Новый дом

      Несмотря ни на что не волноваться не выходило, тем более, встречу земляне решили устроить на той самой поляне. Для Октавии это была счастливая полянка, открывшая ей новый мир, подарившая любовь и бесконечные часы радости. Для Кларк же… Это было место её полного провала, поражения, место, где она растерялась и приняла слишком спорное решение, приведшее в итоге к ужасным последствиям. Интересно, выбрали ли земляне его из-за Октавии или из-за неё?       В любом случае, делегация Трикру опаздывала. Когда Кларк об этом пробормотала, Октавия лишь усмехнулась.       – Что-то не так? – Гриффин понимала отношение девушки к себе, правда, понимала, но она всё ещё была помощницей Беллами, и иной раз такое пренебрежение отдавало раздражением.       – Они уже давно здесь, принцесса, – Октавия сложила руки на груди, не понимая (или понимая слишком хорошо), что эти слова напрягли остальных ребят в делегации, а ведь они взяли с собой только самых старших и уравновешенных, чтобы ничего не испортить. Блейк-младшая однако объяснилась, ей тоже не хотелось никаких срывов переговоров: – Они проверяют, так ли мы честны. Проверяют окрестности на предмет засады, снайперов.       – А честны ли они? – Беллами весь был как натянутая до предела тетива, постоянно глазами пытался высмотреть возможного противника, и ему ведь пришлось расстаться с пистолетом, чего он не делал уже давно. Вероятно, он вообще чувствовал себя голым сейчас и абсолютно беззащитным. Землянское оружие было разрешено проносить, но все уже давно разучились им пользоваться, кроме парочки девочек, с которыми занималась Октавия: одна неплохо научилась стрелять, а другая – махать коротким клинком. Так что вооруженной по сути тоже оставалась одна Октавия с луком за спиной и мечом на поясе. Впрочем, Кларк бы поставила на то, что у неё ещё что-нибудь где-нибудь было запрятано.       – Лично я не наблюдаю никого… опасного рядом, – она снова слегка усмехнулась. – Слушайте, я не лекарство от всех болезней, окей? Всё в порядке, если бы они хотели нам зла, давно бы перестреляли. Или прирезали в наших постельках.        – Это очень успокаивает, – прошептал Уэллс откуда-то сзади, а Октавия лишь пожала плечами, поднимая на руки подбежавшего к ней Рендалла и поглаживая его между пушистых ушей. Айрин же вынесла на руках уже землянка, держа лисичку так, словно египетская царица – какую-нибудь лысую кошку.       – Это Анья, глава клана Трикру, три бугая за её спиной – её почётная охрана, остальные… предполагаю, что это главы особенно крупных деревень, а может и городов, не могу сказать точнее, – проконсультировала Октавия своих соплеменников, и Кларк стало легче от мысли, что девчонка не собиралась бросать их на произвол судьбы самим разбираться с землянскими обычаями.       А ещё девушка по-новому взглянула на землянку с лисичкой. Она была необычно красивая с её высокими скулами, миндалевидными глазами и внутренней строгостью, преображавшей и заострявшей черты лица ещё сильнее. По словам Октавии, её выбрали на место главы клана в довольного молодом возрасте, и это наложило видимый отпечаток на девушку. Кларк тоже менялась, но ей приходилось следить меньше, чем за девятью десятками людей, а под Аньей был целый клан, со стариками, детьми, взрослыми, воинами и ремесленниками. Интересно, будет ли Хеда похожа на канцлера с Ковчега взглядом и повадками, или нет? Ведь под Хедой находились все объединившиеся кланы.       Наконец, Анья отпустила животное и сама вышла вперёд, то же повторил и Беллами, стараясь выглядеть как можно более внушительно, но даже более низенькая землянка умудрялась смотреть на него словно бы сверху вниз. Это было бы даже забавно, если бы не вся серьёзность ситуации.       – Предлагаю опустить приветствия, – сразу же перешла к делу Анья, но от Кларк не утаился её заинтересованный взгляд, осматривающий весьма неловких подростков перед ней. Она лично встречалась только с Октавией, про остальных, наверняка, только слышала от своих шпионов. Нет, наблюдателей, как назвал себя Линкольн. Впрочем, это уже неважно. – Беллами из Скайкру, мы готовы предоставить тебе человека, который сможет подготовить тебя к церемонии приобретения статуса. Обучит нужным словам и расскажет о процессе испытаний, – девушка говорила быстро, глядя точно в глаза собеседнику. Кларк, стоя совсем рядом с Блейком, чувствовала его напряжение, нарастающее с каждым мгновением.       – Ему тоже известен наш язык? – задал хороший вопрос Беллами, и Кларк лишь кивнула. Ей тоже стало интересно. Линкольн знал английский, его сестра тоже, главы деревень переговаривались на тригедасленге, но явно понимали, о чём говорила их предводительница. Возможно ли, что английский остался вторым языком землян?       – Да. А даже если бы не был, у вас есть переводчица с тригедасленга, – Анья с усмешкой кивнула в сторону Октавии, и лицо Беллами надо было видеть. Он до сих пор не знал, что его сестра была связана с Линкольном. Кларк понимала, что надо срочно спасать ситуацию.       – На самом деле, мы здесь сегодня собрались, чтобы ещё раз обсудить условия нашего… сосуществования, – Анья молча сверлила её взглядом, под которым у Кларк почти начали трястись коленки, но хотя бы голосу не передалась эта внутренняя дрожь. – Ребята, виновные в происшествии…       – Убийстве, – Анья сказала это так, словно разрубила врага одним ударом остро заточенного меча, и Кларк потребовалось усилие, чтобы не отступить.       – Они всего лишь дети, испугавшиеся незнакомцев на границе, это слишком жестоко…       – Молчать! – Кларк заткнулась, скорее, от неожиданности, чем от желания послушаться. Холодные глаза Аньи сразу же зажглись яростью, её пальцы едва заметно подрагивали, словно бы в желании достать до меча и наказать Гриффин за глупость. – Ты, девочка, не имеешь права ставить никаких условий. Мы были весьма милосердны в своих требованиях, как вы смеете требовать ещё большего милосердия для убийц?       – Они – дети!       – Дети? – выражение лица Аньи стало почти свирепым, но это была четко контролируемая ярость, а вот главы деревень начали весьма возмущенно галдеть, и лишь поднятая вверх рука их предводителя вернула тишину на поляну. Кларк искренне пыталась выглядеть увереннее, чем она была чувствовала себя на самом деле, но Октавия шипела на неё, говорила ей «заткнись уже, нахрен», а Беллами, беспокоившийся больше о судьбе сестры в лапах дикарей, чем смерти двух подростков, просто молчал, так что спокойствие – последнее, что могло легко ей достаться в этом бою. – Ребёнок орёт и плачет от страха, или замирает беззащитным куском мяса. Он убегает. А ваши люди убили моих.       – Никто точно не знает, что там произошло, ребята были в состоянии аффекта, они… – конечно же, земляне не понимали медицинским терминов, но тут Октавия уже совсем взорвалась и встала перед своей бывшей подругой.       – На них не было боевой раскраски, Кларк. Они не прибыли на границу, чтобы пересечь её и навредить нам. Это убийство невиновных, и наказание за это – смерть.       Кларк не могла понять это кровожадности Октавии, в конце концов, убийство ещё двух людей не вернёт охотников Трикру к жизни! Зачем лишнее кровопролитие? А уж от способа умерщвления у Гриффин вообще всё внутри замораживало. Да и почему она не скрывает те факты, которые могли бы помочь вытащить её соплеменников из «петли»? Зачем она сейчас становится свидетелем обвиняющей стороны, хотя могла просто промолчать? Что с ней не так?       Видимо, все эти вопросы отразились на её лице, потому что Октавия скривилась и покачала головой.       – О? – тихий и шокированный голос Беллами ударил по мозгам, и обе девушки обернулись на «главу клана», который, в общем-то, молчал почти всё время. Его сестра задолжала ему объяснения, да и сама Кларк уже хотела сбросить с души камень этой тайны…       – Я позже тебе всё расскажу, идёт? – Октавия незаметно провела пальцами по руке брата, а после вернулась на место, и уже Беллами не позволил Кларк продолжить. Честно, она почувствовала себя преданной, хотя уже и знала, что Блейк готов согласиться на все условия, если выбора всё-таки не будет. Это тоже ощущалось предательством. И Кларк ничего не могла с собой поделать, её сердце не позволяло смириться с такими жертвами.       – Мы абсолютно согласны на два ваших других условия, – проговорил он на удивление жестким и уверенным голосом. – Действительно ли нет никакой возможности спасти жизни виновных в этом… преступлении подростков?       Анья, видно было, сначала собиралась вновь просто рубануть словами жестко и хлестко, но потом неожиданно повернулась к своим людям и вызвала двоих.       – Это главы деревень, в которых проживали убитые мужи. Расскажите, чем вы могли бы заменить смертную казнь, – средних лет женщина с татуировкой на лице мигом разразилась быстро тирадой на тригедасленге, а суровый юноша по другую руку от Аньи пока молчал. Зато, когда первая отговорила своё, на акцентированном английском обратился конкретно к Кларк:       – Ты не желаешь смерти своим людям. Я могу понять это стремление. Я ведь тоже этого не хотел. Но вы отняли одного из лучших охотников нашей деревни. Он не знал равных в стрельбе, в чтении следов, приносил много пользы моему дому. И вот мне сказали, что перепуганный юнец убил его. Что он убил его из оружия наших врагов. Победа в честном поединке – это одно. В таком случае, вашего человека сделали бы рабом, чтобы он восполнял потерю пострадавшей семьи. Ни одна семья не примет даже в качестве раба человека с горным оружием в руках. Мой вердикт – смерть.       В юноше нельзя было увидеть ненависти, Кларк внимательно вглядывалась в его молодое, открытое лицо. Но ненависть к «горному оружию» (над этим стоило подумать ещё, много раз уже упоминались горные люди, да и откуда-то земляне должны были знать об автоматическом оружии) не оставляла никаких вариантов.       Женщина взяла слово вновь, на этот раз говоря не так быстро, и Октавия принялась переводить:       – Трусливое убийство! В нём нет никакой чести, и честь жизни не будет дарована убийцам. Мой вердикт – смерть.       Последнюю фразу на тригедасленге поддержали и повторили и другие главы кланов, даже молчаливая охрана Аньи согласилась. Да что уж там, даже Октавия прошептала себе под нос этим слова. Кларк осталось лишь беспомощно поджать губы. Эту битву ей не выиграть. В который раз она почти пожалела, что в своё время не пресекла попадание оружия с «Ковчега» на Землю. Впрочем, разве не было бы больше жертв, если бы оружие не отпугнуло Жнецов в своё время?       – Предположим, что мы согласимся на все три условия, – вновь подал голос Беллами, и Кларк была ему до смерти благодарна, сама она боялась попросту расплакаться, если разожмёт сейчас губы. – Что будет происходить дальше?       – В ваш лагерь прибудут наши люди: один будет помогать тебе, Беллами из Скайкру, готовиться к вступлению в статус, как я уже говорила, три девушки приготовят Октавию к брачной церемонии, рассказав про сам процесс, клятвы, помогут сшить одежду и приготовить дары. Конечно же, с ними будет вооруженная охрана. Если хоть с одним из них что-то случится, перемирие будет немедленно разорвано, и вам останется лишь уповать на богов, потому что ничего более не спасёт вас от гнева Древесного клана.       Анья помолчала пару мгновений, возможно, что-то прикидывая в уме, а потом продолжила:       – Казнь преступников произойдёт в столице клана, за день до проведения брачной церемонии. Их отдельно к ней готовить нет нужды, – чуть жестокая улыбка появилась на лице землянки, и Октавия тоже хмыкнула, позабавленная, по правую руку от Кларк. Гриффин почувствовала себя совсем беспомощной. Она ведь знала, что на самом деле… на самом деле, Беллами согласился попробовать отговорить землян от условия выдачи преступников, лишь потому что она его умоляла об этом. Сам он был согласен со всеми условиями. Арифметика была элементарной: две смерти виновных или сначала все оставшиеся от Сотни, а после долгая и кровопролитная война с прилетевшими на Землю ковчеговцами. Нет, эти дурни этого не стоят.       Все присутствовавшие понимали, что ответ Беллами неизбежен.       – Мы согласны.       ***       – Ты что?! Ты… с кем?! Как?! – у Беллами горло сжалось в спазме, сердце стучало где-то в желудке, а кровь вспыхнула огнём. И пока он сгорал от непонимания, обиды, ярости, его милая сестра сидела с непроницаемым лицом, и лишь в родных глазах юноша мог разглядеть, что Октавии… жаль (?), что она не сказала ему раньше. Он не совсем понимал эту эмоцию, осознавал только, что её присутствие там успокаивало. Совсем немного, но этого хватало, чтобы совсем с ума не сойти.       – Белл, пожалуйста, ты же понимаешь, что я не могла сказать тебе? – она говорила это так серьёзно, так непробиваемо уверенно в своих словах, а у Беллами глаза на лоб лезли.       – Конечно, не понимаю! Я твой брат, О, и ты скрыла от меня такое! Ты водила меня за нос столько времени… – он был как загнанный в клетку зверь, ходил от стенки к стенке в комнате связи, даже рычал периодически со злости. Ему хотелось бить, кричать, истерить, как настоящей девчонке, но он держался. Он – мужчина, глава «клана», на его плечи возложена тяжелая миссия, и ему нельзя… – Блядь, О, как ты… Столько всего можно было бы изменить…       Наконец, Беллами тяжело опустился прямо на пол, сползая по стене спиной. Ему было так тяжело поверить, что Октавия скрывала от него этого Линкольна, все их тайные встречи, знания, полученные от него и отданные ему… Если бы Октавия не была его сестрой, он бы честно назвал её змеёй, пригревшейся на груди. Но это была его О, его маленькая, любимая сестра, и от этого становилось лишь страшнее и больнее. Девчонка от него скрыла такую важную информацию!       Почувствовав прикосновение к руке, юноша даже не дёрнулся и уж тем более не поднял взгляд на сестру, просто не мог. Однако уши затыкать, как ребёнок, не стал:       – Что случилось, когда Линкольна притащила сюда Кларк, Белл? – голос Октавии сорвался на сиплый шёпот, возможно, это её маска, в конечном итоге, дала трещину, и если бы Беллами поднял глаза – увидел бы ту малышку О, которую знал. Пока, правда, он это делать не собирался. Как и отвечать. – Ты пытал его. Избивал, пускал электричество по телу. Оставлял висеть в этой чёртовой коморке на одной воде. Ты хоть представляешь, в каком ужасе Линкольн был, когда вы били его электричеством? – боже, он слышал её слёзы, чувствовал их, словно они текли по его щекам, но что он мог сделать в той ситуации? Тут либо земляне, либо небесные, другого было не дано. По крайней мере, юноша был свято в этом уверен. Он считал, что делает хорошее дело… в перспективе. – Он был всегда добр ко мне, он любил меня, и я любила его. Люблю. Он доверился мне в самом начале, и я не могла ответить на доверие предательством.       – Доверился? – Беллами вскинул голову. Он оказался прав, по бледному лицу Октавии текли солёные слёзы, а брови изломились в страдании, и первым инстинктом, как старшего брата, было для него обнять сестру, успокоить, но… – Он втирался в доверие к тебе!       – Белл, брат, – О отвернулась ненадолго, стирая слёзы, но те не прекратились, так что он быстро плюнула на это дело, – я не была ему нужна для того, чтобы разузнать все подробности о жизни нашего лагеря. Возможно, от меня он узнавал некоторые имена, но даже их, понаблюдав достаточно, он мог бы узнать сам.       – И ты веришь в это? – Беллами видел прекрасно – она верила. Да и он поверил, потому что это звучало очень похоже на правду. А проклятые «но» всё продолжали накапливаться у него под черепом, распирая итак больную голову.       – Я знаю это. На самом деле, – Октавия опустилась рядом с братом на пол, прислоняясь макушкой к прохладному металлу, – это он устроил наше перемирие с Трикру. Ты пытал его, а он пытается нас спасти.       Это проняло Беллами. Больше, чем проняло. Он был в абсолютном шоке, глядя на сестру, как на невиданное чудо света, даже не в силах задать логичный вопрос: «почему?» Октавия лишь грустно улыбнулась на это, но в глазах её проскользнуло приятное тепло. Словно сейчас где-то глубоко у неё внутри таял лёд, придавая влажный блеск зелени глаз, скатываясь слезами, и как же это было прекрасно!       – Он очень миролюбивый: против кровной мести, против межклановых разборок. Но он умеет постоять за тебя. Та голова жнеца, которую нам «подарили» земляне, это он его убил когда-то. В любом случае, Линкольн никогда не желал нам зла, наоборот, он искал… контакт, понимаешь?       