Миротворец

Рио раскинулся на постели, тяжело дыша и комкая в пальцах простыни. Его скрученный кольцами хвост едва помещался на большой кровати, а самый кончик свешивался до пола. Он метался из стороны в сторону, прикусывая до крови губу, только бы не стонать в голос. Ингрид сидел у основания хвоста Рио, придавливая своим телом и не позволяя слишком сильно двигаться и извиваться. Сам он пока все еще был в человеческой форме, поэтому Рио теоретически мог бы легко сбросить его, но тело было слишком тяжелым и непослушным. Ингрид без труда удерживал его на месте. Его горячее дыхание обжигало Рио живот. Ингрид дразнил его вот уже несколько часов, вынуждая кончать, даже не касаясь подрагивающего и налившегося кровью члена, который требовал внимания. Все шея и плечи Рио были искусаны и расписаны темнеющими засосами, которые сойдут не сразу, только если не использовать магию. Соски пульсировали и ныли, что приносило некоторый дискомфорт, но Рио вспоминал, что именно Ингрид делал с его сосками, и лицо вспыхивало от смущения, а боль отходила на задний план. Брат был умелым любовником и хорошо знал, куда нужно давить, где трогать и как тереть, чтобы перед глазами все плыло мутной пеленой, а тело дрожало от спазмов. Однако кончать быстро Ингрид брату тоже не позволял. Он словно бы специально изводил его, измывался над ним, вынуждая всякий раз подходить все ближе и ближе к грани, в попытках дотянуться до так нужного удовольствия и расслабиться немного, а после обрывая все, останавливаясь и не позволяя Рио получить то, что он хочет. Сейчас горячие губы целовали его напряженный живот, Ингрид водил руками по груди, мимолетно касаясь напряженных, немного припухших сосков, из-за чего все тело Рио прошивало волной, и он вскидывался, поднимаясь на лопатки, прогибая спину. Ингрид только ухмылялся, довольный результатом, и надавливал на грудную клетку Рио, вынуждая того опуститься обратно. После чего снова возвращался к напряженному животу, покусывая теплую, мягкую кожу и оставляя на ней росписи засосов и следы от зубов. Его руки ласкали всюду, куда только могли дотянуться. Чешуя Рио уже блестела от смазки, которая вытекала из обоих отверстий и из головки члена, торчащего между складками кожи. Изредка Ингрид приближался к нему слишком близко, и скользкая головка мазала его по щеке, оставляя на ней полупрозрачный след. Рио в такие моменты закорачивало, он вскрикивал и выгибался, потому что этого было слишком мало. Нужно было больше, о чем Ингрид хорошо знал, но большего он Рио не давал, продолжая дразнить его, вынуждая кончать насухую, без выделения смазки, или же изливаться, даже не прикоснувшись к себе. Такое с Рио было впервые. Чтобы все тело дрожало от ощущений дыхания на коже, от мимолетного касания шероховатых пальцев, чтобы перед глазами плыло, а легкие словно были залиты жидким огнем. Даже в период «спаривания» с ним такое происходило впервые. Он беспомощно метался по постели и приоткрывал рот в очередном стоне, но ничего не мог сделать, полностью оказавшись во власти Ингрида. Тот хорошо об этом знал и пользовался сложившейся ситуацией, пытаясь выжать из Рио все. Ингрид знал, что это было не правильно, но таким образом он словно пытался отомстить брату за все те разы, что он сходил с ума во время своих периодов, не в силах никак избавиться от этого разрывающего тело удовольствия, которое приносило больше боли. Он кусал его всего, не жалея, оставляя яркие, заметные и наливающиеся кровью укусы по всему телу, терзал его соски, больно прикусывая их, оттягивая и сжимая в пальцах, раздражая шероховатыми подушечками. Рио извивался и кусал губы, чтобы не застонать в голос, но Ингрид еще с самого начала экранировал пространство, чтобы никто не услышал и звука, доносящегося