***
— Ты знаешь, что магия работает, любовь моя. Ты видел мою со всех сторон, — сказал Виктор. — Разве ты не доверяешь своим чувствам? Тони усмехнулся. Он сидел на табурете в алхимической лаборатории, упёршись пальцами ног в металлический прут, словно сам пол оскорблял его. — Твои чувства могут обмануть тебя, не доверяй им. Виктор поднял бровь. — Разве ты не видишь иронии в использовании цитат из Звёздных Войн, чтобы объяснить мне, почему не можешь верить в магию? — Магия — это просто причудливое слово для технологии, которую мы не можем объяснить, — сказал Тони. — Ну, — довольно любезно ответил Виктор, — это вполне возможно. У магии есть правила, к тому же и магия, и технологии очень требовательны и имеют особенно тяжёлые последствия, если очень сильно с ними заиграться. — Наука тоже так делает, — сказал Тони. — Я имею в виду, что первые люди, которые возились с рентгеновскими лучами, на своей шкуре познали последствия; просто есть вещи, с которыми не стоит играться. И лезть без надлежащей защиты. Виктор кивнул. — Что же, тогда учти, что Ньютон был не первым учёным, а одним из последних магов. Отталкиваться от своих исследований — основа современной магии. Интересно, однако, что магия настолько стара, что всегда есть чему поучиться. От наших шаманов тех времён, когда мы били в барабаны, сделанные из шкуры мамонта, и молились богам во время шторма, до вершин магических достижений. Стрэндж, я сам, несколько других… — Много других, — пробормотал Тони. Какое бы уважение — или отсутствие такового — ни испытывал Тони к магии, он, по крайней мере, сдерживался. Он не брал первую попавшуюся вещицу и не тряс её. (Хотя Виктор провёл тщательную проверку, чтобы убедиться, что Тони не рассыплется в пыль за считанные миллисекунды, ткнув во что-то, что может оказаться недоброжелательным, прежде чем разрешил Тони войти в алхимическую лабораторию. Это было проявление вежливости к его возлюбленному и безрассудной глупостью.) Не то чтобы на расстоянии вытянутой руки не находилось ещё полсотни предметов, способных убить, но, по крайней мере, то, что осталось, Виктор мог исправить, или предупредить, или… Но это был Тони, и если кто-то случайно выяснит, что пейнджайнен* можно вызвать, смешав конский волос с пылью мечты, то это будет Тони. (Тони был хорошим источником этой пыли, о чём Виктор ещё не сказал ему, но скажет. Очень скоро. Когда будет пополнять свои запасы.) А что Виктор будет делать с демоном кошмаров, вырвавшимся на свободу… ну, у него есть защита, и со временем он сможет поймать его и изгнать снова. Но в то же время это проклятое существо будет сидеть на груди Тони каждый раз, когда тот засыпает, а у Тони более чем достаточно проблем с бессонницей и без демонического вмешательства. Но Тони был осторожен, что означало, что, несмотря на его тон, какая-то часть его верила. — Так чем же ты занимаешься здесь, внизу, когда не пытаешься убедить меня, что фокусы-покусы существуют? — Мы можем называть это патафизикой, если тебе так удобнее. Наука о невозможных решениях, — сказал Виктор. — И здесь я в основном готовлю магию. Думай о магии, как печенье; я должен смешать все ингредиенты вместе, прежде чем получу печенье. Есть определённые заклинания, которые имеют только вербальные или ментальные компоненты, но есть те, которые требуют изучения, силы. Определённой силы духа. Получить нечто из небытия невозможно. Даже с помощью магии нельзя создать материю без энергии. — Что произойдёт? — Ну, если повезёт, то обычно ничего. Ты можешь стоять и кричать на микросхему весь день, если захочешь, и в итоге не получишь ничего, кроме боли в горле; если у тебя нет сил, с микросхемой ничего не случится. С другой стороны, магия немного более… молекулярна. Если я, например, попытаюсь поднять тебя с этого стула и заставлю стоять внутри рун без практики, без надлежащей подготовки, я могу перенапрячь мышцы спины. Я могу потерять десять фунтов за несколько секунд, так как моё тело будет разрушать само себя ради силы. Я могу попасть в петлю обратной связи и изменить себя. — Виктор