***
Церемония совершеннолетия принцев была одним из самых знаменательных событий в королевстве. Свое Ингрид помнил довольно долго, столько там было всего и так долго оно длилось. Были песни, танцы и столы, уставленные яствами. И красивая церемония, где перед богами нага признавали взрослым и способным принести здоровое потомство ради процветания своего рода. Только после первого совершеннолетия нагу было позволено заводить потомство. Если период «спаривания» начинался до этого времени, то желательно было обходиться без проникновения. Это было еще одной причиной, по которой Ингрид, как мог, держал себя в руках. Опорочить чистоту Рио значило опорочить всю королевскую семью. Отец без промедлений мог бы казнить их обоих за подобное. По всей столице развевались флаги, знаменующие вступление во взрослую пору еще одного наследника престола. Жители с нетерпением ждали того часа, когда начнется церемония в главном храме. Тот находился на небольшой возвышенности за пределами столицы, на самой границе с Лазурным лесом, и вела к нему широкоступенчатая лестница из белого камня. Сам храм тоже был полностью белым без каких-либо убранств и роскоши. Одна главная цитадель и несколько небольших башенок с покатой круглой крышей. Окон в храме почти не было, только одно круглое окошко с витражным стеклом, через которое свет в храм проникал под определенным углом и падал прямо на алтарь разноцветными лучами. Двустворчатая дверь из белого дуба была украшена гербом государства. В храме проходила первая часть празднества, главная церемония, после чего гости перемещались в трапезную дворца, где могли веселиться и есть вволю. Ингрид помнил свою церемонию, помнил желание попробовать то, что ему, наконец, стало дозволено. Он не так уж долго пробыл в трапезной, оставив с гостями своих родителей. Сам он нашел какую-то служанку и прижал ее к первой же стене, поднимая подол платья. Девушка извивалась и стонала в его руках, когда он брал ее в человеческом обличии. Тогда у него не было периода «спаривания», но хотелось так, что скручивало внутренности. В таком облике это оказалось не хуже, разве что в голове так не туманилось, а все чувства казались немного притупленными. Слуги носились из стороны в сторону, украшая коридоры и трапезную, повара гремели на кухне, пытаясь наготовить на такое количество гостей. Отец не поскупился, пригласив даже их сородичей изо всех деревень. Многие из них знали Рио лично, поскольку он довольно часто наведывался к обитателям всех четырех лесов. Ингрид приветливо кивал каждому проносящемуся мимо слуге, направляясь в покои Рио. Тот как раз пытался разобраться со своим церемониальным нарядом. Стучаться не пришлось, потому что дверь в комнату брата оказалась приоткрытой. Ингрид вошел внутрь, замечая Рионота, крутящегося возле зеркала и пытающегося понять, что и как надевать. Церемониальный костюм у него был изумрудно-зеленым. Ближе всего к телу надевалась полупрозрачная легкая сорочка из тонкой и дорогой серебряной нити. Поверх нее надевалась изумрудная туника с длинным вырезом, которая открывала красивую грудь. Туника подпоясывалась широким темно-зеленым поясом с золотистой вышивкой, поверх которого повязывался еще один: тонкий поясок из чистого золота. От него до середины бедра свисала красивая цепочка с полумесяцем. Ноги обтягивались плотной черной ткань штанов, голень закрывали наножные пластины, скрепляющиеся между собой, из тонкого и легкого металла, украшенного золотистыми узорами и крупным инкрустированным изумрудом. Мягкие черные тапочки завершали образ. На тунику набрасывался длинный плащ без рукавов, вместо которых до середины плеча тянулись тонкие золотистые цепочки. По контуру плаща переплеталась золотая вышивка. Руки Рио закрывали черные перчатки без пальцев, на каждом запястье тихо позвякивал широкий золотой браслет. В одном его ухе блестела серьга с длинной цепочкой, на конце которой болталась маленькая змейка, словно обвившая эту цепочку своим телом. Его густые и отросшие до середины