из этой комнаты. Только Рио об этом знать было не обязательно. Поласкав языком ложбинку пупка, Ингрид погладил кончиками пальцев то место, в котором гладкая, мягкая кожа переходила в жесткие чешуйки хвоста. Это место было довольно чувствительным во время периода, только Ингрид до сих пор не мог понять причину. Однако Рио вскинуло, стоило ему коснуться этого места сначала пальцами, а потом и губами, ведя вдоль. Младший братец неосторожно закричал в голос и мгновенно закрыл рот ладонями. Все его лицо и даже плечи покрылись алыми пятнами от смущения. Рукой он случайно зацепил чувствительный сосок и прогнулся в спине, протяжно выстанывая от удовольствия, волной прошившего тело. Ингрид усмехнулся, наблюдая за выражением лица брата. Ему нравилось наблюдать за тем, как Рио пытается сдержаться, страшась того, что кто-то может его услышать. Но получалось у него это плохо. И пусть Ингриду хотелось слышать его громкие, несдержанные стоны, наблюдать такого Рио тоже доставляло удовольствие. Оставив очередной короткий поцелуй возле дорожки чешуек, Ингрид спустился ниже, чуть приподнимаясь, чтобы не задеть бедрами его подрагивающий и мокрый член. Рио тек чертовски сильно и уже успел кончить несколько раз, поэтому чешуйки рядом со складками кожи были скользкими и влажными. Ингрид провел по ним пальцами, собирая вязкую и полупрозрачную смазку, после чего дразняще прошелся пальцами по трепещущим складкам, вызывая судорожный крик Рио. Тот приподнялся на лопатках, приоткрывая рот и бессильно пытаясь схватить им хотя бы крупицу воздуха. Ингрид понимал его. Понимал, что значит, когда в легких плескается жидкий огонь, и ты не можешь нормально дышать, потому что слишком больно. Когда низ живота скручивает от очередного спазма, а перед глазами темнеет от того, насколько сильно хочется кончить. Он все это знал, именно поэтому и поступал так, желая довести Рио до безумия, чтобы боль мешалась с удовольствием. Острый коктейль, от которого можно было потерять себя. Проталкивать пальцы внутрь Ингрид не спешил. Он кружил вокруг, только иногда мимолетно цепляя чувствительную кожу, или же проводил пальцами по самой кромке, чувствуя, как все тело Рио напрягается. Если бы он продолжил так тереть, надавив чуть сильнее, этого бы хватило, чтоб младший братишка в очередной раз кончил. Но позволять ему этого Ингрид не собирался. Он наклонился ниже, втягивая носом острый и довольно приятный запах возбуждения Рио, и накрыл губами складки кожи. Ему показалось, что крик Рио звоном отдался у него в ушах, поскольку закричал тот так громко, что, если бы не защита, их мог услышать весь замок. Он вскинулся, судорожно приоткрывая рот. Все его тело сотрясало крупной дрожью, он метался из стороны в сторону. Ингрид положил руку ему на живот, опуская брата обратно. После чего снова приник губами к складкам, проталкивая внутрь язык. Рио был мягким, шелковистым внутри и постоянно сжимался, желая принять в себя что-то крупнее. Он был готов к соитию, давно готов, но Ингрид оттягивал этот момент. Его самого трясло, а все плыло и горело от желания, но он давно научился держать себя в руках. Вместе с языком он проталкивал пальцы, раздвигал ими гладкие стеночки, чтобы глубже проникнуть юрким языком, собирая сладкую смазку, пробуя ее на вкус. Рио извивался и кричал, не стараясь больше себя сдерживать. Комкал в пальцах простыни и вскидывал бедра, словно пытаясь сделать так, чтобы пальцы Ингрида вошли глубже, нажимая именно туда, куда нужно. От касания внутри, к слишком чувствительным стеночкам, по всему телу проносилась очередная волна. А юркий язык творил такое, что у Рио просто не оставалось сил ни на что. Он так чертовски сильно хотел кончить, но вторая рука брата пережимала его член у