на мгновение задумался над этой мыслью, рассматривая все возможные последствия лишь от небольшого количества незапланированных альтерологических манипуляций. — Наверное, поэтому магов так мало. Я подозреваю, что многие любители навлекли на себя смерть, прежде чем смогли нанести ущерб другому человеку и, таким образом, привлечь внимание. — Для того, кто говорит так причудливо и использует магию, чтобы изменить мир по своему вкусу, — сказал Тони, — твоя мораль — дерьмо, Вик. Виктор засмеялся. Никто раньше не называл его Виком. Он не совсем был уверен, что ему это понравилось, и, взглянув на Тони, был почти уверен, что Тони раздвигает границы, пытаясь понять, где находится граница приемлемого поведения. — Критикуешь мою мораль? — спросил Виктор. Он перелистал несколько страниц гримуара — один из подчинённых обнаружил его спрятанным глубоко в замке в Северной Ирландии, — чтобы посмотреть, есть ли в нём что-то, что стоит сохранить. — Мы что, сейчас спорим в интернете, раз ты прибегаешь к детской тактике? — Ты практикуешься быть таким раздражающим, или это просто естественный навык? Тони не смотрел на него, вместо этого изучая бутылку, полную солнечного света. Хорошая защита от вампиров и прочих ночных тварей и самая простая в мире вещь для заготовки урожая, если, конечно, есть возможность добраться до Полярного круга и застать безоблачный день. Семь лет назад там была хорошая погода, и Виктор собрал более тысячи бутылок. Возможно, стоит сказать, какого рода компания у него была, так что осталась лишь дюжина или около того. Он рассеянно проверил календарь. Да. До солнцестояния осталось меньше двух недель. — Твой костюм поддерживает тепло? Тони даже не моргнул; это была одна из приятных вещей в том, чтобы любить того, кто тоже был гением. Он мог замечать изменения Виктора в разговоре, не задумываясь. — Конечно, — ответил Тони. — Тридцать тысяч футов — это не то, что можно назвать суперкомфортом без какой-либо системы отопления. Какая-то конкретная причина? — Я вспомнил, что мне нужно собрать солнечный свет, и я подумал, что ты мог бы посмотреть. — Собрать солнечный свет, — голос Тони был ровным и скептическим. Виктор обнаружил, что испытывает лёгкое головокружение, находясь тут, когда Тони стал свидетелем магии. Настоящей магии, которую он не мог объяснить наукой или просто иллюзиями. Когда кто-то открывает глаза на более широкую сферу возможностей, всегда испытываешь восхищение. — Хорошо работает в битве с вампирами, — решился сразу же шокировать Виктор. Тони поперхнулся. — Вампиров не существует, — сказал он. Потом засомневался. — Ведь так? — «Если в мире когда-нибудь существовала основательная, доказанная история, так это о вампирах. Всего в избытке: официальных сообщений, свидетельских показаний людей с хорошей репутацией, хирургов, священников, судей. Законное свидетельство всеобъемлющее. И при всём этом кто верит в вампиров? Будем ли мы все прокляты за то, что не верили?» — так говорил Жан-Жак Руссо в 1764 году. — Эта цитата была в Сумерках, — огрызнулся Тони. — Теперь это уже неправда. — Опять же, называй их иначе, если слово тебя оскорбляет, но они, по всем реальным критериям, вампиры. Гуманоиды, но нечеловеческие существа, питающиеся гемоглобином. Конечно, отчасти это голливудская сенсация, но факт остаётся фактом: есть хищники, которые выглядят достаточно похоже на человека и пьют нашу кровь. — Отвратительно, — заявил Тони. — И они всюду размножаются? — Нет, это изобретение кино; это целый и отдельный вид разумных и самосознательных организмов. Они достаточно близки к людям, чтобы теоретически мы могли иметь с ними сексуальные отношения, но нам бы на самом деле больше повезло, если бы мы размножались с ромашкой, — сказал Виктор. Он знал, что есть люди, которые хотели бы переспать с вампиром, но на самом деле вампир их просто съест, к тому же даже вампиры относились к этому довольно сомнительно. В конце концов, люди же не трахаются с чизбургером. — Они вроде отвратительных пришельцев? Виктор покачал головой. — Нет, — ответил