Она закрывает глаза, Она шевелит губами, Она разрешает смотреть, И даже трогать руками Каждый готов согреть, Её своим теплом, Но она не любит мусчин, Она любит клубнику со льдом © Крематорий
Вита с почти сокровенным трепетом прикоснулась пальцами к заранее выглаженной и приготовленной Олфри жёлтой мантии. Она уже успела посетить купальную и нанести макияж, осталось только уложить волосы, одеться и вуаля — жрица Дибеллы готова. Однако Вита не ожидала, что этот кусок ткани вызовет у неё столько чувств. Пусть Орла испоганила тот заветный момент, пусть Виту взяли из мести — плевать. Она столько готовилась к этому дню, она столько училась и столько выстрадала. Готовая мантия, больше похожая на платье — светло-жёлтая из приятной коже ткани, всё это время висела у неё в шкафу. И Вите было строго-настрого запрещено надевать её. Иногда, когда мозги вскипали, Вита открывала шкаф и втайне ото всех доставала свою будущую форму. Проводила по ней руками, прислоняла к лицу, вдыхая специфический запах — он ей нравился. Иногда прикладывала к себе перед зеркалом, но ни разу не надела. Мантия была для девушки неким символом. Стоило посмотреть на неё, и приходило осознание, для чего Вита всё это делает, для чего старается. И тогда становилось легче. Она отказалась от помощи Олфри в приготовлении, хотелось сделать всё самостоятельно, не спеша, побыть наедине с собой и всё хорошенько обдумать. Ещё один рубеж пройден — Вита пережила бандитов, жизнь с саблезубами, дорогу до Маркарта в кампании Талморцев, внедрение в культ, слепоту, церемонию… а теперь ещё и жёсткую учёбу. Какие испытания ждут её дальше? Может ли она разобраться во всём этом, не погибнув? Вопросы слишком философские для её положения. А ведь Вита, в этом безумном круговороте жизни, даже не успевает подумать о том, как ей вернуться домой. Это же ненормально, что она в другой мир переместилась. Всегда должен быть выход… ведь так? Вита глубоко вдохнула и выдохнула. Некогда себя жалеть, прокручивая по кругу одну и ту же пластинку. Нечего тут драматизировать, не всё в её жизни так плохо. Вчера вот, например, ей сказочно повезло! Если бы не прогулка с Муири, если бы она решила вернуться к ужину… да, сегодня выдался бы тот ещё концерт. Она уже видит, как Хамал смотрит на неё сверху вниз этим снисходительно-безразличным взглядом, разочарованно вздыхает, и произносит так сожалеюще: «Прости, милая, но я поспешила с выводами. Боюсь, на должность жрицы госпожи Дибеллы ты не годишься». А в это время Орла победно потирает руки, как большая пакостливая муха. Вита искренне надеется, что этот случай не исчерпал весь её запас везения. И отметила для себя, что надо бы в ближайшее время ещё с Муири погулять. А ещё подарить ей какое-нибудь милое украшение из арсенала жриц. Конечно, она не расскажет девушке о том, что случилось, но хотя бы как-то отблагодарит зельеварку. Да и понравилась она Вите. Не с первой встречи, и не со второй, но в душу залезть умудрилась. Приятно было, в принципе, общаться с кем-то не по работе и не как жрица, а просто потому что человеку интересен ты сам. Вита поспешила переодеться. Сняв платье, невольно отметила свою худобу. Она и раньше была совсем не толстой, а за время, проведённое в Скайриме, умудрилась похудеть ещё сильнее. Сенна ругалась по этому поводу. Говорила, что женщина не должна быть похожей на палку, и весьма плотно кормила. В её тарелке всегда было достаточно мяса, хоть и с внушительным количеством зелени в комплекте. Однако старания наставницы сошли на нет. Жизнь в затворничестве сильно сказалась на обмене веществ девушки. Вита совершенно не хотела есть, и порой усилием воли заставляла себя опустошить тарелку. А иногда проигрывала собственной лени, и вовсе не являлась на обед, за что неизменно получала нагоняй. Чтобы совсем не разваливаться, Вита пыталась держать себя в тонусе с помощью зарядок и нехитрых упражнений, вроде отжиманий или приседаний. Это помогло частично восстановить аппетит и придать энергии телу, но так и не прибавило веса. Мантию Вита мерила лишь единожды — когда Нимфанет принесла её в готовом виде — ещё в начале обучения. И теперь волновалась, что эта вещь окажется ей слегка велика и будет смотреться мешковато. Да, Хамал это точно не понравится. Вздохнув, Вита аккуратно взяла дорогую вещь одними пальцами — чтобы ни в коем случае не помять, подняла над головой и отпустила. Лёгкая ткань каскадом спустилась вниз, вызывая табун пробежавшихся по телу приятных мурашек. Вита и не думала о том, что может испытывать столько удовольствия из-за какой-то тряпки. Она повернулась к зеркалу и… замерла. Из отражения на Виту смотрела Кара, во всём своём великолепии. Вите никогда не шёл жёлтый цвет, особенно пастельный. То ли он не сочетался с её светлым волосами, то ли с цветом лица, но девушка всегда избегала покупать вещи подобного оттенка. Если уж жёлтый, то непременно яркий лимонный или переходящий в рыжий, чтобы не выглядеть бледным привидением. Но Каре, с её кричащими скулами, нарисованными губами и смоляными тонкими бровями. Каре, чья кожа казалась смуглее из-за цвета волос и не имела ни одного изъяна — будь то веснушка или шрам от прыща, ей этот цвет несомненно шёл. Вита была похожа на светлого ангела, и ей нужно было надеть что-то яркое, чтобы сыграть на контрасте. А вот кричащая зрелостью Кара, наоборот, становилась спокойнее и уравновешенней в такой одежде. Строже. Загадочней. Вита всегда чувствовала, что внешность человека играет огромную роль в социуме, но пользовалась этим лишь интуитивно, не представляя, какую