спины светло-зеленые волосы должны были быть заплетены в три косички. Ингрид так и знал, что этот дуралей не будет готов даже наполовину, а до церемонии осталось не так много времени. Стоило ему войти, Рио посмотрел на него жалостливыми глазами. В многочисленных цепочках он запутался окончательно. — Братишка, помоги мне, — попросил он. — Я понятия не имею, как вся эта ерунда надевается. Старший принц усмехнулся, наслаждаясь беспомощностью своего брата, после чего подошел к нему, деловито и аккуратно распутывая все цепочки и стаскивая с его плеч плащ, а потом и тунику. Штаны этот дурень хотя бы смог надеть самостоятельно. Ингрид старался особенно не думать, рассматривая тело подросшего Рио. Он много раз видел его, пока мастурбировал собственному брату или же брал у него в рот, придерживая рукой живот, чтобы тот не особенно извивался, однако это все еще было слишком запретным для будущего короля. Ингрид пытался дышать глубоко и размеренно, контролируя себя, чтобы у него не тряслись руки. Рио только что-то бурчал по поводу того, как он ненавидит все эти церемониальные наряды. Расправившись с одеждой, Ингрид усадил младшего брата на стул и повернул лицом к зеркалу, беря тонкий гребешок с острым кончиком и принимаясь заплетать Рио косички. Получалось у него ловко и быстро, он поддевал пряди кончиком гребешка и быстро переплетал их друг с другом. Рио наблюдал в зеркале его сосредоточенное лицо и закушенную губу. Ингрид всегда казался старше, когда вот так вот хмурил брови и о чем-то глубоко задумывался, уходя в себя. Рио это не всегда нравилось. Казалось, будто на Ингрида давит что-то, что он не в силах рассказать никому. Даже Рио, пусть они столько лет были вместе, тренируясь, веселясь и даже переживая периоды Рио. Младший принц был благодарен своему брату за слишком многое. Особенно за то, что не было должного страха из-за «спаривания», потому что Ингрид всегда был рядом, всегда помогал и поддерживал, обнимая его и шепча на ухо какие-то глупости. Рио их не помнил, но глубокий, с хрипотцой, и тихий голос брата убаюкивал его. — Готово, — отрапортовал Ингрид, придирчиво рассматривая свою работу и дергая некоторые прядки, чтобы немного выпустить их наружу. Рио посмотрел на себя в зеркало, понимая, что выглядит просто великолепно в церемониальном наряде и с такой прической. Он сразу стал казаться немного старше. — Ты потрясающе выглядишь, — подтвердил его мысли Ингрид. — Пойдем уже, а то скоро все изведутся, гадая, куда делся виновник торжества. Он положил брату ладонь на макушку, по привычке думая растрепать волосы, но вовремя вспомнил о прическе и поспешно убрал руку. После чего направился к выходу. Однако Рио не дал ему уйти далеко, схватив брата за руку и рывком развернув к себе обратно. Ингрид опешил, оказавшись в тонких, но сильных руках Рио. Тот уткнулся холодным носом ему в шею, и Ингрид кожей почувствовал его улыбку. — Без тебя я бы просто пропал, братец, — благодарно выдохнул Рионот. Ингрид едва подавил саркастичный смешок. Потому что это с ним Рио пропадет, а не без него. Правда, брат еще это не до конца понимает, чем старший принц наглым образом пользуется. Рио был теплым. И вкусно пах лавандой. Ингрид глубоко выдохнул, обнимая брата за талию и прижимая к себе так, словно пытался раздавить. Ингриду с каждым разом все больше и больше казалось, что у них осталось слишком мало времени. Он хотел быть рядом с Рио постоянно, касаться его, иметь возможность целовать и обнимать, просыпаться с ним в одной постели. После того первого раза в Лесу водопадов Ингрид больше никогда его не целовал, потому что Рио постоянно отказывался, словно бы понимая, что это неправильно. Ингрид и не настаивал, потому что не хотел спугнуть и без того вечно перепуганного брата. Тот был еще ребенком. Сто шестьдесят лет для нага — это совсем юный возраст. Своего окончательного взросления они достигают только после третьего совершеннолетия, когда им исполняется пять сотен лет. — Ты меня раздавишь, братец, — Рио хохотнул, постукивая