Миротворец

Эсгалу откровенно не понравилось, что его так просто разделили с королем. Молодой генерал чувствовал потребность постоянно находиться рядом с человеком. Физическая боль прошивала тело в тот момент, когда Эсгалу приходилось отделиться от него. Казалось, будто изнутри что-то крючьями выдирают наружу. Беспощадно, сильно. Он почти задыхался в такие моменты. Присутствие Жени стало для него настолько важным, что Эсгал словно бы не мог существовать, разделенный с ним. Валери как-то обмолвилась, что человек станет для него важнее всего, что он — его родственная душа, но Эсгал и помыслить никогда бы не решился, что все будет вот так. Он сидел достаточно далеко от своего короля, чтобы ничего не слышать из его разговора с Биргеном, но эльфийского зрения хватало, чтобы рассмотреть каждую черточку молодого, красивого лица. Король был красив, пусть и достаточно хрупок для этого мира. Его мягко вьющиеся пряди светло-русых волос падали на плечи. Они значительно отросли с первой их встречи там, на равнинах Пустой земли, когда Эсгал не мог отвести от мальчишки взгляда, понимая, что все его существо неумолимо рвется к будущему королю. Изумрудные глаза короля, почти такие же, как у самого генерала, мерцали в полутьме. Свет мягко очерчивал его лицо, делая линии еще мягче, плавнее. Генерал не уставал любоваться им, а внутри него все замирало. Даже дышать становилось тяжело. Рядом с Эсгалом сидела веселая и говорливая гномиха, облаченная в тяжелое платье с оборками. Оно смотрелось довольно нелепо после столичных убранств дам, предпочитавших тонкие и легкие ткани, однако гномиху это нисколько не смущало. Вопреки извечной байке о том, что у гномьих женщин тоже есть борода и усы, у этой дамы ничего подобного не было и в помине. Разве что ее густым, русым волосам позавидовала бы любая женщина. Она что-то рассказывала Эсгалу и сидящим рядом. Заливалась звонким смехом и постоянно толкала генерала локтем. Тот уже собирался было потянуться за мечом и отрубить наглой даме ее конечность. И даже то, что он обычно снисходителен к женщинам, не умоляло его желания убить гномиху. — Не дергайся так, милок! — отозвалась она весело, сверкая своими голубыми глазами. «Милок»? Эсгал, право слово, поразился такому обращению, учитывая, что он порядком старше этой дамы. Однако вежливо промолчал, потому что гномиха вознамерилась продолжить свой монолог. Она бесцеремонно ткнула Эсгала локтем в очередной раз и кивнула в сторону своего короля и сидящего рядом Женю. Тот с упоением уплетал вкусную еду и жмурился от удовольствия. От этого по телу эльфа растекалось непривычное тепло. Ранее он никогда не задумывался о связях, предпочитая просто хорошо проводить с кем-то вечер и последующую ночь. Его никогда не интересовали узы между двумя людьми, словно между частями одного целого, он не стремился к этому, пусть его родители были настоящим эталоном крепкой и достойной семьи. Но теперь, после появления в его жизни короля, Эсгал часто стал думать о тех вещах, которых сторонился. — Хороший мальчик, скажу я тебе, — заметила гномиха со знанием дела. — Ох, хороший. Хрупкий он для этого мира, но внутри него силы больше, чем у каждого из присутствующих здесь. — К чему вы клоните? — решил все же спросить Эсгал, который пока не совсем понимал того, почему дама решила начать этот разговор. — Ты смотришь на него с тех пор, как наш неугомонный король привел вас на пиршество, — гномиха подмигнула ему. — Рожа-то у тебя постоянно недовольная, однако от взгляда на него глазки так и светятся. Поди, милок, на танец его пригласи. Чего сидишь, как истукан? Иль мне вместо тебя пойти? — Глупости не городите! — пригрозил Эсгал, порывисто вскакивая с места. Позволит он всяким дамам посягать на его короля, ага, как же! Но дама обиженной и обделенной не выглядела. Только шумно глотала пиво и что-то кричала ему вслед, пока Эсгал пробивался сквозь толпу подвыпивших гномов к своему королю. Женя удивленно распахнул и без того большие глаза, увидев перед собой протянутую руку. Стоило ему проследить по ней взглядом и посмотреть генералу прямо в лицо, он широко улыбнулся, и из-за этой улыбки Эсгалу захотелось украсть его ото