Миротворец

Тандор не понимал причины своего собственного поведения. Ему казалось, что за столько сотен лет он впервые съезжает с катушек. Сердце грохотало в грудной клетке так, словно собиралось вырваться из нее наружу. Перед глазами все краснело, стоило только услышать полный боли вопль, доносящийся из темниц. Он не раз слышал крики и стоны врагов, видел, как они умирают прямо у его ног. Они ползали и просили пощады, умоляли и боялись. Потому что все боятся смерти и держатся за свою жизнь. А этот дрянной эльф не боялся ни боли, ни смерти. Сколько он уже там, но ни разу Тандору не доложили о том, что он просил пощады. Ни разу с тех пор, как эльфы прибыли на его территорию. А ведь прошло уже несколько дней. До него сдавались гораздо быстрее. Кто мог выдержать, когда кожу сжигает заживо ядовитым кипятком, а потом на обожженное мясо выливается обжигающе холодная вода? Едва ли у кого-то хватит духу выдержать это. Он пообещал, что отпустит их всех, если парень выдержит. Но все дело было в том, что отпускать Тандор не хотел. Мальчишку не хотел отпускать. Хотелось запереть его здесь навечно, чтобы больше он не видел никого, кроме него. Хотелось слышать его крики, возможно, не болезненные, а другие. Хотелось пользоваться им, показывая, что эльфы ничего не могут перед силой и могуществом оборотней. Что между ними невозможен этот сраный мир, который пошатнется, стоит только кому-то дать слабину. Мира не будет никогда! Этот мир учил расы выживать. Вцепляться в глотку и душить ради своего. Они жили так уже тысячи лет, и один мальчишка, который даже не принадлежит ни к одной расе, не сможет изменить его и смыть ту кровь, которую они пролили. Но этот эльф верил в него. Тандор все еще помнил его слова. «Даже если я сдохну, короля вам здесь долго не удержать». Эльф верил в него. Хотя Тандор отчетливо помнил и то, как он огрызался на человека и скалил зубы. Это рождало противоречивые чувства. Оборотню это не нравилось. Не нравилась эта странная, болезненная преданность и ее полное отрицание. Такие, как этот эльф, никогда не выбирают себе предводителя, но если выбирают, то остаются верными ему до самой смерти. Тандор многих таких повидал за свое время. — Таша! — гаркнул вожак, когда мысли окончательно вывели его из себя. Тандор устал. Устал чувствовать то, что драло его на части. Устал не понимать, по какой именно причине это происходит. Ему нужно было сломать. Нужно было доказать себе, что все не так, что его не влечет к проклятому эльфу. Влечет не на осознанном уровне. Тандор все еще чувствует ненависть ко всей эльфийской расе. Это что-то бессознательное, и вожак не понимает, из-за чего это происходит. — Звал? — пепельноволосая макушка девушки показалась в тронном зале. Фиалковые глаза сверкнули в полутьме. — Приведи ко мне мальчишку-эльфа, — прорычал он, смотря на нее обезумевшими глазами. В них плескалась жажда. Только вот не было понятно, какова именно природа этой жажды? Таша решила не уточнять, потому что их король всегда отличался спонтанными и непредсказуемыми решениями. — Как скажешь, — она с готовностью кивнула и скрылась. Тандор направился в свои покои. Когда к нему доставили измученного пытками мальчишку, всего испещренного ожогами, со слезшей в некоторых местах кожей, откуда сочилась кровь, Тандор зарычал от непонятного чувства внутри и приказал никого не пускать на этаж. Ни единой души. От Тандора несло безумием. Он часто-часто дышал, обнюхивая пахнущего кровью, паленой плотью и страданиями мальчишку. Тот безвольной куклой болтался у него в руках. Он был почти в половину меньше, такой слабый, но сумел на равных сражаться с парой оборотней. От него не несло страхом. Ни капли. Остался призрачный след, но это был страх не перед Тандором. Это был старый страх, тянущийся словно далеко из прошлого. Страх перед призраком, и оборотень не мог считать это своей