Новый дом

      Подготовка к дню рождения Октавии шла полным ходом. Конечно, всё сохранить в тайне не получалось, некоторые из подростков всё ещё считали, что в сестре Беллами нет ничего особенного, и никто не обязан что-то для неё делать. Сам Беллами так не считал и весьма доходчиво объяснил это несогласным. Сурового взгляда оказалось достаточно, так что до кулаков дело не дошло.       Впрочем, не так уж и много они могли сделать. Поля только-только начали расчищать под засевы, и то Монти и другие ребята, выросшие на сельхоз станции, не могли сказать точно ни про плодородность почвы, ни про вероятность хорошего урожая. Слишком мало данных. Слишком много неизвестных переменных, отличавшихся от показанных в учебниках.       Так что ничего нового в еде Беллами не мог предложить: лишь уже известные (по большей части, благодаря команде как раз О) орехи, грибы и ягоды, мясо разных животных и дичи, если повезёт, он мог бы добыть яйца диких куропаток, но не факт, что они окажутся неоплодотворёнными. И всё-таки Блейк-старший твёрдо решил устроить своей сестрёнке праздник. Такой, какой не мог позволить на «Ковчеге».       С подарками, правда, тоже была беда. Безусловно, дарить подарки кого-либо он не стал заставлять, ему бы хотя бы один придумать. Но Белл был уверен, что Монро что-то готовит и Кларк тоже. Сам же сидел над этим вопросом уже два дня и никак не мог ничего приличного придумать. Пока не наткнулся как-то спонтанно на одну из старших девчонок. Он едва вспомнил её имя – Эмили – но заинтересовало его далеко не это. Тонкую, слегка загорелую шею украшал шнурок с крестиком. Выглядело религиозное украшение весьма потерто, но напомнило вообще про такие вещи, как женские украшения.       На «Ковчеге», где смерть стала главным врагом, а выживание человечества в холодном и бесстрастном пространстве космоса – главной целью, про красоту мало кто помнил. По крайней мере, не на бедных участках корабля, где большую часть жизни провёл Беллами. У его матери не было ни колец, ни сережек, ни чего-либо другого. Только исколотые, мозолистые пальцы, а единственной драгоценностью в их жизни была любовь. Нежные прикосновения вместо агатов, тёплые слова вместо золота, смех и блеск в глазах Октавии – вместо всех бриллиантов погибшего мира.       Сейчас, здесь, на Земле, у Беллами всё ещё не было ни агатов, ни золота, ни бриллиантов. Но у него было кое-что, что он добыл собственными руками, за что проливал пот и редко, в неудачные моменты, кровь. Парень потянулся к карману, доставая оттуда специально слегка затупленные, но всё ещё весьма узнаваемые клыки: кабанов, львов и других хищников, которых ему удалось убить на охоте за прошедшие недели.       К ним он отыскал отложенные в сторону, как возможный ингредиент для краски, косточки одной из пригодных в еду ягод – Сотня назвала её Багрянкой – по его мнению, они должны были неплохо разнообразить ожерелье из клыков, они подходили и по размеру, достаточно крупные и достаточно гладкие, и по цвету. Конечно, такое украшение, сделанное своими руками, никогда не будет выглядеть так же прекрасно, как безумно дорогие колье с картинок, и не будет блестеть гранями драгоценных камней. Однако парень надеялся, что Октавии понравится. Он действительно постарался ради неё – просверлить вручную дырочки для шнурка (пришлось пожертвовать оным из штанов, всё равно у него ещё был ремень) в эмали животных зубов оказалось не так-то просто.       Ему пришлось в какой-то момент прибегнуть к помощи Кларк, потому что девушки явно лучше понимали, в какой пропорции что добавлять. На выходе украшение выглядело неплохо: по краям Кларк разместила средние по размеру клычки местной рыси, дальше шло несколько «бусин»-косточек, крупные кабаньи клыки, ещё «бусинки» и наконец несколько совсем мелких клыков лисиц и куниц. Конечно, все острые концы или неровности Беллами отшлифовал, а Кларк проверила на себе, удобно ли носить такое украшение. Оно оказалось совсем немного тяжеловато, но Гриффин всё равно считала, что подарок достойный:       – Ты, правда, придумал очень хороший подарок, Беллами, поверь, ей понравится, – она развязала узел на шнурке и передала ожерелье парню. – Спрячь, да получше, а то Октавия за день или два до дня рождения начнёт, чую, рыскать по лагерю в поисках спрятанных подарков.       