всех. Запереть где-нибудь, где их никто не найдет, и наслаждаться королем всю ночь, чувствуя его дыхание на коже и топя стоны в поцелуе. От мыслей о подобном стало жарко, и Эсгал поспешил задавить их в зачатке, потому что нельзя настолько желать будущего правителя. Это неправильно. Он не должен так поступать. — Ваша Светлость позволит пригласить его на танец? — спросил генерал, сглатывая тугой ком в горле. Женя не ответил, только вложил свою руку в руку генерала и решительно поднялся. Эсгал вел его через толпу к центру зала. Они ни на кого не обращали внимания. Генерал чувствовал только, как сжимает теплую руку в своей, а Женя безотрывно смотрел на широкую, сильную спину. Ему хотелось прижаться к ней, почувствовать запах свежести, так свойственный эльфу. Они оказались в самом центре танцующих гномов, и Эсгал уверенно потянул на себя короля. Женя, пораженный таким порывом, впечатался в грудь генерала, затаивая дыхание и купаясь в тепле и запахе того, от кого ему уже столько времени было неспокойно на душе. Женя не мог объяснить того, что вызывает у него генерал. Он просто не мог понять, откуда могло взяться столь сильное чувство. Словно бы они с Эсгалом знали друг друга настолько долго, практически всю жизнь. Словно они были… как бы это верно сказать? Частичками одной души, покоящимися в разных телах? Женя чувствовал генерала всегда и везде, ему было спокойно от одного его присутствия и одновременно внутри вспыхивали огненные цветы от его мимолетных касаний. Это выбивало из колеи. Да, Жене доводилось любить, испытывать похоть и страсть к людям в своем мире, но никогда и ни к кому не было вот так. Настолько непонятно, оголенно, горячо и туманяще. — Я не умею танцевать, — Женя не нашел ничего лучше, кроме как сказать вот это. Точнее, танцевать ему приходилось часто, потому что Женя это дело любил, но в этом мире явно не танцуют то, что и на Земле. Поэтому король не был уверен, что вообще знает, что ему нужно делать. — Не бойся, я буду вести, — горячо выдохнул рядом с ухом генерал, и у Жени мурашки поползли по коже. Голос у эльфа был низким и гортанным, с рычащими нотками. Так он часто говорил, когда злился на поведение Аруи, но сейчас это не было злостью. «Господи!» — про себя подумал король. У него внутри все горело от странных эмоций и выпитого алкоголя. — Да ты сейчас потечешь, Ваше Сиятельство, — насмешливо заметил Ахерон, и от этого Женя смутился еще сильнее, чем прежде. Он не хотел, чтобы демон видел его таким и чувствовал все то же, что и сам Женя. Это должно было оставаться только его. — Не трясись так, Сиятельство, не буду я лезть в твои грязные мысли. Мне они не сдались ни в коем разе. Развлекайся в свое удовольствие. И демон действительно исчез. Его присутствие растворилось, а мир, который он создал внутри своего носителя, захлопнул дверцу прямо перед носом Жени. «Спасибо!» — запоздало выдохнул миротворец, не думая, что Ахерон услышит. Но тот услышал. И почувствовал, как все его существо сжимается. Когда-то и он… у него тоже была в том далеком прошлом возможность танцевать с тем, кого он… Она могла быть у него и сейчас, но… родственная душа всегда только одна. И забирать ее не имеет смысла, потому что без нее человек гаснет на глазах. Точно так же, как погас когда-то он. «Это твое проклятье, Картас!» — подумал про себя демон и наглухо закрылся от внешнего мира, погружая свой в темноту. Эсгал перехватил одну руку Жени, вырывая того из мира собственных раздумий, и положил себе на шею, переплетая с ним пальцы другой руки. Король дрогнул, но лишь прижался сильнее. Началась новая мелодия, и Женя буквально растворился в ней. Она начиналась плавно и медленно, со струнных инструментов, постепенно набирая мощь и звучание. Чего-то подобного в своем мире он никогда не слышал. Чего-то, настолько обладающего душой. Это была песня о сражениях, долгих и кровопролитных, тех, где отдавали свои жизни, но до самого конца верили в то, за что сражаются. Каждый звук отдавался внутри чем-то, что тяжело оседало внизу живота и давило на органы. Женя не мог понять, что это было, но тянущее, приятное чувство ему нравилось. Как и то, насколько уверенно и сильно держали