Миротворец

Прошло около ста лет. Не такой уж и долгий срок для столь продолжительной жизни нага. Ингрид провел за пределами столицы сто лет, исследуя окрестности, охотясь с обитателями лесов, учась у них всему, чего не знали жители большого города. Здесь были свои традиции, обычаи и порядки, о которых все давно позабыли. Здесь была иная жизнь, которую Ингрид увидел в красках за это время. Он дышал другим воздухом, научился тому, чему никогда не смог бы научиться в академии магии. Он словно понял, что такое жизнь на самом деле. Что из себя представляет сущность нагов. И здесь никто не стал бы осуждать его за те чувства, что столь долго терзали его. Потому что «пара» для жителей лесов была священна, а чувства пары считались самыми искренними. И не столь важно было, кто именно является твоей парой, ведь если она у тебя была, значит ты уже становился счастливее, чем многие. Ингрид был рад понять, что на самом деле он не такое ничтожество, каким себя считал многие столетия, потому что в столице никто бы не принял его чувств к собственному брату. Он был обычным, нормальным, умеющим любить, а его чувства были чистыми и настоящими. Только вот оказались растоптаны, уничтожены тем, кого он больше всего любил, и его собственными родителями. — Игги, ты спускаешься? — позвал его снизу женский голос. Большую часть своего добровольного изгнания он прожил в племени Изумрудного леса, полюбив их привычку жить высоко на деревьях, под самыми их кронами, откуда открывался потрясающий вид на все окрестности. А утром здесь было чертовски хорошо встречать рассвет, когда небо будто обновлялось после ночи, и по нему разливались пока еще тусклые, размытые рассветные краски. Это завораживало и поражало воображение. И птицы, летающие на этой высоте, были необычными, слишком яркими и звонкими. Ингрид оторвался от своих мыслей, свешиваясь вниз и заглядывая под небольшую платформу, на которой находился его дом. Там, под ней, на стволе дерева, обвив его кольцами своего алого, как кровь, хвоста, висела девушка-наг, с которой он провел все это время здесь. Она оказалась довольно интересной личностью, веселой и сильной, перед которой даже некоторые мужчины ходили по струнке. Делить с ней постель было одним удовольствием, потому что она была ненасытной, страстной и часто брала инициативу в свои руки. С ней было не так, как с Рио, о котором Ингрид предпочитал не вспоминать все это время. Безумная любовь к брату из-за его предательства переросла в жгучую ненависть. Ингрид хотел заставить брата страдать так же, как страдал все это время он. — Да иду я, Амара, иду, — Ингрид прошуршал чешуей по полу, высовываясь из отверстия, которое находилось прямо у ствола дерева, чтобы проще было слазить. За все время, что он провел, исследуя четыре леса, окружающие столицу, Ингрид научился любить свою форму нага и принимать ее, потому что все наперебой твердили, что она очень красивая. Только некоторые наги могли отличаться такими шипами на спине. Сначала он не особенно верил всему этому, но потом заметил, что существует еще несколько представителей с такими же наростами вдоль всего хвоста, и выглядели они действительно завораживающе и необычно. Некоторые из них даже смогли побывать в его постели. Ингрид не брезговал интимными связями, потому что теперь ему было плевать на высокие чувства. Когда он действительно хотел быть верен одному человеку, его растоптали и выгнали, отобрав право приближаться к Рио и претендовать на трон. У него отобрали все, поэтому не было смысла держаться за это. Он предпочитал проводить приятные ночи с кем-то, кто потом не станет трястись за поруганную честь. Пусть не было и половины тех эмоций, что он испытывал рядом с братом. Там кровь закипала буквально от пары взглядов и прикосновений, а с другими Ингрид просто получал третьесортное удовольствие. — Ты сегодня собираешься уходить? — поинтересовалась девушка. У нее были очень яркие и длинные алые волосы, которые она всегда собирала в красивые прически, каких себе представить не могли столичные дамы, а глаза ее отливали фиолетовым. Хвост у нее был тонким