заслугой. Бросив мальчишку на широкую кровать, в которой тот практически утонул, Тандор с рычанием опустился сверху. Его влекло. Как же чертовски его влекло. К этой хрупкости, запаху крови, той дерзости, которая в тронном зале тогда вывела его из себя. Он прикрывал пытки тем, что испытывает эльфа и наказывает его за длинный язык, но было и что-то еще. Словно Тандору нравилось чувствовать его страдания. Слышать истошные вопли из темницы и тонкий запах боли. Его зверь рычал и завывал от того, что причиняет кому-то боль. До этого у Тандора такое случалось только в часы полнолуния, когда мозги отключались. Но тогда просто просыпался инстинкт охотника. Желание загнать жертву до смерти, измучить ее, вымотать и наброситься, когда она истощает. Сейчас было другое. Вожак сильно встряхнул бессознательного эльфа, желая привести его в чувство. Почему-то нужно было, чтобы тот смотрел своими фиалковыми глазами, чтобы в них читался страх. Хотелось чувствовать сопротивление и ломать его без жалости и сожалений. — Очнись, мать твою! — прорычал Тандор, жестко ударяя эльфа по щеке. Тот дернулся и замер. Длинные ресницы затрепетали, и постепенно он открыл глаза. Оборотень ждал страха, желал его, но увидел постепенное понимание, кто перед ним, и презрение. Не страх. Ненависть, отвращение. Эльф собрал слюну во рту и плюнул ему в лицо. — Вонючий комок шерсти! — прорычал тот глухим и слабым голосом. — Паршивая шавка! У тебя ничего не получится, я не сломаюсь. — Сломаешься! — процедил Тандор. — Я буду ломать тебя день за днем, пока ты не заскулишь! Пока не заползаешь у меня в ногах. А твой король будет смотреть на это! — Ты не сможешь убить его, — усмехнулся эльф синими губами. — Тебе не добраться до моего короля. Прежде я перегрызу тебе глотку! Тандор зарычал. Ему было плевать на это. Хотелось страха, чувствовать его острый запах, понимать, что эльф подчинился. Ему нужно было сломать. Сделать своим целиком и полностью. Поэтому он рывком перевернул сопротивляющегося и слабого пока еще эльфа на живот и вздернул бедра. Тот принялся отчаянно сопротивляться. Без страха, но с упорством. Словно бешеный, одержимый. Он пытался укусить или поцарапать, дорого продавая свое тело. Но Тандор жестко перехватил его руки и вывернул их так, что эльф едва не закричал он боли в суставах, но сдержался и до крови закусил губу. Ее яркий и сладкий запах заполнил комнату. Оборотень перевязал запястья мальчишки, оторвав кусок ткани от простыней, после чего сдернул с него оставшиеся ошметки одежды, рассматривая округлую и небольшую задницу. Мальчишка все еще пытался сопротивляться, но Тандор сейчас был куда сильнее. Он надавил на спину эльфа, все еще держа его запястья, и одной рукой стянул с себя штаны. Член стоял так, что было больно от желания. Положив его сверху на ягодицы, Тандор едва не зарычал от вида того, насколько глубоко он сможет войти. У него все перед глазами заволокло кровавой дымкой. Жадно схватив мальчишку за узкие бедра, он приставил к сухому и судорожно сжимающему кольцу мышц крупную и скользкую от смазки головку и резко толкнулся. На всю длину, слыша, как рвутся мышцы от нежелательного вторжения. Эльф под ним все же заорал от боли. Заорал так, что уши закладывало, но его крик приятным теплом прокатился по всему телу. Тандор зажмурился от удовольствия. Его член сжимали тугие и горячие, безумно горячие мышцы. От крови было скользко и влажно, она тонкими струйками стекала по белым бедрам эльфа на простыни, впитываясь в ткань. У оборотня по всему телу прошла судорога от резкого, сладкого удовольствия. Оно остро полоснуло по животу, скручивая внутренности, ошпаривая кипятком. Тандор едва что-то соображал. Все плыло и качалось, а звонкий крик отдавался в ушах. Впившись пальцами в мягкую кожу, вожак принялся натягивать на себя орущего и все еще пытающегося оказывать слабые попытки сопротивления