Город. 15 лет спустя

-О! Идка! Очнулась! – только и выдохнул Данко, обнимая окончательно пришедшую в себя к рассвету сестренку. - Артемида! – двое старших мужчин, не так давно уступившие вахту возле девушки сыну, мгновенно оказались рядом и сграбастали девушку в объятия. Судя по слегка посветлевшему небу за дверью склепа – они провели в видениях всю ночь. Начинался четвертый день. - Надо торопиться. – Артемида, ещё пошатываясь, поднялась на ноги, заметно опираясь на руки отцов. – Я знаю, куда идти. Нас будут ждать у ворот кладбища. - Сначала тебе нужно полностью придти в себя. – Останавливает девушку Артемий. А Данковский сразу переходит к делу: «Ничего не хочешь пояснить?» У Даниила сверкают темным глаза, и девушка опускает голову: - Помнишь, по городу поползли слухи, что Мария отдала именно мне свою силу? Это не так… - Я знаю, что не так, но… -Её сила - возражений она словно и не заметила – досталась кому-то другому. Возможно, дочери Мишки или Ласки. Мне перешла власть над Ночью. Я – наследница Катерины и я приняла эту власть и эту боль. - Если увижу в доме морфий..-попытался пошутить Даниил, но осекся, увидев взгляд дочери. – Ох… - И ты, кстати, соврал нам. Не было никакого «порошочка». – С внезапной безжалостностью продолжила свою речь Артемида. – Ты сам неоднократно говорил, что выкинул все старые запасы, пока мы с Данко были мелкими. Как ты поднялся? Даниил отступил на шаг, словно пытаясь сбежать, но наткнулся на суровые взгляды с трех сторон – и сдался. - Я не выздоровел. - Замолчи! – тут же рявкнули на него со всех трех сторон. Артемий побледнел и потянул его к себе сильнее, Данко опустил голову к снегу, вглядываясь в их следы и едва различимые тени. - О, нет, я не умер и вам не помогает мой взбесившийся дух. Я хотел сказать, что я принял немногие наши лекарства, найденные в доме, нализался твирина – и выполз на улицу. Я не выздоровел, я все ещё болен. В ту же минуту в его руку ткнулся флакон с темным зельем внутри. - Держи. Шестьдесят к трем. Отличная смесь. – Артемий выдохнул только после того как Бакалавр отправил твирьевый настой в горло. - А теперь мы должны поспешить. - Решительно мотнул головой Даниил, давая понять, что разговор снова идет не о спасении одного врача, а о выживании целого города – Веди, ночная хозяйка. – Кивнул он дочери. Ида только кивнула, делая первый шаг в новом статусе, со шлейфом пока ещё неприрученной силы за спиной. - Эй, Ида..-Данко смотрит на сестру почти испуганно.- А что теперь? - Не знаю. Я потом, когда мы выберемся, пойду к Виктории, буду сидеть у ее ног, учиться её словам, её чутью, смотреть с ней сны. Может быть, я ещё сумею с этим справиться. Понимаешь, в Городе нарушилось равновесие. Три части целого распались. У света должна быть тьма, иначе он теряет смысл. Данко кивнул, отметив про себя, что сестра все ещё словно спит – и что лучше держать её за руку, пока она снова не упала в свои видения, не уснула прямо на ходу. - Вот что, Даниил, идите вперед. – Артемий останавливается, берет дочь за локоть. – Мы вас догоним. Неоперившуюся Хозяйку лучше не будить, и не торопить, так что.. Я присмотрю. – Заканчивает он тихо. Данковский энергично кивает и ускоряет шаг. До кладбища они в обычное время добрались бы минут за двадцать. Теперь, обходя патрули и изредка останавливаясь возле ещё не безнадёжных больных, они шли почти три часа. Уже совсем рассвело, когда впереди показались никогда не запирающиеся ворота, у которых уже ждали три фигуры в птичьих масках. Светланы пока видно не было. - А, Доктор! – один из мортусов шагнул навстречу высокому гостю. – Наши поздравления! Ваши семена таки дали всходы. Не мытьем, так катаньем, а? - Если вы про внезапно свалившиеся на мою дочь силы, то… - Умерьте скепсис, ведь вам выпала огромная честь.. Кстати, о чести! Честь по чести передаю..