и не таким массивным, с немного заостренными чешуйками, между которыми пролегали золотистые прожилки. Аккуратная и небольшая грудь была прикрыта топом, сплетенным из тонкого шелка. Он больше открывал, чем скрывал, конечно, но девушку это никогда не смущало. У нее была действительно красивая грудь, которая хорошо умещалась в руке. Ингрид уверенно кивнул. Скоро должно было состояться второе совершеннолетие брата. Принц не мог пропустить подобное событие. К тому же всеобщий праздник — это хорошее прикрытие для того, что ему нужно. Они перебрались по нескольким переброшенными между деревьями мостикам к дому старейшины племени. Поскольку внизу лес был затоплен водой, местные жители редко спускались туда без большой надобности. Они проводили большую часть времени под кронами деревьев, построив там целую небольшую деревушку, которая держалась в основном за счет магии. Небольшие островки деревни соединялись друг с другом прочными мостиками, которые крепились прямо к стволам деревьев. Ингрид долго удивлялся этому, когда только оказался здесь, но вскоре понял, что это довольно удобно. Да и здесь хватало всего, что нужно для жизни. — Давно ты не был таким неразговорчивым, — со смешком заметила Амара, останавливаясь прямо перед ним, из-за чего Ингрид налетел на девушку и оказался застигнут врасплох, когда она повернулась к нему, хватая за подбородок и впиваясь в губы поцелуем. Однако он быстро увлекся, отвечая и притягивая ее к себе, приобнимая за талию. Амара не возражала, поглаживая его по шее и перебирая вьющиеся прядки волос тонкими пальцами. — И что это значит? — спросил Ингрид немного сбивчиво, отлипая от нее с громким чмоком. Амара рассмеялась, щелкая его по носу. — Ничего такого, — она пожала плечами и продолжила путь. — Просто решила избавить тебя от этого занудного выражения лица. Тебе не идет, Игги. — Тебя послушать, так мне ничего не идет, — заметил принц без обиды. Ему было все равно по большей части, кто и что о нем думал. Прошло то время, когда его это по-настоящему заботило. У Ингрида теперь была только одна цель, которой он собирался достичь любыми средствами. Прочее для него было лишь мусором. — Почему же ничего? — Амара захлопала длинными ресницами. — Выражение чистого удовольствия тебе очень даже к лицу. Ингрид едва не закашлялся. Услышать подобное он уж точно не ожидал. Он и забыл, что Амара была не из тех, кто стесняется в выражениях. Его щеки предательски покраснели, хотя Ингрид считал, что давно уже разучился краснеть. Амара это заметила и самодовольно ухмыльнулась. Наглая девчонка, но принцу она нравилась. Возле дома старейшины их уже ждали. Казалось бы, все поселение собралось проводить Ингрида. Здешние жители привыкли к нему за столько времени, разделяли его боль, когда он, преисполненный скорби из-за случившегося, рассказывал им обо всем. В этом месте его поняли и приняли, вселив надежду, что его чувства — это не что-то отвратительное и неправильное. — Время пришло, мой принц? — спросил старейшина. Поскольку наги были довольно тяжелыми в своей обычной форме, собираясь большим количеством, они принимали свое человеческое обличье. Ингриду и Амаре пришлось сделать то же самое, чтобы платформы на деревьях не обвалились вниз под тяжестью. Старейшина же являлся довольно молодым мужчиной в самом расцвете сил, пусть свое третье совершеннолетие он пережил уже около четырехсот лет назад. У него были длинные каштановые волосы с тонкими серебряными прядями и медово-карие глаза. Обычно наги его возраста выглядели куда более… умудренными опытом, что ли, тогда как он являл собой скорее объект для плотского желания. — Да, старейшина Андороин, — Ингрид кивнул. — Меньше недели осталось. — Ты уверен в том, что собираешься сделать? Ингрид не сомневался ни секунды. Это было то, чем он жил последние сто лет. Он хотел вернуть себе то, чего его лишили, и собирался сделать это либо мирным путем, либо насильственным. — Уверен! — Хорошо, — старейшина улыбнулся и подошел ближе, вкладывая в руку Ингрида небольшой пузырек. Зеленоватая жидкость плескалась о его граненые стенки. Ингрид