Ингрида по спине. Тот бы и хотел это сделать. Вдавить в себя, вплавить, чтобы больше никто не смел прикасаться к тому, что должно быть только его. Но скоро должна была начаться церемония, поэтому Ингрид вынужден был отпустить самое дорогое, что у него есть, поправляя Рио слегка помявшуюся одежду. — Рио, — осторожно позвал он, и брат поднял большие, зеленые глаза. Ингрид на мгновение утонул в них без возможности выбраться. Он всегда тонул и барахтался, намертво застревая в этом зеленом океане. — Ммм? — протянул тот, слегка закусывая губу. Старшему принцу показалось, что он сейчас просто наплюет на все и сорвется, даже не будет спрашивать разрешения самого Рио. У него не хватало никаких сил. — После твоего совершеннолетия… когда снова случится период «спаривания»…, — неуверенно начал Ингрид. Неуверенность никогда не была ему свойственна, однако теперь он мялся и не знал, как лучше подобрать слова. Это было похоже на испытание нового опасного заклинания: ты никогда не знаешь, каким оно выйдет и какие последствия за собой понесет. — Если я покажу тебе кое-что еще, чем можно облегчить боль, ты не будешь… Черт! Почему так сложно это сказать? Рио удивленно захлопал глазами и чуть наклонил голову, недоуменно поглядывая на брата, который весь пошел бледными пятнами от волнения. После чего широко улыбнулся, перенимая привычку Ингрида и трепя того по волосам. Ингрид, в отличии от своего брата, предпочитал волосы не отращивать, поэтому они у него не опускались ниже подбородка. — А ты, оказывается, и таким можешь быть, — со смешком заметил Рионот. — Я доверяю тебе. Ингрид на его месте не стал бы. Но ведь он не планировал делать Рио больно или плохо. Он просто хотел быть рядом со своей парой. Разве это так плохо? Неужели настолько неправильно желать стать единым целым с человеком, который тебе предназначен? Ингрид ничего не мог поделать с тем, что этим человеком являлся его сводный брат. — Хорошо, тогда идем, — он коротко усмехнулся. Ингрид устал от всего этого. Честно, он очень устал. Неужели Рио не чувствует того же? Если они истинная пара, тогда почему плохо только ему одному? Храм был практически пустым. Первая часть церемонии проводилась только перед служителями и самыми близкими родственниками. Гости приходили только на главное пиршество, поскольку первая часть церемонии включала в себя полное обнажение нага для того, чтобы он не разорвал церемониальный наряд во время превращения в свою настоящую форму. Прилюдное обнажение не особенно приятное занятие, поэтому нежелательно было присутствовать кому-то, кроме самых близких людей. Убранств никаких не было. В храме все было обставлено довольно скромно, но красиво. Белые стены не накапливали солнце, поэтому от них исходила приятная прохлада в такой знойный день. Звуки в таком большом помещении отдавались громким и долгим эхо. Потолок главной части храма был украшен фресками и мозаикой, которая переливалась разными цветами в зависимости от угла, с которого на них смотреть. Из небольшого витражного окошка лился свет, окрашенный всеми цветами радуги. Он падал на небольшой алтарь из белого мрамора, на золотистой окантовке которого значились рунические символы. Ингрид с трудом разобрал их, когда впервые появился перед этим алтарем, потому что написаны они были на древнем языке нагов, давно забытом, оставшемся только на страницах книг. Руны значили: «Иди от внешнего себя к внутреннему». То, что и ознаменовывало совершеннолетие. Первая ступенька гармонии со своим внутренним «Я», коим являлась сущность нага. Это было одним из самых главных во время совершеннолетия. Вторым аспектом являлась магия. Все наги рождались с врожденным крохотным зачатком магии для того, чтобы учиться простым заклинаниям и учить азы в академии, подкрепляя теорией будущую практику. У Рио этот врожденный запас и без того был колоссальным, поскольку еще до своего совершеннолетия он мог делать то, что получалось у нагов только после него. Ингрид боялся представить, насколько сильным он может