власть ей может дать правильный выбор одежды и макияжа. Мантия села точно по фигуре, не о чем было беспокоиться. Вита поднесла руку к лицу, невесомо провела пальцем по нарисованной скуле. В жизни не догадаешься, что у неё пухлые щёки, если не потрогаешь. Сейчас, как никогда остро, Вита чувствовала, что видит перед собой незнакомку. Осознание пришло внезапно, будто водой окатило. Она забралась под кожу другого человека, с другими привычками, другими мыслями, другими намерениями… в какой-то мере её это пугало, но однозначно будоражило. Послышался мягкий стук в дверь. Так же осторожно стучалась Сенна, когда была в хорошем настроении, но Вита вовремя вспомнила, что наставница сейчас не в состоянии и неуверенно ответила: — Да, входите. Дверь открылась — на пороге стояла главная жрица Дибеллы. — Здравствуй, — очаровывающе улыбнулась женщина, — мы ведь с тобой сегодня ещё не здоровались. — Здравствуйте, — заученно улыбнулась девушка и слегка кивнула. — Вы что-то хотели? — Да, милая. Она осторожно подошла к Вите, сравняла её долгим, оценивающим взглядом. — Прекрасно, — заключила жрица. — Только волосы всё ещё не уложены. Она оглянулась. — Где та книга с причёсками, что я передала тебе? Так это книга Хамал? А Сенна об этом и не обмолвилась. — Секунду. Вита не спеша отодвинула ящик трельяжа, и достала тонкую, но вычурную книгу, расписанную золотистой краской. В компании Хамал девушка чувствовала себя не совсем комфортно и очень старалась, чтобы каждое её движение смотрелось идеально. — Не волнуйся, — улыбнулась Хамал, точно прочитав её мысли, — Сенна отлично справилась со своей работой — ты готова, дитя моё. Жрица мягко надавила Вите на плечо, заставляя опуститься на стул, и склонилась над книгой. — Ты уже выбрала себе причёску? Вита немного помедлила. — Да. Она решительно открыла шестнадцатую страницу. Причёска была сложной: требовалось собрать пять шариков из волос, чтобы они смотрелись обручем, а оставшееся спустить вниз косой. Вита уже тренировалась укладывать волосы таким образом и точно знала, что справится. Раньше Вита не могла позволить себе ничего подобного из-за книг на макушке, так что теперь точно знала, чего хотела. — Это… необычно. Хамал вдумчиво рассматривала хитрую схему плетения. Вся суть состояла в том, чтобы собрать ровные шарики, и дополнительно закрепить их отдельными прядями, дабы те не развалились через пару часов. Пряди нужно было чётко распределить, чтобы шары не отличались размером. — Справишься? — Да, — Вита уверенно кивнула. — Что ж, — Хамал удовлетворённо улыбнулась, — тогда позволь тебе помочь. Они принялись за дело. Хамал выравнивала и распределяла волосы расчёской, а Вита поверить не могла в то, что главная жрица пришла сюда косички плести. Это часть экзамена? Она внезапно передумала? Напряжение девушку не отпускало. Было бы обидно уже поверить в свою победу и провалиться сейчас на какой-нибудь мелочи. И чего только притащилась? — Я хотела бы извиниться за ту сцену, — вдруг заговорила Хамал. Извиниться? Хамал всего лишь пришла просить прощения? Да, такой вариант Вита почему-то не учла. — Ты, верно, подумала, что я приняла решение относительно тебя сгоряча. Да, у меня действительно возникают трудности в отношении Орлы, и твоё утверждение на должность стало бы для неё прекрасным уроком, что часто наши необдуманные действия могут привести к противоположному эффекту… но всё не совсем так как кажется. Видишь ли, подлив зелье в твой завтрак, Орла сделала тебе первоклассную рекламу. Она сочла тебя столь сильной угрозой для своей популярности, что решилась пойти на риск. После такого я была бы полной дурой, если бы не взяла тебя. Уверена, милая, ты принесёшь госпоже Дибелле немало любви и славы. Не то чтобы Вите были нужны эти оправдания, однако на душе почему-то стало теплее. Теплее от мысли, что задумка этой пакости обернулась против неё же самой, и Вита теперь жрица, а она будет выгребать по полной. — Я безмерно благодарна за оказанную мне честь. Признаться честно, когда меня привела Каирин, и вы внезапно заявили о желании сделать меня одной из жриц Дибеллы, я ужасно растерялась. Столько всего случилась, в один день я избежала смерти, обрела сильных друзей и должность мечты… мне казалось, что я сплю. И я так и не поблагодарила вас как следует. — Служение богине станет твоей высшей благодарностью, — Хамал доверительно провела рукой по её волосам и резко подняла тонкую прядь, закручивая её вокруг первого собранного шарика. — Подай-ка шкатулку со шпильками. Вита поднесла небольшую шкатулочку ближе, чтобы женщина смогла дотянуться. Что ни говори, а для этой причёски требовалось огромное количество шпилек. — Мы с тобой должны… ещё кое-что обсудить, — загадочно протянула главная жрица. — Эту беседу должна была провести с тобой наставница, но, увы, она сейчас не в состоянии. Скажи, милая, ты же понимаешь, что значит быть жрицей Дибеллы? Каверзный вопрос, как не взгляни, на него слишком много ответов. И неизвестно, что именно хочет услышать Хамал. Почитать богиню? Быть её земным отражением? Не совершать ошибок, потому что этим позоришь Дибеллу? Всегда уметь подобрать правильные слова? Знать, как расположить к себе человека? Вита со страшной скоростью прокручивала в голове варианты ответа. Сообразив, что всё равно не угадает правильный, она решила зайти с другой стороны: — Я знаю всё то, чему учила меня Сенна. У нас много обязанностей, и я могла бы очень долго отвечать на ваш вопрос, перечисляя их. Такое простое словосочетание «у нас» обратилось необъяснимой вспышкой гордости. Всё-таки, приятно