-из-под балахона выскользнула обычная человеческая рука, сжимающая плотный конверт, с крупной сургучовой печатью. Фыркнув с явной насмешкой, Бакалавр принял конверт. Небрежным движением оторвал край конверта, вытянул сложенный вдвое лист бумаги. Развернул его – и почти сразу же сложил обратно. - Это от старого однокурсника, переехавшего на Альбион. Пишет, что столкнулся с малоизвестным штаммом чумы, предлагает приехать помочь ему в изысканиях. И судя по штемпелям – письмо пришло ещё дней пять назад… -Это тот самый таинственный «Р», да? – Данко сощурился, чувствуя совершенно неуместное любопытство к прошлому отца, известному в основном по дневникам. -О, нет, это не Родион. Это Антон. Антон Соколов. Очень талантливый ученый, отличный художник. Артемию он бы понравился – мистик до глубины костей. – Даниил спрятал письмо в карман плаща, на время забывая о тонкой паутине интриг, которые сплетал, похоже, сам Город вокруг него. Ведь получи он это письмо сразу же – вряд ли бы его удержали обязательства перед семьей от возможности раскрыть ещё одну тайну Смерти. - А вы сами, Бакалавр, мистик или практик? Реалист или все же поверили в волшебство? – голос, отвлекший мужчин от беседы, принадлежал красивой элегантной девушке, стоящей на границе кладбища. - Светлана! – выдыхает Данко, дергается к подруге, замирает, глядя на Даниила. И теряет несколько секунд, за которые девица успевает поднять руку и взмахнуть тонкой узкой ладонью. В грудь парня ударяет что-то похожее на мягкий ком глины, хотя ни единого следа на одежде не осталось. А Светлана повернулась к Даниилу с улыбкой: - Так и не ответите, господин врач? Верите вы в волшебство – теперь, прожив в этом городе столько лет? Даниил молчит, поджав губы. Косится на нервно трущего грудь сына. И продолжает смотреть на женщину, словно ожидая продолжения. А та вскидывает внезапно руку к виску, морщится. И снова улыбается тонкими губами: - Так вы ответите даме, Данковский? -Достаточно, Мария. – Бросает внезапно Бакалавр. И сам воздух вокруг него леденеет, а женщина медленно снимает шляпку, отбрасывая её в сторону. - И когда ты понял, эн-Даниил? – стоящая перед Бакалавром тонкая гордая красавица ещё больше чем при жизни похожа на статую, на портрет своей матери. - Только сейчас. – Данковский даже не пытается играть. – После тона твоих слов, после наших видений. После того как моей дочери отказали в твоей силе. Ну, и после того как в снах моего сына, так любезно пересказанных им, Лилич выглядела не нежной, любящей и теплой – что было бы вернее для твоих целей, а деспотичной, холодной и надменной – словно ты не сумела преодолеть свою ненависть к ней. Клара её боялась, но не ненавидела – она вообще ненавидеть не умела. Злилась, защищалась, но не злобилась – в отличие от тебя. Мария, зачем ты вернулась? Я не спрашиваю, что за силы вернули тебя, но зачем? Артемий мрачно смотрит на ворота кладбища. Они впервые на его памяти закрыты. Глухие створки захлопнуты, словно последний оплот чьей-то обороны. Вокруг не видно никого – ни похоронных команд, ни мортусов в их масках, с которых опять кто-то сдул пыль, ни Даниила. Только у самых створок сидит кто-то. Артемида медленно вытягивает свою руку из широкой ладони отца и идет к маленькой, скорчившейся фигурке. - Привет, Клара. Рада тебя увидеть наконец-то. Твоя матушка просила о тебе позаботиться. – Ида улыбается, садясь на землю. Девчушка в короткой юбке, укутанная в какие-то платки и шарфы, поднимает голову с колен. Смотрит хмуро, но не зло, потом внезапно улыбается – печально и нежно. - Она и вправду меня ждет? Я так виновата перед ней. Я не вернулась домой тогда. Сестра моя позвала меня - и я не посмела отказать ней. А потом все так запуталась. Она пришла вместо меня – и мне отказали от дома. И верно – не нужно пригревать у огня ту, что с костями вместо коленок. А после я уже не смогла найти дороги, заплутала в степных тропках, в чужом колдовстве. И матушка звала меня, но я не смогла прийти. Это она её убила, да? – девочка говорит едва слышно, но почему-то каждое слово отчетливо, словно произнесенное над самым ухом. - Нет. Матушка твоя сама ослабла и отдала все свои видения в землю – когда нашла себе замену. Только с силой она дала и поручение – найти тебя. И вот, я выполнила эту неданную клятву. Ты вернулась, Клара. Чудотворница только улыбается слабо – и протягивает Артемию ключ. Крошечный в её ладошке, в его руке он превращается