его руки генерала. Тот вел своего партнера в танце, кружа по всему залу. Им никто не мешал, словно все расступились, уступая им место. Но Женю это не особенно волновало. Он даже прикрыл глаза, просто прислушиваясь к своему телу, пропуская через себя воинственную мелодию и глубокие, зычные голоса гномов, поющих о смелости и подвигах воинов. Это было лучшим, что Женя когда-либо испытывал в своей жизни. Он словно парил, чувствуя жар от рук Эсгала даже через одежду. Они кружились, переходя из одной стороны зала в другую. Генерал отпускал Женю от себя, чтобы снова притянуть ближе, впечатать так плотно, даруя ощущение того, будто они всегда были одним целым. Его руки гладили спину короля, не позволяя себе лишнего, но и сдерживаясь пробуждали то, что не получалось ни у кого другого. Его дыхание чувствовалось на коже, и от этого короля всего прошивали мурашки. Ноги двигались самостоятельно, потому что он даже не задумывался о том, куда их нужно ставить. Он доверял генералу, когда тот подбрасывал его в воздух и ловил, уверенно и крепко держа, словно никогда не позволил бы своему королю упасть. И Женя не мог противиться. Гости аплодировали им и принимались восторженно вскрикивать, присоединяясь к танцам. Вскоре весь зал заполонился танцующими парами, а король Бирген только похлопывал в ладоши, поощряя своих гостей. Даже его племянник — довольно хрупкий, но все равно привычно воинственный — вышел к гостям, пригласив на танец какую-то гномку с густой копной медных волос, достающих ей до плеч. Та не отличалась особенной красотой, но племяннику короля было все равно. Аруи наблюдал за всей этой вакханалией с некоторым презрением. Он тоже любил погулять и повеселиться, обычно перепивая всех в своем отряде и после творя всякое, от чего у его сокомандников вставали волосы дыбом. Он всегда слыл весельчаком, пусть на поле боя и появлялась вторая его сущность. Но после того, как он побывал у оборотней, в нем что-то неуловимо сломалось. Аруи не показывал этого, потому что это унизительно. Слабости демонстрировать не было достоинством для воина. Поэтому он держал этот разлом внутри себя, не позволяя выйти за пределы и стать заметным для окружающих. Особенно для короля, который постоянно бдительно наблюдал за ним, словно что-то мог знать. Аруи был растоптан. Выжат. Изломан. Его кости оставались целыми, а мускулы не порванными, но он все равно самому себе казался треснувшим. Его было не склеить. Он не жалел себя, наоборот старался держать в узде, подстегивая тренироваться, бороться, пытаться забыть все, что случилось. Но проклятая метка на шее ни на секунду не позволяла ему забыть. Она пульсировала, горела, а все его существо рвалось к тому, кто ее оставил. Аруи ненавидел его всей душой, но все равно рвался к нему. Это казалось ему отвратительным. Он спал с мужчинами и до этого, но все это было только по его согласию. Они с Алатаром хорошо проводили время и никогда ничего друг от друга не требовали, но по возвращении Аруи не смог даже приблизиться к его постели. Ал смотрел тогда непонимающе, потому что против секса Аруи никогда ничего не имел, но теперь он не мог. Даже думать о том, чтобы лечь с кем-нибудь еще, было ему противно. Как и понимание того, что это все из-за метки. Он даже пытался срезать ее с кожи, терзая себя невыносимой болью, но на следующее утро место среза заросло, и на нем опять пульсировала метка. Это ломало его. Изо дня в день это ломало его. Нещадно, больно. Он ненавидел себя так сильно, как мог. Хотелось выгрызть собственное сердце и скормить его псам. Хотелось вырвать те эмоции, которые ему навязывала метка. Хотелось от всего избавиться. Но Аруи не был тем, кто так легко покончит жизнь самоубийством. Поэтому он боролся и прогрызал себе путь зубами, истекая кровью от боли, о которой никто не знал. Только рядом с королем ему почему-то становилось лучше. Боль притуплялась, а безграничное чувство преданности к этому человеку затмевало собой все. За него эльф готов был отдать жизнь и не пожалеть об этом. Потому что сколько бы Аруи не отталкивал Женю, тот все равно лип к нему, словно смола. И именно это эльфу было нужнее всего. Кто-то, кто не оставит. Он