быть не какой-то там ученицей, но полноправной жрицей, равной этим богиням. Хамал удовлетворённо улыбнулась и Вита незаметно выдохнула. Похоже, ответ её устроил. — Ты права, дитя моё, я не совсем точно поставила вопрос. Я имела ввиду, что быть жрицей Дибеллы — значит посвятить себя богине без остатка. Наше положение лишь кажется завидным. Госпожа Дибелла оберегает нас и дарит свою любовь, мы же взамен дарим ей свои жизни. Ты молода, красива и сердце твоё пылает огнём страсти. Ты не обременена жизненным опытом. Молодым свойственно совершать ошибки, и это нормально, даже прекрасно… но не в твоём случае, дорогая. Первый рабочий день станет твоим своеобразным обрядом посвящения. Ничего, по сути, не изменится, но ты больше не будешь несмышленой девчушкой — ты станешь женщиной, умной и сильной представительницей богини. Сильной и независимой, что ли? Вита едва сдержала смешок. Много слов и мало информации. Пока что это только похоже на «загадочный» обряд посвящения в кружок феминисток. «Чти наши правила и помни, что ты круче любого мужика!» — а что, забавно звучит. — Сердце жрицы предназначено лишь для сострадания, но не для эгоистичных нежных чувств. Ты можешь выбрать себе фаворита, можешь подпустить его неприлично близко и даже впустить в свою постель, но в сердце ты впускать никого не имеешь права. Жрица Дибеллы обязана дарить свою любовь всем нуждающимся — ты не можешь принадлежать одному лишь человеку без остатка. Хамал резко взяла Виту за подбородок и повернула её голову так, чтобы смотреть прямо в карие глаза девушки. — Это серьёзней, чем ты думаешь, милая. Десятки мужчин, и возможно даже женщин, будут готовы на всё ради тебя. Но ты не имеешь права отвечать взаимностью никому из них. Сейчас Хамал выглядела как никогда строго, и даже пугающе. — Не смей влюбляться, девочка. А если случится, гони дурные мысли прочь. Помни, что этим оскорбишь Дибеллу, ведь ты принадлежишь лишь ей одной. Серьёзно? Столько шуму из-за этого? А Вита уж было подумала, что на неё какие-то серьёзные ограничения накладываются. Да последнее о чём она будет думать в сложившейся ситуации — это с кем бы роман закрутить, чтобы потом построить милый домик на болотах и всю жизнь выращивать пшеницу, отбиваясь от огромных крыс и пауков. Нет уж, спасибо. Она выживет всем назло и выберется из этого проклятого мира. А потом уже подумает о любви всей жизни — дома, на шестом этаже, под тёплым одеялом и с телефоном в руках. И, какая роскошь, без постоянного риска для жизни! Она улыбнулась. Уверенно и иронично: — Об этом Дибелла может не беспокоится. Вся моя любовь, до последней капли, достанется ей. Хамал лишь задумчиво смотрела на неё. Явно неодобрительно. А потом лишь покачала головой, отпуская подбородок девушки. — Не тот силён, кто ничего не боится, а тот, кто осознаёт угрозу. Я надеюсь, ты запомнишь эти слова, дочь моя. Дибелла не предоставляет вторых шансов.***
Из зала слышался гул. Как и ожидалось, народу собралось прилично. Она замерла почти вплотную к двери. Сейчас откроет, и начнётся другая жизнь, наполненная чужими переживаниями и служением безразличной ей богине. Но Вита желала эту жизнь. На плечо неожиданно, но мягко легла рука. Вита не обернулась, даже не вздрогнула. — Сегодня все будут смотреть только на тебя. — Вкрадчивый шёпот Хамал прозвучал будто в самой голове. Рука исчезла. Девушка закрыла глаза, собираясь с мыслями, глубоко вздохнула. — Иначе и быть не может, — отозвался уверенный девичий голос. Кара ослепительно улыбнулась и легко толкнула дверь вперёд, делая шаг к гостям.***
Такое столпотворение собиралось в храме Дибеллы, разве что, на большие праздники. И то только под вечер — с утра обычно народ гулял на площади. Тем, кто успел прийти раньше, повезло, ведь только что двери храма закрыли из-за избытка посетителей. Жители Маркарта спешили поглазеть на новую жрицу красоты и удовольствия, как на диковинную зверушку. Дочери Дибеллы умели раздувать интригу: если уж они прятали этот цветок столько времени, значит там есть на что посмотреть. Да, в скором времени интерес к ней потухнет. Главная городская загадка этой недели будет раскрыта, и уже не столь привлекательна, но этого времени должно хватить новенькой, чтобы обзавестись собственными постоянными клиентами. Девочка должна научиться давать людям что-то особенное, что-то, за чем они смогут обратиться только к ней. Никто из собравшихся и не предполагал, что весь этот дебют мог сорваться, а загадочная новенькая так и не появиться, и лишь чистая случайность спасла положение. — И не надоело им тянуть интригу? — капризно вздохнула немолодая женщина, в который раз тыкая пальцем в плечо своего мужа. — Храм уже даже закрыли, ну сколько можно? — Откуда ж мне знать, душа моя? — устало отозвался невысокий, но крепкий мужчина. Он уже двести раз успел пожалеть о том, что променял весёлую, но опасную разбойничью жизнь на городскую — спокойную, но лишённую всякого смысла. Женился вон на красивой дочке торговца. Думал, что жизнь устроит, да только тесть проигрался и с жизнью распрощался за то, что долг не успел отдать. А жёнушка оказалась весьма не ангелом — с таким характером ей бы стражу строить, а не горшки вместе с мужем лепить. Из старых друзей в живых почти никого не осталось, а руки теперь лучше управляются с глиной, чем с боевой секирой. Да уж, лучше бы он в бою рядом с друзьями слёг. — Ах да, о чём я думала, Вигмар? Позволь спросить, когда ты хоть что-то знал? Опять, что ли? На ровном месте? Во имя Восьмерых, когда-нибудь он задушит её в постели. Она ж ему даже