами. Вита просто стояла и, на глазах у всего культа, ревела в рубашку главе. Наверное, все на неё сейчас глазеют и все видят проявление её слабости. Но слабость — это не стыдно. Плакать не стыдно. И если сейчас хоть один человек скажет ей о том, что она проявила лишние эмоции, о том, что она истеричка, то Вита пошлёт его всеми известными ей матами. Потому что никогда нельзя указывать человеку, что он должен чувствовать. Никогда нельзя представить себя на чьём-то месте. Потому что ты никогда не знаешь, что, на самом деле, у человека на душе. Но ей никто не мешал. Кто-то продолжал тихо заниматься своими делами, а кто-то просто молча смотрел. И каждый погружался в собственные мысли. Не только у неё тут груз за плечами и не только она имеет право плакать. А Вита продолжала стоять, чувствуя, как грубая рука снова и снова опускается на её голову, путает волосы и ломает причёску, но это были такие мелочи. Она хотела простоять так вечность. Хотела спрятаться в медвежьих объятьях от этого страшного мира. Не хотела возвращаться в жестокую реальность, только не снова. Можно она сейчас просто откроет глаза и окажется дома? Ну пожалуйста. Она уже достаточно сделала. Она всё осознала и больше так не будет. Больше не будет не слушаться родителей, честно-честно. Зачем с ней так? Но слёзы кончились и пришлось разорвать тёплые объятья. И как только холод пещеры коснулся вновь её кожи, охладели и мысли. Маленькая девочка растаяла с последним прощальным всхлипом. А Вита… нет, Кара — отметила, что внезапный концерт помог ей растопить недоверие Фрабби. Женщина больше не прожигала её ледяным взглядом, она смотрела с сочувствием… и даже с долей вины. Слова тут были ни к чему. Фрабби лишь поймала взгляд девушки и молча извинилась одними глазами. Вита кивнула. К Огмунду обратился человек. Похоже, он некоторое время стоял рядом и ждал, пока Вита закончит, не смея вмешаться. — Это… у нас тут всё готово. Можно начинать церемонию. — Тогда приступаем, — отчеканил скальд, возвращаясь к роли вождя. Внезапная пауза, оглушающая своей искренностью, прекратилась. Всем тем, кто на несколько минут забылся и приоткрыл душу, пришло время возвращаться к своим ролям в безумном спектакле жизни. «Здесь каждому досталась роль: — Я шут сегодня. — Я — король!» Вите почему-то вспомнились строки из давно забытого стишка. — Кара, проходи в центр, тебе всё объяснят, — кивнул Огмунд и быстрым шагом отправился в другую сторону пещеры. Все засуетились. Не заставляя себя ждать, Вита поспешила к центру. Хорош из неё разведчик, что уж говорить? Вместо того, чтобы с каждым знакомится и запоминать имена, всё время прорыдала в жилетку главы. Так держать! Здешние художники определённо потрудились на славу — камни и пол между ними украшала целая вязь меловых рун. Символы были абсолютно разными, но очень точными, с ровными линиями и кругами, словно их вовсе и не люди рисовали, а программа какая-нибудь. Вите сказали встать в круг возле одного из камней, а у соседнего камня уже стояла Муири. Рядом с ними было вбито по колышку, к которым привязали коз. Вита обратила внимание, что козы были какими-то вялыми. Хоть животные периодически и шевелились, они практически не реагировали на происходящее вокруг. Вкололи им, что ли, пакость какую? Хотя, учитывая здешнюю любовь к зельям и отсутствие шприцов — скорее напоили. Она, на всякий случай, помахала рукой перед мордой животного — ноль реакции на массу. Из раздумий её вывел сунутый под нос кинжал. Какой-то человек с мирной улыбкой протягивал девушке оружие рукояткой вперёд. Вита сглотнула. Так значит, козы здесь, всё-таки, не для любования. Она представила, как вгоняет лезвие в сердце животного… картинка представилась так себе. Во-первых, она не очень-то знает, где именно сердце у козы. Во-вторых, явно не прирежет животинку с первого удара, даже если очень захочет, и разрушит таинство церемонии диким блееньем офигевшего животного. А потом ещё придётся добивать козу, которая, не будь дурой, бодаться начнёт. В целом, перспектива сомнительная, но выбора Вите, как всегда, не оставили. Не медля ни секунды, чтобы не растерять решимость, она резко выхватила кинжал из руки парня, что держал его за лезвие. Предмет оказался неожиданно тяжёлым, а руки