Одной из главных отдушин, что было у Игрейн — это воспоминания. Они согревали душу, переносили в те моменты, куда уже не вернуться физически, и поднимали ей настроение. Яркие и запоминающиеся битвы, где дева чувствовала себя собой; огромная библиотека и горы книг… Всё это навеивало приятную ностальгию. Наверное, самым тяжелым было — видеть их в своих снах, ведь в видениях ночью она совсем не могла выбирать, что всплывёт в её голове из прошлого.
«Огромный дворец Асгарда воительница помнит, как никогда отчетливо: эти золотые, изрезанные узорами потолки, огромнейшие залы и несметная роскошь. Не запомнить такое было бы грехом, и кажется, что образ этого дворца надолго отпечатался в голове у Игрейн.
Во время праздников этот дворец украшался ещё и большим количеством человек: боги, воины, простые жители Асгарда — все пировали, не заботясь абсолютно ни о чём. Рекой лился алкоголь, музыка закладывала уши, а песни и пляски становились неотъемлемой частью.
— Мне не кажется это хорошей идеей, — воительница смотрит на себя в зеркало, оправляя платья, что она надела за долгое время. — Неужели это оценят твои друзья, и тем более, твоя мать и отец? — изгибает бровь, поворачиваясь к нему полностью.
— Какая разница? — усмехается, осматривая её платье: ткань, расшитая дорогими нитями, подчеркивающий силуэт фасон… Всё это смотрелось гармонично на фигуре дамы. — Мы идём туда не за этим, — прикосновения приятно холодят кожу, младший наследник престола подставляет ей свою руку, дабы она приняла приглашение.
Игрейн берет парня за руку, кивая в ответ. Не каждый в её окружении мог снять с девы доспехи, нарядить в помпезное платье и вывести в свет. Но Локи смог это сделать — и это происходило прямо сейчас. Проходя мимо празднующей толпы, на них падали заинтересованные взгляды, потому что младшего сына Одина знали все, а сегодня он был в компании прекрасной воительницы. Усмешки их не смущали, они целенаправленно двигались во дворец, где происходила самая главная часть празднества. А точнее в огромный и прекрасный сад, усыпанный цветами, ветвистыми деревьями, под которыми собирались гости. Игрейн явно чувствовала некий подвох в действиях парня, но разузнавать что-то ей и не сильно хотелось: в кои-то веки ей удалось выбраться отдохнуть и расслабиться… За долгое время она почувствовала себя не воином, а девушкой. Странное ощущение, окутывающее сознание, немного даже неуютное, но совсем не мешающее.
— Я не часто хожу на такие мероприятия, — вдруг заводит разговор бог хитрости, отчего Ланкост приходиться вслушиваться в его слова, чтобы уловить суть повествования. — Но, я считаю, сегодняшний праздник меня не разочарует, — держит под руку, рядом с собой, а после выводит к тому самому саду: шатенка вдыхает сладкий запах цветов. Ей нравится.
Она всё ещё держит его под руку, держаться рядом сегодня её тактика. Тем временем Локи берёт изящные бокалы, передавая один своей спутнице — игристое вино красиво переливается в лучах солнца. Лафейсон большую часть вечера молчит, изредка перебрасываясь словами, однако деве с ним уютно и даже приятно находиться именно здесь, хотя такие места она предпочитает обходить стороной.
Когда музыка, что разливается по телу приятным ритмом, меняется на спокойную и более нежную, Игрейн даже прислушивается. Дева не слишком привыкла к таким помпезным мероприятиям, да и к танцам относилась очень отстраненно, хотя в своё время было много прочтено материала. Однако в груди всё ещё сидело чувство того, что что-то определенно было не так.
