Возвращение.

      Большой дом на окраине Инкомста, в самом начале Великого Северного Тракта. На мансарде одной из башен этого дома в кресле сидел Инотвэнд, занимаясь своим любимым делом – смотрел на людей на улице. Погода была прекрасной, светило солнце несильно, дул лёгкий ветер с моря, нагонявший его запах и прохладу, отчего прогулка по улицам доставляла неимоверное наслаждение. Инотвэнду же не нужны были ни запахи моря, ни прохладный ветерок, ничего, что было за пределами его дома. Он уже создал в нём свой маленький мирок со своим микроклиматом, который идеально подходил для него. Он сидел у окна, наслаждаясь панорамным, всеобъемлющим видом на улицу Хаввэг, что шла перпендикулярно Тракту прямо к морю, на берегу которого находился порт и университетский городок.       За окном все куда-то спешили. Моряки, только что прибывшие в порт, искали кабаки. На почтовой станции путешественники и купцы меняли коней, грузили телеги, горожане покупали билеты в разные концы лэна и марки. Курсисты и курсистки в форме, которая всегда нравилась Инотвэнду, шли в университет. Все они спешили куда-то, суетно бежали, а Инотвэнд мог наслаждаться своим безбедным существованием и вкуснейшим обедом. На столе его были мёсбрёмлефсе – картофельные лепёшки с коричневым сыром мёркост из западных провинций, сливочный и сырный соусы к ним, солёная рыба и кровяные свиные колбаски с южного побережья. Он издевательски смаковал всё это, будто показывая прохожим, что он лучше их, однако знал, что его никто не увидит.       Он уже почти доел и собирался покидать свой кабинет, когда заметил среди курсистов одну девушку. Она повернулась к его окну, отчего он подавился и чуть было не задохнулся. Она же, не заметив в окне никого, повернулась обратно. Он выглянул в окно, чтоб посмотреть на неё. Она была в синем платье с белым воротником, что принято носить курсисткам. Рыжие волосы её были убраны в пучок. Она вся светилась, либо от цвета своих волос, либо оттого, что отличалась от всех остальных на этой улице. Инотвэнд подумал про себя: «Интересно, как зовут эту девушку?». К его счастью кто-то из студентов позвал её, крикнув: «Ингефэра!». «Ингефэра, – сказал он вслух. – Рыжеволосая. Какое прекрасное имя для девушки».       Когда она скрылась из виду, он спустился вниз. Весь день он провёл как всегда – абсолютно без толку. И вечером, когда солнце уже садилось, он вновь поднялся в башню, чтоб посмотреть на то, как по улице ходят люди. На этот раз он хотел увидеть Ингефэру среди них. Но её всё не было. Он ждал час, полтора, два. Наконец, на третий час, среди последних студентов, шла она. Волосы её были, как и утром, в пучке, только теперь их освещало заходящее солнце алого цвета. Она шла со всей лёгкостью, присущей девушке и сияла оттого, что волосы её светились огненно-рыжим, отчего Инотвэнду казалось, будто она не человек, а девственно чистая богиня, что проходит мимо грешных людишек. Инотвэнд не мог оторвать от неё взгляда. Он быстро схватил карандаш и лист бумаги и начал рисовать.       С того дня он стал каждый день смотреть на то, как Ингефэра покидала университет. И каждый раз он пытался запечатлеть те цвета, что были тогда в небе и в её волосах. Благо тогда были белые ночи, и он мог очень долго всматриваться в небо и подбирать нужные оттенки. Когда её портрет уже, казалось бы, был закончен, Инотвэнд пытался передать оттенки солнца и волос ещё точнее. Но, смирившись с тем, что лучше он вряд ли сможет написать, он стал просто смотреть на то, как Ингефэра идёт домой. Пару раз она с улыбкой оглядывалась на его дом, видимо, замечая, что кто-то за ней следит. Он чувствовал, что постепенно влюбляется в неё, даже не общаясь с ней. Порой им овладевала такая тоска, что он начинал петь тягучие, протяжные рыцарские баллады. Потом он стал уже сам придумывать тексты для своих песен, посвящая их Ингефэре.       Единственной мечтой его было встретиться с ней, он надеялся, что когда-нибудь встретит её, и вот один раз ему представилась такая возможность.