основания, специально поглаживая чувствительное местечко у самого основания. Больше всего этого выносить Рио просто не мог. У него горели все внутренности, а перед глазами плыло. Ингрид ждал этого момента. Ждал, когда услышит сорванное и тихое «пожалуйста» из уст брата. Слово, в котором скользила мольба. Именно это ему было нужно. Чтобы Рио сам захотел, довести его до исступления, чтобы не мог думать, не понимал, что происходит, и только чувствовал жар, поглощающий его из раз в раз, и желание кончить. Принимать свою форму не хотелось, что так ощущений будет больше, чем если он останется в человеческой. Ингрид обратился, и кровать под их весом рухнула, словно кто-то подпилил ей ножки. Этого следовало ожидать, поскольку двое нагов были для кровати слишком тяжелыми. Они оказались на полу. Ингрид скрутил свой хвост тугими кольцами, откидываясь на них, как на спинку дивана. Рионот неуклюже завалился на него, тихо выстанывая от соприкосновения членов. Оно было острым, импульсами разнесшимся по телу. Брат придерживал его за талию, чтобы не завалился на бок, и прижимал к себе плотнее. Рио чувствовал, как головка члена упирается ему между складками, но входить Ингрид не спешил. Тогда Рио сделал это сам, потому что терпеть больше не было сил. Он слишком резко насадился до самого основания, чувствуя, как его буквально распирает изнутри. Тонкая струйка крови потекла по чешуйкам, а боль мимолетно пронзила тело, сменяясь жаром. Ингрид закусил губу, чувствуя, как тугие стенки сжимают его со всех сторон, и едва сдержал себя от того, чтобы начать двигаться. — Идиот! — прошипел он, придерживая Рио, чтобы тот не наделал еще больше глупостей. — Аккуратнее, тебе же больно! — Все нормально! — задыхаясь, едва ответил Рио, уронив голову на плечо брата. После стольких часов у него почти не осталось сил. — Пожалуйста, Игги. Ингрид зарычал, крепко обнимая Рио и буквально вдавливая того в себя, двигаясь навстречу жестко, грубо и резко, так, как ему всегда хотелось. Младший брат заходился криками и стонами в его руках, дрожа так сильно, что его дрожь охватывала и самого Ингрида. Его пальцы царапали плечи Ингрида, дышал он судорожно и сбивчиво, не в силах сделать глубокий вдох. Надолго их обоих не должно было хватить, потому что они оба были на пределе после скольких часов. Ингрид за это время не кончил ни разу, поэтому его буквально разрывало на части. Двигаться было неудобно, но Ингрид не останавливался ни на мгновение, продолжая толкаться жестко и отрывисто, выходя почти полностью и грубым, слитным толчком погружаясь обратно. Смазка обильно вытекала между складками и пачкала чешую на их хвостах, а член Рио требовал внимания, но Ингрид не спешил доставлять младшему брату такую радость. Тот буквально отключался от происходящего, задыхался, судорожно хватая ртом воздух, и выстанывал имя Ингрида, беспомощно цепляясь за него, словно тот был единственным, кто не позволял упасть. Ингрид остервенело кусал его шею, боясь не сдержаться и оставить слишком глубокий и болезненный след. Он сильно сжимал талию Рио, чтобы не дать тому отстраниться и сбежать. И брал его раз за разом, вымещая то, что скопилось у него внутри за все эти столетия. Рио мог иметь детей, это Ингрид хорошо помнил, но его совсем не волновало то, что он даже не подумал о защите. Его всего прошило с ног до головы, когда он почувствовал, как кончает Рио, даже не прикоснувшись к себе, и сжимается внутри. Тугие, плотные стенки сжали член Ингрида, и тот стиснул зубы, коротко выдыхая. Ослабевший Рио в его руках обмяк, словно тряпичная кукла. Ингрид насадил его на себя еще несколько раз и толкнулся особенно глубоко, впечатываясь в брата, намертво приклеиваясь к нему. Перед глазами вспыхнуло слишком ярко, и он почувствовал, что