Низвергнутые

      В одной из легенд рассказывалось про волшебную птицу: всё её тело покрыто тонкими алыми перьями, но стоит пожелать этой птице, как они обернутся в обжигающие языки пламени. И когда наступает момент, когда невозможно обернуть своё время вспять, птица сжигает себя заживо, оставляя сначала пламенеющий костёр, а после — лишь пепел. Однако это не конец жизненного пути волшебного существа — настанет время, и оно возродится из этой горстки пепла.       Хвост феи горел обжигающим пламенем, освещая свою тёмную тропу. Но дальше сделать шаг он не сможет, оставив после себя тлеющие останки. Возможно, это были последние попытки этой гильдии ухватиться за свою свободу, жалкое существование, которое поддерживалось до этого постоянными побегами и подлыми махинациями. И сейчас для него пришло время пасть на колени, склонив свою виновную голову перед занесённым клинком правосудия.       Вот только никто не обратит внимание, насколько же грязна рука палача.       Надежда не оставляла Люси Хартфелию до самого конца. Она всё ещё верила, что Хвост феи подобен тому легендарному фениксу, восстающему даже из собственного пепла. Но чтобы воскреснуть, нужно сгореть дотла, без остатка.       Многие сказали бы, что сейчас было подходящее время Хвосту феи оступиться и сжечь своё сердце полностью. Не будет людей, останется лишь имя, ещё не запятнанное кровью тысяч. А после появятся люди, наполняющие гильдию. И всё будет обыденным, как и раньше, как десять лет назад. Но погибни сейчас Хвост феи ради своего возрождения, разве он не потеряет всю свою историю, весь свой дух и опору? Пускай шаткая и гнилая, но основа всё ещё была той самой, с которой начинала небольшая гильдия более сотни лет назад. Можно соскрести старую облупившуюся краску, согнать многолетнюю пыль, заменить сгнившие сваи — всё можно ещё вернуть к прежнему облику. Точнее, в это хотела верить Заклинательница духов, которая бежала по коридорам к той самой прогнившей опоре, которую нужно было сохранить любой ценой. Иначе, Хвост феи действительно перестанет быть самим собой.       Перед глазами вновь предстал знакомый пустой зал. Пускай Люси была в нём лишь один раз, но запомнила каждую маленькую деталь. И теперь точно могла сказать, что дизайн интерьера слегка поменялся: на до этого безупречных стенах с каменной кладкой теперь проглядывали глубокие порезы, будто бы внутрь впустили обезумевшего когтистого монстра, среди этих же царапин виднелись трещины и пробоины, где-то не хватало пары кирпичей, а стена напротив входа была полностью проломлена.       В эту минуту Люси растерялась, потому что теперь она не знала, куда ей следовало идти дальше, где искать Эльзу.       К сожалению, она не знала привычек этой девушки. Точнее, теперь она не могла быть уверена в том, что хоть что-то знала об Алой. Действительно ли она любила десерты, придерживалась справедливого подхода к своей работе, а по утрам внимательно изучала колонку «мистические происшествия»? Многое теперь стиралось из представления Хартфелии об её старой знакомой. Как и её образ бравой Титании.       Только девушка собралась сорваться с места, чтобы покинуть зал, как заметила какое-то странное движение внутри проломленной стены. Там, куда не попадало прикосновение освещения, где было несколько метров пустого пространства, наверное, отводимое под склады, что-то зашевелилось, но очень слабо. Здесь бы она не увидела, кто скрывался в обломках, но мысль о чём-то живом насторожила девушку. Люси аккуратно вытянула свой кнут с пояса, приготовившись к неожиданной подлой атаке противников. Горько было признаваться в этом, но она уже свыклась с хаотичными столкновениями в этой гильдии, с легкостью обходя врагов. Постепенно, поступью рыси, Люси преодолела половину зала, прежде чем заметила несколько уже знакомых для её глаз деталей.       