неожиданно кривыми, так как Вита умудрилась оставить на руке культиста широкий порез — лезвие было необычайно острым. Она подняла извиняющийся взгляд на парня и только сейчас обратила внимание на его внешность. А внешность эта была очень даже недурна. Эдакий смазливый блондинчик с волевым подбородком и чистыми светлыми глазами. Он болезненно скривился, направив на Виту оскорблённо-чистый взгляд. — Осторожней. В первый раз кинжал в руках держишь? Так и подбивало ответить: «Нет, что ты, уже во-второй!», но она сдержалась. — Прошу прощения… я просто очень волнуюсь. Парень какое-то время ещё прожигал её обиженным взглядом, но всё-таки сменил гнев на милость, вытащил из кармана платок и деловито обмотал им раненую ладонь. Белая ткань быстро пропиталась кровью. — Ладно уж, все мы нервничали в день посвящения, — снисходительно вздохнул он. Хотел было сказать ещё что-то, но замолчал, устремив взгляд куда-то Вите за спину и замер, точно завороженный. Вита, не без испуга, обернулась. В эту пещеру было несколько входов, и один из них сейчас стал объектом всеобщего внимания. Оттуда вышла женщина. Она шла довольно медленно и народ перед ней расступался, как перед святой, не смея приблизится или, не дай Талос, коснуться! На ней было изящное платье в двух цветах — чёрный и зелёный. Платье это полностью закрывало и обтягивало шею женщины, пышную грудь и тонкую талию, спадая с бёдер подолом до пят. Рукава фасона «колокол» расширялись от локтя и спадали до самых пальцев. Пальцы же, в свою очередь, были скрыты тканью перчаток. Создавалось впечатление, что женщина не смела демонстрировать и малейшей части собственного тела. В подтверждение этой мысли, на голове у пришелицы держался обруч, что охватывал по кругу лоб и затылок. От обруча в разные стороны расходились лучи, что заканчивались ещё одним кольцом. И с этого кольца свисала сетка, полностью скрывающая и лицо и затылок загадочной незнакомки. На шее у неё висел амулет Талоса. Витина рука невольно дёрнулась к собственной груди, где, под одеждой, прятался такой же амулет. Она решила, что стоило бы надеть безделушку перед странной церемонией и сейчас, повинуясь интуиции, достала украшение из-под платья, оставив его висеть на виду. Она заставила себя оторвать взгляд от незнакомки и обратиться к парню: — А это?.. Договорить ей не дали — парень нахмурился и приставил палец к её губам. — Жрица Талоса, — прошептал он так тихо, как мог. А затем развернулся и побежал к толпе людей, что окружили камни плотным кольцом, оставляя Виту считай наедине с парой кайфующих коз, растерянной Муири и приближающейся жрицей. В мыслях промелькнуло, что эта баба нормально так устроилась. А можно жрицам Дибеллы хоть долю её загадочности и эпичности? И чем, спрашивается, Талос хуже Богини Всего Прекрасного? Вопросы ожидаемо остались без ответов. Не проронив ни слова, жрица прошлась по залу и поднялась на каменный пьедестал в центре круга камней. Сам пьедестал был не очень высоким, в полметра, но когда женщина поднималась по каменным ступенькам, коих насчитывалось три, Вита заметила, что жрица абсолютно босая. Из-под подола мелькнула белая стопа. И удивлял её даже не тот факт, что жрица оставила часть своего тела неприкрытой. Вита понять не могла, как она так спокойно идёт босиком по ледяному камню и не морщится? Хотя… может, и морщится. Вите-то откуда знать? Эх, заглянуть бы под эту сетку. Но подобного ей культисты точно не простят. Жрица Талоса остановилась в центре пьедестала и царственно подняла руки вверх. Вместе с этим жестом оборвались последние осторожные перешёптывания в толпе. И послышался звук. Такой звук, вроде бы, должны издавать барабаны, только вот он был очень тихим, почти фоновым. Вита всё не могла понять, где расположены барабанщики? Одного из них она видела — должны быть и другие. Но за толпой, что сомкнулась плотным кольцом, было совершенно невозможно кого-либо разглядеть. А потом случилось невообразимое — жрица запела. Вита не сразу поняла, что это именно пение. Её голос был другим — нечеловеческим, мягким, но пронзительным и в полной тишине производил особенный эффект. Вита наверняка знала одно — человек просто не может так петь. А ещё девушка почувствовала очень странный диссонанс. Она точно