Да, Беллами понимал. Понимал, что этот контакт Линкольн, скорее всего, хотел произвести через определенные части тела, различные у девочек и мальчиков. Это заставило братскую ревность разрастись до угрожающих размеров, перекрывая даже осознание подобия предательства от Октавии.       – Значит, этот совратитель малолетних выжил? – это был тупой и несвоевременный вопрос, но почему-то это всё, что Беллами смог выдавить из себя в тот момент.       – Беллами! – возмущение на лице Октавии было таким ярким, что юноше очень захотелось рассмеяться, но он кое-как задавил смех в зародыше, лишь блеснув глазами. – Никого он не развращал! У нас в лагере больший разврат творился, чем у нас там в лесу! И вообще!       Она ударила его своим кулачком (больно!), но Беллами мог лишь улыбаться, глядя на залившееся краской лицо сестры. А он-то всё думал-гадал, почему она ни с кем ещё не начала встречаться в лагере. Нет, он бы, конечно, не позволил, нечего лезть к его О раньше времени, но всё равно было как-то странно. А оно оказалось вот как…       – И что же вы делали там в лесу? Помимо «взаимоизучения культуры», – Белл так заиграл бровями, что получил очередной удар. Он и забыл, что должен злиться сейчас, что должен кричать и наказывать, потому что… потому что попросту утонул в той живости, что показывала Октавия впервые за очень долгое время.       – Ну… ты точно хочешь это знать? – Октавия и сама почти расплылась в улыбке, но пыталась выглядеть хитрее, чем она есть. Беллами просто кивнул. – Он читал мне стихи, пел, но это редко, рисовал меня. Ну и мы поцеловались… один раз. А нет, вру. Два, но в один момент. Вот.       Ладно, Беллами был удивлен.       – Сколько, ты сказала, ему лет?       – Двадцать пять. Было. На тот момент. Сейчас уже двадцать семь, – к огромному стыду, Октавия всё ещё не знала точного дня рождения Линкольна.       – Двадцать пять. И он… читал тебе стишки и даже не пытался тебя полапать? – Беллами это действительно заинтересовало. Потому что тут было два варианта: либо возлюбленный Октавии – импотент, потому что не приставать к такой красивой девушке, как О, было попросту невозможно (да, у него в голове не укладывалось, что это очень не соответствует общей доктрине императорских велений) или же он – романтик. И Белл даже не мог точно сказать, что хуже. И с какой стороны.       – Беллами!       – Всё-всё, ладно! – Беллами всё-таки рассмеялся, ловя летящие в него кулачки, и обнимая сестру.       – Хотел грязных подробностей? – мстительность в голосе Октавии можно было ложкой есть. – Лови! На день рождения он подарил мне коня, я назвала его Буцефалом, как коня Александра Македонского, – Беллами легко выловил этот момент из общего стрекота, улыбнувшись ещё шире, всё-таки, сестре очень нравились мифы и легенды, и история древнего мира. – Так вот, когда он учил меня ездить верхом, то мы притирались так близко, что я легко чувствовала его…       – Нет! – Беллами почти закричал, а потом насупился, видя победную улыбку на лице Октавии. – Ладно, я не хочу этого знать. В любом случае, ты же замуж выходишь…       Беллами даже расстроился. Видимо, Октавия очень любила этого своего Линкольна, а теперь ей придётся…       – Ты пропустил всё, что я говорила?! – Октавия… не была расстроена совершенно, она наоборот так мягко и счастливо улыбнулась, словно… – Сестра главы клана и брат главы клана. Сестра – это я, а брат…       – Линкольн?       Октавия так счастливо блеснула глазами, что Беллами окончательно отпустил злость на всю дерьмовую ситуацию, в которой они оказались. В конце концов, он давно знал, что счастье сестры для него важнее всего остального. Если она выйдет тут замуж за любимого человека, то это значит, что всё завершилось очень даже хорошо. И плевать на смерть двух подростков, плевать на кучу испытаний, которые ему придётся пройти. Его сестра будет счастлива. А большего ему и не надо.       ***       «Консультанты» прибыли через неделю, их было всего четверо, и в два раза больше людей их защищало. Впрочем, Октавии было плевать на вооруженную охрану, она в итоге со всеми перезнакомилась, стараясь общаться только на тригедасленге, чтобы возвращать навык да и подтягивать его тоже.       