Ты спишь и видишь меня во сне Я для тебя лишь тень на стене @ Канцлер ги
Рерик мерил шагами кабинет. Кажется, сегодня он специально надел сапоги с такими звонкими каблуками, чтобы цоканье их по камню отдавалось резкой болью в воспалённой голове ярла. Тем не менее, предъявить ему Игмунд ничего не мог. Он сейчас, в принципе, мог только держаться за больную голову и хлестать прямо из кувшина. Воду, конечно же. Ледяную воду. Рерик, то и дело, бросал разъярённые взгляды на правителя Маркарта. Дали же боги племянничка, ничего не скажешь! И как можно быть настолько недалёким? — Идиот, какой же ты идиот! Ярл застонал, прикладывая ко лбу кувшин с ледяной водой. — Да не кричи, и так тошно. Управитель резко развернулся, глаза его впились в замершего Игмунда, который успел понять, что сказал лишнего. — Ах, значит тебе тошно. Он в два широких шага подошёл с столу и намеренно громко опустил на его ладони. Игмунд скривился. — Тебе тошно, я не ослышался? А мне не тошно каждый раз разгребать за тобой? Что молчишь? В городе непростая ситуация, все как с цепи сорвались, я пытаюсь сохранить очень шаткое спокойствие, а у тебя была одна, слышишь, одна задача! Каждый раз, когда управитель выделял голосом слова, ярл болезненно морщился. — Сидеть на троне смирно и строить из себя прилежного ярла. Не проявлять инициативу, не кривиться на эльфов, и поддерживать империю с вежливой улыбкой. Ты даже с этим не справился! В который раз Игмунд подумал о том, что дядя слишком резв для своих лет. Казалось, что он переживёт племянника, да ещё и на троне после него посидеть успеет. Рерик сжал пальцы на переносице, пытаясь преодолеть ярость и собраться с мыслями. Он начал говорить тихо, почти шепотом. И от этого Игмунду становилось не по себе. — Как, как, скажи мне, как можно было напиться с талморцем? С Талморским, мать его, эмиссаром второго ранга! — он, всё-таки, сорвался на крик. — Знаешь, я специально не позволю тебе взять зелье лечения. Пусть твою пустую голову уму ничто уже не научит, но я, хотя бы, получу моральное удовлетворение от твоих мучений. Это была последняя капля терпения Игмунда. Пусть Рерик, по сути, и правит городом, но Игмунд пока ещё ярл! Почему ярл должен терпеть к себе такое оскорбительное отношение, пусть и от родного дяди? — Довольно. Он встал из-за стола, заставляя стул отъехать назад. Деревянные ножки громко проехались по камню, заставляя ярла, в который раз, болезненно сощуриться. Но он быстро одёрнул себя. — Я не собираюсь выслушивать всё это! Да чего ты так разошёлся? Ну выпили мы с ним, ну поговорили. В чём ты рассмотрел такую трагедию? Рерик замер точно пытаясь понять, не шутит ли его племянник? — Как часто, по-твоему, высокие эльфы выпивают? Внезапному вопросу Игмунд не обрадовался, так как он заставил заржавевшие шестерёнки в голове крутиться, запуская мысленный процесс. Ярл нахмурил густые брови. — Ну… а мне откуда знать? Рерик тихо засмеялся в бессилии. — А мог бы и поинтересоваться, на всякий случай, вместо того чтоб вино хлестать. Может, тогда бы тебя притормозил тот факт, что эти твари не пьют вообще. Сам, говоришь, к тебе пришёл? Неужели думаешь, что твоя кампания заставила его поступиться жизненными принципами? От паники управителя удерживала лишь слабая надежда на то, что конкретно этот желтокожий оказался неправильным, и действительно решил устроить пьянку. Такой вариант очень маловероятен, но в противном случае, у Маркарта намечаются огромные неприятности, и Рерику даже не хочется думать о том, как сильно они могли влипнуть. Мужчина опустил руку на стол и брезгливо отдёрнул её. Рука легла на что-то мокрое и липкое. Опустив глаза, управитель увидел бумажку, на которую вчера, похоже, что-то пролили. Он недовольно скомкал листок и кинул его в ведёрко для мусора. Хлюпнуло. Удивлённо нахмурившись, Рерик наклонился под стол и вытащил ведро — в нос ударил сильный запах спиртного. Замерев, норд некоторое время разглядывал практически наполненное до краёв ведро для мусора. Не нужно быть детективом, чтобы догадаться, что плескалась в нём явно не вода. Ругань мгновенно потеряла всякий смысл, ведь его опасения подтвердились. Осталось только