просто наблюдал за происходящим, понимая, что у него нет желания веселиться. Раньше он бы пустился в пляс, познакомился бы с кем-нибудь, не обремененным приличиями, и провел бы с ним хорошую ночь. Но теперь даже смотреть на это было противно. Внутри скребло. Шея горела, и от этого становилось тяжело дышать. Хотелось просто напиться до беспамятства, чтобы стереть воспоминания, которые вызвали у него пытки водой, и то, как он лежал под оборотнем, когда его брали силой. Перед глазами внезапно мелькнули знакомые голубые волосы. Рядом с ним стояла решительная и чуть подвыпившая Валери. На девушке была белая рубашка и мягкий, приятный к телу песочный комбинезон, завязывающийся толстыми завязками на плечах. Аруи она раздражала так же сильно, как и король, но он не мог не гордиться тем, как она росла, тренируясь так же отчаянно и упорно, как и сам Аруи. В ней была та самая тонкая грань между здравым смыслом и безбашенностью, которую эльф уважал больше всего. Она шла с ними, сопровождая своего короля, и шла бесстрашно. — Чего тебе, надоедливая девка? — прорычал Аруи недовольно, а она все равно ему улыбалась. Ее щеки были красными, а глаза сверкали, как у кошки. — Отвали от меня! — Неа, не отвалю, бука! — протянула Валери, бесцеремонно хватая напарника за руку. Тот зарычал и попытался вырваться из ее цепких, тонких пальцев, но выходило слабо. Потому что Аруи и не хотел. В одиночестве мысли пожирали его, затапливали и поглощали. Здесь рой голосов и гомон перекрывали их. — Пойдем потанцуем! — Тут полно мужиков, так что иди к ним цепляйся! — отмахнулся Аруи. — Я тебе не друг и не твой любовник. — Да боже упаси такого любовника иметь, — усмехнулась Валери, замечая это уже во второй раз. — Ты же мрачный, как сама смерть! Да и зачем мне все эти неотесанные гномы, когда у меня есть мой Саэль? — Тогда и вали пить в одиночестве! От меня-то ты что хочешь? — взвился Аруи, которому откровенно надоедало ее упрямство, но одновременно он был восхищен им. Он снова попытался оттолкнуть, но Валери на то и Валери, чтобы не отпускать. Провидица слишком хорошо успела изучить его, пока они вместе тренировались. Она знала, что Аруи пытался казаться сильным. Он сильным и был, но даже ему требовалось хотя бы иногда полагаться на кого-то. Но не в его характере просить помощи или показывать слабость. — Идем! — упрямо заявила она, хватая за руку упирающегося эльфа и вытаскивая того танцевать. Аруи, как мог, пытался избавиться от настырной девчонки, но та сильно сжимала его руку, не позволяя сбежать. Стоило им оказаться среди танцующих, у Аруи попросту не осталось выбора. Он поддался Валери и прижал ту к себе, обхватывая одной рукой за талию. Девушка широко и заразительно улыбнулась, и они унеслись в танце, перемещаясь из одной части залы в другую, притопывая в такт музыке. Валери певуче и мелодично подпевала, и эльф даже бы и не подумал, что у нее такой хороший голос. Ее волосы разлетались в разные стороны, словно брызги морской воды. Она улыбалась все шире и этим заражала Аруи. Наверное, это алкоголь в его крови сделал его более мягким и податливым, но он полностью подчинялся девушке, уступал ей, постепенно расслабляясь. Исчезли все его мысли, а дышать стало чуть проще. Метка все еще пульсировала, но не привлекала к себе все его внимание. Валери не давала ему передохнуть, утягивая за собой во все новые и новые танцы. Они, сцепившись руками, кружили до тех пор, пока не начинало тошнить, пристукивали ногами и хлопали в ладоши. Кто-то из довольно подвыпивших гостей разливал сверху пиво, из-за чего вся одежда стала мокрой и липкой. Кто-то во все горло горланил песни, и Аруи не сразу понял, что это был он сам. Его голова была легкой и полностью пустой. Впервые за столько времени он был свободен от мыслей. И рядом была Валери. Яркая, веселая, которая не позволяла ему ни на миг окунаться в отчаяние. Аруи и сам не понял, что именно сделал, но стоило танцу закончиться, он притянул девушку к себе и коснулся ее теплых губ своими. Это не было проявлением страсти или симпатии. Ему нужно было это, словно глоток воды для страждущего в пустыне. Просто нужно. Чужое тепло. Ему было чертовски больно, отвратительно. Он