тоже кончает, изливаясь глубоко внутрь брата. Тот задрожал, вцепляясь пальцами в плечи Ингрида и утыкаясь в них лбом. Старший принц бережно обнял его, постепенно приводя дыхание в норму, и прижал к себе, поглаживая по волосам, целуя макушку и виски. Глаза Рио были закрыты. Он тяжело и горячо дышал. — Я люблю тебя, — признался Ингрид с горечью, целуя лицо брата всюду, куда мог дотянуться. — Как же чертовски сильно я люблю тебя. Не должен, но… Рио дернулся, слегка поворачивая голову и смотря на него расфокусировано, затянутыми поволокой зелеными глазами. Он едва ли мог понять, что говорит ему сейчас Ингрид. Но для того это был единственный шанс сказать. Он сжал брата еще сильнее, трепетно касаясь его макушки и чувствуя, как вытекает наружу вязкая сперма. — Я люблю тебя, — повторил он. — И всегда буду.

***

Рио потерял счет тем разам, что они проводили вместе с братом. После того его первого периода что-то мимолетно изменилось между ними. Не только в постели, но и в обычной жизни. Ингрид стал относиться к нему еще более внимательно, враждебно посматривая на всех, кто хотя бы пытался проявить дружелюбие к Рио. Он постоянно наблюдал за ним, словно что-то должно было случиться, но не случалось, поэтому Ингрид выглядел немного разочарованным. На тренировках он теперь поддавался брату постоянно, жалел его и не позволял брать ничего тяжелее тренировочного деревянного меча. Рионоту это не нравилось. Ему казалось, что он постепенно превращался в «женщину» брата, поскольку тот проявлял чрезмерно раздражающую заботу. И все эти случаи, когда люди, пытавшиеся подружиться с ним, на следующий день пятились испуганно и делали вид, будто его не замечают. А еще это «я люблю тебя», которое Ингрид выдыхал всегда в самом конце соития, когда Рио едва мог соображать. Он находился в дымке, плененный удовольствием, разморенный и удовлетворенный, но он всегда слышал эти три слова. Ингрид выдыхал их с болью, одержимостью и привязанностью, которой между ними не должно было быть. Пусть Рио был еще слишком мал, что понимать такого рода чувства, поскольку его разум не мог их постигнуть, но он чувствовал, что что-то не так. Что-то тревожило его. Постоянно. Будто бы они делали что-то не то, хотя Ингрид убеждал его, что все хорошо, так и должно быть. Тогда они проводили с мамой время за тренировками. Она помогала ему освоить магию, поскольку сама Лилиана была довольно одаренной в этом плане. Она с удовольствием взялась обучать любимого сына. Их уроки всегда проходили в спокойствии и гармонии. Рио старательно повторял все движения и заклинания, которые ему говорила и показывала мама, они неспешно вели беседы на отвлеченные темы. Маму Рионот очень любил. Она была такой теплой, солнечной и нежной. Сокровище и украшение папиной короны, как сам король Ференс часто называл ее. Утонченная и поистине красивая женщина, с гордостью и манерами королевы. — Мама, — робко начал Рио, потому что не знал, стоит ли ему говорить с ней об этом. Он ведь обещал брату, что никому не расскажет. Но сомнения убивали его. — Да, милый? — отозвалась женщина. Между ее пальцами плясал маленький водяной дракончик. Это выглядело потрясающе красиво. — Я хотел бы с тобой поговорить кое о чем, — признался принц. Лилиана присела рядом с ним на удобную софу и взяла его руки в свои. Рио поднял на нее глаза и медленно выдохнул. — Я хотел спросить про….