детей принести не может, а только губит, проклятая. Женщина явно хотела что-то ещё сказать, но замолчала. И Вигмар просто тихо радовался тому, что удалась минута тишины. Вскоре он заметил, что затихла не только Гризельда, но и все остальные. Подняв голову, мужчина проследил за тонкой фигуркой, что с очаровывающей улыбкой проследовала по залу. Она поздоровалась, назвала имя и начала что-то там ещё говорить, а у Вигмара в душе разлилось тепло. Он и слов-то не разбирал, только слушал тембр голоса. Да даже как звать её не запомнил. Какая она вся была маленькая, милая и улыбчивая. Добрая, наверное. Ему бы жену такую. Постарше, конечно, (что толку в хозяйстве с девчонки?), но чтобы непременно также улыбалась. Вигмар уже и не помнит, когда Гризельда в последний раз улыбалась ему. А потом это создание запело. И мужчина растворился в её голосе. Он так успокаивал, словно девочка сидела рядом и пела только для него. Нет, Вигмар не пожалел о том, что сегодня сюда притащился. Он закрыл глаза и попытался представить, что прямо перед ним сидит молодая жрица, но разум упорно рисовал образ жены. Грозный, но уже слишком привычный. Он так свыкся с ней за все эти годы, что при всём желании не смог бы сбежать.***
— Ну и куда мы тащимся? Двери закрыты. — Но не для нас. Рыжий норд уверенно вёл взволнованного редгарда к чёрному ходу. — Слушай, друг, — начал чернокожий неуверенно, — я, конечно, понимаю, что для тебя не существует закрытых дверей, но, пожалуйста, не говори мне, что мы будем вламываться в храм Дибеллы. Рыжий обернулся, одарив друга снисходительной улыбкой. — Вламываться? Эндон, скажи мне честно, ты совсем в меня не веришь? Он скривил губы в притворной обиде. — Неужели думаешь, что мне нужна отмычка, для того чтобы проникнуть в здание, полное женщин? — Да, Брин, мне бы долю твоей самоуверенности. — Хмыкнул редгард. — И что только женщины в тебе находят? — Только то, что сами хотят видеть, — доверительно подмигнул Бриньольф. — Я даже не удивлён, что на это дельце примчался именно ты. — Ну, как по мне, фамильные драгоценности старой вдове были без надобности. А то, что скончался её муженёк прямо перед дебютом новой жрицы — так это просто приятное совпадение. Повезло, что я в это время был проездом в Солитьюде, — норд растянул довольную улыбку. — А вообще, Эндон, у нас с тобой отношения уже давно налажены. Мы конечно, рады, что ты не оставляешь нас без работы, но, как друг другу, я бы посоветовал тебе завести парочку здешних толковых ребят. Это ж надо было тащиться из Рифтена на такое плёвое дело. — Ну, знаешь, — Эндон недовольно повёл плечами, — толковых ребят ещё поискать надо. В дом-то может любой дурак залезть. Не попасться тоже у большинства мозгов хватит, но ведь если что пойдёт не так, они ж меня страже сдадут с потрохами. Это ваших ребят покрывает гильдия — из любой ямы вытащит, а тем, что без крыши, остаётся только заказчика сдавать, чтоб срок скосили. У меня в этом городе хорошая репутация, Брин. А всё потому что я работаю аккуратно. Знают больше положенного всего-то несколько человек. Надёжных человек, а левых исполнителей я не нанимаю — обхожусь вашими услугами. Мне моё спокойствие дороже переплаты, знаешь ли. У меня жена, дочь растёт. Это ты у нас такой бесстрашный, потому что за тобой никто не стоит. — Тут ты не прав, — покачал головой вор, — за мной стоит гильдия. Фрей потихоньку с катушек слетает, всё больше дел сваливается на меня с Делвином. Эндон задержал на друге осторожный взгляд. — Чего это Мерсер вдруг расклеился? Неужели крысиная жизнь наложила отпечаток? — он осёкся. — Прости за сравнение. Бриньольф неожиданно захохотал. — Друг мой, я живу в Крысиной норе. Да если бы каждый раз, когда нас называли крысами, в сундуках гильдии появлялось по монете, мы были бы сказочно богаты. Он помолчал, что-то обдумывая. Эндон тоже молчал, не зная, как Бриньольф отнесётся к столь личному вопросу. Уже то, что вор упомянул об этом, говорило о давней связи маркартского скупщика-осведомителя с гильдией. Ему доверяли. — Тут кроется проблема… религиозного плана. Не хочу посвящать тебя в подробности, да и незачем. Я тебя, конечно, не удивлю, если скажу, что мы сейчас в полной заднице. Вор задумчиво почесал щеку. — Ну так вот что я могу тебе предложить. — Тон его резко переменился. — Заведи своего человечка. Одного. Можешь эльфа иль кота, мне, честно говоря, плевать. Главное, чтобы толковый был. Пусть живёт здесь в Маркарте и работает с тобой напрямую, к нам не имея никакого отношения, а если попадётся — пусть знает, что мы его вытащим. Только смотри, это должен быть один постоянный человек, а не случайные парни. Ну, а ты за эту услугу будешь каждый месяц высылать гильдии некоторую сумму, вне зависимости от того, попадается твой криворукий или нет. Так мы сэкономим друг другу кучу времени и денег за дорогу, а так же избавимся от риска — на дорогах этой проклятой провинции чёрт-те что творится. Если у бандитов ещё можно своего человека выкупить, то с саблезубами такой номер не пройдёт. Ну и конечно, процент этому криворукому ты будешь отчислять гораздо более скромный, чем отчислял нашей организации. Он помолчал, глядя на Эндона задумчиво и серьёзно. Редгард знал этот взгляд: сейчас должно прозвучать самое главное условие договора, и явно не самое приятное. — Ты только не сболтни знакомым о нашем договоре. Мы всё провернём по-тихому, без ведома Мерсера. Почему-то этого Эндон и ждал. Только ему такой расклад ой как не нравился. — А что будем делать, когда Фрея заинтересует, почему из Маркарта стало поступать