Город. 15 лет спустя

Данко проснулся – как вынырнул из мутного омута кошмаров. Несколько секунд он созерцал резные балки темного дерева, пытаясь понять, где он очутился. А потом обожгло – Горны. Потому что позади, в родном и таком уютном Омуте осталась беда. Страшная. Тяжелая. - Это я виноват.. – шепчет он этим балкам. - И почему ты так решил? – Отвечает ему правда не потолок, а сестра, сидящая на маленьком диване у стены. На ее коленях расстелен старый плащ, в руках – толстая игла. На мгновение Данко залюбовался нахмуренными темными бровями сестры – их излом грозил стать страшным оружием против парней через пару лет. - Я ей помог. – Пояснил он. – Светлане. Кларе. Чуме. А теперь отвернись. Сестра только ниже опускает голову, продолжая шить. Данко выскальзывает из-под одеяла, находит на стуле рядом с кроватью новый комплект одежды – пахнущий полынью и лавандой, но чистый. - Это вещи Каспара. Он их одолжил тебе. А это – уже от меня. – Она отдает плащ брату. Рукава расширены так, что Данко теперь может свободно надеть отцовскую одежку. - Кстати, как тебе? – сама девушка тоже переоделась. Фиолетовое платье с клепками на поясе явно принадлежало не Виктории. - Обноски Марии? – морщится Бурах, но признает, что сестре это платье идет. Она кружится по комнате – и останавливается у окна. - Ой.. – только и слышит парень..- Так это ты виноват во всем, говоришь? – фирменное ехидство Данковских лишь слегка прорезывается сквозь ужас в её голосе. Парень шагает к окну, медленно выдыхает, на мгновение зажмурившись, - и смотрит прямо за окно второго этажа. А за окном все затянуто серо-зеленым туманом, сквозь который едва проступают алые пятна плесени. Несколько секунд посмотрев на этот кошмар, парень решительно поворачивает к двери. -Я ей помог. Я ей дал право задержаться в городе. Дал ей сил. Теперь мне и исправлять. Скажи отцу… - Мой отец одной ногой в могиле, а твой – весь в своих снадобьях. – Отрезает Артемида, решительно зашнуровывая не вяжущиеся с платьем тяжелые ботинки. – Поэтому я иду с тобой. Вдвоем выжить проще. «Если бы я знала, что нас ждет на улице, я никогда не решилась бы высунуть нос за порог. Никакие дневники и воспоминания не смогли меня подготовить к такому. Кажется, даже если я доживу до ста лет, в самых страшных ночных кошмарах я буду видеть именно это. Пустые улицы, по которым ветер перекатывает упаковки от ставших бесполезными лекарств. Сидящие у порогов своих домов люди – с первыми признаками заражения, уже знающие, что выжить нет шансов. Они тянули к нам руки, просили Данко спасти их, помочь. А он бросал, что ему надо идти. Потому что сейчас мы помочь не в силах. Огромная крыса, устроившаяся на скамейке и смотрящая на творящееся вокруг с нескрываемым ехидством – если крысы умеют ехидничать. Пронесшийся внезапно порыв ледяного ветра – и рука Данко, останавливающая меня в десяти сантиметрах от парящего над мостовой серого облака. Донесшийся со стороны Степи треск сигнального костра – сквозь накрывший наш район туман пробился лишь слабый его отблеск, хотя груда дерева там должна была быть огромной. И, конечно, черное, хлопающее на ветру, полотнище, перегородившее наш любимый мостик. Под знаменем стояли двое парней из класса Данко – в прочных башмаках, телогрейках – и с оружием». - Данко, ты совсем ошалел, из дома выходить? А ну вернись обратно! – один из парней, Яков, поднял руку с раскрытой ладонью в универсальном жесте приказа остановиться. – Вернись, прими пару таблеток мономицина – и не высовывайся больше. Данко нахмурился, посмотрел на полотнище. - А знаете, странно все это. Быстро слишком. Если верить запискам отца такая картина должна была царить здесь день на четвертый эпидемии, а никак не на первый или второй. Вам не кажется, что такие банальные меры ничего не дадут? - Зубы мне не заговаривай, Бурах. – Яков опустил руку, но голос его не смягчился. – На что бы ты там не намекал, я тебя не выпущу из зараженного квартала. - Придется. Это приказ. – Из-за