думать. Просто так талморец не пошёл бы на подобную авантюру. Тем более, если учесть, какие слухи породила эта ночь вокруг его персоны. Получается, Эмиссар второго ранга Лимерт имел вполне весомые подозрения на счёт ярла. Он пришёл к нему за конкретной информацией… вот только за какой? Каждый шаг Игмунда давно был рассчитан и отрепетирован. Только если не… нет, только не это. Боги, пусть этот мальчишка окажется не настолько глуп. — Игмунд, — позвал он тихо и почти ласково. И ярл почувствовал, что произошло что-то действительно очень плохое. — Что? — ответил он почему-то севшим голосом. — Ты же ничего от меня не скрываешь, мальчик мой?***
Лимерт чувствовал себя паршиво. Он успел возненавидеть многочисленные ступеньки, что тянулись к Подкаменной крепости, когда споткнулся в десятый раз. Голова нещадно кружилась, намекая, что рано или поздно талморский эмиссар второго ранга просто оступится и позорно полетит с лестницы вниз, но попросить помощи у патрульных не позволяла проклятая гордость. Про него уже пошли паршивые слухи, не хватало ещё опираться на руку стражника, что в тихую над ним потешается. Мысль об этом возродила в сознании совсем другое воспоминание. Девчонка. У Лима всё больше и больше создавалось впечатление, что она играет с ним — ловко давит на болезненные точки, путает, а сама насмехается. И с интересом смотрит, будет ли Лимерт ещё дёргаться, или всё-таки прогнётся под неё? А как ещё объяснить то, что каждый раз события поворачиваются так, как ей удобно? Хочешь, чтоб не убили? Без проблем. Хочешь быть жрицей? Конечно, милая, всё для тебя. Отсрочка на то, чтобы выучиться? Пожалуйста! Неделя? Две? А может, три? Да ладно тебе мелочиться, бери сразу месяц, эмиссар же никуда не спешит! Выругавшись, он споткнулся ещё раз и чуть не проехался по лестнице вниз, но смог удержаться. Замер и поднял взгляд вверх — до ворот Крепости осталось всего ничего, так что ему следовало бы сосредоточиться на треклятой лестнице, а не на метаниях, вызванных неожиданной болезнью. Как только поднимется, надо будет срочно выпить зелье лечения… Рерик поймал Лимерта в коридоре. Норд был бледен и всем своим видом показывал, что готов на любые условия. — Господин эмиссар, — осторожно позвал он эльфа. — Не могли бы вы уделить мне минуту внимания? Лим знал, что к нему придёт не Игмунд, а именно Рерик. После прочтения дневников, он знал всё. Но представлял себе этот разговор немного не так — думал, что будет в лучшем состоянии. В реальности же, вместо презрительного взгляда свысока, он лишь косо зыркнул на управителя и поспешил вытереть тыльной стороной ладони слезящийся глаз. Эх, ему бы отлежаться до конца дня. И выпить, наконец, зелье исцеления болезней, будь оно неладно! Но если сейчас не поставить Рерику чёткие рамки, Игмунд может сегодня же связаться с Хамал, и тогда весь план полетит к даэдра! Ему нужен послушный и управляемый ярл, а не скандал и переполошенная главная жрица. Ну почему, почему ничего не получается сделать так, как он запланировал?! Ему ведь сейчас нужна свежая голова… ай, ладно. Указать основное мозгов хватит, а детали потом отдельно обсудят, когда он будет в лучшем состоянии. Заодно заранее набросает на бумаге, что именно он хочет от ярла, чтобы ничего не забыть, а то времени, знаете ли, как-то не было! И чего только управитель подорвался ни свет ни заря? — В мой кабинет, — коротко бросил Лимерт, но, рассчитав собственное самочувствие ещё раз, резко передумал. — Нет, в мою комнату. Лимерт специально ускорил шаг, потому что голова уже начинала прилично кружиться, и эльф рисковал оступиться на ровном месте. Проявить слабость перед Рериком в такой момент? Нет уж, подобного он точно себе не простит. Альтмер стремительно двигался по коридорам, балансируя на грани между быстрым шагом и почти что бегом. Дорогу он распознавал практически интуитивно, больше доверяя памяти, чем собственным глазам, которые так не вовремя начали слезиться. Благо, управитель шел позади, с трудом поспевая за шустрым талморцем, которому внезапно приспичило побегать, так что Лимерт смог незаметно смахнуть влагу с ресниц. Остановившись у двери, мер принялся шарить в карманах в поисках