презирал себя, ненавидел, но ничего не мог поделать с этими угнетающими чувствами. А Валери, пусть и всего на короткие мгновения, разогнала тьму вокруг него. И ему просто нужно было почувствовать кого-то рядом. Девушка не стала бить его в ответ, пусть и могла, потому что она уже принадлежала другому. Провидческий дар многое позволял ей видеть. Она не была дурой, а пьяной претворялась только для вида. Аруи трясло, и она хорошо знала причину. Поэтому она только обняла его, крепко прижимая к себе и зарываясь пальцами в густые и шелковистые алые волосы. Пройдет много времени, прежде чем все наладится. А оно наладится, потому что будущее, которое она видела, не могло ей солгать. Тандор так просто это не оставит и будет делать все, чтобы Аруи простил его ошибку. Узы пар куда сильнее и сложнее, чем способен понять кто-то, не будучи волком. — Я всегда рядом, Ар, — пообещала девушка. — Мы все. И твой король тоже. Аруи ничего не ответил, утыкаясь лбом ей в плечо. Вымотанный, он и не заметил, как силы покинули его, и он уснул прямо в ее руках. Валери улыбнулась краешками губ и перехватила его крепче, забрасывая руку на плечо и пытаясь довести до комнаты. Она заметила, что король и генерал тоже куда-то пропали. В зале остался один только Рионот, которого праздник не веселил совсем. Он просто хотел напиться. Забыться на мгновение, потому что вскоре ему предстоит встретиться с тем, кого он не видел сотни лет. С того самого момента. Он хотел избавиться от груза своего прошлого, навсегда отречься от собственного народа, который не принес ему ничего, кроме боли, потерь и страданий. А потом он хотел попросить Женю принять его. Кем угодно, но принять и подарить ему новый дом. Специально для него распорядились поставить бочку эля, из которой пил только наг, поскольку гномы пренебрежительно относились к любым напиткам, кроме хорошего, хмельного пива. Рионоту же его вкус казался каким-то пресным в отличии от сладкого эля, который бил в голову после первой же кружки. У него кружилось перед глазами, а гул барабанов отдавался в ушах. Но мысли постепенно растворялись. И от этого становилось легче. Он понимал Аруи, который, должно быть, видел в кошмарах лицо Тандора. Рионот тоже видел. Лицо «того человека». Это было давно, вечность назад, но он ничего не забыл. К нему рядом подсел куда-то в один миг исчезнувший Эрейн. Тот был весел и пьян, но глаза его смотрели все так же цепко и внимательно. Рионот посмотрел на него поверх наполовину пустой кружки эля и осушил ту до дна, облизав губы. Эрейн проследил за этим движением. — Ты отвратительно пьян, Рио, — заметил гном. — Вставай, доведу тебя до почивальни. — Я не хочу никуда идти, — отмахнулся наг. — Дай мне напиться, Эрейн, и не лезь! Гном тяжело вздохнул. Он понимал, что его едва ли станут слушать. Маг отличался упрямством еще худшим, чем гномы. Поэтому церемониться гном не стал, выхватывая из пальцев нага кружку, а самого его, возмущенного и негодующего, поднимая на руки. Рионот принялся бить его по плечам и требовать отпустить. Его громкий голос не привлекал почти никого. Все были поглощены танцами и музыкой, не обращая внимания ни на кого. И это было только на руку. Эрейн нес упирающегося Рионота по коридорам королевства до покоев, предоставленных нагу. Они остались закрепленными за ним еще после того, как Рио покинул их много веков назад. Эрейн и король надеялись, что маг вернется к ним когда-нибудь, и он вернулся. С королем и новой жизнью, однако старая все еще удавкой вилась вокруг его шеи. Гномы не знали всех подробностей, потому что Рио рассказал им только то, что сам считал нужным. Оказавшись в комнате, он осторожно уложил нага на постель. — Тебе помочь раздеться, или справишься сам? — с легкой насмешкой спросил гном, осматривая Рионота с ног до головы. Это было неправильно, но ничего поделать с собой Эрейн не мог. Рио был дорог ему. — Без тебя разберусь, мерзкий гном! — прорычал разозленный наг, без какого-либо стеснения сбрасывая с себя одежду. Мыться он решил не идти, протерев тело влажной тряпкой, смоченной в небольшой кадке с водой. Эрейн галантно отвернулся, пусть у него и начинали дергаться скулы от