куда меньше заказов? Бриньольф покачал головой. — Не заинтересует. Его сейчас ничего не интересует — запирается целыми днями в своём доме, делами почти не занимается, а когда появляется во Фляге, только смотрит на всех волком. — Он цокнул языком. — Поверь, Эндон, предложение вполне реальное. Он протянул руку для рукопожатия. — Ну так что скажешь? — вопреки выражению лица, тон его был абсолютно серьёзен. Стоит ли соглашаться? Насколько велик шанс, что Бриньольф врёт и Мерсер всё ещё у дел? Тогда зачем ему это? Зачем портить отношения с Эндоном? Может, от маркартского скупщика хотят избавиться таким способом? Гильдия воров — не тёмное братство, чтобы просто убирать мешающего человека. Обычно они используют хитроумные подставы, вроде этой. Но если думать объективно, что именно ему известно? О том, что в Гильдии воров дела идут из рук вон плохо, Эндон прекрасно осведомлён. Какова вероятность, что виною тому помешательство главы? А вот то, что в таком положении Бриньольф с Делвином идут на любые ухищрения, лишь бы не развалить гильдию — это весьма логично. Вполне вероятно, что то предложение, которое как бы внезапно пришло в голову Брину, заранее продумал и изложил мозговитый Делвин. Однако рыжий ждёт. Предаст или не предаст? Предложение ведь действительно дельное. Помимо грабёжного процента, который взимает гильдия за свои услуги, Эндону каждый раз приходится оплачивать дорогу до Маркарта и обратно, а потом ещё и надеется, что с исполнителем ничего не случится в пути — иначе выгодное дело пропадёт. А путь от Рифтена до Предела лежит, ни много ни мало, через весь Скайрим. Налог за спокойствие они загнут, конечно, приличный, но лучше так, чем по старой схеме. — Ладно, — наконец сдался Эндон, — но первый взнос внесу после того, как найду человека. Не платить же мне просто за договор. — Э нет, друг. — Бриньольф резко убрал руку. — Именно за него ты и платишь. А что, если ты без нас сорвёшь большой куш в своём Маркарте? Мы, конечно, не обидимся, но всё должно быть предельно честно. Сегодня мы пожмём руки, и сегодня же внесёшь первый взнос. Передашь сразу через меня, и впредь деньги отправляй в письмах либо мне, либо Делвину. Лично. Что ж, он хотя бы попробовал. Уже ощущая опустошение своего кошелька, но предчувствуя большие перспективы, редгард протянул руку. — Договорились. Бриньольф растянул довольную улыбку, и удовлетворённо закрепил договор рукопожатием. — Вот и отлично, мой друг. Он приобнял Эндона за плечи, поворачиваясь к небольшой дверце — они уже пришли. — А теперь давай не будем думать о делах. Сегодня только красота и удовольствие. Норд уверенно подёргал за верёвку звонка. — Храм большой, так что они долго открывают, — пояснил вор, — но не волнуйся, звон услышали. Через некоторое время дверь действительно распахнулась. На пороге стояла приятного вида женщина с аккуратно зачёсанными назад волосами. — Вы только посмотрите, кто явился. — Всплеснула руками служанка. — Да ещё и с другом. Она повернулась к редгарду с вежливой улыбкой. — Господин Эндон Аллир, рады вас видеть. Сожалею, но двери храма сейчас закрыты. Мы ждём вас в следующий раз, приводите семью — жрицы всем уделят внимание. Эндон почувствовал себя весьма неуютно. Он не последний человек в этом городе, но те, кто работают в храме, будь то хоть божественные жрицы, хоть простые слуги, всегда выступали отдельной кастой. Они представляли интересы богини и по-умолчанию стояли выше всех возможных взаимоотношений и порядков. Попытаться как-то повлиять на такого человека — значит оскорбить богиню. А боги существа не только милосердные, но и мстительные, поэтому каждый старается чтить их по мере возможностей. Никто ведь не хочет однажды покрыться прыщами и морщинами, потеряв свою красоту, или совершенно перестать получать удовольствие от простых радостей жизни, вроде игры с собакой или занятия любимым делом. Конечно, в данной ситуации, подобная угроза весьма преувеличена, но хоть как-то обидеть богов боялись все. Все кроме Бриньольфа, видимо. Нахальный норд только облокотился на дверь, зачёсывая широкой пятернёй волосы и обворожительно улыбаясь: — Олли, детка, ты как всегда в ударе. — Олфри, — поправила она. — Конечно. Слушай, милая, тебе срочно нужно сообщить Анвен о том, что я безбожно опоздал и теперь умираю на пороге вашего храма. А ещё со мой друг, такой же грустный и голодный до удовольствия. — И Анвен, конечно, прикажет тебя впустить, — хмыкнула женщина. — Конечно, — довольно кивнул Бриньольф. — Есть и другой вариант развития событий. — Весомо заметила Олфри. — Я ничего не говорю Анвен, а вы делаете вид, что вас здесь и не было. Такой мне больше по душе. Она одарила вора насмешливым взглядом. — Хочет меня, — зачем-то пояснил Брин Эндону. — Давно уже, а сказать стесняется. Но я её не тороплю. — На этом откровения закончим и я закрою дверь? — предложила Олфри, ни капли не смущаясь. — Можем и закончить. — Неожиданно покладисто согласился Бриньольф. — В таком случае завтра я наведаюсь к Анвен. И расскажу о том, как Олфри злостно прогнала меня, не позволив с ней даже встретиться. И о том, как я терзался нашей разлукой целую ночь. — Он болезненно скривился. — Ох и проест же она тебе плешь… да, не завидую. Женщина кинула на вора недовольный взгляд, мысленно прикидывая, нужна ли ей эта нервотрёпка. — Завтра храм будет закрыт, — предприняла она последнюю попытку избавиться от не самой приятной личности. Не хотелось его впускать ещё и потому, что сегодня дебют Кары. А у этого типа, как известно, тормоза отсутствуют так же, как и нормы приличия. — Так