знал, что это такое, потому что обучался искусству сотворения эликсиров и зелий, пока жил здесь. Местные племена многому его научили. Это никогда не расскажут магам в академии, потому что знания здешних нагов слишком опасны. Король Ференс знал это, именно поэтому племена вынуждены были жить среди лесов. Он дал им мнимую свободу, когда на самом деле это было обычным изгнанием. В столице короля боготворили, потому что он много сделал для своего народа, но за пределами столичных стен племена относились к Ференсу равнодушно. Им было все равно, кто займет трон в будущем, однако сейчас они встали на сторону Ингрида лишь потому, что он обещал стереть границы между нагами столицы и обителями лесов. — Ты ведь знаешь, что нужно с этим делать? — Кажется, вы лично обучали меня всему, что связано с зельями и эликсирами, поэтому я просто не могу не знать, — Ингрид усмехнулся. Старейшина Андороин был хорошим учителем. Принц действительно уважал его за то, сколько знаний он обрел за свою жизнь. Многое из этого даже не снилось столичным магам. — Ты оказался способным учеником, — с гордостью отозвался старейшина, проводя рукой по густым волосам Ингрида, которые немного отросли за это время. Теперь он любил завязывать их в низкий хвост. Амара иногда плела ему косички, не особенно спрашивая разрешения. Принц усмехнулся, вспоминая тот единственный неловкий момент между ними, когда они едва не переспали. Это была мимолетная слабость во время периода «спаривания», однако Андороин сумел удержать себя в руках, поэтому все закончилось более-менее благополучно. Они об этом никогда не вспоминали, но иногда эта искра неловкости все же пробегала между ними. — Я надеюсь, — продолжил старейшина, — что ты найдешь в своем сердце то, к чему так стремишься. И что тот, кого ты любишь, примет тебя. Почему-то слышать это было больно. Возможно, Ингрид не был до конца уверен, что Рио примет его. Что они смогут быть вместе. Тогда, стоя перед родителями и слушая гневные речи отца, Ингрид понимал, что так больно ему еще никогда не было. Его «пара» предала его. Его половинка души, которая, казалось бы, предназначалась не ему. В племенах ходило много легенд и сказаний о настоящей половинке души, которая достается не каждому нагу, но ни разу Ингрид не слышал о том, чтобы твоя душа предназначалась не тебе, а кому-то другому. И поэтому ему было одновременно больно и страшно возвращаться в столицу. Только вот остаться он все равно не мог. Со сколькими нагами он делил постель все это время, сколько скрашивало ему время «спаривания», но ни с одним из них не было так, как было с Рио. — Я тоже на это надеюсь, — Ингрид кивнул. Затягивать прощание надолго он не стал, потому что ненавидел все это. Он уходит не навсегда, поэтому нет смысла во всем этом. Только вот среди всех тех, кто пришел его проводить, не было того единственного, кого Ингрид на самом деле хотел бы увидеть. Амара вызвалась проводить его. Они спустились вниз, туда, где корни деревьев утопали в воде. Изумрудный лес много веков стоял на воде, поэтому деревья здесь всегда были зелеными, напитанными водой и солнцем. Их корни настолько глубоко уходили в землю, что ни одному урагану не удалось бы вырвать их. Здесь, внизу, всегда было прохладно, даже в самый знойный день, пусть и пахло тиной. Ингрид всегда любил спускаться сюда, отыскивая среди воды островок суши и наблюдая за тем, как медленно распускаются кувшинки. Большие цветки с ровными, чуть заостренными к кончику, лепестками. Ярко-белые, как первый, еще чистый снег, или же кроваво-красные с оранжевыми ободками, нежно-розовые с золотистыми прожилками. Они пахли медом, и этот насыщенный запах дурманил голову. Когда все вокруг усеивалось кувшинками, словно ярким ковром, это было действительно красиво. Лес словно знал, что Ингрид собирается покидать это место, поэтому кувшинки распустились вновь последний раз в этом году, хотя уже и не должны были. Принц застыл на небольшом островке, позабыв на мгновение обо всем и рассматривая красоту, которая предстала его глазам. Казалось, будто у него прямо сейчас остановится сердце. Ингрид