желания развернуться и посмотреть. Рио всегда был гибким, хрупким, тонкокожим. Подобно белому фарфору. Тронь — разобьется. Но внутри него жила такая сила, которая не снилась многим воинам. — Не такой уж я и мерзкий, — заметил гном со смешком. — Очень даже ничего. — Кто тебя просил лезть, Эрейн? — прошипел Рио натурально, как змея. Его глаза полыхнули золотом. Он лежал на постели, чертовски соблазнительный, обнаженный и недовольный. Эрейн находил это весьма забавным. Гном развернулся, подходя к постели и садясь рядом с вытянувшимся нагом. Тот, казалось бы, даже не обратил внимания. Эрейн почувствовал себя слегка задетым. Рионота словно вообще не волновало, что кто-то видел его голышом. Он даже не был взволнован и тем более возбужден. Самому гному казалось, что температура в комнате значительно повысилась. — Хватит пить, пьянь! — укоризненно заявил Эрейн. — Тебе стоит отоспаться. Завтра предстоит многое сделать. — Я не спрашивал тебя, что мне стоит делать, — прошипел маг. — Я просто хочу напиться и забыть все, что сейчас в моей голове. — Я мог бы помочь тебе забыть, — Эрейн подался чуть вперед и заметил, что Рионот беззастенчиво рассматривает его топорщащуюся ширинку. Один из генералов короля Биргена никогда не брезговал обоими полами в своей постели. Было бы глупо лишать себя возможности и разнообразия. И Рио это было хорошо известно. Еще тогда, столетия назад, наг заметил особое отношение гнома к себе. Но увы, он не мог дать ему то, что Эрейн хочет. Он был просто не способен на соитие. — Нет, не смог бы, — он покачал головой, отворачиваясь от гнома. — Я не возбуждаюсь, Эрейн. Чтобы вытравить сущность нага мне пришлось многого лишиться. Рука гнома, желавшая коснуться обнаженного плеча, дрогнула. Эрейн не знал об этом. Он закусил губу, чтобы не разозлиться, потому что злиться было не на кого. Тот, кто заслуживал смерти, сидел на троне другого королевства. И дотянуться до него у гнома не было возможности. Эрейн глубоко вдохнул и выдохнул до полного опустошения легких. Его сжатые в кулак пальцы расслабились, и он запустил их в шелковистые, зеленоватые волосы, проводя по всей их длине, пропуская пряди между пальцами. Рионот расслабился, прикрывая глаза. Он слишком устал от всего. Устал и хотел избавления. Даже если им будет смерть. Единственным, что держало его от мыслей о радикальном решении проблемы, был его король, которого он нашел спустя столько лет скитаний. Тот, за которым он готов был последовать. Рионот не знал точно причины, которая влекла его за человеком. Возможно то, что Женя заботился о тех, кто находился рядом с ним. От него шло тепло. Спокойное, умиротворяющее. — Я устал, — протянул наг, медленно, под действием ласкающих его пальцев, погружаясь в сон. Эрейн смолчал, продолжая поглаживать засыпающего нага до тех пор, пока он окончательно не погрузился в царство Морфея. Гном долго рассматривая худую, но жилистую спину, белоснежную кожу без единого изъяна, тонкие руки с длинными пальцами. Рионот был изящным, красивым и хрупким. Его нужно было беречь от тягот этого мира, но Эрейну это было неподвластно. Он еще не знал его тогда, когда Рио вынужден был бежать из родной страны, преследуемый своим братом, а теперь он попросту не знал, что случилось с ним за эти долгие лета. Рио потерял ребенка. Он не сказал об этом прямо, но Эрейн не был настолько идиотом. Он понял это и так. Его сущность нага растворилась, долго вытравливаемая самим Рионотом. И одни боги ведают, к чему это могло привести. Осторожно устроившись рядом с уснувшим и медленно дышащим магом, Эрейн приподнялся на локте, рассматривая его шею и водя кончиками пальцев по белой спине. Руки гнома были огрубевшими, мозолистыми от постоянной работы и сражений, в которых он должен был сжимать рукоятку секиры, тогда как Рио был ладным, аристократичным и тонким. Они слишком контрастировали. И Эрейну хотелось оберегать его. Наклонившись ниже, гном коснулся губами плеча Рио. Кожа у него была прохладной. И гладкой. — Через что же боги заставили тебя пройти? — спросил у пустоты Эрейн, устраиваясь рядом с нагом и обнимая того сильными руками. Сквозь сон он и не заметил, что Рионот перевернулся и прижался к нему, утыкаясь носом в плечо. Так они и остались до самого утра.