ключа, и позволил себе сделать глубокий вдох, приводя мысли в порядок. Головокружение поутихло и Лим смог-таки вставить ключ в замок с первого раза. — Присаживайтесь, — бросил он Рерику, указывая на единственный в комнате стул. Сам же опустился на застеленную, по скайримскому обыкновению, шкурами кровать, и только тогда почувствовал облегчение. Теперь Лим хотя бы не рискует позорно свалиться с ног. И почему он только не переоделся после ночного купания? Идиот. Ну кто ж знал, что незначительная ошибка чревата такими последствиями? Лимерт поднял на Рерика вопросительный и одновременно снисходительный взгляд. — Я слушаю. Однако, альтмер есть альтмер, и его даже могила не исправит. Помрёт вот такой, и через сотню лет, когда какой-нибудь некромант вскроет гроб и заставит иссохшегося драугра открыть глаза, тот поднимет снисходительно-оценивающий взгляд на заклинателя и скажет, точно делая одолжение: «Ну и чего тебе?». Лимерт думать забыл и о болезни, и о першащем горле, и о пульсирующей головной боли, которая с каждым часом всё усиливалась. Сейчас даже она отступила, отошла на второй план, потому что этот человечишка, этот никчёмный, но очень полезный норд, который фактически был за ярла в этом городе, сейчас находился полностью в его власти. Он даже не скрывал потерянного и испуганного вида. Глупо было скрывать. Уж лучше сразу начать молить, унижаться, показать свою готовность пойти на любые уступки. И Лимерт упивался этим чувством. Ведь Рерик смотрел на него так затравленно не потому что ему заплатил отец, и не потому что сработал план девчонки. Грудь разрывало чувство собственной гордости за то, что это именно Лимерт, без чьей-либо помощи, своими силами и хитростью, практически подчинил себе ярла. Это была его победа. И пусть голова хоть разорвётся от боли, но Лимерт выжмет из этого момента максимальную дозу удовольствия. — Лимерт, вы… Ярл Игмунд… — начал было Рерик, но оборвал себя. К чему ходить вокруг да около? Зачем жаться под уничтожающим взглядом этой твари, представляя ей возможность потешиться над собственным смятением? Они оба понимают зачем он здесь, и их никто не слышит. — Давайте начистоту, — выдохнул управитель и остро почувствовал, словно падает в бездну. Когда новость о содержании украденных дневников обрушилась на него, норд не в полной мере осознавал происходящее. И когда лихорадочно пытался придумать план действий, и когда совершенно случайно наткнулся в коридоре на источник его ужасных проблем. Делал всё на автомате, мысленно причитая, что стар он для таких поворотов судьбы. Но сейчас, произнеся эти простые слова, точно почувствовал, как сорвался. Порядок, который он так сложно и кропотливо выстраивал, преклоняясь пред Талмором и диктуя нерадивому племянничку каждый его шаг, внезапно рухнул. Он, вместе с Игмундом, в шаге от казни. Маркарт в шаге от грандиозного скандала. Талмор в шаге от права, как оскорблённая сторона, делать с Маркартом всё что им вздумается. — У вас на руках дневники ярла Игмунда и вы в праве в любой момент отправить нас в Обливион. Но раз мой племянник всё ещё на свободе, я рискнул предположить, что мы можем договориться. Рерик замолчал. Лимерт же хмыкнул, а взгляд его стал непроницаемым. Сейчас. Настал момент, ради которого он всё это затеял. Нужно выставить условия. Заставить Игмунда разузнать всё о культе у Хамал? Нет, он говорил с этим нордом. Работать ловко и аккуратно… «как Вита» — внезапно подкинул мысль внутренний голос. «Как Вита» — покладисто согласился Лим. Времени на споры с самим собой у его не было. Так вот, работать ловко и аккуратно, как Вита, Игмунд не сможет. Скорее всего, просто выдаст себя, и тогда всё полетит в Обливион. А значит, сейчас Лиму от ярла требуется лишь одно — затаиться. Притвориться, словно ничего не случилось, никого не оповещая и никуда не рыпаясь, пока у господина эмиссара не пройдёт дикая головная боль и не перестанет так саднить горло. А после уж Лимерт обнаглеет. Потребует доступ ко всем документам, перепишет пару указов рукой ярла… жаль, что власть Игмунда не распространяется на Ондолемара. Но ничего, он придумает как вставить палки в колёса старому хрычу. — Предлагаю