— Друзья! — девичий голос разливается по саду словно мёдом. — Сегодня у нас на празднике присутствуют прекрасные музыканты, что славятся исполнением великолепных мелодий для различных классических танцев, в том числе, — всё внимание приковано к деве, что вещает — это одна из фрейлин царицы. Ланкост слушает ораторшу в пол уха: ей уютно в компании с Локи, который также не в восторге от развлекательной программы, но сама атмосфера его устраивает. Девушка на фоне продолжает вещать, а классическая музыка звучит, и когда её руку берёт другая рука, притом слишком знакомая, воительница вздрагивает, приподнимая бровь в вопросе.
— Нет, — в зелёном взгляде играют искры игры, и Игрейн понимает без слов, что он собирается делать. Однако брюнета никогда не останавливал ответ отрицательный. Он отходит от неё на шаг, протягивая руку:
— Согласишься ли ты разделить со мной танец под такой очаровательный аккомпанемент? — улыбка в этом случае может расшифровываться как вздумается, и это раздражает.
— Локи, я не танцую, — вновь повторяет свой ответ шатенка, отстраняя свою руку. Гости празднества начинают обращать внимание на разыгравшуюся сцену, вызывавшую интерес. Дева чувствует себя неловко, но от своих слов не отказывается.
— Неужели теория из книг, прочитанных давно, так и останется в книгах из-за твоего страха показать свои умения? — взять «на слабо» не стоит Лафейсону труда, он знает, на что давить, знает куда бить, и сейчас Игрейн понимает это как никогда отчетливо… Вот только противиться этому слишком тяжело. Дева сводит брови в недовольстве, тихо шикает сама себе под нос — и кладет руку в его, тем самым подтверждая согласие на танец.
Отчасти, она считает это вызовом, который не может проигнорировать. Однако, глубоко внутри закаленной битвами души, что-то радуется и не может отказаться от этого момента.
Рука бога ложиться на её талию, вторая охватывает пальцы шатенки. Эта близость не то что напрягает, скорее смущает; в голове столько мыслей и ощущений, что сознание теряет силу. Музыка льётся нежными волнами, и парень делает первый шаг, ведя за собой воительницу, что по мере танца вспоминает движения и шаги. Но ей бояться нечего — Лафейсон, пусть, и безумно любит играть, опозорить или выставить в плохом свете особу, что ему нравится, он не даст. Поэтому движения танца плавные, идут в точь мелодии.
Игрейн поднимает на него глаза — она устаёт следить за своими ногами, и посему, чтобы окончательно не сбиться, смотрит на него. В отличие от неё, Локи спокоен, улыбается и явно получает удовольствие. У Ланкост же состояние натянутой струны из-за неудобных каблуков, непривычно-нарядного платья и кучи взглядом, что направлены на них. Тем не менее, каждая секунда танца давалась ей легче. Сердце всё равно билось о костный скелет бешенной птицей, выдавая волнение, а кисти рук были холоднее льда.
Но что бы дева не думала в голове, их танец со стороны выглядел прекрасным украшением в этом празднике. Подходящие друг другу партнеры, изящный танец, что врывался в эту атмосферу великолепным дополнением, и эти эмоции, что чувствовались наблюдающими. Нежность и лёгкость развеивали напряженность, и вот уже Игрейн сама улыбается во время танца, приближаясь чуть ближе, а Локи не возражает. Их контраст играет им на руку: светлое платье девы на фоне кожаных одеяний Лафейноса представляет Ланкост хрупкой девушкой, а не разрушительной воительницей.
Мелодия звучит на порядок быстрее, и это заставляет двигаться под её такт. Если зеленоглазый танцевал не раз и не два, то для шатенки такой ритм немного затруднителен, от чего она держится парня ближе. Дыхание даже не сбивается, а вот голову немного ведет. Заключительный аккорд, поворот выходит резковатым, а его взгляд размывает границы.
Секунда — всё стихает, шаги — медленнее, они — ближе. Вторая — и они замирают. Глаза в глаза, девушку это смущает, выводит из зоны комфорта ещё сильнее. Молчание длиться недолго, их прерывают громкими аплодисментами. Да, это был определённо красивый и запоминающийся танец, цепляющий взгляд всех, кто стоял рядом. Игрейн улыбается в ответ Локи, а тот кивает головой, благодаря её за танец.