в огромный-как черенок лопаты – инструмент. Он не спрашивает, какую дверь можно им отпереть – просто идет к этой самой двери. К воротам в царство Ласки и её колыбельных. - Ради мести, конечно же, эн-Даниил. Нет людей, которых я ненавижу больше чем твой полюбовник и его отродье. Они отобрали у меня силу, власть, славу, не дали расцвести моим мечтам и воплотиться моим снам. Никогда не будут возведены хрустальные замки и фарфоровые башни…-Она вскидывает голову, поводит плечом – и становится безумно похожа на себя прежнюю, ту, что принимала Даниила в будуаре, сидя у мутного зеркала на низкой скамье, обитой атласом. Данковский сжимает губы, смотрит себе под ноги, пытаясь найти хоть одну зацепку, хоть один способ выбраться из этой паутины живыми. Но в голове только обрывки мыслей – о том, что дочь Виктора и наследница Симона оказалась коварнее, чем он ожидал, что даже убийства она проделала безупречно… - Госпожа Мария. – Внезапно подает голос Данко. – Могу я спросить? Вы прекрасный стратег, очень талантливая актриса, но зачем вам понадобилось громить дом коменданта Сабурова? - Ах, это.. Клара была не сдержана. А я и есть она. Вся её сила дарить смерть и исцелять – во мне, в моем дыхании, в моем взгляде. – Мария едва не отмахивается от глупого вопроса небрежным вульгарным, простецким жестом. – Иногда с этой силой сложно справится, но у меня нет моей силы – и мне приходится быть сильнее, чем раньше. - Значит, Склеп – это очередной Внутренний покой..-тянет Даниил. «Артемия все ещё нет».. – эта мысль заставляет отвести взгляд от восставшей из гроба Марии. - Не жди его. У Хозяек Города свои пути - и свои силы. Итак, эн-Даниил, ты готов признать свое поражение и отдать мне то, что мне потребно? – слова царственной дочери Нины внезапно прерываются коротким всхлипом. Она вскидывает руку, прижимает ладонь ко рту, словно в приступе тошноты, дышит глубоко, рвано, как будто подавляя рыдания. Даниил с научно-врачебным интересом смотрит на женщину, пытаясь понять, что её терзает сейчас. Когда заклинивший и проржавевший замок, наконец, поддается, и одна из створок медленно начинает отъезжать вглубь кладбища, Клара вскакивает на ноги. Не успели Артемий и Ида даже моргнуть, как странной девочки-порождения Степи уже не было нигде видно. - Клара, Клара..-покачал головой менху, без особой причины проверил, хорошо ли выходит из самодельных ножен старый нож, переживший Вторую Вспышку и шагнул вперед, к неровному хороводу могил. Ни имен, ни знаков, только редкие бычьи рога из старого плохого чугуна на сером камне – вот и все опознавательные знаки. Только впереди – намного дальше, чем на обычном кладбище Города, виднелись три могилы из дорого, привозного черного мрамора. -Не надо. – Тихо пропела Ида, глядя туда, где камень, казалось, светился темным светом. – Там..ты и сам знаешь, что там. Нужно найти могилку Клары. И обычно безумно упрямый Бурах кивнул, признавая верховенство своей юной девочки. Мария с трудом справилась со странным приступом, выпрямилась, глядя на Даниила с новым чувством. - Тянешь время? Надеешься, что у них получится спасти этот чертов Город? Я вам этого не позволю. Если ты не будешь помогать мне добровольно, то я заставлю тебя сделать это! Ключи! От Собора, Управы, театра, Термитника – и от всех трех Домов. Они у тебя? Даниил опускает руку в карман, словно желая проверить, нет ли там ключей. Перебирает коробок спичек, три сухарика, письмо, стебелек какой-то из трав – сорвал и забыл выкинуть… -Нет, Мария, я не принес никаких ключей. Но если ты подождешь – я принесу их. - Не ты. Мальчишка. – Она говорит уже слишком жестко. Рвано. Грубо. Не так как говорила Мария, с её напевными фразами, томными взглядами и плавными жестами. Все сильнее убеждая в том, что с ней что-то не так. Но главное – время сейчас на их стороне. Потому что он верит в Артемия. – Он ведь не хочет, чтобы лихорадка, уже поселившаяся в его теле сожрала его изнутри? - Ничего. – Выдыхает Старшина. Земля вся покрыта корнями деревьев, валунами и мелкими камушками с острыми гранями. Становится все темнее и все очевиднее, что дорога осталась только одна-к трем