***

Пир длился едва ли не до самого утра. Женя был разгорячен выпивкой, песнями и танцами. У него в голове вспыхивали крошечные искорки, стоило Эсгалу коснуться его. Все плыло и качалось из стороны в сторону, но одновременно с этим тело и голова казались легкими. Жене казалось, что он может сделать все, пока генерал с ним. Это чувство оказалось еще прекраснее, чем он мог себе представить. Кто-то потом провожал их в комнаты и рассказывал, как можно добраться до источников. Женя не особенно это запомнил, да и спать ему не хотелось. Усмехаясь, он схватил за руку Эсгала и потащил его к подземным источникам, чтобы искупаться. Ему было жарко, а все одежда липла к коже. Хотелось искупаться. Освежиться. Генерал не мог отказать, ведомый своим королем, подвластный его очарованию. Он был словно в тумане, чувствуя горячие пальцы, сжимающие его ладонь, и слыша звонкий смех. Кажется, алкоголь и ему ударил в голову, пусть эльфы и пьянеют хуже людей. Среди всего этого лабиринта они как-то нашли источники. Женя подозревал, что это работа Ахерона, потому что сам он ничего не помнил. Однако ясно мог осознать, насколько же красивы были подземные источники. Пещера, в которой они оказались, была поистине огромной. Сверху свешивались десятки острых, как пики, сталактитов. Стекающие по ним капли застывали и позволяли им увеличиваться в длину и ширину. Они были жемчужно-белыми и излучали слабый свет, который заливал всю пещеру. Их кто-то регулярно обламывал, чтобы они не дорастали до самой воды, и укреплял стыки с потолком, чтобы сталактиты не сломались. Они росли в разные стороны, спаивались и порой образовывали кристаллы причудливой формы. Здесь было два больших озера, которые разделялись широким перешейком, покрытым белым песком. Одно озеро источало пар и было лазурно-голубого цвета, другое было кристально-черным. На самом его дне что-то причудливо мерцало, то потухая, но загораясь вновь. И здесь было пусто. И тихо. Настолько тихо, что каждый шорох эхом отражался от стен. Женя долго не раздумывал, сбрасывая свою одежду на прогретый камень и оборачиваясь к Эсгалу, который рассматривал его, не отрываясь. Король никогда не считал себя особенно атлетичным, его тело было обычным, без явной мускулатуры, но генералу оно нравилось. Это Женя видел по загоревшимся глазам. — Ты пойдешь? — спросил он лукаво, медленно и осторожно заходя в воду. Эльф наблюдал за ним до тех пор, пока Женя не оказался полностью в воде, барахтая ногами, положив руки на сглаженные каменные бортики. Только тогда генерал выдохнул и принялся снимать с себя одежду. И теперь уже пришла очередь Жени удивляться, рассматривая сухую, поджарую фигуру, широкие плечи и развитую мускулатуру рук и живота. Эсгал был чертовски красивым. Словно скульптура, высеченная из самого дорого мрамора. Женя с трудом сглотнул и даже смутился, понимая, что не может реагировать так спокойно, как ему бы хотелось. Эсгал об этом догадался и довольно хмыкнул. Зайдя в воду, он протянул Жене руку, и тот с готовностью принял ее. Вместе они выплыли на середину озера. Вода была достаточно горячей, чтобы жечь кожу и расслаблять одновременно. Вся накопленная усталость уходила из мышц. Все тревоги забывались. Все же Женя чертовски любил воду. Она всегда помогала забрать его тяготы и тревоги. — Ты потрясающе красив, мой король, — заметил Эсгал, проводя рукой по мокрым волосам Жени и прижимая того к себе. Держаться так на воде было неудобно, но королю не хотелось отпускать от себя генерала ни на миг. Хотелось приклеиться к нему, врасти, чтобы ничто и никогда не смогло разделить. Желание обладать кем-то настолько сильно пугало Женю. Он никогда в своей жизни подобного не чувствовал. — Думаю, в этом у меня есть конкурент, — заметил он со смешком, обвивая шею Эсгала руками и дотягиваясь до его губ. Они уже целовались, но сейчас почему-то все казалось иным. Сладко, с горчинкой из-за алкоголя, тягуче, из-за чего в голове туманилось. Горячо настолько, что внутри все раскалялось. Женя сильнее прижался к теплому, сильному телу, чувствуя, как дрожит внутри словно от холода, пусть вода