стать, когда в него вольют еще один сосуд магии. Их всего три на каждое совершеннолетие. Концентрированная магия, которая похожа на довольно густой кисель. Она собиралась долгие годы по крупицам из природы и всего окружающего мира, а в день совершеннолетия доставалась каждому нагу. Магия могла отвергнуть своего носителя, и тогда наг не получал ничего. Другого сосуда ему никто не давал. Ингрида магия не отторгнула, однако его магический резерв не настолько увеличился. Он был всего лишь стандартным боевым магом, который больше любил и умел обращаться с холодным оружием. В случае с Рио даже родители не могли предугадать, как именно все обернется. Из присутствующих были только король Ференс, его супруга Лилиана и сам Ингрид. Смотритель храма, облаченный в белоснежные одежды с золотистой вышивкой, стоял возле алтаря, на котором располагался серебряный кубок с голубоватой, светящейся жидкостью. Концентрированная магия. У Ингрида она была зеленоватой. По всему храму разливались красивые и тяжелые звуки органа. Тот возвышался над алтарем ближе к потолку на небольшом пьедестале. Трубы органа были расположены в три ряда. Трубы заднего ряда были высокими и широкими. Их было всего пять. Следующий ряд казался уже и намного ниже, тогда как последний был самым тонким и маленьким. Смотритель поманил Рионота к себе, и тот немного боязливо подошел. — Смени свою форму, дитя. Рио послушно кивнул, принимаясь снимать с себя церемониальные одежды. У него тряслись руки, когда он расстегивал цепочки пояса. Плащ первым упал к его ногам. Следом — туника и штаны. Рио остался только в одной полупрозрачной рубашке и шелковом нижнем белье. Родители с беспокойством наблюдали за тем, как Рио с волнением принимается снимать последние элементы одежды, тогда как Ингрид предпочел немного отвернуться, чтобы этого не видеть. Обнаженным Рио в человеческом обличии он еще не видел. В облике нага Рио тоже был красив, но облик человека манил к себе. У Рио была чистая, белая кожа без единого изъяна. Подтянутое, но еще детское тело с едва выделяющейся мускулатурой. Выбившиеся из прически редкие прядки волос падали ему на затылок. Спина у него была узкая, с цепочкой позвонков, которую хотелось проследить губами и языком, спускаясь к самому копчику. На округлые, белые ягодицы с небольшой родинкой вверху над правой, и на аккуратный, небольшой член Ингрид старался не смотреть. Рионот смущался своего вида, пусть рядом с ним и были только родители и брат. Последний видел его в куда более неподобающем виде, а сейчас старался галантно отвернуться. Поэтому младший принц стремился быстрее сменить форму, однако в этом месте почему-то так не выходило. Процесс, обычно занимающий мгновения, сейчас казался мучительно долгим. На коже стало прорезаться все больше чешуек, ноги буквально склеились вместе, из-за чего Рио едва не упал, но успел удержаться за алтарь. Смотритель ничего против не сказал, посматривая на молодого нага с пониманием. Когда обращение было закончено, Рио почувствовал странную тяжесть тела, коей раньше никогда не ощущал. Хвост скрутился кольцами, переливаясь при радужном свете, льющем на алтарь из окошка. Рио сильнее сжал белый мрамор, не в силах пошевелиться. В этом облике вся сущность этого места обрушилась на него. Вся его магия, которой будто не было конца. Бушующий поток придавливал его к земле. Он чувствовал каждую крупицу магии так явственно, словно те были камешками, бьющимися о кожу. — Почему так… тяжело? — хрипло выдохнул Рио, и его голос звучным эхо разнесся по залу. Смотритель посмотрел на него уже более серьезно, после чего перевел взгляд на короля и королеву. Ференс был хмур и сосредоточен, тогда как королева взволнованно теребила край легкого платья. — У мальчика столько сил еще до церемонии, — проговорил смотритель. — Его магия может выйти из-под контроля, если позволить ему впитать в себя все три источника. — Пусть пройдет первое совершеннолетие, — приказал Ференс. — А дальше будет видно. Старый наг кивнул. Церемония