я зайду послезавтра, — уже победно улыбнулся Брин, нагло делая шаг за порог. — У меня сейчас никаких дел нет, могу и задержаться в городе. Олфри закатила глаза. — Чтоб вас тролль сожрал, добро пожаловать. — И что, даже к Анвен не побежишь? А вдруг она не прикажет меня впускать? Бриньольф забавно поиграл рыжими бровями. — Надо оно мне, лишний раз по храму мотаться, — ответила служанка, точно ядом плюнула. Брин удовлетворённо хмыкнул. — Видишь ли, дорогой друг, — обратился он к Эндону. Бриньольф сам повёл его по коридорам — очевидно, что ориентировался он здесь весьма неплохо. — Анвен просто души во мне не чает. Видимся мы с ней не часто — Маркарт, всё-таки, не близок к Рифтену, зато какие яркие у нас ночи. Воистину, никто не чтит Дибеллу с такой самоотдачей, как она. Эндон смерил вора задумчивым взглядом. — Знаешь, Брин, встреть я тебя случайно на улице, в жизни бы не поверил, что ты очень деловой человек. Норд обернулся и посмотрел на Эндона неожиданно серьёзно. — Тут дело в том, что нужно уметь разделять работу и развлечения. Видишь ли, мы живём, чтобы развлекаться, а работаем, чтобы было на что. Он вернул на лицо вечную улыбку. — И то и другое я предпочитаю делать на совесть. Иногда Эндону казалось, что этот человек находится в фаворитах у самой Дибеллы. Несмотря на его образ жизни и явное непочитание богов, он берёт от жизни всё и знает столько удовольствия, сколько другим и не снилось. Да и красотой не обделён, раз на него так падок прекрасный пол. Хотя тут, скорее всего, дело в харизме. И всё равно, проживший приличную часть жизни и повидавший всякое редгард, никогда не сможет понять философию этого вора. Слишком он далёк от этого, и даже не знает, хорошо это или плохо.***
— Хамал говорила со мной, — тихо сказала Верана, не привлекая лишнего внимания. — Я расстроена, милая. Скажи, когда ты уже поймёшь, что мои советы лучше не игнорировать? Когда я скончаюсь от старости?.. Женщина помолчала. — Я рада, что Ботела разрешила ситуацию. Представляю, как ты испугалась. — Мне не привыкать, — так же тихо отчеканила Орла. — Выровняй голос, — в мягком тоне престарелой женщины прорезались приказные ноты. — И знай, что я бы никогда не позволила бросить тебя в Шахту Сидна. У Хамал много власти, но я тоже кое-что могу. Верана сидела у стенки в отдалении от толпы. Её маленькую фигурку обрамляло впечатляющее платье фиалкового цвета — оно было пошито из весьма недешевой блестящей на свету ткани и заканчивалось пышным кружевом на конце подола и рукавов. Грудь украшал такой же кружевной воротник, а корсет и слой косметики удачно скрывали бо́льшую часть изъянов старости. Хватило бы лишь взгляда на это платье, чтобы понять, что это чей-то очень дорогой подарок, сшитый на заказ. Её коротко подстриженные чёрные кудри были аккуратно завиты, эффектно обрамляя лицо, а на голове была прикреплена заколкой миниатюрная фиалковая шляпка, кокетливо съехавшая на бок. Из неё забавно торчало фазанье перо. В руке женщина держала весьма эксцентричный веер, сделанный из таких же фазаньих перьев. Возможно, на ком-то этот наряд и смотрелся бы нелепо, но только не на Веране. Она умела его носить. Ещё одной отличительной чертой этой женщины было то, что у неё имелся лишь один глаз — правый. Левый же перетягивала широкая чёрная повязка, что показывалась лишь на лице и скрывалась в угольных кудрях. На месте левого глаза всегда красовался искусно сделанный цветок. Дома у неё хранилась целая коллекция этих цветов — каждый, как настоящий. Сегодня женщина остановила свой выбор на фиолетовой лилии и явно не прогадала. Бывшая жрица прекрасно знала, что за их разговором наблюдают, так что специально расположилась так, чтобы неопытная Орла сидела напротив неё — спиной к залу. Сама же Верана сидела лицом к «незаметно» наблюдающей за ними Хамал и закрывалась веером таким образом, чтобы разобрать её эмоции можно было только по взгляду… а он ничего не выражал. — Я не могла всё это так оставить, — приглушённо шипела Орла. — Посмотри на неё, она всех покорила. — Учитывая, какую интригу раздула Хамал из её появления, я этому не удивлена. Верана смерила новенькую долгим изучающим взглядом. Кара, точно почувствовав это, царственно повернула голову в их сторону, встретилась своими тёмными глазами с ореховым и заученно улыбнулась, чуть кивнув. Верана слегка кивнула в ответ. Кара отвернулась, возвращаясь к гостю, с которым беседовала ранее. — Дрессировка Сенны и косметика храма. Не скажу, что в ней есть хоть что-то индивидуальное. Красивая мордашка разве что, но этим каждая из нас похвастаться может. Эта девица будет пользоваться своим триумфом весьма недолго. — Но этого времени ей хватит, чтобы что-то сделать. Поверь, она опаснее, чем кажется. Стоит только бросить невинный взгляд, и все вокруг неё скачут на задних лапках. — А ты не преувеличиваешь? — протянула бывшая жрица. — Нет, не преувеличиваю. Ты прекрасно знаешь, что дело серьёзное. На этом культе будто помешались все. У меня острое ощущение, что только мы с тобой ещё в здравом уме. Люди, что всю жизнь чтили Восьмерых и поддерживали империю, пачками обращаются в чужую веру. Незаконную веру. Хамал под них стелется, подставляя храм под страшный удар, Сенна водит дружбу с культистами и только Анвен как всегда на всех начхать. Хоть что-то неизменно. Она презрительно скривилась. — Анвен знает свою работу, — не согласилась Верана. — А ты, вместо того чтобы делать свою, суёшь нос в очень опасные дела… да к тому же ещё и неумело. Верана понизила тон. Наконец-то её взгляд стал выражать эмоции — на