И тут же сорвалась вперёд. Сомнений не было ни в чём, потому что лишь у одной девушки в этой гильдии были столь яркие алые волосы. Именно они проглядывали сквозь пыль и грязь, насевшие на девушку. Трудно было сказать, насколько цела Титания, оказавшись под этими завалами, но Хартфелия знала — эта девушка из стойких.       Игра с Тартарасом зашла далеко и завернулась невыгодной петлёй для некогда светлой гильдии. Теперь они таяли с каждой минутой, теряли своих товарищей и былую силу. Сколько ещё осталось? Возможно, лишь Хартфелия сейчас была в состоянии хоть как-то бороться с нависшими проблемами. А значит, ей больше некуда было отступать и не на кого положиться. Оставалось только двигаться вперёд, не оборачиваясь на все ошибки прошлого, а их в последнее время было достаточно.       Оказавшись рядом, Люси ужаснулась тому, как сильно была завалена Титания. Выглядело всё так, будто бы её швырнули в эту стену с другого конца зала, желая расплющить. Но, к счастью, броня Алой была куда крепче, чем эти хрупкие каменные глыбы. Скинув навалившийся груз с поверженной девушки, Хартфелия с трудом вытащила тело Эльзы наружу. Почему-то сейчас оно казалось безжизненным и обессиленным, хотя при входе в зал девушка была уверена, что рука Титании шевелилась. Скинув тяжёлое тело девушки на землю, Заклинательница тут же приложила руку к шее, чтобы нащупать пульс. Ей не хотелось верить, что Эльза могла пасть так легко. Её кожа, запыленная и поцарапанная, была тёплой, но это не гарантировало её жизни. Сейчас с лица девушки в доспехах сошла строгость, она будто бы крепко спала, только тонкая засохшая струйка крови, уходящая вниз от её разбитой брови, говорила о не самом приятном сне. Такое спокойное и умиротворённое — обычно именно таким было лицо людей, покидающих этот мир.       Однако все пессимистичные мысли были отогнаны, когда спящая девушка зажмурилась, а Люси смогла ощутить отчётливое биение сердца. Она действительно была жива, только сильно покалечена. И это обрадовало Люси. Нет, сейчас она не готова была расстаться с ещё одним важным человеком в её жизни, пускай она и предавала её, пользовалась и избегала правды. Внутри Эльза должна была остаться той самой Эльзой, заставляющей верить в неминуемую победу.       — Лю…си… — Титания не сразу смогла открыть глаза, видимо, яркий свет был слишком болезненным для неё, а голова раскалывалась от удара.       — Господи, Эльза, ты жива, — радостно прошептала Люси, не замечая, как по её лицу вновь текли слёзы. Сегодня был один из самых искренних дней за всю жизнь блондинки, она никогда не позволяла себе столь много эмоций перед другими людьми. Но события заставляли, ей просто уже не хотелось врать, настолько страшно было погрязнуть во всей этой лжи.       — Что ты здесь делаешь? — хоть со стороны и казалось, что Эльзе сильно досталось, на самом деле она отделалась лишь глухим ударом об стену и мелкими ссадинами. Всё остальное тело было цело, поэтому девушка быстро смогла приподняться на локтях, оглядываясь по сторонам. Зал был пустым, только Хартфелия сидела перед девушкой на коленях, заботливо придерживая Алую и заставляя не торопиться с подъемом на ноги.       — Как что, о тебе беспокоюсь… — посмеялась Хартфелия сквозь слёзы. Она даже не знала, что именно говорить в этот момент. Что она делала именно в этом зале, когда должна была быть в лаборатории, которая была благополучно взорвана? Почему была в этой тёмной гильдии, когда всегда была против всех связей с любыми незаконными союзами? Что вообще делала в Хвосте феи?       — Кьёка! Чёрт… — Эльза злобно вскрикнула, но после тут же схватилась за повреждённую голову, в которой болью отозвалось её резкое движение. Вряд ли она сможет самостоятельно выбраться из этого места, когда голова отказывалась переваривать информацию, а картинка перед глазами двоилась и расплывалась. Люси она узнала только по характерному наряду и макияжу, черты же лица были ей совершенно не знакомы, будто бы это и не была Ключница, а какая-то самозванка. Хотя, может истинные эмоции переживания, страха и сочувствия исказили лицо Хартфелии, но последнюю нисколько не волновали такие детали.       — Она была здесь? — пугливо переспросила Люси, оглядываясь по сторонам. Но никого не было в этом зале, кроме падших Хвостатых. Снаружи слышались глухие взрывы и звуки выстрелов, сопровождающие постоянные битвы.       — Да… Она накинулась на меня, когда произошёл какой-то взрыв, — невнятно начала Эльза, пытаясь вспомнить недавние события. Похоже, это давалось ей не такой лёгкой ценой, голос Титании стал потерянным и слабым, не свойственным этой девушке. Куда же пропала её сталь и решимость?       — А где сейчас? — Хартфелия боялась попасть на глаза одному из Врат. Всё же битва с таким сильным противником для неё стала бы серьезным испытанием, могла даже плачевно закончиться. Сейчас не нужны были лишние проблемы, а осторожность не помешает.       — Не знаю… Вроде, когда она меня откинула, то куда-то ушла. Я точно не знаю… Что происходит?       Люси внимательно посмотрела в глаза Эльзы. За столь долгое время впервые в них было что-то естественное, живое, давно потерянное этой девушкой. Ведь она действительно не знала ничего, не видела и не слышала то, что пережила Люси вживую. А вот несколько часов жизни Хартфелии были наполнены самыми невероятными поворотами событий, которые промелькнули прямо перед глазами. Она чувствовала впивающиеся стеклянные осколки своей кожей, как и липкий обгладывающий плоть жар. Страх по несколько раз пропитывал её душу, заставляя сердце колотиться в три или четыре раза быстрее, загоняя тело до предела.       А она спрашивала: «Что происходит?».       Как ей просто рассказать об этом? Даже если она попытается передать все эмоции, разве она поймёт? В этот момент на Хартфелию напало уныние.       Зачем? Зачем пытаться что-то объяснить, изменить человека, который решил пойти на самые подлые поступки ради своего спасения.       Отвращение. К этому вопросу в карих глазах с рубиновым оттенком, к прищуренному от колкой боли взгляду, к пересохшим тонким губам, искривленным от всё тех же неприятных чувств. Было ли в этом человеке что-то старое и привычное?       — На нас напали войска Совета, — она сильнее, намного. И сможет помочь даже падшему человеку. Ведь когда-то ей так же помогли, буквально подобрали с улицы. Она не собирается подчиняться своим мелочным желаниям сбежать и больше не связываться с этой гильдией. Не отвернётся от того, кто нуждается в помощи, а протянет руку. Ведь сейчас только она может помочь Титании, что сковала своё сердце в металл.       — Как? Они же не должны знать… — Эльза была поражена. Буквально несколько часов назад всё было под её контролем, а сейчас — рассыпалось на частички.       — Нас выдали. Миражанна подорвала себя в лаборатории, скорее всего она помогала Совету, — Люси было тяжело говорить подобные слова и обвинять близкого человека в предательстве, при том, что она не знала всех подробностей. Но обстоятельства складывались именно в этом направлении.       Девушка наблюдала, как до этого спутанные и ничего не понимающие глаза Эльзы расширялись с каждой секундой, как в них накапливалась злость и гнев.       — Всё это…нет, не может быть. Нет, так не должно быть, — теперь Эльза взялась за свою голову не из-за недавней травмы, а просто чтобы мысли не ускользнули от неё. Всё казалось глупым сном, самым страшным сценарием, который только мог быть в этой гильдии.       — Может, Эльза, — Люси попыталась успокоить девушку, но Эльза одёрнула её руку, будто защищаясь от внешнего мира.       — Нет, не может. А бунты? Война? Что с этим? Ты хочешь сказать, что всё… Нет, ещё не кончено… Всё равно мы ведь выиграли, Хвост феи не проиграет, нет… — её бормотание больше напоминало бредни безумного человека. Хотя, этого нельзя было отрицать. Загнавшись в постоянной борьбе, поставив целью свой жизни — победить, девушка сильно зависела от исхода событий. И сейчас, когда всё рушилось в одно мгновение, когда все планы были растоптаны в грязи, на неё напала истерия.       — Эльза, очнись! — Люси ударила девушку ладошками по щекам, схватив за лицо и притянув к себе. Отрезвляющая боль, расходящаяся приятным покалыванием по краснеющим щекам, заставила Эльзу вновь посмотреть на девушку напротив с удивлением и опаской. Она выглядела, как напуганный щенок, которого занесло на улицу полную толпы людей. Всё пугало и вводило в шок, не было спасения среди этих длинных вездесущих ног. А он, потерявший выход, метался от одной ноги к другой, пытался просто остаться целым в ворохе происходящих событий.       — Всё кончено, Эльза! Бунты, если и будут, то не получат поддержку со стороны Тартароса. А здесь и сейчас нас уничтожит Совет! Всё это не ведёт Хвост феи к победе, а лишь к его уничтожению. Нас перебьют как крыс, Эльза! И это никогда не было победой, — Люси не так часто позволяла себе кричать на Титанию, а тем более бить её. Но сейчас это было необходимо. Она не могла позволить своей подруге окончательно утонуть в этом мраке, в котором она стояла по самое горло. Одно неловкое движение — и она скользнёт вниз, под беспросветную гладь.       — Не может…       — Может, Эльза, — она вновь плакала, захлебывалась в собственных слезах, была слабой снаружи, но сильной внутри. И её эмоции были подтверждением этого — даже сейчас она беспокоилась за жизни своих близких людей и за жизни неизвестных ей, не повинных в своей участи. Ей просто было больно видеть насилие вокруг.       — Нет, Хвост феи…       — Проиграл… Проиграл тогда, когда пошёл на такие меры, когда стал приносить невинных в жертву! Эльза, просто обернись! Скольких мы уже погубили? А скольких погубим ещё? Разве победа стоит такой цены? И после сможем просто жить с этой мыслью, Эльза? Я не смогу… не смогу…       Она и забыла, что Люси была живой… Она могла смеяться, могла бояться и плакать. Но никогда не показывала своей слабости на глазах у других, выглядела уверенной в себе, просчитывающей каждый шаг. А сейчас она была так хрупка… Не верилось, что перед ней была та самая Люси. Эльза протянула руку к лицу девушки, чтобы убедиться в том, настоящая ли она или это всё её выдумка. Но щека её была мокрой, какой и должна быть. И она улыбалась.       Стало страшно. Что могло заставить столь сильную девушку плакать навзрыд? Почему так легко она показывала свои чувства? Неужели, всё действительно было так уродливо…       — Я… к чему я пришла… — настал тот момент, когда после сумасшедшей погони ты останавливался, чтобы оглянуться вокруг. И то, что ты видел, поражало твой рассудок: всё было другим, не смазанным от скорости, которая уносила тебя вперёд, к единой цели, а настоящим, четким и правдивым. Теперь обрисовывались другие образы, не те, что ты запомнил в начале своего бега, ведь мир изменчив, а ты двигаешься вперёд, пускай не всегда по верному пути.       Она неслась вперёд, ведомая своим страхом проиграть и потерять своих близких. Да, этот страх и гнев праведный, но стоит сильно увлечься им, так эти чувства заведут тебя на другую тропу, ошибочную. Титания боролась, она прорывала себе путь сквозь этот прогнивший мир, но в какой-то момент не удержалась на своём пути, оступившись. Только не смогла заметить этого.       И сейчас, просто услышав плач девушки напротив, едкое осознание заполняло голову. Теперь ей не виделась сладостная победа, а только крики и мучения других. Тех, по чьим головам она шла.       — Уже ничего не изменить, — Эльза аккуратно стянула с себя руки Хартфелии. И теперь её взгляд не был затуманенным, а словно заново родившимся, увидевшим этот мир. В глазах читалась только скорбь и признание поражения. Теперь она понимала, что её путь был окутан мраком. Возможно, она будет корить себя за свои действия до самого конца, пока чья-то разящая коса не занесётся над её шеей. Титания пала окончательно, но перед болезненным столкновением со скалистым дном, она увидела мрак вокруг. И то, что она упустила.       Свой свет.       — Мы не сможем изменить…       — Не смей сдаваться! — Люси успокоилась и больше не плакала. Вновь её голос наполнился уверенностью, и до этого не свойственной ему сталью. Пускай она не желала видеть запутавшуюся Титанию, но ещё больше ей не хотелось взирать на сдавшуюся без боя железную деву.       Титания нужна Хвосту феи, потому что только она своей волей сможет поднять эту гильдию с колен. Она не должна проигрывать своему чувству вины.       — Сейчас не время сдаваться! Раскаиваться? Потом будешь вымаливать прощение!       — Но мы ничего не сделаем, Люси, — уже осознанно говорила Эльза. Она прекрасно знала, что её план, даже без поддержки Тартароса, будет осуществлен. И Фиор погрязнет в борьбе, но на этот раз без какой-либо цели освобождения или смены власти. Всё это не решалось только её гласом, ведь люди действительно ненавидят это королевство. Рано или поздно всё вырвется наружу, эта кровь прольётся. И Хвост феи не в силах уже остановить стихию, которую сам же потревожил.       — Сделаем, если не опустим руки, — вновь уверенный голос, — мы ничего не сможем сделать, если останемся в этой гильдии и опустим руки! Мы должны исправить всё, что в наших силах, Эльза! И за это нужно бороться.       Эльза болезненно усмехнулась своим мыслям о том, что прямо сейчас её наставляла Хартфелия, та самая девушка, всегда послушно соглашающаяся с её указаниями. Сейчас в её глазах был порыв к борьбе, но она не желала грызть глотки, она просто хотела остановить эти кровопролития. Праведная борьба — такой её бы назвала Эльза. А раньше в этих глазах была пустота, она искала ими тот самый огонь, который горел в ней прямо сейчас.       Раньше она нуждалась в поддержке и в путеводителе, а сейчас — сама могла вести за собой людей.       — Ты поражаешь меня, Люси. Ты выросла, — Хартфелия не совсем понимала, к чему были эти слова. Возможно, чуть позже, вспоминая этот разговор, она осознает их смысл, но сейчас в её голове кружились только размышления о том, как можно исправить эту ситуацию. Она не желала сдаваться, только не сейчас.       — Нам надо что-то сделать с Тартарасом. Я видела точно двух Охотников, но мы, наверное, сможем убраться из этой гильдии в хаосе, — всё равно в голове девушки не было ни единого предположения, как это сделать. Она не знала даже, где именно они были, поэтому была бессильна в придумывании плана побега.       — Тартарос на кубе, поэтому у них есть летающие твари, которых они используют в качестве транспорта, — Эльза стала больше напоминать саму себя. Похоже, она смогла отбросить все мысли о сожалении. Сейчас перед ними были другие проблемы, их нужно было решать по мере поступления.       — Я знаю где они, можем скрыться именно на них, — Люси улыбнулась, помогая Титании подняться на ноги. Если не смотреть на мелкие ранения, то Эльза была готова сражаться дальше. Но, видимо, сталкиваться в очередном бою с Кьёкой ей не стоило — слишком сильный противник, на которого требовалось потратить все силы.       — Прекрасно! Стоит поискать наших, кто остался! Я уверена, что Леви на месте, возьмись за неё, а я поищу Грея, — Хартфелия уже собралась убегать обратно в разгромленные коридоры, но чья-то сильная рука остановила девушку.       — Есть ещё. У Короля демонов есть сильное проклятье — Аллегрия. Если заметишь дрожь по всему зданию — просто проваливай с куба, беги, как только сможешь. Если попадёшься — не сможешь выбраться из ловушки, — Эльза беспокоилась. Долго же Хартфелия не видела именно такой взгляд Титании, обеспокоенный, живой, блестящий рубином. От него стало немного спокойнее.       — Буду аккуратней. И ты тоже, — кивнула Люси напоследок перед тем, как скрылась в узком проходе зала, оставив Эльзу наедине с собой.       Перед её глазами был другой мир, с разбитыми Хвостатыми и без шансов на изменение страшных событий. Но опускаться на колени не было лучшим выходом. Будет куда спокойнее уйти в попытках удержать этот хрупкий мир.       Хвост феи сгорал дотла, оборачиваясь в пепел. Никто не думал о том, что когда-нибудь эти серые останки могут дать жизнь этой гильдии снова. Они просто желали сгореть, чтобы согреть этот холодный мир, окутанный злобой и ненавистью. Безвозмездно.

***

      Он прекрасно чувствовал, как солёные капли пота скатывались с его лба, прочерчивая прямую линию носа, а после падали вниз, на холодный и безжизненный камень. Это было сложно — подойти ближе к своему противнику хотя бы на метр. Фрид Джастин был не так глуп, чтобы позволять магу-созидателю подойти к нему ближе, но в то же время не столь умён, раз до сих пор ледяной маг не угодил ни в одну из его ловушек. А они были, своей кожей Грей чувствовал небольшие колебания эфира в воздухе: если достаточно сильно сконцентрироваться, то можно ощутить изменения магических потоков и угадать, где была та самая граница письмён, нанесённых на каменную поверхность. Только вот Фрид поместил их слишком мало, видимо, не сильно ожидая в этом коридоре сильного противника. Может у него не было времени, а может — он был высокого мнения о себе и считал, что способен справиться с любым противником собственными силами.       И в этом почти не ошибался, потому что даже не используя письмена, он теснил Грея, заставлял его напрягаться в бою. Хотя, Фулбастер точно знал, что маг не выложил все тузы из своих рукавов.       — Маловато ловушек, Фрид, — переводя дыхание, кинул Грей. Часть коридора была уже разнесена неудачными атаками мага, ему стоило быть аккуратнее, потому что лишнее движение, и крыша коридора полностью обвалится на них.       — Я не хотел, чтобы мои войска тоже попали в них по своей неосторожности, — хоть парень и пытался сохранять невозмутимый вид, тяжёлое дыхание прорывалось наружу, да и сорванный левый рукав говорил о не самой лёгкой потасовке. Если против магов с дальними атаками Фрид выступал уверенно, то против разностороннего Грея ему было тяжело вести грамотный бой, он часто оступался и совершал глупые ошибки. Причём движения Грея были уродливы, даже противно сражаться с таким грубым волшебником.       — Оу, твои люди? Так я не до конца расслышал, что ты там за птичка в Совете? — Грей вёл этот разговор исключительно для отдыха, чтобы придумать несколько очередных атак. И, видимо, раз Фрид поддерживал эту инициативу, то он тоже желал сделать небольшую паузу с теми же намерениями.       На самом деле Грею хотелось узнать, что конкретно творилось в голове этого мага, никогда не понятного для него. Фрид был давно в гильдии, пришёл чуть позже, чем сам парень, но всё же до принятия Закона он был исправным магом, пускай холодным и скрытным. А также была заметна неподдельная преданность этого волшебника Лаксусу, в чьей команде он состоял. Ничто не предвещало его предательства, наоборот, из-за столь близкой связи с драконоборцем никто и подумать не мог, что именно этот парень окажется в числе предателей. Может, каждый второй пришедший в гильдию, но не Джастин, он не мог променять Лаксуса на какие-то привилегии.       — Я один из Охотников. Не с самого начала, но стал таковым по своей воле, — Фрид всё же кинулся к Грею со своей шпагой. Сейчас он орудовал только ей в ближнем бою, периодически прибегая к болезненным письменам, которые выводили Грея из строя на некоторое время, но всё же оба мага вновь и вновь продолжали бой. Грею пришлось тут же создать ледяной меч, чтобы хоть как-то сдержать натиск своего противника.       — Ого, ка…какая личность и прямо тут. С Драгнилом сотрудничаешь, да? — попытался отшутиться Грей. Только Фрид не сильно оценил шутку, был всё так же холоден и сдержан.       — С Драгнилом не желает иметь дело ни один приличный Охотник. Так что твои догадки пусты, но если так рвёшься — можешь его поискать, он тоже в этой гильдии.       Вновь здесь, когда Хвост феи стирали в пыль, был Драгнил. Почему именно эта фигура постоянно находилась рядом? Это так взбесило Грея, что он с лёгкостью откинул Фрида назад, дав соперникам вновь отступить и перегруппироваться, продумывая очередную атаку. Отступать назад по коридору было бесполезно — там располагались ловушки. Можно было прорваться вперёд, за спину Фрида, если он так желал избежать этой битвы. Но хотел ли он этого? Нет, в этот раз Грей не отступит, он дожмёт эту драку до самого конца, чтобы расплатиться хотя бы за жизнь Каны, которая даже не подозревала о предательстве Фрида.       — А что… что с Лаксусом? Ты уже сдал его?       — Нет, он всё так же в своей пустыне, я здесь один, — этот ответ поразил Грея. Фрид являлся Охотником, но в то же время не выдал одного из драконоборцев правительству.       — Ты же чертов Охотник? Разве не должен в первую очередь гоняться за Убийцами?       — Он слишком доверяет мне, поэтому никуда не пропадёт. Придёт время — Совет доберётся до всех Убийц.       — То есть после всадишь нож и в их спины? Ну ты и говнюк, — Грей засмеялся. Это действительно выглядело так комично и нереально, с каждой минутой в этом сумасшедшем мире было тяжелее дышать от нависающих событий. Каждый новый шаг отзывался болью в спине за все ранения, нанесенные предателями. Сколько же ещё таких людей было вокруг? Кому следовало доверять, а кому — нет?       И он проиграет. В этих стенах Грей не сможет взять верх над Фридом, слишком сильный соперник был перед ним, который знал эту местность и подготовился к сражению. Одной грубой силой и мастерством боя невозможно взять этого волшебника, превзойти его. Не в этом месте и не в это время. Только случай спасёт Грея.       И этот случай настал. Видимо, где-то поблизости проходило ещё одно столкновение войск Совета и Тартароса, но войска разошлись не на шутку. Грей заметил за несколько секунд до обрушения потолка, как начали осыпаться мелкие камни и пыль. Прозвучавший взрыв выбил из равновесия его противника, а также лишил его ориентации в пространстве. А Грей метнулся навстречу к нему, выбивая шпагу из рук, параллельно создавая ледяные подпорки под потолок, чтобы тот окончательно не задавил сражающихся. Одной секунды хватило, чтобы ход битвы повернулся в другую сторону, лишая короля ловушек всех его преимуществ. Теперь в его руках не было оружия, руки были не в состоянии наложить письмена, а все капканы были далеко от его противника.       И Грей промедлил. Всего мгновение, но он засомневался в своих действиях. Желал ли он идти на такие крайние меры, была ли его цель — полностью уничтожить своего противника? Перед ним был его бывший товарищ, с которым когда-то они прошли тяжёлую дорогу гонений и презрения со стороны, вряд ли этот парень в первые же годы принял сторону Совета. Он не желал верить в это, даже до этой последней минуты, когда Грей заглянул в глаза Фрида. Но в его холодных голубых глазах он видел лишь отражение холодного трупа девушки с каштановыми волосами, которое лежало сейчас лишённое жизни в собственной крови и со страхом на лице. Возможно, не стоило идти на поводу своих эмоций, но Грей не был хорошим человеком. Никогда не был. Он полный подонок и признавал это прямо сейчас. Но если следовало только признать это ради отмщения, то он был готов на такие жертвы.       