про период… — он замолчал, пытаясь найти отголоски нежелания на лице матери, возможно, она не хотела говорить об этом, но та только внимательно слушала. — Что ты хочешь узнать? — спросила она осторожно. — Ты можешь со мной поделиться, солнышко. Становление нагом — это довольно трудное время для каждого подростка. Мы все через подобное проходили. — Даже ты? — Не поверишь, даже я, — она улыбнулась и потрепала сына по шелковистым волосам. — Тогда… скажи мне, если человек говорит тебе во время… что любит тебя, это… это нормально? — начал Рио. Он боялся говорить об этом, потому что чувствовал, что предает брата. Но такое, наверное, нельзя было продолжать. — Конечно, — мама уверенно кивнула. — Если ты проводишь это время с кем-то, кто важен для тебя, кому ты хочешь отдать то, что находится вот здесь, — она положила тонкую красивую руку на грудь Рио. Сердце, она говорила о нем. — Это нормально, солнышко. Мы все созданы для того, чтобы любить кого-то. — Но… это… то, о чем ты говоришь… любовь, она отличается от той, которая есть между мной и Ингридом или тобой, или папой? Лилиана на мгновение нахмурилась. Ее тонкие светлые брови сдвинулись. Рио не хотел, чтобы она хмурилась, потому что ей это не шло. Ее лицо менялось, она начинала казаться старше, чем есть. Поэтому он осторожно коснулся складок кожи у нее на лбу. Мама удивилась, а потом тепло улыбнулась. — Это другие чувства, мой мальчик, — она поцеловала его пальцы. — Трепет и нежность ты можешь испытывать и к своей семье, и к тому человеку, которого любишь, но только с тем, кого ты полюбил, ты можешь испытывать страсть и желание, которые похожи на те, что ты испытываешь во время периода. Любовь — многогранное понятие, она у всех разная и проявляется по-разному к разным людям. Однако страсть и желание может вызывать только один тип любви. Рио задумался, внимательно изучая лицо мамы. Она говорила это и улыбалась. Почему-то принц подумал, что она вспоминала отца. Они любили друг друга слишком сильно и трепетно, это было заметно всем. Отец порой вел себя так, как сейчас вел себя Ингрид в его отношении. — Получается, между родственниками такого быть не может? — спросил он, боясь задать этот вопрос, потому что мама могла догадаться. Но как еще развеять сомнения, он не знал. — Нельзя проводить с ними период и говорить им, что любишь их? Лилиана взглянула на него с беспокойством. Ее пальцы сжались чуть сильнее, и Рио почувствовал, как тонкие ногти впиваются в кожу. Острая боль на мгновение пронзила его. — Почему ты спрашиваешь? Рио, солнышко, скажи мне, что-нибудь случилось? Рио не знал, правильно ли он поступает? Но скрывать это от родителей казалось ему неправильным. Он не любил врать им, а это приходилось делать слишком часто, потому что Ингрид по какой-то причине не хотел, чтобы всем стало известно об этом. — Ингрид, — ответил он. — Я проводил все свои периоды с ним. Он помогал мне, успокаивал. Он сказал, что любит меня. Мама, так и должно быть? Это правильно? Лилиана замерла, едва улавливая слова сына. Она услышала только имя старшего принца и все мгновенно поняла. То, почему Рио никогда не искал себе пару на время периода, а всегда проводил их «в одиночестве», почему Ингрид стал пропадать из дворца в два раза чаще. Она все поняла мгновенно, потому что давно об этом думала, но не могла подозревать сына, которого любила. Ингрид был дорог ей, пусть она и не была ему родной матерью. А он решил поступить вот так, воспользовавшись тем, что его брат слишком мал, чтобы понимать происходящее, и принудив его к подобного рода связи. Это было низко и отвратительно. Поддавшись порыву, она обняла своего сына, целуя его макушку. Рионот удивленно захлопал глазами, не до конца понимая, что происходит. Но обнял мать в ответ, поглаживая ее по спине. — Мама, что такое? — спросил он обеспокоенно. — Все хорошо, мой хороший, ты ни в чем не виноват, — ответила королева. — Мы во всем разберемся. Рио не знал, в чем они должны разбираться, но голос мамы дрожал, поэтому он решил больше не спрашивать ее ни о чем. Он просто грелся в ее объятиях, убаюканный ими, позабыв все тревоги и печали.

