Новый дом

      Уитман держался на расстоянии. Уже давно стало понятно, что земляне и прибывшие с неба люди что-то затевали. Подбираться ближе было небезопасно, а туман не дотягивался до земель, обжитых подростками с «Ковчега», чтобы расчистить путь. Современное вооружение в лагере тоже довольно ощутимо рушило их планы.       Эти подростки смогли убить довольно много их зверушек, конечно, почти сразу же были созданы ещё особи, но это не означало, что потери просто забылись. Подростки были опасны, как бывают лишь загнанные в тупик животные, а потому Уоллес осторожничал. За раз из бункера могли выйти пять солдат с ограниченным запасом кислорода, без бронежилетов и другой защиты. Против землян тактику отработали и установили уже очень давно, они были не противники технологиям и жнецам.       Поэтому да… против пули мало что скажешь.       И они продолжили наблюдение. Послушать, о чем говорили земляне и жители «Ковчега», когда собрались на поляне пару недель назад, не вышло, дозоры дикарей распределились по лесу, улавливали любой признак опасности.       – Знаешь, пожалуй, впервые я подумал о том, что стоило разговорить пару наших объектов из землян. Тогда мы бы понимали, что творится в лагере и на чем сошлись дикари и подростки, – голос раздался в рации так неожиданно, что Уитман вздрогнул.       – Дилан, твою мать, ты можешь не начинать разговаривать так неожиданно?! – проворчал мужчина в рацию, вновь поднимая к глазам, скрытым за прозрачным материалом защитной маски. – Мне если честно до сих пор всё равно. Главное, что сотня разделилась.       За другом конце связи несколько долгих мгновений царило молчание.       – Думаешь, что момент подходящий?       Уитман облизнул пересохшие губы. Скоро уровень кислорода упадет до 50% и нужно было принимать решение сейчас.       – Да. Возвращаемся. Нам ещё многое надо подготовить. Действовать придется быстро, чтобы вся эта толпа не успела вернуться.       Президент Уоллес будет очень доволен. А его сыночек – ещё больше.       ***       Путь в Полис был достаточно долгим, по словам Индры, суровой воинственной женщины, присоединившейся к большому шествию возле поселения под названием Тондис, идти им ещё два дня. Радовало только то, что уже на исходе этого второго дня (третьего, если считать весь поход), они уже будут на месте.       Мерфи, если честно, не до конца понимал, нафига его вообще взяли. Ну да, Октавия выходит замуж, или типа того – парень до сих пор сильно сомневался, что землянский брак похож на брак людей с «Ковчега» – да, казнят двух идиотов, да, Беллами будет скакать, как баран, пытаясь впечатлить землян… Но он-то здесь причем?!       Не то чтобы ему не хотелось посмотреть мир, увидеть, как живут земляне, чтобы те перестали казаться просто полудикими варварами, готовыми сунуть свои мечи ему в глотку при любом неправильном движении. Просто… в их маленьком лагере было словно бы безопаснее. И Мерфи не отличался слабоумием, поэтому разумом понимал – толпа вооруженных людей, охранявших их, больше похожа на «безопасность», нежели перепуганные и депрессивные подростки с пушками, но… но.       У Джона отобрали автомат, а руки всё равно постоянно тянулись к плечу, где можно было бы в обычное время нащупать ремень, на котором за спиной закреплялось оружие. Он чувствовал себя голым, слабым. Да что уж там, даже Принцесса озиралась чаще и взволнованно вздрагивала от громких звуков, привыкнув к весу пистолета над задницей. Только Октавия и чувствовала себя прекрасно – болтала с землянами на их языке, улыбалась, тренировалась.       Джон тоже мог бы тренироваться, им разрешили забрать с собой луки, копья и мечи, но тут взыграла какая-то внутренняя гордость «небесного». Глупая, даже, можно сказать, идиотская, но парень ничего не мог с собой поделать. Что-то внутри мешало просто так подойти к какому-нибудь бугаю в мехах и попросить урок метания копья или пригласить на спарринг. Во-первых, он чисто по интонациям мог определить, что в его сторону и в сторону других подростков постоянно бросались насмешки и, если не оскорбления, то обидные слова. Во-вторых, надменно-самоуверенные рожи вокруг раздражали.       