эльфа. Он натягивал до упора, не щадя, не жалея. Трахал так, что почти доставал до желудка. Живот мальчишки оттопыривался всякий раз, как он вталкивался членом внутрь. Кровь хлюпала и пузырилась от того, насколько быстро и рвано он втискивался в горячее и мягкое тело. Остервенело двигал бедрами, въезжая до самого основания, так, что тяжелые яйца звонко хлопали по заднице эльфа. Когда тот перестал кричать, Тандор схватил его за связанные руки, приподнимая параллельно кровати и держась за них одной рукой, дергая при каждом толчке, что едва не хрустели суставы. Но мальчишка больше не кричал. Он был в сознании, весь в крови, покрыт крупными каплями пота, пахнущий резко и остро. Но все еще не страхом. Ненавистью и презрением. Не страхом. — Ори, сукин сын! — прорычал Тандор, звонко ударяя ладонью по заднице эльфа. — Ори, я сказал, сука! Он лупил по ягодицам так, что те сразу стали багрово-красными, а потом постепенно начинали синеть. Но эльф все еще не кричал. Он кусал губу, терзал ее до крови, сипел и хрипел от боли, но не кричал. И не боялся. Терпел, словно для него это было привычно. Терпел, потому что знал, что есть для кого. И Тандор, которого обуревало все больше злости, трахал еще сильнее, яростнее, вбиваясь в глухо стонущего эльфа, вдалбливая его в кровать так, что та подскакивала над полом. Он раздирал его задницу в кровь. Не только узкий вход, но и сами ягодицы, вцепившись в них отросшими когтями. Ему хотелось разорвать на клочки, лишь бы добиться того, что было нужно. Вожак склонился над мальчишкой, до крови кусая его и без того поврежденную кожу. Он чувствовал привкус крови и мяса на языке, но не мог остановиться. Покрывал укусами острые лопатки, бока, буквально вгрызаясь в плоть. И впитывал в себя запах эльфа. Резкий, мускусный, но приятный. Похожий на терпкий виноград. Он все еще слышен даже сквозь кровь, пот и грязь. Тандор медленно и неумолимо добирается до мокрого загривка. Утыкается в него носом и довольно рычит. Его зверь тоже рычит и требует. Пометить! Укусить, оставить метку. Огромную, кровавую, чтобы все знали! Припечатав бедрами эльфа к постели, Тандор вцепился зубами в затылок, прокусывая кожу. Рот снова наполнился кровью, а мальчишка под ним глухо выстонал от боли. Одновременно с этим оборотень горячо излился в послушное и мокрое тело, запечатывая задницу крепким и большим узлом. Он давил, распирал и причинял адскую, жгучую боль. Тандор двигал им, пытаясь немного вытащить и втолкнуть обратно, при этом вылизывая поставленную метку. Его глаза все еще горели безумием. Вожак не знал, сколько времени провел вот так. Узел спал, и густая сперма, красная от крови, стала вытекать из растраханной задницы. Края входа были вывернуты и сочились кровью. Тандор приподнялся на дрожащих руках, рассматривая с недоумением лежащего перед собой мальчишку. Тот почти не дышал и бездумно смотрел куда-то вбок. Его пальцы на ногах изредка поджимались. И Тандора словно молнией ударило. Пара! Перед ним лежала его чертова пара! Этот мальчишка — его пара! Вот почему Тандор так себя… Агрессия — это именно то, что впервые чувствует оборотень, когда встречает свою пару. Неконтролируемая агрессия. Желание унизить, причинить боль, заставить чувствовать страх. Так зверь хочет привязать к себе. Через боль и страх, чтобы больше пара ни к кому не ушла. Даже не сунулась. Молодых оборотней на это время запирают где-нибудь, чтобы не причинили паре вред, или держат, чтобы те могли поставить паре метку. Потому что после метки зверь успокаивается и больше не жаждет крови и страданий. У вожака никогда не было пары. Не было слишком долго, поэтому он не проходил через это. Видел множество раз, но не проходил. Нельзя причинить намеренный вред своей паре. Оборотень не может ранить по собственному желанию того, кто предназначен ему, если не желает потом страдать хуже, чем в Аду. Муки