договор. Устный, разумеется. Эльфийская статуя внезапно ожила и бодро заговорила с Рериком, который всё это время терпеливо ждал ответа талморца. — Я не делаю общественным достоянием наш маленький грязный секрет. Вы же, в свою очередь, не поднимаете панику. Ведите себя и дальше так, словно ничего не произошло. Эльф замолчал, глядя в глаза насторожившегося норда. Управитель замер, не подавая признаков жизни, а желваки так и двигаются. Не верит старик, что всё так просто. Не верит и правильно делает, только дурак бы поверил. А Рерик, Лимерт сразу это понял, принадлежит к той редкой породе нордов, которые, как раз, не дураки. «Как Вита» — снова пришло в голову. От последней мысли альтмер устало отмахнулся. — У меня есть свои глаза и уши. Если узнаю, что главная жрица ведёт себя чуть более нервно чем обычно, договор отменяется. Если вдруг замечу следы взлома на двери в свою комнату или найду хоть один предмет не на том месте, на котором я его оставил, договор отменяется. Если попробуете хоть как-то мне угрожать… договор отменяется. Это понятно? Рерик сглотнул. Так громко, что это даже Лим услышал. Коротко выдохнул и кивнул. Он всё ещё ждал, ждал настоящих условий. — Есть вопросы? — насмешливо хмыкнул эльф. Ему почему-то стало смешно, глядя на напрягшегося уже до пределов старого норда. — Нет. — Коротко отрезал Рерик, но никуда не ушёл. Ждёт. — Тогда, со всем уважением, прошу вас покинуть мою комнату, пока она не пропиталась человеческим смрадом. Почему-то Лимерту очень захотелось укусить управителя напоследок, уж больно быстро прошла беседа, от которой он ждал… большего, что ли. Думал, Рерик начнёт унижаться, предлагать свои варианты, но старик оказался отвратительно умён. Стоял и молчал, никак талморца не провоцируя. А сорваться хотелось — за Ондолемара, за Виту и за глупо подхваченную болезнь. Однако, злая ирония кольнула между лопаток. Не этим ли смрадом он сам пропитался насквозь, когда в обнимку с пьянющим ярлом тянул его в кровать? Одна польза от купания в водопаде — запах отбил. Хотя купальня ему, после всего произошедшего, точно не повредит. Только вот зелье исцеления болезней примет наконец. Рерика не требовалось просить дважды. Он резко, даже слишком резко, поднялся со стула, не желая больше находиться в обществе талморца. А ведь наверняка вчера, с Игмундом, длинноухий был куда ласковей. Змея подколодная! Нет на свете твари хуже альтмера, и нет на свете альтмера хуже талморца. — И ещё… Лимерт окликнул управителя, когда тот почти покинул комнату, взявшись за ручку двери. Норд невольно вздрогнул, но послушно замер. Стиснул зубы и заставил себя обернуться. — Твой племянничек небольшого ума. Постарайся донести до него, что игры кончились. И если в следующий раз он решит совершить глупость, я уже не буду столь снисходителен. Я… зайду к нему. Позже. Взгляд эльфа поплыл, точно он задумался о своём, но в какой-то момент заметил, что Рерик так и стоит в ожидании. — Не задерживаю, — выплюнул он, и сделал манерный жест рукой. Таким жестом обычно приказывают слуге выметаться. Да, им следовало многое обсудить. Засесть в кабинете и основательно перебрать интересующие Лимерта вопросы, но непростительно громко хлопнувшая дверь набатом отозвалась в раскалывающейся голове, возвращая и утихшее было головокружение и проносящийся по коже волнами озноб. В носу защекотало, и Лим оглушительно чихнул. Прекрасно. С трудом он поднялся с такой привлекательной постели и принялся рыться в шкафчиках. Где-то, где-то здесь должно быть треклятое зелье исцеления болезней, неужто ему не выделили такую нужную вещь?! Ну и ладно, сильно ему нужны подачки от этих нордов. Он ведь, вроде бы, с собой флакончик привозил. Ну где же, где? Альтмер точно не сказал бы, сколько времени он искал даэдров флакон. По крайней мере, ему показалось, что прошла пара часов — не меньше. Однако, вердикт был неутешителен и безжалостен — нужно было выползать из комнаты. Воспользовавшись тем, что никто его не видит, мер вздохнул так грустно, что даже у самого чёрствого наблюдателя навернулась бы слеза. Он перевёл взгляд на холодный камин. Ну конечно. Держал комнату с драгоценными дневниками