слышала, что звук идёт от женщины, но этот же голос, тональность в тональность, она слышала у себя в голове, словно он рождался прямо у её барабанных перепонок. Жрица тянула вокализ* с перерывами, а барабаны вторили ей, и с каждым подходом она брала всё более высокие ноты, а звук ударных звучал всё громче. В конечном итоге она издала невероятно тонкий, но оглушительно звонкий звук, что иглой врезался в головы слушателей, и к этому моменту барабаны словно зашлись в истерике, выдавая точную, но дикую дробь. Вокализ оборвался внезапно и, как нахлынувшей волной, сменился громкой и агрессивной песней. Пела жрица на неизвестном Вите языке. Он был не похож ни на немецкий, ни на английский, ни на французский. Просто… другой. Как и голос загадочной женщины. Как и весь этот чёртов мир. Вместе с пением, волной приятной щекотки, что прошлась, казалось, сквозь сами кости, Вита ощутила небывалую лёгкость. Откуда ни возьмись, родились силы, и кинжал в руке оказался невероятно лёгким. Появилась абсолютная уверенность, что в этой жизни Вита может ВСЁ. Вместе с этим накатила и волна безудержного позитива… а потом всё исчезло — как ножом отрезало. Вита не знала — чувствовала, что жрица сейчас прожигает её взглядом. Она никак не могла этого видеть, не могла этого знать, но ощущала тяжелый взгляд каждой клеточкой тела. И исчезла пещера, исчезли люди и козы, неслышно было даже пения. В абсолютной пустоте были только Вита, и въедливо изучающий её взгляд за чёрной сеткой. Но Вите надоело прятаться и убегать. Ей надоело бояться. И, с ослиным упрямством, что присуще исключительно подросткам, она устремила собственный тяжелый взгляд на жрицу. Мол, чё надо? Я тоже могу тебя разглядывать! Эта невидимая борьба продлилась ещё несколько секунд… а, может, минут? Но, в какой-то момент, всё просто вернулось. Жрица отвела взгляд и Виту чуть не сбило с ног вернувшейся лёгкостью, звуками, позитивом и ощущением приятной щекотки. Она проморгалась и хотела было обдумать только что произошедшее. Показалось ей всё это, или же безмолвная борьба действительно была? Но думать сейчас было просто нереально. Любые мысли пресекала на корню безудержная радость, а перед глазами словно играли салюты. Ещё! Ещё! Она понятия не имеет, что с ней происходит, но ей хочется ещё этого! Больше! Песня ускоряется и Вита, сквозь пелену абсолютного восторга, всё-таки умудряется разглядеть окружающих её людей. Они взбудоражены, они смеются, они почти бьются в истерике. Их состояние — это страсть. Дикая и чистая в первозданном её виде, не вызванная ни похотью, ни каким-либо другим желанием. И это настолько прекрасно, что у Виты на глаза наворачиваются слёзы. Но вот жрица замолкает. Так резко, что это почти больно, словно ментальный удар. И люди болезненно кривятся, неужто они тоже это почувствовали? Тишина настолько ощутима, что Вите кажется, что её можно коснуться. Люди не только боятся пошевелится, почему-то Вита уверена, что они дышат через раз, чтобы ни в коем случае не потревожить наступившую тишину. Но вот Виталина делает такое простое и привычное движение. Движение, которое она повторяла бессчётное количество раз и отточила до мастерства. Рука сама поднимается, ведомая мышечной памятью и, одним точным движением, кинжал рассекает горло козы. Животное падает на камень и содрогается в болезненных судорогах, но не может издать ни звука. Конечно, Вита ведь с точностью вивисектора перерезала козе голосовые связки — иначе и быть не может. Из горла животного хлещет кровь и девушка наклоняется, дабы обмакнуть пальцы правой руки в красную жидкость. Затем поворачивается к камню, рядом с которым стоит. Внезапно приходит осознание того, что Вита должна написать на камне своё желание кровью животного. Должна, и всё тут. Но разум частично возвращается и девушка выпадает в осадок. Это она сейчас… так просто козе горло перерезала? Это вообще она была? Да вроде она, она же двигала рукой, а не кто-то за неё. Тогда почему у неё получилось так… легко? Так правильно. Вита резко вспомнила, что у неё не так много времени и лучше бы поторопиться. Вспомнила ли? А знала ли? На это времени тоже не было. Она невольно скосила взгляд на Муири и даже удивилась. Знакомая ей милая и наивная девушка сейчас, с