спины брата выплыла Ида. Лиловое платье слегка приподнял ветер, волосы рассыпались по плечам – она была величественна и грозна. - Приказ Хозяйки. Так и передай коменданту или Хану. Старая сила уходит в город. Или точнее – возвращается в него. – И девушка шагнула к патрульному. Тот посмотрел на нее, на её брата, демонстративно опустившего одну руку в карман – и отступил в сторону. - Только когда подыхать будете – не возвращайтесь. – Буркнули им вслед. Ида царственно кивнула – и спокойным шагом направилась в Почку. Только на другой стороне реки она опустилась прямо на снег. Её слегка трясло. - Обожаю использовать слухи себе на пользу. – Процедила она, наконец, поднимаясь. Платье промокло, но она не обратила сейчас на это внимания, слишком занятая необходимостью держаться на подкашивающихся от запоздалого страха ногах. – Идем. Думаю, стоит начать с экс-коменданта Сабурова. Он квартирует где-то рядом с Приютом. – Поддержал её под локоть старший брат. – И где ты так научилась смотреть? И вот это твое движение плечом? - Это меня Капелла научила. Мы с ещё парой девочек хотели спектакль поставить на этот новый год – по Снежной Королеве. Вот она мне и показывала, как должна двигаться настоящая королева. Ты бы пришел? -Приду, обязательно. – Данко сильнее сжал пальцы на руке сестренки и направился прочь от Глотки. – А теперь пошли быстрее, пока ты в одном этом вечернем наряде не застудилась. «Если бы я знал, во что выльется мой порыв – я запер бы сестру дома, а сам бы отправился прямиком к отцу – тупо мешать, резать, чистить травы для его снадобий. Чтобы авантюры не лезли в головы. Я даже не знал, что это может быть настолько страшно. В Сквере Мишель, забравшись на штабель ящиков, руководила раздачей продовольствия. Огромная толпа женщин и девочек. Все с мешками, бидонами, корзинами. Три литра молока, пять булок хлеба, один окорок, две рыбы, полдюжины яиц. Это на неделю для трех человек. Зато никаких попрошаек, бандитов и спекулянтов. В толпе увидел родителей Яшки. Они держат продуктовую лавку. Видимо, отдали большую часть товара. Наверное, зря? Когда мы дошли до Седла, то нас остановил ещё один патруль. Сказали, что уроки в школе отменены, что нам стоит вернуться назад – или пересидеть у кого-то из знакомых. И что на берегу уже слышали выстрелы. Сказал, что мы как раз спешим из дома в безопасное место – и заодно предупредить лучшую подругу родителей. Не поверили и вызвались проводить, так что пришлось прогуляться до Невода. Как оказалось – не зря…» - Это в вас говорит тяга к знаниям или беспокойство за мою скромную персону? – Юлия встретила учеников в гостиной, яростно ломая спички в попытке закурить. Данко почти с данииловским выражением лица помог ей прикурить, и панна учительница смогла, наконец, слегка успокоиться, предложить ученикам кресла и по чашке чая с пока не дефицитными конфетами. – Да, мы уже знаем, что Песчанка вернулась – к нам заходил Андрей Стаматин. Приперся примерно час назад. Рассказывал, что опять чума, опять смерть у порога. Сказал, что хочет снова попытаться сбежать, что в этот раз у них с братом это наверняка получится – остановить то их некому без Марии. Хотел забрать с собой Еву. Но я его выставила - он потерял право защищать Еву. Она больше не его женщина. Она – моя. – Рука математика вцепилась в узкое плечо куртизанки, и та потерлась об эту пахнущую крепкими сигаретами ладонь щекой. - Он просто забыл, что я никуда уже не смогу сбежать. – Рука Евы, по-прежнему затянутая в шелковую перчатку, погладила ручку кресла с большими колесами. – Не стоит так злиться на мужчину, который был в меня влюблен почти десять лет назад. - Панна Юлия, нас предупредили, что в вашем районе с полчаса назад стрельба была. – Данко отвел глаза, стараясь скрыть смущение и отчаянно пытаясь уйти от скользкой темы чувств. – Вы не знаете… - Знаю. – Юлия погасила, наконец, сигарету, отправив окурок в изящную бонбоньерку, скорее всего, принадлежащую Еве. - Стреляла я. Не