запертой, вот никто из прислуги и не смог прийти сюда, чтобы привести камин, который за ночь успел потухнуть, в порядок. Тем временем эльф остро почувствовал, что его начинает бить озноб. Так, ничего критичного. Сейчас выйдет в коридор, поймает кого-нибудь из прислуги и отправит за зельем. А сам пока камин растопит, благо руки ещё не отвалились, не переломится от чёрной работы. А тогда можно будет и думать начать. Сейчас, только на край кровать присядет, а то совсем что-то нехорошо стало. Лим почувствовал, как от очередного охватившего голову спазма к горлу подступила тошнота. Рука сама рефлекторно потянулась к тёплой шкуре и накинула её на дрожащие плечи. Тело тянулось к теплу. Как-то очень мягко и плавно он забыл, что хотел сделать. Мягко и плавно начал падать назад. Мягко и плавно провалился в темноту прежде, чем спина коснулась тёплых шкур.***
Очнулся от непонятных звуков, которые позже идентифицировал как человеческую речь. Звуки плавали, тонули в темноте и нехотя склеивались в обрывки фраз. Как бы он ни старался, но понять о чём велась беседа не выходило. Ощущения возвращались волнами. Сперва кончики пальцев закололо и дико заболело горло, потом он почувствовал тепло по всему телу, а чуть позже ещё и смог понять, что тепло это исходит от мягких шкур, в которые Лимерт был завёрнут чуть ли ни с головой. Захотел пошевелиться, но быстро отбросил эту глупую затею, так как тело отреагировало на малейшее напряжение ноющей болью. Зато сознание наконец оклемалось, и Лим начал понимать, о чём беседовали два голоса над его кроватью. Да, их точно было два — один мужской, высокий и немного тягучий. Лимерт готов поклясться, что говорил альтмер, хоть в голосе и не слышалось привычное высокомерие, скорее суетливость и озабоченность чем-то. Второй юношеский — тихий и абсолютно спокойный. Тон его ни разу не менялся в течение беседы, в то время как первый то и дело перескакивал с одной интонации на другую. — Я слышал, что вчера этот молодой эльф прилично перебрал, — задумчиво протянул первый. — Это похоже на реакцию на алкоголь, у альтмеров такое бывает. Редко, правда, но если такой вот юнец напьётся как свинья с непривычки, последствия могут быть самые неожиданные. Сейчас-сейчас я сварганю ему зелье… Даэдра! И ведь не скажешь ничего против. Судя по всему, это доктор. Позвали врачевателя из города? Логично. Нашли, видимо, в таком состоянии. Ничего, выльет это зелье куда-нибудь и найдёт себе другого, менее осведомлённого лекаря. — Скажите, господин Колсельмо, — позвал тихий. Так. Вот и имя всплыло. А Колсельмо это… даэдра, это же что-то дико знакомое. — Да, мой мальчик. — Могу я рассчитывать, что следующие сказанные мною слова останутся исключительно между нами? Вспомнил! Колсельмо — это же придворный маг! Лично с ним познакомиться у Лимерта как-то руки не дошли, а вот имя не раз слышал. Но почему именно его притащили Лимерта лечить? Будто у мага своих дел нет, нежели заниматься врачеванием. Кажется, последний вопрос удивил Колсельмо, так как ответил он не сразу. — И что же такого важного ты хочешь мне сказать? — Это касается господина эмиссара, — ответил юноша, так и не меняя спокойного тона. Вот тут уже Лимерт обратился в слух. Кто этот мальчишка и какие у него могут быть секреты относительно Лима? — Ты заинтриговал меня, прохвост, — судя по голосу, маг улыбался. — Ладно, обещаю тебе, что никому не скажу. — В таком случае, могу заверить вас, что слухи ошибочны, и вчера вечером господин эмиссар абсолютно точно не был пьян. Повисла пауза. Похоже, Колсельмо вопросительно смотрел на юношу. Лим и сам замер, лихорадочно соображая, что это за хмырь такой, как он его раскусил и когда? — И откуда такая уверенность, позволь спросить? — Увы, но при всём моём глубочайшем уважении, я не могу ответить вам на этот вопрос. Кажется, маг фыркнул. — Ну и лис ты, Ури. И ничего не ответил, и подлизаться не забыл. И снова противно знакомое имя. И снова память посылает его ко всем даэдра, не желая вспоминать личность, имя это носящую. — Ладно, засранец. Тогда, может, ты мне ещё и ответишь, как альтмер за ночь до такого состояния дошёл? На улице он, что ли, голышом ночевал? — Я-а… Впервые