— Вы прекрасно станцевали, — голос позади их заставляет обернуться, но кто это сказал, узнают все. Прекрасная царица Асгарда спускается с небольшой лесенки, что ведет на пространство, где они танцевали: воительница сразу же кланяется Фригге в знак уважения и почтения. — Но я рада видеть, что Локи посетил наш праздник, тем более, не один, — её взгляд тёплый и довольный, она подходит к сыну лёгкой, летящей походкой. Эта атмосфера передаётся и вокруг — гости не задерживают внимание на них, веселясь в своё удовольствие, что позволяет общаться пусть и в обществе, но без лишних взглядов.
— Спасибо, мама, — очаровательная улыбка Локи сейчас ярка как никогда — он был полностью собой доволен, потому что произвёл впечатление на окружающих. — Было очень кстати после стольких лет вновь размять кости, тем более, что музыка действительно была прекрасна.
— Я рада, что музыканты пришлись тебе по душе, — склоняет голову чуть в бок, а затем смотрит на девушку, что стоит рядом с зеленоглазым. Игрейн напряжена, всё еще держа его под локоть. — Приятно видеть вас в платье, очень красивое, — и Фригга совершенно права на этот счёт.
— Ваш сын выбирал, — следует ответ, и на лице девы появляется улыбка.
— Не сомневалась, что Локи умеет подбирать наряды, прекрасная работа, — одобрение так и чувствуется в её словах. В груди у Ланкост наливается теплом, согревая, и пальчики чуть сильнее сжимается на руке брюнета.
Этот вечер запомниться надолго не только ей».
Вырываясь из воспоминаний, Игрейн почти задыхается: обида и злость берут по новой. Теплые воспоминания выжигают изнутри раскаленным железом, оставляя внутри огромную дыру. Она бы хотела оставаться там в Асгарде, с ним. Сейчас же она в Мидгарде: пустой, холодной и серой квартире.
В стену летит что-то тяжелое — вроде ваза для цветов — разбиваясь с грохотом, возможно, разбудив соседей снизу и сверху, однако ей абсолютно всё равно.
За окном расцветают цветы звезд, в груди — черная бездна.
***
Улицы Нью-Йорка спокойны и не предвещают опасности. Яркие вывески, толпы, шум… Игрейн сидит в одном из кафе, смотря на всю эту идиллию, и дивится: скоро всё это погрузиться в хаос и разруху, подчиниться лишь одному богу. На лице появляется улыбка — такой исход ей нравится намного-намного больше, чем сидеть в одном месте, ожидая благоговения. Локи изменился, да, но и деву ожидание поменяло не меньше. Участвовать в данной вакханалии она, к её же огорчению, не будет, однако понаблюдать за действием будет только в радость. Жажда битв кипит в её крови, отнять данные «мероприятия» из её жизни было большим просчетом, и Ланкост на время смирилась.
«- Выбрала себе место поудобнее? — голос в её голове звучит словно эхом, вызывая улыбку ещё более яркую, чем та была.
— Не могла отказать себе в такой привилегии, — смешок, и воительница отпивает горячий чай. — Ты прекрасно знаешь, как я отношусь к бойням.
Его голос затихает, обрывая диалог на полуслове»
Девушке остаётся только ждать начала конца, на котором она и сама сможет неплохо повеселиться. Её кристальные глаза впервые за долгое время светятся восторгом и радостью.
Также быстро они затухнут, когда она узнает исход битвы.
***
— Ты знала, чем это кончится. И знаешь цель моего визита.