могильным плитам, на которых выбиты золотом имена. Ему даже не надо их читать – он и так догадывается, для кого приготовлены такие пышные памятники. Такой банальный прием из плохого кошмара - и тем действеннее бьет под дых. -Я ошиблась. – Ида вторит его мыслям. Делает шаг на тонкую тропу, оглядывается на него с необычной печалью, делает следующий шаг. Менху смотрит на ее следы в снегу и грязи. Переводит взгляд в сторону – и расплывается в улыбке. Куст драгоценной и редкой «ржавой» твири проклюнулся чуть в стороне от оставленной им тропы. И он спешит к нему. Опускается на колени, режет ножом ладонь-и поит кустик своей силой, своей жизнью, своей верой. Ида останавливается, ждет его, смотрит с надеждой – и на кусте появляется свежий темно-зеленый лист. Медленно-медленно он распускает свои ветви, протягивает свои корни, ломающие землю, превращающие все в труху и рыжую степную пыль. И на кладбище начинает появляться, новая тропа, ведущая к пролому в заборе. Пролому, которого тут отродясь не было. Но Бурахам терять нечего – и они идут к нему. Перед самым проломом Артемий останавливается, смотрит ещё раз вокруг – и поднимает с земли нечто, похожее на плохо сделанный ловец снов – с тряпочками, измазанными кровавой глиной, сухими ветками «перекати-поля» и косточками степных птиц. - Могу я, прежде чем уйти к Правителям с просьбой о ключах, узнать-как получилось, что сила Клары перешла к вам? Она боялась вас, и вы презирали её. По крайней мере, отец так всегда рассказывал о вас. Что позволило вам стать ею? – Данко склоняет голову, смотрит с наивным любопытством. И Мария-Света-Клара улыбается тонкими губами. - Я связана с нею. Её смертью и её кровью. Через них..-она не договаривает, бледнея ещё сильнее. И внезапно даже для Даниила падая на колени. Данко подскакивает к ней, но не успевает коснуться - рука Даниила останавливает его, вцепившись в плечо парня. Женщина, не потерявшая даже сейчас своей горделивой притягательности, пытается подняться, но на глазах теряет силы, трет виски, пытается сказать что-то. Во взгляде её все больше ненависти и злости, все меньше сходства с человеческим. - Ойнон, мне нужен огонь! Смотри, Данко! Это – страшный амулет, призывающий ту самую Шабнак-Адыр. – потрясающий каким-то комком мусора Артемий буквально вбегает на кладбище. Даниил с облегченным выдохом чиркает спичкой, но огонь не хочет заниматься. И тогда Даниил вытаскивает из кармана письмо. Из промасленного конверта получается отличная растопка – и синеватый огонь вскоре охватывает амулет. То, что пыталось быть Марией, издает страшный нечеловеческий вопль. А мара все ещё пытаясь подняться, медленно отодвигается от огня, оставляя на подтаявшем снегу глубокие следы, похожие на …да ни на что не были похожи эти глубокие лунки в рыхлом сыром снегу! Сила, что давала ей сохранять облик, её окончательно покинула и сейчас перепутать степную тварь с живым человеком нельзя даже спьяну – повисли неопрятными клочьями грязных ниток дивные волосы, иссохла вся фигура, скособочилась, словно полежавшая у огня восковая фигурка, оскалились тонкие треугольные зубы, готовые добраться до горла любого из живых. - Держи! – Артемий перебрасывает горящий амулет сыну – и оттесняет плечом Даниила. Усмехается недобро, глядя на сказочную людоедку – и затягивает песнь, начиная чертить ножом сложный узор прямо в воздухе, разрезая, словно саму ткань его. Даниил коротко выдыхает и садится прямо на землю. Накатывает слабость от прекративших действовать имунников и в очередной раз рухнувшей веры в реальность и незыблемость мира. А над его головой вьется, рвется к холодному небу песнь, что была нашептана духами у самых древних стойбищ. И плачет слюдяными слезами создание из костей и глины, оседает на землю бесформенным кулем ворох теплой женской одежды – переставшей уже быть такой изысканной, обнажившей свою суть дряхлого истлевшего тряпья из безвестной могилы. И стоит в стороне от столичного ученого мальчик с глазами цвета степного солнца, сжимая без возражений горящий уголь, а за его спиной склонила по-птичьи голову к плечу девушка с прикрытыми, словно в полусне глазами.