он. — Это подразумевает внеземных или, возможно, межпространственных существ. Это не так. Они родились здесь, живут здесь. Они не более чужды нам, чем мы цыплятам. Просто они видят в нас еду. Очень, очень враждебную еду, в наше время. Ты можешь общаться с ними, иногда. Некоторые из них держат людей в качестве домашних животных или коров. Они были близки к вымиранию. Если бы они не были отсюда, я думаю, они бы ушли. — Если они думают о тебе как о еде, зачем ты с ними общаешься? У Виктора дёрнулся рот. — Они мастера иллюзий, — объяснил он. — Они так живут: ходят среди нас, и большую часть времени их никто не замечает. Ты можешь заключить с ними сделку ради опыта. Это… захватывающе. По тому, как скривились губы Тони, Виктор мог сказать, что тот будет одним из тех скептиков, для которых всё должно иметь рациональное объяснение. И магия была лишь одной из таких вещей; физика здесь не нужна. В конце концов Тони поверит. Или нет. По крайней мере, магия не шаманизм; ей не требуется вера, чтобы работать или иметь эффект. Его магия сработает независимо от того, верит в неё Тони или нет. — Хочешь научиться? — вдруг спросил Виктор. Он вспомнил старое заклинание, которому научила его мать ещё задолго до того, как он понял, что делает. Приятное, успокаивающее, с которым даже ребёнок со временем может справиться. Тони усмехнулся. — Не думаю, что у меня есть всё необходимое для изучения магии. — Чепуха, — сказал Виктор. — Это просто. Он подошёл к Тони сзади, обнял его и положил подбородок ему на плечо. — Вот так, дай мне свои руки, — произнёс он, проведя пальцами по рукам Тони. — Держи их так… вот, нет, запястье чуть повыше. — Мне кажется, что я на концерте хэви-метала, — сказал Тони. — Возможно, — сказал Виктор. Это могло быть правдой: концерты метала вызывают у слушателей сильные эмоции, возможно, когда-то искра магии танцевала на этих пальцах. — Как ты себя чувствуешь? — Немного глуповато, — признался Тони. — Копай глубже, как ты себя чувствуешь? — добавил он немного командных ноток. Если бы он надавил, то это не сработало бы с таким волевым человеком, как Тони, поэтому он лишь подтолкнул его к разговору. — Устал, — сказал Тони. — В последнее время я всегда очень устаю. Всё ещё зол, обижен, разочарован Стивом и остальными. Волнуюсь, что будет. — Вспомни, что ты чувствуешь сейчас, — произнёс Виктор. — А теперь подумай о своём теле. Представь на мгновение, что всё твоё тело покрыто светом. Закрой глаза, если нужно. Визуализируй это. — Как в медитации, твоя боль — это шар исцеляющего света, — проворчал Тони, но закрыл глаза. Виктор открыл внутренний глаз, наблюдая, как энергия жизненных сил Тони пульсирует по его коже. Каждое живое, дышащее существо состояло из этого. Искра жизни, душа, манна — как бы это ни называли; основная сила живых. — Хм-м-м, — протянул Виктор. Он дышал медленно и ровно, и Тони последовал за ним, до конца не осознавая, что он делает. Виктор отделил крошечную часть своей жизненной силы, держа её на кончике пальца, как остатки сладкого теста из миски. — Открой рот. Естественный барьер, который защищал всё живое от магии, враждебной или нет, тоньше всего был во рту. Из этого знания и пошла первопричина поцелуев — разделение силы, любви, здоровья. Именно поэтому многие магические зелья и яды приходилось пить. Некоторые члены сект начали зашивать рты, хотя это крайность в попытках защитить себя. — Вот так. — И Виктор прикоснулся кончиком пальца к языку Тони, вкладывая в него кусочек своей сущности, самого своего существования. Жизненная энергия Тони замерцала, поглощая энергию Виктора. Чистая, неподдельная энергия. Тони открыл глаза и облизнул губы. — Что за чёрт? — Как ты себя чувствуешь? Тони под ним дёрнулся, пожимая плечами, изгибая шею. — Удивительно, — сказал он. — Словно я пробудился после тихого сна. Его глаза были широко раскрыты. Виктор задумался, сколько времени прошло с тех пор, как Тони спал без сновидений. — Что это было? — Моя жизненная энергия, — сказал Виктор. — Всего крошечное, крошечное количество. Я поделился ею с