вокруг них действительно была горячей. — Иди сюда, — поманил его Эсгал, отплывая в сторону перешейка. Он был достаточно широким, чтобы вместить двух людей, но генерал уложил на него своего короля, нависая над ним. — У тебя пока есть возможность сбежать, мой король. Другой не будет. — Как будто мне хочется сбегать, идиот, — пробурчал Женя, притягивая генерала к себе. Тому дважды повторять не пришлось. Эсгал и сам часто думал об этом. Думал и не понимал, почему ему настолько хочется кого-то. Не только физически и не на один раз. А навсегда. Только одного и никого больше. Такое желание доселе никогда его не посещало. К физической близости он относился спокойно и рассудительно. Просто удовлетворение желаний, не более. Сейчас это было похоже больше на душевную близость. Женя был напористым, показно смелым. Его руки обнимали Эсгала за шею, не позволяя отстраниться ни на мгновение. Генерал не собирался сегодня заходить далеко. Место было довольно романтичным, но не такого первого раза между ними он хотел. Оторвавшись от припухших и покрасневших губ, он переместился на шею, слегка прикусывая теплую и мокрую от воды кожу, втягивая ее в рот и оставляя россыпи алых пятен. Не настолько заметных, но сойдут они только к утру следующего дня. Женя под ним выгибался и призывно раздвигал ноги. Его всего трясло, от каждого его движения шуршал мелкий песок. Эсгал лихорадочно целовал шею и плечи короля, исследуя губами каждое чувствительное место, одновременно обхватывая оба их члена рукой и неспешно двигаясь. От этого перед глазами плыло, искры вспыхивали из кромешной тьмы, образовавшейся за веками. Женя прикусывал губу и хрипло стонал, откидывая назад голову и подставляя шею, которую Эсгал с упоением целовал и исследовал. Они оба сбивчиво и хрипло дышали, Женя скреб скользкими пальцами по спине и плечам эльфа, пытаясь ухватиться за него. Он прогибался в позвоночнике, прижимаясь грудью к груди Эсгала, и толкался ему в руку. Горячее дыхание жгло генералу скулы и шею. Но останавливаться не хотелось. Рука была скользкой. Эсгал проводил ей по всей длине, надавливая большим пальцев на головку члена короля, вырывая из того судорожные, рваные стоны. Когда Женя тоже решил принять участие и накрыл своей рукой руку Эсгала, задавая свой, немного резкий и болезненный темп, они оба сорвались на хрип, утыкаясь лбом в лоб и деля один воздух на двоих. Песок противно скреб Жене кожу, но он мало обращал на это внимание, сосредотачиваясь на хриплых стонах Эсгала, на его дрожи и на горячих губах, целующих его плечи, шею и ключицы, переходя постепенно на подбородок и губы. Чувствуя, что больше не выдержит, Женя притянул генерала к себе, судорожно сглатывая, прежде чем впиться в его губы, заглушая рвущийся из горла стон. По телу Эсгала прошла дрожь, когда они вместе сорвались за грань, а ладони стали мокрыми от семени. Женя обнял его ногами, не позволяя отстраниться, и эльф вынужден был практически лечь на него, утыкаясь лбом в мокрое плечо. Тонкие пальцы зарылись в его солнечные волосы. — Господи, со мной никогда такого не было, — первым отозвался Женя, цепляясь за генерала как можно сильнее. Его всего потрясывало. Эсгал не ответил, обнимая короля в ответ и буквально дыша им. С ним тоже не было. Никогда. Обычно после одного единственного соития все чувства к партнеру исчезали бесследно, а сейчас разгорелись с новой силой. Хотелось еще, дойти до конца, но Эсгал не хотел спешить. Хотел насладиться каждым мгновением. Каждой эмоцией. Каждым вздохом. — Да, у меня тоже, — отозвался он едва слышно, поднимаясь вместе с королем и заваливаясь спиной назад, с шумом падая в воду. Женя рассмеялся, отфыркиваясь от попавшей в нос воды, и снова поцеловал. Они долго купались, нежась в горячей воде и не раз повторяя произошедшее, но ни разу не заходя дальше этого, отмываясь от усталости, тревог и грязи, которая не была заметна, но чувствовалась изнутри, и наслаждаясь тем, что у них есть время побыть вот так наедине друг с другом. Женя был настолько поглощен этим, что даже не заметил отголоски боли, тянущиеся к его сознанию из темного закоулка души, от крохотного кусочка внутреннего мира, где скрывался Ахерон.