продолжилась. Рионот, повинуясь неспешным жестам смотрителя, опустился низко над алтарем, держась обеими руками за край. Его дыхание становилось ровнее и тише, он даже прикрыл глаза, прислушиваясь к глубокому голосу служителя храма, читающему заклинания. Здесь остались последние наги, знавшие древний язык и умевшие на нем разговаривать. Этот язык звучал довольно мелодично, но иногда грубо и даже резко. От подобного резало слух. Но Рио чувствовал себя так, словно его раскачивает на волнах. Он перестал думать о чем-либо, просто слушал, вслушивался в слова, и чувствовал магию, заполняющую храм. Она скапливалась, нависала, как грозовое облако, после чего шею и лопатки Рио словно окатило ледяной водой. Он дернулся от неожиданности, но голову поднимать не стал, словно зная, что делать этого нельзя. Что-то лилось по его плечам на алтарь, однако Рио не видел ничего, растекающегося по белому мрамору. Тот по-прежнему был сухим и переливался в свете радужных лучей. Но странные, ментальные капли стекали по его спине вдоль позвоночника, из-за чего тело дрожало от напряжения и странного желания отряхнуться, словно пес. Вскоре вода стала ощущаться буквально всем телом, пусть на его коже не было ни капли. Рионот сильнее вцепился пальцами в алтарь. Ему нужно было терпеть этот обжигающий холод, который буквально замораживал его тело. Даже дышать становилось тяжелее. — Подними голову, дитя мое, — приказал смотритель, и Рио, наконец-то, разогнул шею, рассматривая чашу в руках смотрителя. Внутри нее что-то светилось мягким и холодным светом. — Прими эту чашу, а вместе с ней и новую магию. Рионот послушно принял из рук старого нага чашу с концентрированной магией. Чаша оказалась холодной и довольно тяжелой. Жидкость в ней перекатывалась из стороны в сторону, плескаясь о стенки. Рио поднес чашу к губам, большими глотками выпивая ее содержимое. Прохладная и чуть вязкая жидкость потекла по горлу, холодя и словно затягивая то пленкой. Второй принц замер, прислушиваясь к ощущениям. Ничего необычного не происходило. Он чувствовал лишь то, как жидкость стекала все ниже и ниже, постепенно распространяясь по всему телу. Оно становилось тяжелее, наливалось новой силой. Рио стал отчетливее чувствовать потоки магии, протекающие через это священное место. Даже самые тонкие и слабые оттенки магии. Он этого не замечал, но родители и брат заметили, что глаза его стали ярче по цвету. Ингрид залюбовался теми оттенками золотого, которые мелькали в чистом, изумрудном цвете. Кожа Рио немного светилась жемчужным светом. Магия легко влилась в его тело, словно ей всегда было там место. Так легко и безболезненно, тогда как многие до Рио корчились от боли на алтаре, переживая агонию во время принятия магии. Даже самому Ингриду было тяжело, поскольку все его тело горело изнутри, органы словно разъедало. Это было самое отвратительное чувство во всем мире. А Рио спокойно стоял, дыша ровно. В его глазах жило восхищение, когда он рассматривал пространство храма. Он видел те магические нити, что опоясывали его, словно паутиной. — Сынок, как ты себя ощущаешь? — спросила Лилиана, с беспокойством поглядывая на Рионота. Тот повернулся к ней, смотря тепло яркими, нечеловечески яркими глазами. — Все хорошо, — он уверенно кивнул. Король с гордостью улыбнулся, понимая, что его младшему сыну не понадобилось много сил, чтобы принять магию. Она и без того любила Рио, всегда слушаясь его. Он умел воззвать к ней, даже не вступив в первое совершеннолетие. — Магия любит принца, — подтвердил смотритель. — Теперь, юный принц, поклянитесь в верности своему народу и сотворите магическую печать. Рио с готовностью зачитал слова клятвы, которые должен был знать каждый наг. Он чуть улыбался уголками губ, рассматривая белые стены храма, по которым, словно водопады, стекали потоки магии. Они были всевозможных цветов, тонкие, едва заметные, или же широкие, как настоящая река. Магия говорила с ним, шептала ему, и Рио хотелось почувствовать ее еще сильнее, обойти каждый уголок