Беллами улыбнулся:       – Да, она может, – а потом с волнением осмотрелся из своего подобия вигвама (у них были палки, а теперь были и шкуры, хоть, по большей части, мелкие), но Октавии не было на виду. – Она снова ушла с ребятами в лес?       – О, нет, – Кларк не так сильно волновалась за младшую Блейк, когда та уходила, но какая-то часть её всё-таки нервничала. – Она сейчас помогает Монти с «инженерами», надо что-то там достать или прочистить в трубе, а парни слишком большие для этого. Вот она и полезла.       – Октавия? О полезла в узкое, закрытое пространство, чтобы помочь «инженерам»? – вот тут он уже не на шутку заволновался. Что если она влезла туда, смогла, пересилив себя, проползти несколько шагов, а потом запаниковала? Парни даже если бы захотели, не смогли бы пролезть за ней, если труба слишком узкая. – Чёрт.       Он побежал туда так быстро, как не бежал от взбесившегося кабана неделю назад. Сердце его отчаянно бухало в грудной клетке, почти болезненно. Беллами ворвался на верхнюю палубу их транспортника, дыша, как загнанная лошадь, хотя спринт его был коротким. Он оказался относительно прав насчёт своей паники: Монти, Карлос и Клинт стояли баранами у довольно узкого входа в систему вентилирования системы, защищающей аппаратуру от перегрева, и пытались дозваться Октавию, исчезнувшую за поворотом трубы.       – Октавия, просто вернись, ладно, ползи задним ходом!       Просто прекрасно! Беллами застонал от обрушившегося на него отчаяния. О не то чтобы боялась замкнутых пространств, в конце концов, ей пришлось тихо провести под полом минимум, несколько месяцев в течении сознательной жизни. Но иногда у неё случались панические атаки, когда девочка задыхалась, не могла соображать и застывала на месте.       Он растолкал «инженеров» в стороны, а сам заговорил максимально спокойным тоном:       – О, вспомни, что говорила мама. Скажи мне это, громко и чётко, поняла? – он всегда в такие моменты включал суровые нотки в голосе, потому что это быстрее срабатывало, помогало сестре найти константу в завертевшемся мире. Он становился ею. – Давай же, О.       – Мне не страшно, – её голос едва долетел до Беллами, но она произнесла это – уже не всё потеряно.       – Громче, Октавия! – полное имя сестры тоже обычно срабатывало катализатором, словно показывало, насколько ситуация серьёзна и насколько важно сейчас послушаться Беллами и не возражать.       – Мне не страшно! –вот теперь он услышал её отчётливо, и даже голос девочка не дрожал, когда произносил эти слова. – Беллами, побудь здесь, хорошо? Мне… мне надо закончить.       Беллами такая самоотверженность удивила, сам он предпочёл бы, чтобы его сестра тут же начала выбираться из западни вентиляционной трубы, но с другой стороны, не будь необходимости, вряд ли ребята послали бы Октавию туда.       – Хорошо, и что ты там делаешь, к слову? – вся суровость и приказные нотки пропали из его голоса, теперь он старался звучать насмешливо и как можно менее взволнованно.       – Мне надо тут найти какую-то трубку… и провода, и соединить их, если они разошлись. Ну и прочистить вентилятор.       Беллами обернулся на парней, и Клинт взял задачу объяснения на себя. Правда… для Беллами это звучало точно так же, как и для Октавии: найти трубку с охлаждающей жидкостью, проверить её уровень, соединить какие-то важные провода и очистить вентиляцию от той грязи, что уже там скопилась за прошедшее время. Все технические характеристики и прочие сложные слова едва ли воспринимались обоими Блейками.       – Что ж… ладно. У вас уже появились идеи, что делать?       – Несколько теорий, – «инженеры» начали мяться на месте, но Беллами не мог их винить. В конце концов, у него тут сотня подростков, а не профессионалов. – Мы пока стараемся привести в полный порядок имеющееся оборудование и прорабатываем возможные теории, чтобы потом начать их пробовать на практике.       – Неплохой план действий. Пока мы справляемся, но нам всё ещё необходима эта связь.       Беллами не горел желанием видеть канцлера Джаху или Кейна или кого-либо из «правительства», но вот лагерь, действительно, нуждался в этом. Им надо было узнать о том, как правильно устраивать хозяйство, рассказать про землян, про невозможность добраться до горы Везер. Беллами ждал советов от «Ковчега» и надеялся, что его надежды не будут обмануты.       – Кстати, О?       – Что? – девочка пыхтела, явно добравшись до места назначения, так как голос звучал там же, где и в прошлый раз.       – Ты уже почти неделю в лагере сидишь, раньше так и рвалась прочь, по два раза на дню.       – Пф. В лесу классно, но у нас пока есть запасы, и гораздо забавнее наблюдать, как вы пытаетесь скрыть подготовку к моей днюхе, – её приглушенный смех долетел до Беллами, и он не смог сдержать улыбку. Он, конечно, не догадывался, что далеко не сам лес развлекал его сестру в этих вылазках и что она, на самом деле, скучала по этим прогулкам, но терпеливо ждала свой день рождения.       – Уже послезавтра. Волнуешься? – сам Беллами волновался чертовски, он боялся, что сестре не понравится праздник, хотя был уверен, что ей понравилось бы всё, что он приготовил.       – Ещё как, старший брат, ещё как.       Он не знал, что её больше волновал день, который последует за праздником.       ***       Накануне праздника Октавия едва заставила себя заснуть, проворочавшись несколько часов в своём кресле-кровати. Зато когда она проснулась (сама, а не из-за сигнала к побудке), сразу же заметила собственное одиночество. Все койки оказались на поверку пустыми, а с улицы не доносилось ни звука.       Вместо того, чтобы испугаться, О заинтригованно улыбнулась. В конце концов, она точно знала, что ей собираются устроить праздник. Умывшись, не выходя из корабля, девочка заплела две косы (обычные, так как сложные колоски её делать никто не учил), закрепив их «резинками» Линкольна, и улыбнулась отражению в принесенной на борт воде. Пара петушков торчала на темной макушке, но Октавию это слабо взволновало.       Дверь транспортника, естественно, оказалась открытой, так как её никак нельзя было закрыть снаружи, и почти сразу же взгляду открылся первый этап подготовленного сюрприза. Лагерь удивлял непривычной тишиной и пустотой, но прямо по центру импровизированной площади стояла скульптура из цветов, самых разных, уж в этом случае можно было не узнавать, ядовитые растения или нет. Скульптура изображала, весьма примерно, человеческую фигуру, чья рука указывала за ворота и ко рту которой (О была уверена, что это придумал Мёрфи) прикрепили комиксовое диалоговое облачко: «С днём рождения, малявка!».       Октавия ради приличия закатила глаза на «малявку», но на деле она была в восторге от масштаба мероприятия. И даже если её сейчас ждёт просто веселые посиделки на какой-нибудь полянке с поеданием ягод и мяса, это всё равно будет лучший день рождения!       За воротами прямо посреди дороги стояла другая цветочная фигура – на этот раз ребёнка или подростка, низенькая, более чётко, однако, прорисованная. В вытянутых «руках» скульптуры лежала карта Кларк с новыми, детальными данными, и на ней красной краской пролегал путь Октавии к нужному месту. Она сразу поняла, что выбранная Беллами поляна (или куда они её тут ведут) располагалась в противоположном от места встреч с Линкольном направлении. Это дарило и облегчение, и немного расстраивало, ведь теперь О даже не могла помечтать, что Линкольн будет наблюдать за её праздником со стороны.       Хорошо разбираясь не в картах, но в местности, девочка довольно быстро добралась до нужной точки. При приближении она даже успела заметить, как выставленный явно в «дозор» Атом шмыгнул прочь, так что снизила скорость, чтобы все успели приготовиться к её приходу.       