девушку она смотрела с укоризной. — Ты знаешь, милая, я ненавижу повторять. С самого начала ты полюбилась мне тем, что тебе никогда не приходилось говорить что-то дважды, но, во имя Дибеллы, если бы я тогда знала, что это касается только учёбы. Ты талантливая ученица, Орла, и прекрасная жрица, но жить ты так и не научилась. Ты станешь великой, воистину великой, я говорила тебе это не раз, но только когда обуздаешь свой дикий норов и научишься слушать разум. Она нахмурила брови. — А до того, быть тебе красивой идиоткой. — Сказано это было совершенно ледяным голосом. Орла вскинулась. Болотные глаза её блестели гневно и оскорблённо. Но наставнице она не смела ничего сказать. Проглотив обиду, девушка опустила голову. — Я повторяю в шестой раз, и повторю ещё столько, сколько понадобится, чтобы ты меня услышала. Не лезь в это дело. Не трогай Кару. И, во имя всех богов, не пытайся следить за Хамал. Она сожрёт тебя прежде, чем ты поймёшь, в чём дело. Орла не помнила, когда в последний раз Верана использовала бранное слово. Это означало лишь одно: женщина действительно сильно взволнована. Но Орла не будет сидеть, сложа руки! — Храм — мой дом. — Сказала она тихо, но голос девушки практически дрожал. — Пусть в нём командует Хамал, пусть меня здесь ненавидят, плевать. Я люблю это место, люблю Дибеллу и люблю свою работу. Я верю в то, что мы делаем для этих людей. Этот город и так погряз в интригах и несправедливости. Так что же будет с ним, если с храмом что-то случится? Кто будет лечить их души? Священное место превратили в какой-то полигон для чужих разборок. И главное — совершенно никто не пытается с этим что-то сделать, словно так всё и должно быть. «Не лезь в это дело», «лучше сиди смирно», и что вы скажете, когда на храм случится талморская облава? Наша неприкосновенность в такой ситуации, не более чем формальность. Или когда обезумевшие фанатики выйдут на улицы города резать людей. Не знаю как тебя, а меня пугают их странные церемонии. Человек не может получить счастье просто так, уж мне ли не знать, что у всего есть цена. А так внезапно появившаяся в это время Кара, вокруг которой все тут же забегали, просто верх подозрительности. Орла вздохнула. — Я уже не маленькая девочка. И сколько бы меня не звали идиоткой, я всё равно буду защищать то, что мне дорого, с тобой или в одиночку. Верана слушала очень внимательно. Она всегда знала, чего стоит эта девочка, но когда жрица приняла на обучение упёртую, как сто ослов, малолетнюю нахалку, она и представить себе не могла, что однажды так сильно полюбит её. — Ты ведь не отступишься? — спросила она обречённо. — Нет, — решительно заявила девушка. Бывшая жрица тяжело вздохнула. — Ладно. Тогда обсуждай со мной каждый свой следующий шаг. Может, хоть так я смогу уберечь тебя от глупостей. Орла счастливо улыбнулась, не веря в то, что ей удалось переубедить наставницу. — Спасибо, — тихо выдохнула она. Незаметно для всех, Верана накрыла руку ученицы своей. — А теперь иди к гостям, дорогая, и сделай выражение лица менее одухотверённым. Я ведь только что тебя отчитала.***
— Да ты только посмотри на этот праздник жизни! — счастливо воскликнул Бриньольф, обводя руками зал. — Знаешь, Эндон, только здесь в Храме происходят грандиозные гуляния, на которых никто не напивается в хлам и не лезет в драку. Он приобнял друга за плечо, понизив голос: — Жрицы, они как призраки, вездесущи и неуловимы. Всегда видят, когда тебе хватит, когда нужно подышать свежим воздухом или лучше уйти домой. И ведь никто не смеет с ними спорить. Вот что я называю профессионализмом, друг мой. У нас в Рифтене если идёт гуляние, то на следующий день тюрьма забита дебоширами. Стража неплохую выручку делает, когда друзья и родственники приходят вытаскивать горемык. — Да, праздник удался, — в ответ улыбнулся Эндон. — Кера хотела пойти, но я сказал ей с дочкой сидеть. — И чего это? Жёнушка у тебя не промах, о делах наших осведомлена, так что меня от неё прятать ты бы не стал. От чего же Кере не развеяться? Он оборвался на полуслове. — О, или ты решил тряхнуть стариной? — Он засмеялся. — А я от тебя не ожидал, с виду такой правильный. Он понизил голос до вкрадчивого шёпота. — Впрочем, все мы правильные, пока не полезем в чей-то карман или под чью-то юбку. Эндон недовольно нахмурился. — Нет, Брин, я человек семейный. Просто Кера хотела поговорить с новой жрицей по душам, многое обсудить, но сегодня ей это вряд ли бы удалось. Из появления жрицы сделали шоу — праздник для молодых. Такое понравится тебе и ещё многим, но свою истинную роль сегодня новенькая исполнить не сможет. Нельзя услужить всем сразу. Бриньольф безразлично пожал плечами. — Я ведь почти забыл, какой ты скучный. Ну да ладно, где же?.. О! Его глаза нашли себе место, задержавшись на чём-то. На лицо опять наползла довольная улыбка. — Ты только посмотри какая! Эндон проследил за взглядом вора. Маленькая, тонкая, вытянутая как струна девушка очаровывающе улыбалась паре молодых людей. Она что-то отвечала им, слегка кивая, задумчиво опуская глаза, и вдруг резко распахивая их с неподдельной заинтересованностью. Такой простой жест добавлял ей ещё больше очарования. Глядя на эту картину, Эндон почувствовал необъяснимую грусть. Ещё одна бедняжка вступила в их ряды. Совсем молодая. У неё никогда не будет семьи, не будет мужа и детей. Она не сможет сменить работу, не сможет уехать из города и всю свою жизнь посвятит служению Дибелле. Решилась бы она на это, будь девочка старше и умней? Теперь до самой старости она будет налаживать чужие личные жизни, не