тобой. Со временем ты сможешь научиться делать то же самое. — Это… причиняет тебе боль? — Это возможно, — ответил Виктор. — Как разница между каплей крови и миллионом капель. Это способ делиться силой, энергией. Это… сама жизнь. Течение твоей жизни. Это то, что питает магию, что делает её возможной. И это есть у каждого. Тони смотрел на него тяжёлым взглядом. Пристально наблюдал. — Есть что-то ещё, кроме разделения сил? — Желание пульсировало от него волнами, почти физическими. — Это увеличивает силы, — сказал Виктор. — Когда моя мама показала мне это, я почувствовал себя… как в утро дня рождения, я ел сырое тесто для печенья из миски и слушал, как она читает сказки на ночь. Когда ты пробуешь мои жизненные силы, ты чувствуешь… то, что я чувствую к тебе. Губы Тони изогнулись в соблазнительной улыбке. — То есть… что ты чувствуешь, лёжа обнажённым на диване позади тебя? — О, возможно.***
— Пеп, нет, да ладно, — сказал Тони. Была половина чертовски тёмного времени суток, и замок Дума казался тихим и немного мрачным, если говорить начистоту. Тони ходил вдоль парапета, потому что на самом деле ему казалось, это именно то, что нужно делать, находясь в замке. И он испытывал лёгкое желание держать в руках какое-нибудь большое острое оружие просто для атмосферы. — Слушай, все эти договорённости были подготовлены, когда я думал, что умру, и не важно, по какой причине… Да, я знаю, что у компании моё имя, но всё нормально, если ты хочешь переименовать её в Поттс Индастриз… Ладно, нет, да, это звучит как кулинарная компания или типа того. Ну, мне жаль насчёт этого, ты просто должна выйти замуж за Роуди и взять его фамилию… Шучу, Пеппер, о боже. Порой Тони думал, что нет глубин скуки, до которой могут опуститься деловые дела, и каждый раз, когда он высказывал эту мысль, бизнес обязан был ответить, что вызов принят! Серьёзно, Пеппер была генеральным директором, а Тони владел контрольным пакетом акций и, когда разрывался между миссиями Мстителей или работой с исключительно враждебной прессой и коррумпированными политиками, являлся руководителем НИОКР. Работу, мысленно добавил он, всё ещё можно было выполнять из Латверии благодаря хитроумному маленькому изобретению под названием Интернет, о котором некоторые придурки в Совете директоров, возможно, услышали бы, если бы вытащили свои головы из своих задниц и посмотрели на что-то более впечатляющее, чем баланс доходов и расходов (или формы своих любовниц, плевать. Разве Тони это должно волновать?) Ничего из того, что важно для бизнеса, не изменилось: как будто чистая энергия и симбиотическое протезирование полностью зависели от того, что Тони пребывает в Соединённых Штатах и каждую неделю представляет информацию Совету, находясь с ним в одной комнате. Это было просто глупо. Тони мог делать то, что он делает, в комфортной мастерской, которую для него создавал Виктор; к тому же на самом деле он, вероятно, будет беспокоиться значительно меньше, учитывая все обстоятельства. — Послушай, я не нужен Соединённым Штатам, Пеп, — сказал Тони. — А Мстители нуждаются во мне ещё меньше. Если мир решит, что Железный Человек нужен, я буду рядом, но до тех пор мне кажется, я заработал небольшую отставку с кем-то, кого я люблю. — Это было немного больно; Пеппер хотела, чтобы он ушёл в отставку, умоляла его, вообще-то, а он не мог этого сделать. Он не мог этого сделать, пока все его ошибки не были стёрты с его имени, и он готов признать это. Участие Железного Человека было крайней мерой. Последним средством. — Ладно, Тони, — ответила Пеппер. — Я оставляю за собой право позвонить тебе. — Ты лучшая, — сказал ей Тони, и это было правдой. Он оставил своё наследие в её умелых руках. Он отключил телефон и бросил его в карман кенгуру-толстовки. Это была ещё одна хорошая вещь в Латверии — никого не волновало, что он носил каждый день, и поэтому он перешёл на изношенные джинсы, футболки и толстовки. Тони был уверен, что в конце концов Латверия заставит его одеться прилично. И ему это наскучит. Но сейчас в разгаре были проекты модернизации