королевства, чтобы понять, какая именно магия их окружает. Ингрид смотрел на брата так, словно видел перед собой божество. Рио стал еще красивее, чем раньше, магия обволакивала его, защищала, словно свое драгоценное дитя. Принцу казалось, что у него просто разорвется сердце от тех чувств, что он испытывал. Сильное чувство гордости за самого дорогого ему человека, который мог то, чего не могли все остальные, щемящую нежность, потому что Рио был таким хрупким, но внутри него было так много силы, и безграничное обожание, любовь, которая переворачивала все внутри Ингрида. Он не знал, сколько еще сможет контролировать то, что сжигало его заживо каждый божий день. Рио был его жизнью. Церемония закончилась, когда в воздухе загорелся знак печати — символ их рода, сотканный из языков пламени. Рио просто чертил в воздухе линии ладонью, и те мгновенно загорались, складываясь в причудливый символ змеи с открытой пастью, которая пыталась поглотить солнце. Стоило линиям символа сойтись, как тот взорвался тысячами искр, рассыпавшихся по всему храму. Зрелище было красивым и захватывающим. Одна искра даже упала на руку Рио, оставляя в центре ладони небольшой ожог в виде маленькой звездочки. Рионот обратился обратно, принявшись одеваться. Его глаза в человеческом образе не были такими яркими. Они вернулись к своему обычному цвету, а магия, которую он источал, почти исчезла. Ингриду снова пришлось помогать братишке с церемониальным нарядом, потому что сам он не мог справиться со всеми этими застежками. Родители поглядывали на них с улыбками и понимаем. Отец рассказывал, что на церемонии коронации у него было куда больше этих чертовых застежек, и маме Ингрида пришлось повозиться с ним, чтобы застегнуть все цепочки. Почему-то именно это воспоминание отца Ингрид любил больше всего. Он почти не знал свою мать, но этот рассказ словно помогал ему представить ее ярко и живо, почувствовать, какой она была. — А теперь идем пировать! — король Ференс приобнял сына, потрепав его по макушке. Рио счастливо улыбнулся, протягивая руку матери и Ингриду, и вместе они направились в трапезную, где гости ожидали окончания церемонии.***
Пир был шумным и веселым. Гости пили, пели и танцевали от души, поздравляя принца с первым в его жизни совершеннолетием. Рионот светился от счастья, показывая гостям магические фокусы и поражая всех силой своей магии. Многие говорили, что он был ее любимцем. Если уж магия любила этого мелкого поганца, то что тогда Ингрид мог сказать о себе? Он стоял в стороне, наблюдая за тем, как Рио веселится, устраивает магические шоу и танцует напропалую, выхватывая с подносов слуг кружки с прохладным напитком, чтобы немного остудиться. Ревность бушевала внутри Ингрида, потому что Рио доставалось слишком много внимания. Молодые наги пытались произвести на него впечатление, потому что он был красив, обаятелен, а еще второй человек в королевстве, который займет достойный пост после того, как Ингрид станет королем. Старший принц хотел похитить брата с этого вечера и сделать его своим. Он хотел, чтобы сейчас у Рио начался «период». Чтобы можно было увести его. Ингрид ведь обещал брату, что прикасаться к нему будет только во время периода, тогда как в обычное время они должны были вести себя, как обычные братья. Только вот Ингрид не мог так. Ему хотелось оказаться с Рио в одной постели, долго лаская его, чтобы тот извивался под руками, стонал так протяжно и сладко, что у Ингрида бы все внутри сводило, чтобы просил о большем, цепляясь руками за плечи брата. Эти желания, видения в голове, скоро могли довести его до сумасшествия. Рио был так близко, но одновременно казался более недосягаемым, чем звезды на небе. И до его периоды было еще очень много времени. Однако Ингрид не знал, по какой причине так получилось. У них должно было быть еще очень много времени, потому что период Рио был не так давно. Однако он стал первым, кто заметил перемены в Рио, его частое и прерывистое дыхание, ставший более заметным приятный запах. Сам