***

Ингрид читал в своей комнате, когда к нему постучали. После разрешения внутрь вошел один из стражей отца и приказал ему явиться в тронный зал. Старшего принца это удивило, потому что отец редко вот так вызывал его. Наверное, случилось что-то, не терпящее отлагательств. Почему-то Ингриду казалось, что это может ему не понравится. Интуиции своей он привык доверять, однако ослушаться приказа отца не мог. В тронном зале было почти пусто. Отец занимал свое законное место, как и всегда, рядом с ним сидела мама, а за ее спиной стоял Рио. Король Ференс был хмур и сосредоточен, тогда как мама и брат казались белее мела. Ничего хорошего это не сулило. Особенно присутствие здесь Рионота. Молчание, повисшее над залом, тянулось отвратительно медленно. Ингрида напрягало то, что он мог слышать каждый звук, каждый вздох. Тишина давила на него, заставляя нервничать. Неизвестность всегда пугала больше всего. Поэтому он подошел ближе, выказывая отцу уважение и опускаясь на одно колено. Все присутствующие пристально наблюдали за ним. И почему-то в их взглядах ему чувствовалась неприязнь. — Поднимись! — приказал отец грубо и холодно. Чтобы Ингрид ни творил раньше, никогда он к нему так не обращался. — Отец, что случилось? — спросил он обеспокоенно. — Я сделал что-то не так? Ференс почти зарычал, словно дикий зверь. Такое уже было, когда Ингрид привел брата домой после его самого первого периода, начавшегося внезапно. Тогда отец словно готов был убить его. — Рио рассказал нам все, Ингрид! — припечатал король жестко и еще более холодно. С отвращением. Наследный принц дернулся и поднял голову, смотря не на отца, но на Рио. Тот испуганно сжался и поспешил отвести взгляд. Этого Ингриду хватило, чтобы понять, о чем именно младший брат исповедался родителям. Он рассказал им все о том, как они проводили вместе периоды «спаривания». Ингрид знал, что для него это большой риск, потому что Рио мог испугаться и рассказать все семье, однако ему казалось, что брат стал хотя бы немного понимать его. Ему хотелось верить, что тот не будет предавать. Ведь Ингрид же… за все время он ни разу не сделал ему плохо или больно. Он заботился о нем, любил его. Он… он готов был все отдать ради Рио. Почему-то болезненно кольнуло внутри. Настолько болезненно, что Ингрид всхрипнул, как раненный в легкое воин. Схватился за свою рубашку, сжимая ее пальцами, комкая и едва не разрывая на лоскутки. Боль разливалась у него внутри, оседала на органах и тяготила тело. Ему казалось, что он умирает. Ингриду доводилось получать ранения, но любое из них можно было вылечить. А это он не сможет излечить уже никогда. — Ты ничего не хочешь объяснить? — спросил отец. Его глаза излучали только холод. Ингрид уже понял, что сыном считать они его уже никогда не будут, потому что он совершил то, чего так просто не простят — он принудил к близости собственного брата. — А я должен? — вопросом на вопрос ответил Ингрид, усмехаясь. Ему хотелось посмеяться над этим. Потому что он дурак, который поверил, что все может пройти так, как он того хочет. Никогда этого не будет, просто потому, что Рио плевать на него. За все время, что они вместе, в нем не возникло ни одного отклика. Наверное, так бывает, что твоя пара, твоя родная душа ничего к тебе не чувствует. — Объяснись, Ингрид! — приказал отец, звонко ударяя кулаком по подлокотнику трона. Звук был оглушающим в общей тишине зала. Мама немного дрогнула от напряжения, а Рио сильно зажмурил глаза от страха. На Ингрида он все еще не смотрел, испытывая жгучий стыд. Только вот это