Виктора, его возлюбленный заботился о нём, а в груди поселилось странное ощущение от того, что он реальный герой латверианцев, все из которых знали, кто он и что он сделал… Они не обращались с ним, как с американским героем, и не ожидали от него, что он будет совершенным, или будет произносить остроумные речи, или поддерживать определённые продукты. Они… поблагодарили его за храбрость. Свои жизни. Пригласили его на ужин и были добры и веселы в тех немногих случаях, когда он уходил. Минимум суеты, максимум гостеприимства. Это было странно. И мило. Иногда он чувствовал себя неловко, задаваясь вопросом, на какую часть репутации Виктора он опирается; этот человек был фашистским диктатором десятки лет — согласно некоторым источникам. Что заставило его задуматься, насколько точна была эта оценка, но Виктор открыто признал, что он совершил ошибки, продолжил традиции. Что его народ привык к беспрекословному повиновению. — Честно говоря, — сказал Виктор, — я потрясён, что не было восстания, учитывая, как много свободы они получили. Это была бы прекрасная возможность. — Что ты собираешься делать? — Позволю им, — ответил Виктор. — Не волнуйся, дорогой. Я не позволю им причинить тебе боль, и моё убежище ждёт нас. Там не будет роскоши, но мы будем друг у друга. — Это всё, что мне нужно. Что, возможно, было немного неправдой, потому что Тони был уверен, что время от времени ему понадобится чизбургер. И кофе. Кофе был просто необходим. Всплеск света осветил внутренний двор, и Тони переместился в тень; персонал замка Дума часто слишком сильно заботились о его комфорте, а ему не хотелось суетиться прямо сейчас, если вдруг помощник пекаря найдёт его блуждающим по стенам в такой-то нечестивый час. Не прислуга, не работник. У человека, который вышел во двор, была такая же высокомерная походка, как у человека, который знал, что его значимость намного превосходит окружающих. На нём был изумрудно-зелёный плащ, который развевался вокруг ботинок, а за спиной висел меч. Тони закрыл глаза и попытался смотреть, как учил его Виктор. Ему это никогда не удавалось, но в то же время тренировки всегда отличались «поля». Долгое время Тони не видел ничего, кроме внутренней стороны его век, и он не чувствовал ничего, кроме того же мучительного смущения, которое накрывало каждый раз, когда Тони пытался произнести заклинание. Как будто его одноклассники вот-вот выпрыгнут и засмеются над ним. И… Это был не свет, не мягкое сияние жизни, которое описывал Виктор, а скорее, пульсирующая тьма, которая окружала фигуру человека. Когтистая, злая и холодная, очень холодная. Тони открыл глаза и, задыхаясь, попятился в тень. Мужчина повернулся и без колебаний посмотрел на укрытие Тони. — Ученик фон Дума? Определённо, слишком стар, — сказал мужчина. — Ты ещё не ушёл, Мордо? — раздался голос Виктора, а мгновение спустя и сам мужчина вышел во двор. Он проследил за взглядом Мордо и увидел Тони. Глаза Виктора быстро расширились, а затем: — Нет, не ученик. Он — моя любовь, и тебе следует помнить, что нельзя прикасаться к тому, что принадлежит мне. Уходи, Мордо. У нас больше нет дел ни этой ночью, ни любой другой. — Посмотрим, — ответил Мордо, с фырканьем отмахиваясь от Тони. — Мы все становимся жертвами слабости, будучи людьми в поисках власти. Ты знаешь, где меня найти, если передумаешь. Человек повернул руку в жесте, напоминающем движения, которые Тони видел раньше у Доктора Стрэнджа, и исчез в одном из кружащихся фиолетовых порталов. Тони спустился по лестнице во двор и оказался рядом с Виктором. — Что это было? — Отчаянная попытка человека, который верит, что имеет право править миром, — сказал Виктор. — Нам не стоит на это обращать внимания. — Он ищет твоей помощи? — В некотором смысле, — ответил Виктор. — Он не понимает, что мир и его правление не имеют ко мне никакого отношения. Держись от него подальше, дорогой. Он не будет учитывать твои интересы, и у него немалый талант. Я отомщу за тебя, но предпочёл бы этого не делать. — Да, думаю, я и сам вполне неплохо покончил со мщением.