принц сразу не обратил внимания на дискомфорт, потому что не думал, что все так обернется, но после того, как жар резко затопил его тело, а глаза стали ярче, он беспомощно стал озираться, выискивая в толпе брата. Тот стоял возле колонны, подпирая ее плечом. Рио с мольбой посмотрел на него, и Ингрид кивнул, жестом показывая ему подойти. Противиться Рионот не стал, потому что жар был настолько силен, что скручивал все тело. Раньше такого никогда не было. Он вежливо сказал гостям, что ему нужно отойти, после чего протиснулся сквозь толпу к Ингриду, который ждал его, протянув руку. Касание прохладных пальцев брата успокоило его немного и позволило впервые вздохнуть глубже, полной грудью. Ингрид притянул его к себе и вдоль стены, чтобы никто не видел, провел до небольшой двери, ведущей из зала. Оттуда они попали в довольно узкий коридор. Там было тихо и прохладно. Все звуки пира словно бы отрезало от них. Рио даже показалось, что все веселье, смех и танцы были давно-давно, а теперь были только жар, тишина и хрипловатое, неровное дыхание Ингрида. Брат привел его в свою комнату. Рио всегда поражался тому, что она была небольшой, но довольно уютной. В ней было большое, двустворчатое окно практически на всю стену и широкий подоконник, на котором Ингрид любил сидеть, читать книги или даже спать. Там лежал мягкий плед и множество подушек. Возле окна с нему изголовьем стояла небольшая кровать с балдахином. За кроватью располагалась дверь в ванную комнату. С противоположной стороны стояли платяной шкаф, куда помещались все немногочисленные наряды старшего принца, и шкаф для книг, расставленных по тематике, размеру и цветовой гамме. Ингрид любил порядок в своих книгах и свитках, поэтому у него всегда и все легко можно было найти. Стола в его комнате не было. Окно было приоткрыто практически всегда, даже когда шел дождь, поэтому в комнате было свежо. Приятный ночной ветерок трепал тонкие шторы. Ингрид защелкнул за собой дверь и аккуратно уложил Рионота на постель. Тому было немного страшно, потому что сейчас происходило не то, что раньше, ведь Ингрид обещал показать ему что-то еще, чем можно было справиться с периодом «спаривания». Брат навис над ним, уперев руки в мягкий матрац. Его глаза светились в полутьме. Он дышал неровно и часто, облизывая подсыхающие губы. Его всего трясло от волнения, и Рионот не мог понять, почему брат тоже волнуется. — Я не хочу тебя заставлять, Рио, — как-то слишком болезненно выдохнул он. — Поэтому, если ты не хочешь, если ты боишься или не доверяешь, то скажи об этом. Скажи, и я постараюсь помочь тебе, как обычно. Но… но если позволишь, тебе будет проще. Рио хотелось, чтобы стало не так плохо, как было ему сейчас. И голос Ингрида звучал слишком грустно, болезненно. Младший принц не хотел, чтобы брату было так больно. Наверное, именно поэтому он протянул руки, обнимая того за шею и прижимая к себе, слыша судорожный выдох прямо в ухо. — Ты доверяешь мне? — спросил Ингрид, обнимая брата за плечи. Все его существо тряслось от напряжения, от желания взять Рио, сделать его своим. Перед глазами плыло. Он чувствовал, как бешено носится по венам кровь. — Доверяю, — Рио согласно кивнул. — Хорошо, я не сделаю тебе больно, обещаю, — Ингрид осторожно поцеловал брата в шею. — Просто не бойся. Все, что будет происходить — это нормально. Так и должно быть. Рио понятия не имел, о чем говорит его брат, он страшился неизвестного, но жар слишком сильно скручивал органы, чтобы была возможность думать о чем-то еще. Он просто прижался теснее, давая Ингриду разрешения делать все, что тому вздумается. Главное, чтобы не было больно, а жар ушел. Большего Рио не хотел. И осознание этого резало Ингрида без ножа. Потому что он любил Рио, а тому нужно было всего лишь избавиться от жара, затапливающего органы. Такой ли должна быть связь между парой? Чтобы один постоянно страдал, а другой даже ничего не чувствовал. Тогда Ингрид не понимал, что должна значить настоящая связь. Но он тоже хотел, чтобы не было больно.