в Андрея, не бледней. Он к тому времени уже ушел. После его визита Ева плакала, и я предложила её расчесать – это иногда помогает успокоиться. И тут пришла эта девица – нарядная, бледная, на каблучках. Я не знаю, на что она рассчитывала, но я её узнала сразу. Глаза у нее такие же. Лживо-сладкие. Бл.. - Юлия! – Ева повысила немного голос, и Люричева сразу же замолчала, даже не огрызнувшись. - Простите её. – Ян кротко улыбнулась подросткам. - Я тоже её сразу узнала. Хотя Клара и выросла, но голос у нее прежний – то ласковый, дрожащий, то злой, почти шипящий. Она почти с порога начала ворожить, требуя от нас согласия на какой-то ритуал. И в этот раз она стала сильнее – я почти сразу же застыла. Ни пальцами, ни губами двинуть не могла. Даже головы не могла повернуть. И откуда-то я точно знала – если не соглашусь – она меня не отпустит из этой паутины. А Юля внезапно вынула из кармана костюма револьвер и велела ей убираться. - Собственно, я тоже была в паутине её слов, но помог случай. Гребень, которым я чесала Еву, впился в ладонь зубцами – и я словно вынырнула из воды. А после этого решение было уже простым – вынуть оружие. Навести ствол на нее. Прострелить ковер у её ног. Конечно, в неё саму палить бесполезно - она как любая стихия бессмертна. Но от этого дома я её отвадила. - А откуда у вас оружие? – Артемида смотрела на учительницу с искренним восхищением. - А, это у меня ещё со времен Второй Вспышки. Бакалавр подарил, когда мы с Ларой отказались от попытки пристрелить генерала Блока. – Юлия предложила гостям ещё чая, но Данко уже поднялся. - А вы не заметили, случайно, куда направилась Клара? «Как мы и предполагали, она пошла в сторону нового дома своего названного отца. Или приемному? Впрочем, главное – так и не ставшему ей родным. Но как же это красиво – то, что устроила панна Люричева! Хотела бы я, чтобы меня так же кто-нибудь когда-нибудь защищал от всех неприятностей! К нужному дому мы подошли быстро. Забавно, но здесь ещё было тихо. Или – уже? На улицах никого, только в доме пани Рубиной свет горит. Дверь коменданта оказалась не заперта. Это было настолько странно, что мы пару минут простояли на пороге, слушая, что творится в доме, прежде чем зайти в холл. Там оказался безумный беспорядок – все перевернуто, несколько книг на полу, на стене пятно слишком светлых обоев – словно что-то сорвали со стены. Странное состояние дома для бывшего военного. Брат первым пошел вперед, заглядывая во все комнаты подряд. Везде – такой же беспорядок, какой-то озлобленный. Словно кто-то устроил обыск. Или бился в истерическом припадке. - Может, дух Катерины заглянул в гости? – нервно пошутила я, но Данко не поддержал шутку, мрачнея на глазах. Наконец, мы поднялись в спальню. Там тоже было пусто, но в ванной горел свет. Брат отстранил меня – и решительно ударил по двери ногой. Я думала, так замки выбивают только в книжках. Он вошел туда, потом вышел - очень быстро – и потащил меня прочь. - В Управу. – Только и сказал он мне. А потом его вырвало – прямо на ковер в разгромленном холле». Ноткин стоял у большого стола совещаний и невидяще смотрел на развернутую перед ним карту Города. Перед ним лежали два карандаша – алый и черный – и ластик. Как когда-то - перед Сабуровым, а после – перед Блоком. Как перед ним самим – и Младшим Владом. Как перед спасителями их города. Но сейчас рассчитывать на ферзей было нельзя. - Кровь точно ушла полностью? – с трудом заставил себя сфокусироваться на сегодняшних реалиях Комендант. - Абсолютно. – У стола сидел вмиг постаревший Артемий. – Я забрался в остатки колодца Влада, пробился в Бойни, посмотрел, что творится на местах забоя быков. Нигде ни капли. Всюду – ровный серый камень. Словно её кто-то выпил заранее. - В Соборе снова проступила Шабнак. – присовокупил Каспар, сидящий напротив. – И уже поступили первые сведения о смертях в Створках. Кажется, в этот раз мы проиграем. Хуже уже быть не может. Ему пришлось прерваться – в дверь