Как оказалось, Беллами решил выбрать место, где парни только начали рубить деревья под поле. Часть пеньков выкорчевали, но оставшаяся часть явно собиралась послужить подросткам стульями. Её брат, видимо, всё-таки поверил, что земляне не собирались нападать на их лагерь, раз собрал абсолютно всю сотню человек здесь.       Осмотреть однако ей нормально не дали, резко закричав:       – С днём рождения-я! – каждый кричал на свой лад, потому даже начали петь, а Октавия не могла ничего сделать, только стоять, сжимая карту в руках, и улыбаться. Выглядела со стороны она наверняка дурой, но счастье распирало её грудную клетку, сердце просто не помещалось там, бухая глухо и больно. Все её друзья, знакомые и собратья по «несчастью» словно действительно были рады тому, что она родилась на свет когда-то летним днём на космической станции. Словно она не забрала чьё-то место своим рождением. Словно ей было место в этом мире.       Она не ожидала, что расплачется, пока губы ещё будут продолжать улыбаться. Монро среагировала даже быстрее Беллами, подскочив к ней и обняв так крепко, что выдавила из девочки последнее дыхание. А ей было всё равно, она обняла подругу в ответ:       – Спасибо! Спасибо… – её шёпот едва ли слышала даже Монро, но она не могла молчать.       Потом она оказалась в объятьях уже брата, плача ему в плечо и слушая ласковые слова, нашептываемые ей в волосы и на ухо.       – Боже, я так тебя люблю, Белл, – иногда Октавия думала о том, что было бы, не будь у неё Беллами, если бы О оказалась единственным ребёнком в семье, имела возможность ходить по всей станции, кушать собственный паёк… И каждый раз, борясь со слезами и желанием пойти прижаться к брату, чтобы почувствовать реальность его существования, девочка понимала со всей отчётливостью, что не променяла бы Беллами ни на что. Даже тот ад, в котором она жила, с высоты нынешней жизни казался приемлемым. Потому что брат всегда был рядом с ней.       – Я тоже люблю тебя, О. Ты моё драгоценное сокровище, – он говорил это, а она лишь обнимала его крепче, сдерживая желание обнять его ещё и ногами.       Однако к ним подошла Кларк, смущенно улыбаясь. Ей явно не хотелось прерывать их объятье, но остальные ждали, и О всё-таки оторвалась от Беллами, чтобы упасть в руки Гриффин. Их нельзя было назвать лучшими подругами, но всё-таки принцесса стала ей близка, больше словно… старшая сестра. Ведь сёстры и братья могут тебе не нравится чем-то, они часто неидеальны в глазах родственников, но они – семья, и ты всегда знаешь, что сможешь на них рассчитывать. Именно это Октавия чувствовала к Кларк, девушке, которая села в тюрьму из-за неё.       – С четырнадцатилетием, О.       Девочка отчаянно закивала, размазывая по лицу слёзы и улыбаясь, несмотря на боль в скулах. Она обнялась, наверное, со всей сотней человек, и каждый казался таким искренним, кто-то больше, кто-то меньше, но всем словно бы… было не всё равно. И это дарило Октавии крылья.       – Так-так, со вступительной частью закончили, – наконец, Беллами прервал этот поток объятий и устных поздравлений. – Пока ответственные ребята будут разбираться с нашим праздничным… эм… завтраком, кое-кто хочет подарить тебе подарки.       От улыбки Беллами, такой смущенной и взволнованной, Октавия растаяла. Ей совершенно не нужны были подарки, она понимала, что для Сотни сложно было найти даже нужные вещи, создать их – тем более, а тут подарки. Но старший брат явно волновался не без повода, тем более, он что-то прятал за спиной, и любопытство отражалось во всём теле девочки.       – Не томи! – наконец, не выдержала она, приблизившись к брату вплотную и пытаясь заглянуть тому за спину.       – Хорошо-хорошо, просто… О, ты становишься всё старше, кажется, ещё вчера я с мамой праздновал твой первый год жизни, и вот… тебе уже четырнадцать, скоро станешь совсем большая. Я… просто хотел сказать, что пообещай мне кто-то хоть весь этот мир, я бы ни за что не променял тебя на него, – Беллами явно был смущен своей речью, но О оказалась тронута до глубины души, хоть и всегда знала, что это правда.       – Я тоже, старший брат. Ты от меня так просто не отделаешься, – они улыбнулись друг другу, и наконец, Белл решился явить на свет свой подарок.       В украшении не было ничего особенного, и всё-таки Октавия обрадовалась ему неожиданно сильно. Оно выглядело таким… диким, землянским, таким… естественным. Ни одного ингредиента, который нельзя было бы добыть собственными руками, ничего сложного и по-настоящему дорогого. Ценность ожерелья стремилась к нижним отметкам… если бы его пытались подарить кому-то другому. Но О видела весь пот, всю кровь и все силы, что её брат вложил в подарок, а потому он автоматически становился бесценным.       – Беллами, я… – она коснулась подпиленных клыков и пробежалась пальцами по округлым богам косточек. – Наденешь его на меня?       В его глазах отражалось её сияющее лицо, она была счастлива, разве могло быть по-другому? Напряжение исчезло из тела Беллами, и он аккуратно завязал шнурок на шее сестры, по окончании потрепав её волосы, убранные в косички.       Монро с ребятами из её «тайного общества» подарили ей рисунок в деревянной рамке, и ещё раз обнявшись с подругой, О поняла, в чём секрет. Зои шепнула ей:       – Главный подарок под рисунком. Монти просто волшебник!       У Октавии руки зачесались тут же запустить их под задник, но она понимала, что при других этого делать не стоит. Кларк же старалась подарить свой подарок ещё незаметнее.       – Ещё раз поздравляю, – она протянула ей небольшой свёрток, и раскрыв его, Октавия почувствовала прелестный травяной запах. – Я сварила его специально для тебя. Лучше будет, если другие девочки не узнают о его существовании, потому что вряд ли я смогу много его наварить. Слишком мало известно про свойства тех или иных растений, и…       – Кларк! Не занудствуй, – улыбка Октавии сильно смягчила её слова, и Кларк смущенно улыбнулась в ответ. – Спасибо большое, наконец-то от меня будет вкусно пахнуть!       У неё даже сразу же возник план пробраться ночью к воде и обязательно вымыть волосы с мылом, чтобы завтра Линкольн смог почувствовать этот травяной запах от неё.       Ещё пара ребят подарили ей простые деревянные поделки, которые, впрочем, Октавия собиралась поставить рядом с её креслом на корабле, как украшение «спальни». Они действительно выглядели мило: фигурки зайца, кого-то из кошачьих и оленя c очень неплохо сделанными рогами. Атом преподнёс ей простые, но качественно сделанные китайские шпильки, так что теперь она могла убирать волосы не только с помощью шнурков-резинок. Когда О поцеловала его в щёку в знак благодарности, парень покраснел так, что девочка едва сдержала беззлобный смешок. Такой забавный. Возможно, не встреть она Линкольна, Атом показался бы ей хорошим вариантом. Но не в сравнении с землянином, к сожалению.       Дальше праздник шёл по знакомой Октавии схеме: подростки расселись есть, болтали, смеялись, играли в разные игры, и в каждую стремились втянуть виновницу торжества. И О не отказывалась ни от чего. Она как раз играла с ребятами в чехарду, когда заметила, что старшие подростки начали жаться к Беллами. А у того…       – Беллами! – её брат так отчётливо вздрогнул, что Октавия разглядела это, несмотря на расстояние, их разделяющее. – Ты пронёс на корабль алкашку?!       На это обратили внимание уже совершенно все, и пока более мелкие подростки, задействованные в игре, побежали в сторону старших, Беллами успел доразлить остатки небольшой бутылки стоявшим в очереди девчонкам и опрокинуть последние глотки в себя.       Разочарованный вздох Мёрфи был настолько громким, что вызвал бурный смех среди других подростков. Октавия, оставшись ненадолго одна позади всех, лишь с улыбкой покачала головой.       Она почувствовала спиной чей-то взгляд и обернулась, успев заметить лишь тень, но такую знакомую. На дальнем пне лежала белая лилия, как обещание завтрашнего дня.