не могло спасти ситуацию, потому что все уже летело к чертовой матери. И исправить это никак не получится. — Он моя пара, отец, — признался Ингрид, потому что это единственное, что он мог сделать. — Рио — моя пара. Глаза Ференса расширились от удивления. Мама тоже выглядела удивленной и напуганной одновременно. Они оба знали, что такое пара, понимали это слишком хорошо. Для нагов это всегда было священным, только вот никогда еще парой не были те, кто был связан родственными узами. Это было против природы, потому что от союзов родственников никогда не было сильного потомства. Только смешение крови могло дать его. — Ты смеешься надо мной, щенок? — прорычал король, вскакивая с трона и бросаясь к сыну. Сильные руки схватили Ингрида за ворот и встряхнули, будто тряпичную куклу. С Рио он никогда не позволил бы себе такого. — Отвечай мне, Ингрид! — Ты можешь проверить, если так хочешь, — безразлично отозвался Ингрид. — Есть же заклинания или что там может проверить наличие парной связи? Хотя, она, скорее всего, будет только с моей стороны, потому что этому ублюдку все равно, верно, Рио? — он посмотрел на брата с презрением, и глаза того заслезились от обиды. Ингрид готов был ненавидеть его, если это сделает бурю в душе тише, уймет его боль. Ингрид был готов, пусть и любил Рио всем, что у него было. Но, как правило, те, кого больше всего любишь, причиняют самую страшную боль. И Ингрид хорошо понимал это теперь, когда его сердце рвалось на куски и истекало кровью у него внутри. — Не смей винить его в этом! — отец отвесил ему хлесткую пощечину. — Он еще ребенок, а ты воспользовался этим, чтобы удовлетворить свою похоть. Ты убедил его, что это нормально, но ты прекрасно знаешь, что отношения между родственниками нарушают все законы. Даже, если он твоя пара, ты должен был держаться от него подальше! Ингрид усмехнулся, касаясь кончиками пальцев своей щеки. Кольцо на пальце отца, как оказалось, разрезало ему кожу, поэтому на подушечках осталась кровь. Ему хотелось смеяться и плакать одновременно. Нагам с самого детства твердили, что пара — это священно, что она дается не каждому, это благословение. И у Ингрида оно было, только ему не позволяли быть рядом с тем человеком, который ему предназначен. И он рассмеялся. Громко, в голос, как умалишенный. Отец и мать смотрели на него со смесью страха и беспокойства в глазах. Рио почти плакал, едва сдерживая слезы. Его трясло. Отец отвесил старшему сыну еще одну звонкую и тяжелую пощечину. Тот подавился смехом, голова мотнулась в сторону. На щеке стал расцветать синяк. Ингрид замер, смотря на отца из-под упавших на лицо волос. И взгляд этот не предвещал ничего хорошего. — Отныне я запрещаю тебе даже приближаться к Рионоту! — приказал он холодно и брезгливо. — Ты лишаешься права наследовать престол! Если мой старший сын не способен справиться со своими грязными желаниями во благо короны, его нельзя назвать будущим королем! Пара — это не оправдание для того, что ты сотворил, принудив своего брата делить с тобой ложе! Это поступок, не достойный будущего короля! Ты больше не являешься моим сыном! Ингрид замер, не в силах поверить, что отец только что так легко отрекся от него и лишил его права наследования. Он миловал людей и за куда более серьезные провинности, если они просили прощения и пытались исправиться, а ему, собственному сыну, он не дал и шанса. Вот так просто, словно бы Ингрид никогда и ничего не значил. Он выбросил его, как ненужный мусор. Все потому, что его чувства к брату оказались слишком сильны. Всего лишь