за всё время Ури замялся. Хотя нет, скорей задумался. —…думаю, — начал он, немного погодя. — Что господину эмиссару не повезло где-то искупаться. Лимерт чуть не поперхнулся. Ситуация не нравилась ему всё больше и больше. — Ладно, умник, а это ты с чего решил? Или опять сказать не можешь? — Могу, — с готовностью отрезал парень. — Его форма, что висит на дверце шкафа. Посмотрите, она мокрая. Накапавшей воды под ней нет, значит лужа успела высохнуть. Выходит, что повесили её вчера вечером или ночью. Сама же форма высохнуть или просто подсохнуть, не успела. Скорее всего, потому что в комнате было холодно. Когда я растапливал камин, он был холодным. Вполне возможно, что огонь в нём и ночью не горел. Если господин эмиссар провёл ночь после купания в холодной комнате, думаю, он мог бы заболеть. Опять повисла тишина — на этот раз, затянувшаяся. В конце концов, юноша решил окликнуть мага. — Господин? Вы о чём-то задумались? — Да вот… — рассеяно отозвался Колсельмо. — Думаю о том, что если бы у тебя были магические способности, наплевал бы я на все родословные мира и сделал бы тебя своим учеником. Ури промолчал. — И верно ведь говорят, что каждому даётся одинаково. Если боги что-то отняли, то должны и воздать… — Извините, что перебиваю, — парень не дал меру договорить. — Но мне кажется, господин эмиссар просыпается. — Да? — Колсельмо был сбит с толку внезапной новостью. — Ну что ты стоишь, дай ему отвар! Зря мы его, что ли, трижды разогревали? Ури засуетился, взял что-то со стола, и в нос Лимерту ударил сильный травяной запах вместе с горячим паром. Альтмер зажмурился, отворачиваясь, и сделал вид, словно он только что пришёл в себя. Потёр глаза ладонью, покрутил шеей, которую действительно ломило, и тихо застонал, пытаясь приподняться на локтях. — Лежите-лежите. На грудь Лима беспардонно опустилась рука, настойчиво прижимая его к кровати. Эмиссар не выдержал внезапного давления и опустился, но инстинкты сработали сами и он перехватил наглую руку за запястье, только сейчас находя в себе силы на то, чтобы продрать глаза и наконец рассмотреть собеседников. Склонившийся над ним мер был сух, чем-то нелеп, и отличался особенно ухоженной седой бородой. С озабоченностью экспериментатора, который наблюдает за подопытной мышью (а не сдохнет ли?), на него смотрели тёмные глаза. Хоть хватка Лимерта и была жалкой, но руку маг вырывать не спешил, продолжая заглядывать в глаза больного. — Не волнуйтесь, эмиссар, вы у себя в комнате. У вас поднялась температура и подозреваю, что из-за этого вы потеряли сознание. Скажите, когда вы почувствовали недомогание? Воспользовались ли зельем излечения болезней? Сколько раз? И во-сколько потеряли сознание? Ну конечно. Лимерт успел забыть о беспардонности придворных магов. Магия — прекрасная вещь. Главное — удобная. Но те, кто сильно ею увлекаются, часто превращаются в… это. Несуразное нечто, не разделяющее ни людей, ни эльфов по званиям. Вечно рассеянное и заботящееся только своими исследованиями. Вечно они придумать что-то новое пытаются. Новые заклинания, новые зачарования, новые проклятия. Старых им не хватает, что ли? Такие маги, в точности как художники или писатели — не от мира сего. И обижаться на них бесполезно. Лимерт разжал пальцы, отпуская терпеливо ожидающего мага, и повернулся ко второму персонажу, который всё это время держал чашку с горячим отваром. Парень натянуто улыбнулся, чуть качнул головой, убирая падающую на глаза чёлку, и опять протянул чашку. — Выпейте, господин эмиссар. Вам полегчает. — Для этого я должен подняться, — логично резюмировал эльф. В горле хрипело. — Голова кружится? — быстро спросил придворный маг, придирчиво вглядываясь в лицо больного. — Нет, — отрезал Лим и соврал. Голова и правда немного кружилась, но вся эта ситуация конкретно его напрягала. Эльф сделал первые попытки подняться. От помощи Колсельмо жестом отказался, но маг этого, казалось бы, даже не заметил. И когда крайне недовольного альтмера силой посадили на кровати, он чуть ли не рыком отреагировал на опять сунутые под нос вонючие травы. — Да не хочу я. Ури с готовностью отпрянул, но чашку не поставил. Ури. Лимерт смотрел на