эти не физические, нет, но внутри каждый день будет драть так, что захочется органы наружу вытащить. Он видел это. Видел, как молодые оборотни драли себя в кровь и ей же харкали, потому что не сдержались. И теперь он сам. — Милостивые боги, — простонал Тандор обреченно, чувствуя, как внутри начинает печь. Горло горело так, словно кто-то залил туда раскаленный металл. У него тряслись руки. — Дерьмо! Какое же дерьмо я натворил? Пелена перед глазами спала. Безумие схлынуло так же резко, как и охватило его. Осталась только нарастающая боль. Казалось, словно внутри распускался ядовитый цветок с шипами, которые опутывали и протыкали органы, а яд разливался по крови, выжигая ее. Тандор не мог ничего сделать. Теперь не мог. Только от его пары зависит, будет он прощен и допущен или нет. Только пара может теперь дать ему свободу от боли. Но эльф не даст. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы это понять. Потому что волк отчетливо чувствовал ненависть и презрение к себе. Осторожно и без отвращения слизав с хрупкого и белоснежного тела подтеки крови и собственной спермы, чтобы немного помочь, Тандор облачил эльфа в длинную холщовую рубашку, подпоясал и поднял на руки. Ему придется отдать мальчишку его народу. Его королю. Теперь у него нет выбора, кроме как отпустить его. Парень выдержал куда больше, чем должен был. Он выдержал ярость оборотня, его безумие и жажду боли. Пока он нес мальчишку по коридору, до острого слуха доносились какие-то крики и возня. Но Тандор не обращал внимания. Прислушивался к биению сердца эльфа. Оно было чуть заполошным, но было, поэтому тот все еще был жив. В тронном же зале короля ждал неприятный сюрприз.

***

Вальтер искоса смотрел на странного нага. Хотя, тот и не был нагом как таковым. В нем не ощущалось что-то, присущее этой расе. Однако магического резерва у него было достаточно, чтобы сокрушить целую армию. Магия любила нагов всегда. Змеиный народ умело пользовался ее дарами и щедро платил за это. — Отведи меня к королю, — спокойно и требовательно заявил наг. Сила лилась по его венам, и Вальтер никогда с таким раньше не сталкивался. Он давно вообще не сталкивался с магами. — Тебе придется слушать меня, чтобы пробраться незамеченным, — начал оборотень. — Скоро узнают, что в замке посторонний. — В этом нет нужды, — отмахнулся наг, первым следуя вперед. Вальтер едва не плюнул от досады, но поспешил за странным незнакомцем, опережая его, чтобы защитить в случае чего. Однако, как оказалось, нага защищать совершенно не понадобилось. Тот прекрасно справлялся и сам, отправляя в сон всех оборотней, с которыми они сталкивались по пути. Магия искрилась между его пальцами, а сам он не произносил ни слова, только изредка шевелил губами. Бесконтактная магия. Вальтер не слышал о ней уже давно. Редко кто из магов обходится без идиотских пассов руками и громких выкриков заклинаний. На это нужны годы практики и терпения, потому что такая магия дается не каждому. До темниц они добрались довольно быстро, оставляя за собой горы спящих тел. Скоро стража заметит, и тогда за ними придут. Главное было освободить пленников, а тогда уже можно будет что-то решить. Наг остановился возле нужной решетки. — Здравствуй, мой король, — поздоровался он почтительно, склоняя голову в покорности. К решетке тут же подлетел Женя, хватаясь за прутья пальцами. — Рионот! — воскликнул он, и в его голосе было столько радости, словно он увидел кого-то родного и близкого. — Как же я рад тебя видеть. — Тебе лучше отойти, чтобы не покалечиться, — мягко отозвался Рионот, и Вальтер удивился этой перемене в голосе. Он не понимал, чем именно, но, кажется, человек привлекал к себе всех, с кем имело дело. Вальтера ведь он тоже привлек. Это было странной особенностью. Ведь он был значительно слабее и не подходил на роль короля, но ему хотелось подчиняться. Потому что