постучали. - Что вы тут делаете?! – поднял голову Артемий, глядя на стоящих перед ним подростков. - Принесли недобрые вести. Александр Сабуров убит. – Окончательно похоронил все надежды Данко. – Убит странно. Как-то неправильно… -У него слили всю кровь? – Артемий вскочил, вцепляясь руками в край стола. И дождавшись кивка, осел обратно на ящик, служащий ему сидением. – У Грифа тоже. А на стене «Верб» стоит жирный меловой крест. Я велел Рубину и Ларе скрыться в Сгустке у Влада. – И заметив, что никто не понимает его с полуслова, пояснил: - Клара в свое время предлагала исцеление городу так, чтобы сохранить и чудо и реальность. Только мостик к такой жизни должен был быть сделан из тел – или точнее крови – её Приближенных. Она как-то собиралась делать лекарство из неё. А Гриф, Стах, Лара – из её Приближенных, как и оба Сабуровых. - Кстати, о Кларе…- Данко замолчал, глядя на карту, но даже вскользь вброшенный взгляд на Омут заставил его решиться. – Она вернулась. И это я ей помог… После короткой исповеди сына Артемий только вяло выругался. - Она уже убивает. Почему она вернулась? Когда? И, главное, почему ждала так долго? – взгляд коменданта стал намного жестче. - Думаю, вернулась она около года назад. – Каспар поднялся и вышел в приемную, где несколько минут шуршал старыми газетами. – Вот, прошу. – На стол легла неровно вырванная заметка.– Вот, прошлый декабрь. Генерал Пепел погиб, героически прикрывая отход наших войск к Столице. Выстрел в спину – от слишком ярого поклонника какого-то культа. Родни у него не было, а единственная близкая ему девушка сразу после его смерти объявила, что возвращается к себе домой – куда-то в Степи. Я тогда поговорил с Викторией – и вот, вспомнил сейчас. - И, скорее всего, вся кровь ушла тоже по её воле. – Мрачно бросает очередной камушек Ноткин. – Катерина передала ей всю власть над Землей. - Кстати! – Артемий хлопает широкой ладонью по колену. – Я же видел вчерашней ночью какую-то девицу, бегающую по двору Горнов! Может это быть она? Хотя если она решилась на такой поступок, то, скорее всего она приехала не просто жить. Она приехала возвращать себе власть! Но почему ждала? Чего? - Ссоры. – Тихо проговаривает Данко. – Я впервые всерьез поругался с Даниилом – и позволил её чародейству прорасти в душе. Как там было у отца в дневнике? «Что такое звенит у меня на груди?» Отец, позволишь нам с Артемидой вступить в это противостояние? - Учитывая заявление Иды на мосту патрульным – не у меня ей спрашивать разрешения. – Мрачно бросает Артемий, но сыну кивает. - Дерзай. – И этим простым словом подводит жирную черту под всеми обсуждениями. Не успевает он закончить, как подростков и след простыл. - Помнишь, отец сказал, что Лара Равель в Сгустке?! А у нее дома горел свет! – глаза у Иды горят злым азартом погони. Данко ещё раз оглядывает дворик, где они остановились – всего квартал от Управы, могут попасться на глаза кому-нибудь из взрослых – и кивает: - Согласен. Стоит проверить. А потом – в «Стержень», спросим у Мишели, если она уже вернулась, не видела ли она Светлану рядом с особняком. - Ха! А нам все же больше повезло, чем отцам. Те попали на сезон твири – то воду пить надо, то спать, то сидеть, отдыхать – а не то сердце остановится. А нам только ноги важно не переломать. – Ида уже готова сорваться с места как породистая лошадка. Или, скорее, пони. И брат не заставляет её ждать, кивая: - Быстрее. – Первым поворачиваясь в сторону Приюта. «Пока мы бежали мимо знакомых с детства домов, меня мучила только одна мысль. Почему я все это не понял сам? Почему мне пришлось вовлечь в мои странные отношения с этой девушкой сестру и родителей – чтобы просто осознать, что меня использовали? Я был ключом к городу, её правом там находится, её якорем в реальности – это все мне подсказывает шепот спящей под снегом Степи. Наверное, никогда мне не было так стыдно, как тогда, когда мы подбегали к домику Лары. От идиного молчания, от взгляда отца, от мыслей о Данииле…»