остервенением и невероятной уверенностью, выписывала на камне слова с таким видом, словно от этих букв зависела её жизнь. Тонкие брови были сведены к переносице, носик сморщен, а лицо, от уха до уха, расчерчивала совершенно нездоровая улыбка. Она что-то бесшумно произносила одними губами, то ли повторяя мантру, то ли ругаясь, но Вита опять вспомнила, что пора бы ей уже что-то написать. Она на мгновенье замерла, думая, как бы объяснить отслоение сетчатки примитивной скайримской магии. А потом плюнула на это дело и вывела просто: «Хочу, чтобы мои глаза полностью исцелились». На полную фразу крови не хватило, и ей пришлось ещё пару раз наклоняться к бедному животному, чтобы зачерпнуть новой. На вытаращенные глаза козы Вита всеми силами пыталась не смотреть. Как только она дописала последнюю букву, жрица начала говорить что-то на том самом непонятном языке. Говорила она ровным, гипнотизирующим голосом. То ли молитву читала, то ли заклинание. На этот раз никто не молчал. Люди зашептали. Вразнобой, каждый шептал что-то своё, но вместе этот шепот абсурдно превращался в некую шуршащую музыку, придавая атмосфере церемонии ещё большей загадочности. Вдруг кровавые буквы на камне вспыхнули пламенем. Это было так неожиданно, что Вита отшатнулась. Буквы выгорали у неё на глазах, не оставляя за собой и следа сажи, пока огонь не потух, забирая с собой все свидетельства странного ритуала. Когда последний язычок пламени исчез — затихла и жрица. И она вновь запела вокализом, только теперь звучала одна единственная нота — практически вой. И к этому «вою» присоединились все собравшиеся. Кто-то выше, кто-то ниже, они создавали абсолютно непередаваемый гул и теперь это уже не было прекрасно. Звуки давили, они словно облепляли Виту, пытаясь прижать её своим весом к земле. Девушка сопротивлялась, но завывание сжимало голову в железных тисках. В какой-то момент это стало настолько невыносимо, что Вита не заметила, как и сама завыла, сплетая собственный голос в какофонию звуков. Давление стало меньше, но девушка почувствовала резкий упадок сил, словно из неё разом выкачали всю энергию… так себе ощущение. Но вот жрица подняла руку и безумный хор начал плавно, очень плавно затихать, пока последний хрип не растворился в тишине. Жрица Талоса не кланялась и не прощалась. Не наставляла всех любить Талоса и не дарила благословений. Она просто развернулась и ушла. Ушла не в тот выход, из которого прибыла, а в другой. Люди так же расступались перед ней. Они немного качались и, обессиленные, слабо стояли на ногах, но, как один, расступились. Женщина в чёрно-зелёном платье скрылась в темноте и пещера вновь начала оживать. Кто-то делился впечатлениями, кто-то просто улыбался, а кто-то достал тряпку и принялся смывать с камня меловые руны. Интересно, зачем? Чтобы в следующий раз опять их же нарисовать? А Вита просто стояла в полной растерянности. Церемония оставила за собой гораздо больше вопросов, чем ответов, и копаться до истины ей придётся долго, ой долго. Эта магия… она совершенно не была похожа на обычную скайримскую магию. Всё, что было в игре, да хоть то же электричество, которым так пугают альтмеры, на фоне того, что Вита видела на церемонии, казалось обычными трюками. Теперь понятно, почему культисты так фанатичны — попробуй не уверуй после такого зрелища! Хотелось бы верить, что это сила аэдра, но почему-то верится с трудом. Жертвоприношение коз и жуткая слабость под конец действа… эта магия, может, и удивляла, но просила что-то взамен. А аэдра, насколько помнила Вита, так никогда не делали. Так неужели здесь замешан даэдра? Вполне возможно. И, конечно же, кто такая эта загадочная жрица? Есть ли кто-нибудь, кто с ней общается? Однако больше всего Виту волновало даже не это. Она специально сегодня не пила зелий лечения. Церемония закончилась. А пятно перед правым глазом как было, так и осталось. Истерики больше не было — ей надоело истерить. Не справился культ? Ладно. Она попросит у Ботелы зелий, замедляющих эту дрянь, и найдёт другой выход. --- Вокализ — пение, в котором не используются слова; это бессловесная, почти всегда минорная музыкальная конструкция (часть песни, романса, этюда, пьесы), в которой пропеваются гласные звуки, слоги или сольфеджио.