невольно сжал руку Амары, которая остановилась рядом с ним. — Ты действительно собираешься уйти к нему? — внезапно послышался голос, от которого внутри все перевернулось. Ингрид медленно обернулся, встречаясь взглядом с глазами цвета жидкого серебра. Большими и выразительными. Их обладатель был красив, как эти кувшинки, такой же утонченный и хрупкий, со струящимися по плечам пепельными волосами с зеленоватым отливом. — Церейя, — выдохнул Ингрид. «Вишенка», так он его называл. Его настоящее имя Цириан было созвучно со словом «цереан», что означало «вишня». Поэтому Ингрид всегда так его называл. Ласково и трепетно. Цириан был дорог ему, дорог почти так же сильно, как и Рио. Только эта связь все равно отличалась от той, которая был у Ингрида с братом. Никто и никогда не сможет заменить ему Рио. Однако Цирианом он дорожил, как никем другим. Парнишка был добрым и отзывчивым, наивным и ласковым. Ингрид раскрывал его постепенно, приучал к своим рукам, разделил с ним первый «период», потому что Цириан был еще младше Рио и пока только перешагнул порог своего первого совершеннолетия. — Ты бросишь меня здесь и уйдешь к нему? — спросил парень, и его голос дрожал от подступающих слез. Большие глаза блестели. Ингрид терпеть не мог, когда заставлял его плакать. Чувство вины разрывало его на куски. Мальчик был слишком маленьким и хрупким, чтобы так жестоко ломать его. Но иначе Ингрид не мог. — Так нужно, — глухо отозвался принц, наблюдая, как первая прозрачная капля скатывается по щеке Цириана. Дыхание на мгновение сперло в груди, Ингрид не мог даже вздохнуть нормально. Он перепрыгнул через небольшой островок воды туда, где стоял Цири, оказываясь рядом с ним. Ингрид всегда был на полторы головы выше него и шире в плечах. Его вишенка действительно была хрупким цветком, который стоило беречь. — Церейя, посмотри на меня. Тот покачал головой, прячась за волосами. Ингрид взял его лицо в ладони и осторожно поднял, заглядывая в глаза цвета серебра. Длинные ресницы Цири слиплись. Ребенок. Он еще такой ребенок. Ингрид не должен был вообще приближаться к нему, но тогда его мало что заботило. Он хотел закрыть свою душевную боль кем-то другим. И Церейя подошел как нельзя лучше. Осторожно приникнув к его губам, Ингрид провел по ним кончиком языка, вынуждая мальчишку приоткрыть рот и впустить чужой язык глубже. Ингрид не напирал, целуя мягко и осторожно, проводя по кромке ровных зубов, сплетая их языки. Он поглаживал большими пальцами щеки Цириана, стирая соленые дорожки с теплой кожи. Трогал мочки его ушей, потому что знал, что это всегда вызывало дрожь хрупкого тела. Цириан плавился в его руках, расслабляясь и растекаясь от ласковых прикосновений. Его ноги дрожали, и он цеплялся тонкими пальцами за плечи Ингрида, чтобы не упасть. Его губы были сладкими, и поцелуй отдавал привкусом меда и ягод. Цириан часто спускался вниз, к болотистой местности, чтобы пособирать диких ягод. — Ты вернешься? — спросил Цири дрожащим голосом, подставляя лицо под поцелуи, беспорядочные и короткие. Ингрид целовал его, куда придется, напоследок трепетно целуя его покатый лоб. — Я постараюсь, Церейя, постараюсь, — выдохнул он, снова приникая к его губам и мгновенно отрываясь. — Отведи его наверх, — попросил он Амару, стоящую за его спиной и осторожно улыбающуюся. — Отсюда я пойду один. — Удачи, Игги, — Амара хлопнула его по плечу и больше ничего не сказала. Только взяла за руку Цири, удерживая его от желания рвануть вслед за удаляющимся принцем. Ингрид с самого начала не принадлежал этому миру. Их миру. Он был выходцем из столицы, и его тянуло туда. Там остался человек, которого он будет любить всегда. Его «пара», его вторая половинка души. Сама Амара хорошо понимала это и старалась не привязываться к нему, предпочитая думать, что они просто хорошо проводят время вместе, но теперь, смотря ему в спину, она понимала, что совершила ту же ошибку, что и Цириан. — Ты ведь тоже, верно, Амара? — спросил Цири тихо, словно бы прочитав ее мысли. Его тонкие пальцы сильнее сжали ее. Амаре не нужно было отвечать. Потому что да, и она тоже.