Шить у неё едва ли получалось, но землянки – Кора, Орика и Сильта – быстро с ней сдружились и помогали без каких-либо проблем. А ведь они признались, что поначалу хотели всё ей портить, потому что их прекрасно проинформировали про всё произошедшее, но она оказалась совсем не такой, как они думали.       Шитьё так же помогло Октавии кое-как наладить отношения с Зои, которая вызвалась помогать, чем сможет, и девушка не нашла в себе сил отказать бывшей лучшей подруге. А там слово за слово, и бледная тень прошлых подруг уже вроде как вернулась на место.       Как оказалось, земляне не использовали в свадебных церемониях платья, как небесные, так что сейчас в работе была красивая красная туника (Октавии очень понравился цвет), обычная хлопковая рубаха, ткань для которой пришлось делать на принесенном и собранном в лагере станке, и плотные, тёмные штаны по фигуре. Вообще-то весь этот процесс был не для того, чтобы сделать что-то красивое, а чтобы сделать всю одежду своими руками. Как ни странно, нательное бельё – тоже, и с ним её уже помогали основательно, потому что ткань на бельё использовалась какая-то нежная и особая, и она бы только всё испортила. Поэтому Октавия не лезла.       Во время, до и после занятий по ткачеству О тренировалась для церемонии (стрельба из лука, метание ножа и меч), учила все шаги ритуала, все клятвы, и всё это, абсолютно всё, вплоть до ноющих от нагрузки мышц и не разгибающихся пальцев ей было по душе. Потому что всё это приближало её к часу икс, к брачной церемонии.       Беллами тоже тренировался, и тоже драться на мечах, бедному это давалось так тяжело, что он едва доползал до койки к ночи, ему даже пришлось переложить основные обязанности на Кларк (проклятая Кларк, у Октавии всё ещё портилось настроение, стоило вспомнить о том, как та выгораживала убийц). Клятвы выходили у него совсем смешными и неповоротливыми, но постепенно он даже во сне мог выговорить их правильно и без запинки. Ему очень повезло, что для свадьбы столько всего нужно было сделать, иначе он бы точно ничего не успел.       Через какое-то время посыльный из Трикру принёс к свадебному наряду кожаные сапоги и ремень.       – Эти элементы делает жених, – с улыбкой объяснила ей Кора, и Октавия натурально расплакалась, взяв в руки вещи, которых касался Линкольн. Она так скучала по нему, а ей не позволяли увидеться с ним до посещения столицы. Расстояние между ними давило, но О старалась держаться, лишь иногда, как в тот момент, позволяя себе немного сломаться. А потом сползтись обратно.       Самым сложными было сплести ленту из белых, похожих на шелковые, нитей. Конкретно с этой частью, самой символичной и главной, нельзя было помогать физически, только словами. Так что довольно часто члены Сотни могли увидеть, как Октавия с высунутым от напряжения языком горбатится за станком, а три землянки стоят над ней и поддерживают.       И вот брачный наряд, лента, все клятвы и тренировки оказались закончены, случился последний сеанс связи с «Ковчегом» до свадьбы, по крайней мере, для Беллами, Кларк, Октавии и ещё примерно половины других небесных, в число которых вошли все, кто был более-менее близок О (Зои, Атом, Монти, Харпер, Джаспер и некоторые другие), друзья Кларк (например, Уэллс) и те, кто успел стать близок к Беллами, в их число вошли Мёрфи и большинство старших ребят, которые так или иначе помогали Императору править. Можно сказать, его Сенат.       В любом случае, народу набралось прилично, а лошадей привели лишь главе клана, его помощнице и невесте.       – Буцефал! – Октавия так долго не хотела отлипать от морды своего коня, что её едва усадили к нему на спину. Айрис и Рендалла девушка тоже взяла с собой, только за ними, пока она верхом, приглядывала Зои. Беллами и Кларк старались не показывать совсем детского восторга, но они тоже довольно долго лапали своих лошадей, а потом так неуклюже держались в седле, что земляне посмеивались над ними и травили шутки, которые могла, кроме них, понять лишь Октавия. И нет-нет, но и она смеялась тоже.       Вечером, когда они все остановились лагерем уже на территории Трикру, Октавия, не слушая сдавленных рыданий скованных подростков-преступников, лежала и смотрела на звёзды, думая о том, что вот он… вот он – её путь домой.