худого, ничем не примечательного имперца, словно старался разгадать загадку Обливиона в его глазах. И даже просветлел лицом, когда наконец вспомнил, где же он видел этого парня. Ну конечно, Ури. Он вчера пригласил ловкого юнца к себе в кабинет. Нужен был мальчик на побегушках. Кто бы мог подумать, что он настолько… оригинальный кадр. И как только понял, что Лим не был пьян? А не убрать ли ему, на всякий случай, этого… этого чересчур наблюдательного? Как бы боком наличие такого персонажа не вышло. Ури стоял и непроницаемо смотрел на него своими серыми мышиными глазами. Он весь из себя был таким серым и невзрачным, захочешь — специально не заметишь. Только Лимерт на это не поведётся. А ещё он помнил. Помнил, как Ури оборвал Колсельмо, когда тот заговорил о том, что что-то боги у этого парня отняли. Эмиссар смерил юношу быстрым и придирчивым взглядом, но не заметил никаких отклонений от нормы. Не слепой и не глухой. Так что же тогда с ним не так? И Ури явно не хотелось бы, чтобы Лим узнал об этом «не так», не зря ведь он так ловко мага оборвал. Выходит… выходит, что гадёныш знал о том, что Лимерт не спит? Интересно, как давно он об этом знал? И не специально ли для господина эмиссара был построен этот диалог? — Что значит, «не хочу»? — возмутился Колсельмо. Он выхватил чашку из рук парня и сам уже сунул её талморцу. — Господин эмиссар, не будьте же вы ребёнком! Нет, я, главное, на ноги его пытаюсь поставить, исследования свои бросил, а он ещё и носом вертит. Пейте сейчас же, если не хотите ближайшую неделю провести в бреду. Лимерт слышал про двемерские исследования Колсельмо. Да и вряд ли в Подкаменной крепости найдётся хоть кто-то, кто про них не слышал. Вроде бы, придворный маг посвящает этому занятию всё своё время, а это значит, что Лимерту безумно повезло, что этот мер оторвался от старинных железяк и пришёл тратить своё время на эмиссара. Сдавшись, Лим покладисто принял чашку, которая оказалась горячей, так что держать её было затруднительно, но реально. Запах содержимого отталкивал, но на вкус оно оказалось не так уж и плохо. Густая жидкость обожгла горло, но почти сразу по телу прошлась долгожданная согревающая волна. Господин эмиссар облегчённо выдохнул и вдруг почувствовал, как из носа резко потекло. Не успел Лимерт что-либо предпринять, как Ури протянул ему платок, чтобы господин эмиссар смог быстро вытереть нос, не растеряв достоинства. — Спасибо, — обратился он к парнишке, и получил в ответ всё ту же искусственную улыбку. Процесс лечения выдался не самым приятным. Колсельмо то и дело пичкал его чем-то, задавал много вопросов, смысла в которых Лимерт зачастую не видел. Часто трогал лоб, словно успевал забыть уже измеренную температуру, а также приказал широко открыть рот, повернувшись к камину, высунуть язык, и растягивал пальцами веки, заглядывая в глаза. Последнее было совсем уж неприятно и Лим осмелился поинтересоваться, почему ему просто не дали зелье исцеления болезней. На что получил удивлённый взгляд, и следующие минут пять Колсельмо объяснял ему, как дурачку, что зелье действует только на ранних стадиях заболевания, и то не на каждую болячку. А если уж затянул, то тут уже другими методами лечиться надо — дольше и муторней. Ну и откуда Лиму было это знать? Он никогда не отличался слабым здоровьем, а тёплый Саммерсет не награждал своего сына серьёзными заболеваниями. Любые проблемы исправно лечились зельями исцеления болезней. Терпеть всё это было в разы труднее, учитывая, что Лимерт всё ещё был не в лучшем состоянии. Да, у него прошёл озноб, но на этом хорошие новости заканчивались. Голова всё ещё болела и продолжала кружиться, а мысли путаться. К режущей боли в горле добавился непрерывно текущий нос, а также, после волшебного отвара, мер принялся постоянно кашлять. Он был уже не рад, что выпил эту гадость. Но вот его мучениям пришёл конец — Колсельмо наконец оставил свою жертву. — Ладно, на сегодня мой долг выполнен. Лечить тебя будет Ури, — он покровительственно хлопнул имперца по плечу. — Парень он не глупый, все мои зелья-ингредиенты знает лучше меня самого. Объясню: что, как и куда — мигом на ноги поставит. А сам через три