словно чувствовал, что в обмен за тебя отдадут жизнь в любой момент. Женя послушно отошел, позволяя магу расплавить решетку. Железо потекло по полу, мгновенно застывая и превращаясь в темные лужи. Одна едва не дотекла до ботинка оборотня, и тот поспешно отодвинулся. Как только не стало препятствия, Рионот вошел в темницу, слыша доносящиеся наверху крики. Кажется, стража все же заметила, что в замке нарушитель. — Думаю, стоит поторопиться, — усмехнулся он, подходя к королю. У того сверкали глаза из-за радости встречи, и наг был слегка сконфужен такой реакцией. Ему давно так никто не радовался. Никто с тех пор, как ему пришлось покинуть дом, будучи изгнанным оттуда с позором. — Ты ведь не хотел присоединяться ко мне, — заметил Женя, пока наг вертел его голову, рассматривая ошейник. — Так что же случилось, Рио? Маг вскинул бровь, реагируя на сокращение своего имени, но возражать не стал. Только чуть улыбнулся. — Я больше не хочу отсиживаться в стороне, — просто ответил он, водя пальцами по металлу ошейника, рисуя на нем какие-то странные символы, которые начинали гореть белым, сменяя постепенно цвет на красный. — Если мир можно спасти, то почему бы не попытаться? Я готов служить тебе, если ты поможешь мне кое в чем. Женя тепло улыбнулся и поморщился, чувствуя жар. Древнее заклинание должно было сработать, но не срабатывало, потому что боль была причинена не намеренно. — Какой полезный ручной маг, — заметил Ахерон со смешком. — Нам такой точно пригодиться. Наги — это всегда хорошо. «Радуешься, что получишь свободу? — подначил его Женя. — Засиделся?» — А ты как думаешь, конфетка? — отозвался демон, похрустывая костями. В воображении Жени, естественно. — Ты же знаешь, что помогу, — отозвался король, отрываясь от диалога со своим сожителем. Рионот кивнул. Он завершил последний штрих, и ошейник на шее короля раскололся, как перезревший арбуз. С металлическим лязгом он упал на пол, разделившись на две части. — Да, черт подери! — взвыл от радости Ахерон. — Эта чертова штука исчезла! Мне определенно нравится эта змея! «Радость убавь! Нам еще нужно разобраться здесь со всем!» — одернул его Женя. — Зануда! Пока маг разбирался с Валери и Эсгалом, залечивая их оставшиеся раны, Женя подошел к Вальтеру, снова протягивая ему руку. Тот с готовностью пожал теплую ладонь, чувствуя странную легкость. — Где Аруи? — спросил он уже более серьезно. — Тандор забрал его, — отозвался оборотень глухо. — Он безумен в своей одержимости. Я не смог даже пробиться на этаж — оборотни перегрызли бы мне глотку. — Тогда мы заберем его и уходим отсюда, — прорычал король. — Если оборотни не хотят мира, то так тому и быть. Ты, если хочешь, можешь пойти с нами. Вальтер думал об этом. Он знал, что они не останутся, не будут больше пытаться. Не после такого. Тандор никогда не признает мира. И он мог бы уйти с ними, потому что его здесь ничего не держало. Но бросить свой народ, своих сородичей Вальтер тоже не мог. Возможно, ему удастся убедить вожака изменить решение. — Я останусь, — решительно заявил он. Женя только улыбнулся. Словно и без того знал, каким будет ответ. Он чуть дрогнул, когда позади него показался желтоволосый эльф и положил руку на его плечо. Король прильнул к этой руке щекой, и Вальтеру показалось, что он видит что-то более интимное, чем соитие. Глаза короля светились. По левую руку от него встала Валери, решительная и старающаяся не показывать страха. Маг встал в стороне, чуть улыбаясь. — Отлично, тогда пойдем за последним членом команды, — выдохнул Женя. — На этот раз первым иду я! Возражений он не принимал. — Отлично, давно хотел размяться! — радостно заявил Ахерон. «Так вперед! Только никого не убивать!» Они пришли сюда не за этим. Женя не хотел бойни. Он не собирался приносить ее сюда, и он ее отсюда не унесет. Он просто заберет того, кого словно стал считать своим ребенком.