Учитывая все обстоятельства, неудивительно было найти Джона вдалеке от основной толпы, сидевшим возле толстого ствола старого дерева и высекающего что-то из палки. Навестить одинокого «рейнджера» решила сама звезда этих дней.       – Джон… там выпивку дают попробовать. Тебе не интересно, какая на вкус землянская самогонка? – Октавия словно светилась изнутри, она такой не была уже очень давно, что наводило на странные мысли. Вся ситуация была странной.       – Заманчивое предложение, но я лучше сохраню трезвый рассудок, – кажется, эта фраза вызвала короткое замыкание в сестре их лидера.       – Серьезно? Ты откажешься от халявной выпивки? – видимо, такое поведение Джона не вписывалось в рамки мировосприятия Октавии, потому что девушка решила присесть рядом с ним, пытаясь заглянуть ему в глаза. Мерфи те старательно отводил. – Что не так, признавайся.       – Я не знаю, что не так. Всё. Ничего. Просто у меня премерзкое ощущение внутри, – пытаясь заострить палку в руке ещё сильнее, Джон слишком надавил на короткий ножик, сделанный из осколка их транспортника, и попросту сломал то, что пытался сделать (он сам не знал, чем это должно было стать). – Блядь!       Мерфи выбросил расколовшуюся и уже не пригодную ни к чему ветку, насупившись ещё сильнее.       – Хм, – девушка рядом с ним словно на мгновение потеряла сияние счастья, став задумчивой. Долетающие до них блики от костров танцевали на её загоревшем лице, выделяя то тени под носом, то скулы, то провалы глаз. Октавия казалась Джону такой далекой в тот момент, что он даже взял её за плечо.       Они не были хорошими друзьями, их истории нельзя назвать похожими, но Джон всё равно чувствовал родство с девчонкой из-под пола. Им обоим не нашлось места на «Ковчеге». Но если Октавия скоро получит место здесь, на Земле, то Мерфи оставался словно в подвешенном состоянии. Он не мог прочно встать на ноги, не мог сказать, что ясно видит будущее. Ему даже любовь не могла затуманить голову, потому что в лагере никто не смог завоевать его симпатии. Фриланд очень пытался, но этот диковатый парень выпадал из того очень узенького процента парней, которые вообще могли хоть как-то привлечь Мерфи. В основном, он всё-таки был по девочкам. Сильным и едким девчонкам, которые могли бы опрокинуть его не только в словесной перепалке, но и в постели.       За всю свою короткую жизнь Джон встретил свой идеал лишь однажды. Ему было четырнадцать, и он ещё не сидел, ей – семнадцать. Образ Элис оказался выжжен в его памяти: черные волосы, черные глаза, черные густые брови бунтарски взлетающие вверх, а не сходящиеся к переносице, как обычно бывало. Они могли спорить до хрипоты, до белого каления, а потом она озорно улыбалась своими розовыми губами, и у Джона появлялся каменный стояк и сердечки в глазах.       Он был таким глупым. Глупым и влюбленным ребенком, считавшим, что ему по плечу весь мир. Иначе как он смог пережить смерть обоих родителей? Тогда ему помогла наивная мысль, подаренная ему Элис после их первой и единственной ночи вместе («подарок на день единства»).       Знаешь, колючка, уверена, нас ждет великое будущее.       С чего ты это взяла?       Потому что у каждого из нас есть судьба и цель. Нужно только понять, что от нас требуется.       Она тогда улыбнулась, а на следующий день умерла из-за несчастного случая в её жилом отсеке. Произошла разгерметизация, и минус сорок один человек на станции.       Спустя три дня произошел пожар. Спустя четыре Джон Мерфи оказался в тюрьме для несовершеннолетних. Он не хотел получать цель для существования. Он хотел, наконец, просто сдохнуть.       Но вот где он закончил. Слишком слабый, чтобы покончить с собой, слишком сильный, чтобы позволить это сделать кому-то другому.       – Скажи, Октавия, – Джон не забыл про странное предчувствие, которое списывал на окруживших их землян, но отложил иррациональное… чтобы поговорить о другом иррациональном. Ты – гений, Джон! – У тебя были мысли о том, что всем было бы лучше, если бы ты не рождалась?       Парень, наконец, повернулся к младшей Блейк, не убирая ладони с её плеча.       – А ты как считаешь? – усмешку на юном лице исказили тени, и в глазах напротив танцевали черти, но Джон не испугался. Возможно, Октавия могла бы понравиться ему, достаточно сильная, достаточно дикая для него, но… в данном случае, самой девушке нужен был другой человек рядом. Кто-то ещё сильнее. Тот, с кем она может быть слабой, оставаясь сильной для других.       – Думаю, да. Что тебя остановило?       Они оба понимали, от чего что-то должно было остановить О.       – Вообще сейчас, оборачиваясь назад, я думаю о том, что моя жизнь не могла закончиться иначе, нежели самоубийством. Невозможно годами жить в четырех стенах, да и под полом уже стало откровенно тесно, – уголки её бледных губ слегка дернулись вверх, но улыбка не дошла до глаз. – Возможно… через пару лет я бы закончила в петле. Мне было бы плохо из-за того, что я оставляю и предаю Беллами, из-за матери, но я бы всё равно сделала это. Потому что знаешь что, – Октавия посмотрела прямо ему в душу, и Джон оказался заворожен ненадолго, было что-то в этой Блейк, что-то магнетическое, – я – обуза. Девочка, которая не должна была рождаться. Я не принадлежу тому же миру, которому принадлежат все остальные. Я должна найти собственное место здесь, на Земле. И мне почти удалось это сделать.       – Я хочу сдохнуть, начиная с одиннадцати лет, – неожиданно признался Джон, и Октавия даже не вздрогнула. Не затрепетали веки с темными ресницами, она продолжала пожирать его душу огнем своей, и боже, Мерфи не собирался просить её остановиться. Странная атмосфера вечера, страх и внутренняя взволнованность (не романтическая, не позитивная, а какая-то темная и навевающая кошмары) делали Джона весьма восприимчивым.       – Что тебя остановило? – шепотом вернула вопрос самого парня Октавия.       – Страх.       Это был трусливый, но самый правдивый ответ, который был у Джона. Неожиданно это вызвало улыбку у собеседницы, настоящую, ту, которая смягчала её горящий взгляд.       – Тогда ещё не все потеряно, Джон. Потому что так твоё сознание пыталось сказать тебе кое-что, – Октавия склонилась к нему так, что они соприкоснулись лбами. Джон часто видел, как девушка делала так с Беллами. – На самом деле, ты захотел жить лишь сильнее, когда потерял тех, кто был тебе дорог.       Джон моргнул, задумавшись.       – Ты хочешь жить, Джон, чтобы в тебе могли продолжать жить те, кто уже ушел. Ты – хороший человек. И у тебя большое и доброе сердце.       Сам Джон не считал себя хорошим человеком. Но почему-то в тот момент он поверил Октавии. Девочке, которая не должна была рождаться, но собиралась жить на полную, жить счастливо и не сдаваться теперь.       Октавия, рожденная на «Ковчеге» повесилась в каюте на тканях, с которыми работала её мать.       Октавия, рожденная на Земле, протягивала ему лиса по имени Рендалл, и улыбалась, обнажив кромку зубов.       Она опасна.       Джон улыбнулся в ответ.       ***       Полис оказался огромен. Не таким большим, как мегаполисы, существовавшие на Земле до катастрофы, но всё равно изрядно впечатляющим для подростков, которые видели лишь маленькие деревни и скромные поселения, не считая «Ковчег», масштабы которого можно было оценить лишь снаружи, из космоса, но никак не в металлических коридорах.       Беллами чувствовал, что у него попросту не закрывался рот. Он с интересом ребенка рассматривал дома (некоторые даже были в несколько этажей!), небольшие лавки и мастерские, откуда доносился запах выпечки, мяса и воняло кожей. Город жил и дышал, пусть сегодня его обычный ритм сбился из-за прибытия важной делегации.       И Блейк пару раз вспоминал о том, что он вроде как сейчас лидер клана и всё в таком духе, но… пусть его спина была прямо, а плечи – расправленными, лицо легко выдавало восхищение ребенка, попавшего впервые на какой-нибудь красочный праздник. Полис, к слову, оказался не столь богат красками, но над лавками и некоторыми домами можно было увидеть зеленые и красные знамена, лавки одежды радовали ассортиментом глаз, можно было отыскать даже чистые белые ткани и стены некоторых жилищ. Земляне – не значило грязь и невежество. И Полис показывал это на все сто процентов.       – Здесь так круто, – выдохнула столько же восхищенная Кларк, которая до этого весь путь провела в угрюмом напряжении, пытаясь разговаривать с плененными подростками и хоть как-то облегчить им жизнь. Из-за этого на неё весьма косо смотрели земляне, но Беллами не пытался её остановить. Слишком уж доброй была девушка. – Это просто невероятно! Интересно, нам разрешат погулять здесь?       – Вряд ли, – вздохнул Беллами, отводя взгляд от очередной мастерской и посмотрев на сестру, ехавшую чуть впереди на своём Буцефале и совершенно бессовестно достающую Индру вопросами. Как же парню хотелось понимать хоть слово на тригедасленге в тот момент. – Может, после всех церемоний, когда мы станем их дружественным кланом и брачный договор будет заключен.       Кларк неуверенно кивнула.       – Беллами! Белл, смотри! – закричала Октавия, и её глаза были так широко распахнуты, что это даже выглядело больно. Однако рукой она указывала куда-то вперед и вверх. – Это она!       Парень мигом посмотрел в указанном направлении, и челюсть его окончательно отпала. Перед ними возвысился во всем своем великолепии небоскреб. Самый настоящий небоскреб! Как в старых фильмах!       – Это – башня коалиции, дом Хеды. Без разрешения и допуска вам туда попасть не удалось бы, – немного объяснила ситуацию Индра, позабавленная такими детскими реакциями от Скайкру. Если бы не наличие у них оружия горных людей, вероятно, Индра бы не считала бы их хоть сколько-нибудь опасными.       – Мне сказали, что сейчас ваша Хеда – девушка по имени Лекса, не так ли? – Беллами очень боялся что-то напутать во всех ритуалах и церемониях, и словах, поэтому пользовался любой возможностью уточнения и повторения.       – Верно. Она – самая великая из Хед, так как смогла объединить разрозненные кланы в коалицию для отражения общей угрозы. Она молода, но очень талантлива, и мы все глубоко уважаем её. Обращение к ней по имени неприемлемо, поэтому вы будете обращаться к ней лишь по заслуженному титулу.       Беллами кивнул. Он мог сглотнуть свою гордость и называть Джаху «сэр», чего сложного в том, чтобы называть некую Лексу «Хедой»? Ничего.       Весь большой отряд «небесных» разместить в башне могли бы, но не стали, распределив их по домам в городе. Беллами не смог покинуть своих людей, поэтому ходил с ними везде, проверял, чтобы они не разволновались и не начали совершать глупости. В целом, всех разместили достаточно компактно, освободив под нужны гостей четыре просторных дома. Правда, хозяева этих домов весьма ясно их предупредили о том, что если что-то сломается или будет не на месте, то что-то сломается и будет не на месте у новоиспеченных жильцов.       Беллами скосил взгляд на Октавию, которой пришлось таскаться с ним, как и всем остальным из распределенных в Башню, но та лишь весело пожала плечами:       – Будьте аккуратнее, ребятки!       Пленников разместили в темнице (тюрьмой назвать темное, полусырое подземелье с решетками язык не поворачивался), а Беллами, Кларк, Октавию и ещё семь человек их приближенных отвели к небоскребу. Стоя уже без лошадей, отведенных в конюшню, у подножия грандиозного здания, Беллами запрокинул голову и почувствовал, как быстро забило его сердце.       Его ждали жестокие испытания сегодня. Пока не физические (их проведут после прибытия последнего из нынешних глав кланов), а скорее психологические, потому что через пару часов, когда уставшим с дороги ребятам удастся помыться и поесть, Беллами предстоит разговор с загадочной Лексой. Октавия и Кларк будут рядом с ним, но именно он названный лидер, и ему держать главное слово.       До этого испытания – первого среди многих – у него ещё было полчаса, и чтобы влажные волосы, начавшие закручиваться в кудри, быстрее высохли, Беллами рискнул выйти на балкон. У него закружилась голова моментально. Им выдали комнаты на не самом последнем этаже, но даже такая высота оказалась поразительной для неподготовленного парня.       Мир, перестав кружиться, словно мягко расстелился под его ногами. Небо же казалось таким близким, что Беллами даже протянул руку, чтобы коснуться его рукой. Это было глупо, нерационально, но он сделал это всё равно, поймав пальцами лишь ветер. Даже представить было страшно, насколько умопомрачительный вид открывался с этого самого балкона на звезды по ночам.       Возможно, ему стоит пригласить Кларк, чтобы посмотреть на это зрелище вместе. Словно услышал его мысли, девушка постучалась в дверь. Беллами узнал её по шагам.       – Заходи, – не дожидаясь чужих слов, Беллами пригласил Кларк в комнату. Он отвернулся от зрелища на узком балконе и прошел к неожиданной гостье. – Разве ты там не прихорашиваешься перед встречей с Командующей?       – А я что, недостаточно хороша, по-твоему? – Кларк позволила себе легкую усмешку, у неё впервые с мгновения заключения договора с землянами было хорошее настроение, и кто такой Беллами, чтобы его портить.       – Ты всегда прекрасна, – довольно легко признал парень, получив в ответ улыбку. Они ещё не встречались, но все вокруг знали, что к этому идет. И пусть конкретно этот момент был не очень подходящим, учитывая, что в ближайшее время решится судьба всего их народа и у них не было права на ошибку, Беллами понял, что хочет попробовать. Возможно, на празднике по поводу свадьбы Октавии?       – Я вообще-то хотела обсудить тебя. Ты как, готов? – Кларк снова стала самой собой, волнующейся мамочкой. Беллами не жаловался, ему нравилась эта сострадательная часть девушки. Он бы хотел, чтобы это не менялось, через что бы им ни пришлось пройти.       – Насколько это возможно. Я всё ещё боюсь забыть слова на чертовом тригедасленге, но вроде от меня не потребуется произносить клятвы сегодня, лишь поговорить с их Хедой, не так ли? – Беллами нервно провел пальцами по влажными волосам и выдохнул, пытаясь справиться с неожиданно вернувшимся волнением. Боже, ему всего двадцать два! Куда он лезет-то вообще!       – Ну, насколько я поняла, это будет просто… разговор. Хеда никогда нас не видела, только слышала, так что принимала решение, так сказать, заочно. Единственное, что тебе нужно сделать сегодня – произвести приятное впечатление. А ты это можешь. Просто будь собой.       Беллами сомневался, что понравится землянской Командующей, если будет самим собой. Но что он умел, так это очаровывать женщин.       …       «Женщине» было сколько? Восемнадцать? Меньше? Она выглядела невероятно юной, сидя на большой троне, тоненькой и совершенно безопасной. Точнее, выглядела бы, если бы не её суровое, не детское выражение лица и не холодный взгляд светлых глаз.       Беллами даже застыл ненадолго, настолько по-другому он представлял Командующую, сумевшую объединить кланы. Да, его предупредили, что Хеда «юная», но это настолько растяжимое понятие, что парень оказался совершенно не готов к реальности.       – Белл! – О ткнула его в бок, и их маленькая делегация, сократившаяся до трех человек, не считая сопровождение землян, наконец, сдвинулась с мертвой точки и прошли ближе к деревянному, украшенному железом, трону.       – Хеда, – тише, чем следовало, но достаточно ровно произнес Беллами, слегка склонив голову. Ему объяснили, что они не кланяются в пол для выражения уважения, лишь опускают взгляд и голову. Иначе, честно говорят, парень бы задумался над вариантом падения ниц. Настолько неприветливо и жестко выглядела девчушка на троне.       Октавия и Кларк повторили за ним.       Голос Лексы соответствовал её взгляду и выражению лица, не жесткий, но повелительный, не позволяющий никаких возражений.       – От лица Коалиции двенадцати кланов я приветствую вас в Полисе. Надеюсь, ваше путешествие прошло спокойно? – Хеда никак не смягчилась, кажется, она не сдвинулась ни на миллиметр с момента, как чужаки вошли к ней в тронный зал. Живое, дышащее изваяние древней царицы.       – Да, мы прибыли сюда без происшествий. Люди из клана Трикру были весьма… любезны.       Кажется, такой выбор слов слегка развеселил землян, даже выражение лица Лексы слегка смягчилось.       – Я рада, что мои соплеменники отнеслись к вам с должными уважением и пониманием. Мне уже доложили, что преступники ожидают казни в тюрьме, а гаранты выполнения двух других условий я вижу перед собой, – её слова пока не требовали ответа, поэтому Беллами не открывал рта. Он уже столько ошибок насовершал, ему нельзя было что-то испоганить и здесь. – Пусть невеста выйдет вперед.       Беллами успел поймать взволнованный взгляд Октавии на себе, после чего она сделала шаг вперед и вскинула подбородок.       – Это я. Октавия из Скайкру.       Лекса обвела её взглядом, молча и почти не двигая телом, из-за чего простой жест показался более угрожающим.       – Приятно увидеть тебя вживую, Октавия из Небесных людей. Я уже говорила с твоим будущим мужем и получила весьма живой портрет. Титус! – Беллами вздрогнул на резкий не выкрик, но довольно громкий призыв. Из тени у стены появился мужчина, облаченный в темную робу. В руках он держал зеленое яблоко, которое и протянул Лексе. Командующая безразлично осмотрела предложенное лакомство и, поставив локоть на подлокотник, словно бы вовсе позабыла о его наличии у себя в руке. Но её слова говорили об обратном.       – Если я успею откусить от этого яблока, наш союз будет расторгнут. Что ты сделаешь, Октавия из Небесных Людей? – Беллами видел, как на мгновение сперло дыхание у его сестры. У них отобрали оружие при входе в тронный зал, поэтому он совсем не понимал…       Но тут Октавия задержала дыхание и резким движением достала откуда-то из-под ворота рубахи короткий ножик, сделанный из обломка транспортника. Этот нож со свистом рассек воздух и сбил яблоко с ладони Лексы, пригвоздив его дереву трона. Телохранители Хэды сразу же двинулись в сторону Октавии, но та смотрела только на Лексу. И последняя той же рукой, что держала яблоко, махнула воинам, и последние отступили.       – Пламя, которое сожжет этот мир, – непонятно было, довольна Хэда, раздражена или расстроена. – Ты была уверена, что не попадешь в меня?       – Нет, – Октавия качнула головой, и Беллами смог заметить, что она слегка дрожит, не слишком явно, но достаточно для некоторых людей в помещении. – Но я готова рискнуть всем ради этого мира.       – Почему? – что-то такое появилось в глазах Лексы, Беллами не мог точно сказать, но это немного обнадежило.       – Потому что это залог выживания моих людей. Потому что только так я смогу найти место в этом мире.       Лекса снова замолчала, она, видимо, не любительница говорить попусту или не обдуманно. Наконец, девушка кивнула и легким движением руки позволила Октавии отойти обратно к Кларк, сосредоточив внимание на Беллами.       – Я вижу, зачем этот союз нужен твоей сестре, Беллами Блейк. Но зачем он тебе? – Лекса плавным движением достала нож с яблоком из дерева и легко разрезала его окончательно на две части, после чего поднялась с трона. – Я разделю с вами пищу, кров, позволю вам ходить среди моих людей, стать моими людьми, позволю вам сохранить ваше трусливое оружие… Но я должна понимать, зачем вы это делаете? – девушка подошла на расстояние вытянутой руки к Беллами, оказавшись немного ниже его и намного миниатюрнее, при этом смотреть она умудрялась сверху вниз. Как – непонятно. Лекса протянула ему половину яблока.       А Беллами смотрел в её серо-голубые глаза и понимал, что это самый главный момент сегодняшнего дня. Лексе не нужны были напыщенные фразы, не нужна была ложь в красивой обертке, ей нужна была правда, какой бы эгоистичной и грязной она ни была.       – Ради моей сестры.       Воцарилось молчание. Кларк едва дышала между двумя Блейками, она изначально понимала, что будет присутствовать лишь в качестве наблюдателя, как тот лысый мужчина – Титус. И всё-таки у неё сердце остановилось от подобных слов Беллами. Они ведь обсуждали совсем другое!       Лекса однако не казалась ни недовольной, ни обескураженной. Она отрезала себе кусок яблока, и даже жевала она как-то по-особенному сурово и царственно.       Когда она заговорила вновь, казалось, и Беллами, и Кларк снова смогли дышать.       – Я слышала от наших наблюдателей, что у вас, Небесных людей, непринято иметь больше одного ребенка. В таком случае, я понимаю. Возможно, мне стоило бы задуматься о том, что как лидера, тебя, Беллами Блейк, должны вести иные чувства, но… во-первых, я знаю, что ты лишь временный лидер клана, а во-вторых… на данном этапе меня вполне устраивает названная тобой причина. Потому что это значит, что, как и твоя сестра, ты сделаешь всё, чтобы этот мир был заключен.       Беллами почувствовал, как холодная капля пота стекла у него с шеи прямо за воротник. Положив в рот ещё один аккуратный кусочек яблока, Лекса посмотрела сначала на Октавию, потом на Кларк, а после вновь на Беллами. И уголки её губ едва заметно изогнулись.       Почему-то её слова гремели в голове Блейка подобно темному пророчеству.