Ответа на слова леди Сиф не ждёт — прекрасно понимала, что её приход совсем не обрадует хозяйку квартиры. Грузные шаги воина Асгарда раздаются гулкими ударами по словно хрупкой квартире, однако совсем не пугают Игрейн — её силуэт застыл около окна спиной к «гостье». Ланкост не бежит — всё равно бесполезно, деву найдут и не важно кто и в каком виде; и отчасти она рада, что пришла именно Сиф. Она всегда понимала сестру по оружию без лишних слов.
— Игрейн Ланкост…
— Оставь прелюдии, — отрезает шатенка, поворачиваясь к Сиф, выставляя руки вперед для наручников. — Просто надевай. Не люблю, когда тянут время, — глаза сверкают в полутёмной комнате, но даже в таком освещении воин видит эту разбитость. Не понимать деву Локи Сиф может хоть тысячу лет подряд, но чувства Ланкост отрицать нельзя было ни разу, и поражение бога хитрости выбило её из реальности, свалилось на плечи грузом непосильным.
Воин Асгарда смотрит на неё почти с жалостью: когда-то они были равны, в далеком прошлом. Тяжелый выдох, рваный вдох — на запястьях Ланкост щёлкают массивные наручники.
— Хеймдалл.
Спустя секунду квартира, что была приютом для изгнанницы целый год, пустеет.
***
Удивительно, но за этот год дворец ничуть не изменился. Не то, чтобы воительницу это волновало — просто ей следовало отвлечься от тех мыслей, что посещали её голову, потому что путь, по которому её вели, был до боли ей знаком. Она уже ходила по нему, как раз год назад: и причина была абсолютно такая же.
«Как меня ещё не казнили» — усмехается в своих мыслях, смотря на спину одного из охранников, что идёт впереди. «Обычно, предателей родины в живых не оставляют…»
Двери тронного зала открываются громко, шумно, впуская конвой вместе с преступницей, и на Игрейн накатывает чувство некой ностальгии и дежавю. Ничего и не изменилось — золото всюду, аж глаза режет, на троне всё также восседает Один, а верные слуги всегда рядом. Да и что могло измениться за какой-то год? Для богов время скоротечно и не представляет особой важности.
— Я думал, что в последний раз, когда ты здесь была, то осознала всю тяжесть своего поступка, — говорит Один, смотря на неё сверху-вниз. Ланкост стоит, гордо подняв голову. — Неужели, ты даже не раскаиваешься? Пособничество разрухе, убийствам, а главное — преступнику, что грозился погубить весь мир… Я считал тебя более человечной, — всеотец смотрит отстранённо, как и положено.
— О какой человечности может идти речь у воительницы? — встречный вопрос как защита на обвинения, жаль, уже бесполезная. — Ей неоткуда появляться, — отвечает почти сухо, смотря спокойно и серьёзно: понимает тягость всей ситуации. Её легко могут отвести на плаху. Если за Локи, которого оставили в живых, скорее всего заступилась Фригга, то за Игрейн заступаться никто не будет — не за предателя государства, который стоял за спиной преступника. И это действительно возвращает в прошлое, что даже смешно.
Один молчит, будто бы анализируя, что делать с пленницей: ему ничего не стоит её казнить. Ланкост прикрывает глаза, это выглядит со стороны явно абсурдно и странно, и ей совсем некомфортно в такой обстановке. Всеотец словно тянет время, растягивая удовольствия и измучивая ожиданием воительницу, что ждёт своего приговора.
— Я бы мог отправить тебя на смерть, — воительница поднимает голову на главного бога. — Или сослать в любой другой мир, кроме Мидгарда, — продолжает вещать мужчина, а дева заинтересованно склоняет голову на бок, чуть щурясь. — Однако без Локи ты скована по рукам и ногам, поэтому на время ты заточаешься в тюрьму Асгарда, — громкий звон от удара по золотому полу резонирует по залу.
Сероглазая чуть расширяет глаза, удивляясь своей судьбе. Её будто бы кто-то охраняет и оберегает от смерти, что всегда рядом и наступает почти на пятки. Ланкост усмехается поразительной удачи, кланяется:
— Благодарю за снисходительность.