имея собственной. Но Эндон уверен, что сегодня эта девочка счастлива, как никогда. — Да, я бы с ней вознёс молитвы Дибелле, — протянул, тем временем, Бриньольф. Эндон возмущённо нахмурился, притянув вора ближе. — Она же ещё ребёнок, старый ты извращенец. Норд выпучил глаза в непритворном оскорблении. — Кто здесь старый? Мне всего-то тридцать два. Он стоически выдержал взгляд редгарда. — Ну, тридцать пять. На себя лучше посмотри. — А я и не засматриваюсь на девочек, которые меня в два раза моложе. — О нет, друг мой, она не девочка, а жрица Дибеллы. А значит, готова нести милость богини всем жаждущим. Он ловко вывернулся из хватки редгарда. — Любви все возрасты покорны, слышал о таком? Он обернулся и не увидел девушку на месте. Но быстро обнаружил, что молодая жрица стоит рядом с Анвен. — О, смотри-ка, убью сразу двух зайцев. Широко улыбаясь, вор направился к жрицам. Эндону же только и оставалось, что следовать за ним. Знал ведь, что Бриньольф что-нибудь отчудит, когда вызвался его сопровождать. Так что нечего теперь жаловаться.***
Хамал говорила, что по поводу информации о гостях, Вита может обращаться к любой из жриц. Эти люди в храме далеко не впервые, и множество раз успели излить свои души представительницам Дибеллы. Так как Вита работает первый день, она страдает дефицитом информации о посетителях, но это ведь легко исправить. Хамал оказалась занята, а Орла представлялась не лучшим кандидатом в информаторы, так что начинающая жрица, улучив минутку спокойствия, незаметно подступила к свободной на тот момент Анвен. — У меня есть вопрос, — улыбнулась она. — Что ж, задавай. Редгардка подмигнула проходящей мимо женщине, быстрым жестом поправила волосы и повернулась к Вите. Она явно находилась в приподнятом расположении духа. Хотя, зная, как жрицы искусно меняют маски, Вита не могла быть полностью уверенной на этот счёт. Возможности близко познакомиться с Анвен у Виты не было. За то время, что она была завалена учёбой, они пересекались только на трапезах и в купальне. Но и этих коротких встреч, да нескольких фраз, которыми женщины обменивались, хватило для того, чтобы эти двое неуловимо почувствовали расположение друг друга. Они делали одно дело и им незачем было соперничать. Ах, если бы с Орлой было так же просто… — Тот человек у стенки, который сейчас пьёт. Я наблюдала за гостями, все веселятся… но не похоже, чтобы ему было весело. Кажется, жена ругает его весь вечер. Анвен перевела взгляд на указанного человека. — Ах, этот. Она заметно погрустнела. — Видишь ли, мы конечно многим можем помочь, но некоторые взаимоотношения даже нам не под силу спасти. Это Вигмар. Когда он женился на Гризельде, её отец был крупным купцом, но он проигрался и не смог расплатиться. Ни гроша наследнице не оставил, а она ведь к роскоши привыкла. С тех пор они вдвоём занимаются гончарным делом, живут неплохо, но небогато. Гризельда имеет тяжёлый характер, она злится на мужа за то, что её жизнь никогда не будет прежней, да и во всех своих неудачах тоже винит благоверного. Роди она ребёнка, и ей было бы куда направить свою энергию, но, увы, Гризельда безнадёжно бесплодна. Даже Ботела не смогла ничего с этим поделать. Эти двое однозначно несчастны в браке, но почему-то до сих пор держатся друг за друга. Мы пытались помочь им, но всё бесполезно — Гризельда просто не может не вымещать злость на нём, а он не может её бросить. — Как ты думаешь, он её любит? — задумчиво протянула Вита. — Я думаю, что ужасно, когда любовь перерастает в привычку. — Нейтрально отозвалась Анвен. — А как именно им пытались помочь? — Ну… не перескажу же я тебе все беседы с этой парой. Тем более, что ими занималась Хамал. Знаю только, что она предлагала Гризельде усыновить ребёнка, но та и слышать ничего не хотела. Вроде бы, сказала, что мы жрицы живём в достатке и ничего не понимаем, а ребёнок — это страшные затраты и много сил. Для своего, мол, не жалко, но не для чужого же. Анвен задумчиво посмотрела на Виту. — Ты бы не думала на этот счёт. Сегодня твоя задача — показать себя, а не разгребать безнадёжные дела. Вита кивнула собственным мыслям. — Я приму это к сведению. — Хочешь узнать ещё?.. Анвен резко оборвалась. На одно лишь мгновение она расплылась в счастливой улыбке, хищно сверкнув глазами, но быстро взяла над собой контроль. За какие-то несколько секунд, женщина буквально расцвела на глазах. Выставив вперёд пышную грудь, она высокомерно приподняла голову, бросив снисходительный взгляд на приближающихся мужчин. И Вита невольно для себя отметила, что эта поза безумно ей шла. В отличие от остальных жриц, что держались на расстоянии от всего мира в своей холодной идеальности, Анвен была более живой и открытой. Застынь Хамал в такой позе, и Вита бы невольно почувствовала свою ничтожность перед ней, но Анвен… она как будто одним лишь взглядом приглашала сыграть в увлекательную игру. Вита перевела взгляд на тех самых мужчин, что привлекли внимание жрицы. Их было двое: рыжий норд с уверенным взглядом и нахальной улыбкой, а с ним высокий, но ничем не примечательный редгард. Что-то Вите подсказывало, что отреагировала Анвен именно на норда. — И кто же этот рыжик? — тихо спросила Вита с лёгкой усмешкой в голосе. — Старый друг, — так же тихо отозвалась редгардка. — Этот человек не предполагает полумер. Он либо безумно тебе понравится с первого взгляда, либо ты с первых слов начнёшь его ненавидеть. Не было никаких сомнений, что Анвен принадлежит к первой категории. Заинтригованная такой неоднозначной рекламой, Вита натянула на лицо дежурную улыбку.