из-за этого. Ингрид ведь… он не насиловал Рио, не делал ему больно. Не унижал его и не пытался… он ничего такого не пытался. Он просто… просто любил. Неужели ему нельзя любить? Нельзя хотеть, чтобы его любили в ответ? Неужели он не заслуживает этого? — Грязные желания? — спросил он глухо, выцветшим голосом. Боль разрывала его изнутри. От предательства брата, от безразличия отца. Настолько больно ему не было еще никогда. Он распадался на куски и не был уверен, что когда-нибудь сможет собрать себя воедино обратно. — Ты считаешь это грязными желаниями? Ты и понятия не имеешь, что значит иметь пару! И никогда не имел! Тебе не понять того, что ты зовешь грязными желаниями! — Думаешь, что я не понимаю этого, щенок? — прорычал Ференс. — Твоя мать была моей парой! Я держал ее, когда она умирала у меня на руках! — Она никогда не была твоей парой! — выплюнул Ингрид с презрением. — Моя мама никогда не была тебе парой! Ты не любил ее так, как она того заслуживала! Просто одна из выгодных партий в твоей жизни! Даже слушать о ней из твоих уст противно! Глаза короля покраснели от злобы. Он снова замахнулся, чтобы ударить, но Ингрид перехватил его руку, сжимая ее до синяков. Они с отцом были одного роста и почти сравнялись в комплекции. И Ингрид много времени уделял физическим тренировкам и бою на мечах. Он отбросил руку отца, из-за чего тот покачнулся и рухнул на пол, ударяясь рукой. Перепуганная мама бросилась к нему, вздрагивая от того, с какой злобой и ненавистью Ингрид смотрел на них. Лилиана знала его, как доброго и отзывчивого мальчика, который всегда дорожил своей семьей. Неужели она сделала неправильный выбор, когда решилась пойти с проблемой к мужу, а не попытаться поговорить со своими сыновьями, как мать? Возможно, они действительно не понимали того, что творилось в душе их мальчика. Любовь и привязанность — это и сладость, и яд, а связь пары — это то, что может легко убить человека, если эту связь оборвать. Сейчас они ломали Ингрида на куски, безжалостно и грубо. Лилиана видела в его глазах, как внутри мальчика рушится целый мир. — Не смей больше прикасаться ко мне! — прорычал Ингрид и перевел взгляд на Рионота, который уже не сдерживал слезы. — Ты доволен, братишка? — прорычал он. — Счастлив, что теперь у тебя не будет «неправильного» братца, который готов был сделать все, о чем ты попросишь, помогал тебе не свихнуться во время периодов? Ты и понятия не имеешь, сволочь, что значит загибаться в одиночестве от того, что никого не трахаешь! Он развернулся, собираясь уйти из зала, потому что здесь ему больше нечего было делать. Он больше не сын своих родителей, не брат Рио. Он никто, лишенный права любить, права наследовать престол, права иметь семью. Его вышвырнули просто потому, что он хотел быть с человеком, который ему дороже всех, пусть и выбрал для этого неправильный способ. В этом Ингрид самому себе готов был признаться. — Мы еще не закончили! — прорычал Ференс ему вслед, но Лилиана мягко удержала мужа на месте. Конфликт и без того обострился хуже некуда. Ингрид остановился, оборачиваясь через плечо. На родителей он не смотрел, только на Рио. — Верно, кое-что я еще не сказал, — огрызнулся он, буквально дырявя плачущего брата взглядом. Тот трясся от страха и кусал губы, а его пальцы сжимали низ туники. — Я ненавижу тебя, Рио! Всей душой я ненавижу тебя! И, наконец, он ушел, тихо прикрыв за собой дверь тронного зала. После этого Ингрида не видели в столице около ста лет. Он появился только тогда, когда настала пора Рио входить во второе совершеннолетие.