С лица Фрида пропало то напряжение и уверенность в своей победе, когда из-под пола прорвались ледяные копья, жадно пронзающие его тело. Холодный гейзер будто бы желал стать единым целым с парнем, впиваясь в его кожу, сметая на своём пути плоть и внутренние органы. Тут же по прозрачной поверхности льда вниз скользнули багровые ручьи крови, покидая тело своего хозяина.       После такой рваной раны в районе живота и груди никто не мог выжить, и Грей прекрасно это знал. И сделал свой шаг. Наверное, в этот момент ему стоило встать на путь исправления и перестать проливать чужую кровь, ведь именно такие мысли гуляли в его голове полчаса назад, но он не мог. Слишком поздно, его руки давно уже погрязли в крови, он не мог отступить и простить. Пускай низко и подло, пускай жестоко, теперь уж это соответствовало падшему Хвосту феи.       Лёд, пронзивший Фрида, рассыпался в мелкую крошку и исчез, позволяя ослабевшему телу упасть на пол. Так нужно было платить за предательство. И палачом здесь был Грей.       — Теперь Хвост феи сможет сбежать из твоих лап, — сухо кинул Грей перед своим уходом. Со смертью заклинателя сила письмён развеется, ловушка вокруг гильдии спадёт, позволяя сбежать. Можно было попытаться уговорить Фрида сдаться самостоятельно, но Грей не был человеком проницательным, он бы не смог понять, что именно движет этим человеком, чтобы найти его слабости и объединиться. Но более ему не хотелось просто так отпускать смерть Каны, а возможно, и других его друзей.       На него всё так же смотрели холодные и спокойные глаза, даже перед приближающейся смертью. Видел ли Фрид свою кончину этими хрустальными глазами? Сомневался ли в своих действиях или же до самого конца был уверен в своём выборе? Грей бы не понял, потому что на его лице было то же самое спокойствие, которое ему не разгадать.       Бросив брезгливый взгляд на предателя, маг развернулся и собрался покинуть коридор, но услышал какой-то слабый голос, более напоминающий шёпот.       — Хвост феи не спасти, Грей… С самого начала…       — Ошибаешься.       — Ты ошибаешься… Убийцы… Лучше бы они сгинули с самого начала…       Фрид мог сказать ещё несколько последних слов, но сдержался, гордо смотря куда-то вдаль. Вряд ли он встал на сторону Совета только из-за какой-то мнимой выгоды, ведь в Хвосте феи у них было всё. За ним стоит своя правда и своя цель, Грею не понять мотивы этого парня, но в них что-то было.       Каждый сражается за свою истину и на плечах у каждого своя ноша, пережиты свои потрясения и имеются свои шрамы. Он не поймёт его, он не сможет простить предательства, но осуждать Фрида за его действия было бы ошибкой.       Эта война становилась бессмысленной, а борьба Хвоста феи теряла смысл, если она приносила только боль и разрушение своим товарищам. Сколько ещё людей он повстречал во время этого длительного сражения, которые не только потеряли себя, но и перетерпели боль, пролили множество слёз.       Ему не следует осуждать. Но и принимать он не собирается.       Грей покинул коридор, окутанный холодом от созданных колонн, которые сдерживали потолок над смертельно раненным парнем, его бывшим товарищем. По щелчку пальцев он мог растопить весь свой лёд, чтобы массив каменных плит обрушился на предателя и навечно похоронил его в этой полуразрушенной гильдии. Но он не сделал этого, не добил своего противника, оставив умирать в одиночестве.       Он достоит этой жалкой смерти.       Огненные перья феникса пожирали его плоть без остатка и шанса на спасения. Он не оживёт вновь, а лишь сгорит дотла в своём предсмертном танце.