дня загляну, проверю вас. Быстро же этого Ури ему навязали, а главное — спокойно как. Лим оборвал сам себя. Ну нельзя же быть настолько подозрительным! Почему-то ему казалось, что какие бы интриги не велись в Маркарте, придворный маг не имеет к ним никакого отношения. Он слишком занят своими двемерами. Пока талморец пытался успокоить собственную паранойю, Колсельмо давал наставления Ури, тараторя и хаотично перескакивая с одного лекарства на другое, не затыкаясь ни на секунду, так что высокий голос мага начинал раздражать. В конце концов, к превеликому счастью Лимерта, эльф наскоро попрощался и поспешил покинуть комнату эмиссара. И только когда дверь за мером захлопнулась, Лим подумал о том, что весь день дверь в его комнату была открыта, а сам эльф сторожил её в бессознательном состоянии. Похолодев, он сунул руку под подушку и выдохнул с облегчением — дневники были на месте. Хорошо, всё-таки, что вчера он положил их туда, не придумав места получше. Сейчас подниматься с кровати и лезть куда-нибудь под половицу было бы весьма неудобно. Вот только, что теперь ему делать со столь драгоценным компроматом? Сторож из него, в таком состоянии, весьма сомнительный. И если он сам не может сейчас нормально спрятать дневники, то надо отдать их кому-то. Не все, конечно. Скажем, половину. Два оставить себе, а два оставшиеся пусть кто-нибудь спрячет. Кто-нибудь, далёкий от дворцовых интриг и, конечно же, безоговорочно ему верный. Илла была идеальным вариантом. Раз уж решение главного вопроса было найдено, Лимерту предстояло разобраться со следующим. Он сильнее укутался в мех и произвёл попытку сесть. Он перевёл взгляд на неподвижно замершего у кровати Ури. Тонкий-звонкий, одежда на тощих плечах мешком висит, такого пальцем ткнёшь — развалится. К тому же Колсельмо говорил, что он не маг, так что остаётся только гадать, как это существо всё ещё живо? При этом выражение лица у парня было такое, словно его, в принципе, ничего в этом мире не волнует. Кроме того, Лим уже обращал внимание на то, что когда Ури замирает рядом — он словно перестаёт существовать, почти превращается в тень на стене. Не мешает думать и не отвлекает, а на команды реагирует быстро и не раздумывая. Словом, идеальный помощник. — И так, — начал было Лимерт холодным голосом, но закашлялся, прикрывая рот платком. — Это ты привёл Колсельмо? — Да, господин Эмиссар, — последовал незамедлительный ответ. — И почему ты не позвал врачевателя из города, а привёл самого придворного мага? — Мне показалось, что вы были в плачевном состоянии, и я не рискнул бежать в город. Логично. Вот только… — И почему же Колсельмо согласился на роль врачевателя? Я слышал, что его невозможно оторвать от исследований. Впервые Ури помолчал перед ответом. — Я попросил его. Мы в хороших отношениях. Лим хмыкнул. Что-то во всей этой ситуации ему совсем не нравилось. — Я видел тебя с метлой. Ты точно уборщик? — Да, господин эмиссар. — Давно тут работаешь? — С детства, господин эмиссар. — Значит, крепость хорошо знаешь? — Прилично, господин эмиссар. — Почему решил, что я вчера не был пьян? — Вы плохо играли, господин эмиссар. Лимерт недоумённо замер. Он надеялся… нет, был уверен, что застанет парня врасплох последним вопросом. Неужели Ури был к нему готов? И главное — Лим сам только что загнал себя в тупик. И как ему на такой ответ реагировать? Впервые за весь разговор лицо имперца потеряло маску безразличия. Он заискивающе стрельнул глазами в сторону альтмера и подошёл на шаг. — Если позволите, — начал парень, понизив голос. — Я думаю, что играли вы вполне сносно. Вряд ли кроме меня кто-то что-то заметил. И, конечно же, вы полностью можете рассчитывать на моё молчание. Он наклонился ниже и заговорил вкрадчивым шёпотом, словно доверяя Лимерту большой секрет. — Но, господин эмиссар, в следующий раз, когда будете притворяться, что пьёте из бутылки, не закидывайте голову так сильно. Кто-нибудь может обратить внимание на то, что у вас не двигается кадык. Ури отпрянул, снова замирая возле кровати. Выражение его лица вновь стало отстранённым, только серые глаза лукаво сверкали. — Я могу быть вам ещё чем-нибудь полезен, господин эмиссар?