***

Ингрид хорошо знал, что все это время за ним пристально следили. Родители бы не оставили его без присмотра. Как кого-то столь неправильного, неуравновешенного можно было отпустить так просто? Поэтому он не удивился, когда ближе к столице с ним поравнялся начальник дворцовой стражи и лучший друг отца. — Самого генерала отправили по мою душу? — с сарказмом протянул Ингрид, даже не пытаясь проявить уважение. — Какая мне оказана честь! — Не поясничай! — приказал генерал Эйман. — Король тревожился о тебе. — Да неужели? — Ингрид закатил глаза. — Какая неожиданность. — Я ведь сказал тебе не поясничать! — Да пошли вы знаете куда, генерал Эйман! И вы, и мой отец! Просто заткнитесь и сопровождайте, раз уж вам выпала роль послушной собачонки! Эйман сжал губы в тонкую нитку, но ничего не ответил. Военная выдержка позволяла ему стерпливать и куда большее. Возможно, король действительно не хотел причинить вреда тому, кого раньше считал сыном. Оставшуюся часть пути они молчали. Ингрид просто посматривал по сторонам, пытаясь понять, изменилась столица или же нет. Но она застыла во времени навсегда, и едва ли что-то здесь могло измениться. Жители же приветствовали его так, словно ничего особенного не случилось, словно он просто покинул столицу по личным нуждам, а теперь вернулся после долгого странствия. Ингрид понял, что король пока еще не донес до народа весть о том, что его старший сын лишен права наследования. Данное распоряжение пока было только на словах, не пройдя стадию документирования. Значит, у Ингрида все еще был шанс получить то, чего он заслуживал. В тронном зале снова никого не было. Точнее, оттуда выходили советники перед тем, как там оказался Ингрид. Значит, отец для чего-то созывал совет. Обычно так просто всех этих советников в одном месте не соберешь, однако для обсуждения чего-то важного их все же призывали во дворец. Совет как таковой был не особенно нужен, потому что практически все решения принимались с согласия одного только короля. Однако дела особенной государственной важности, вроде заключения мира, объявления войны, передачи власти или смены наследника требовали участия совета. Ингрид надеялся только, что не последнее стало причиной для сбора советников. Ингрид даже не поклонился, оказавшись перед отцом. Упрямо стоял на месте, смотря прямо. Ференс в ответ тоже не отводил взгляд. Лилиана же нервно теребила подол платья. Было видно, что она очень сильно волновалась. — Сын, — начал было король, но Ингрид прервал его самым наглым образом. — Помнится, ты отказался от меня в этом самом зале сотню лет назад, так что у меня больше нет родителей, — грубо и резко заметил принц. — Поэтому давай обойдемся без расшаркиваний. Ференс от такой наглости опешил и вскочил со своего трона, оказываясь слишком близко к Ингриду. Тот не боялся гнева короля. Он уже ничего не боялся. Жизнь за пределами столицы научила его многому. — Щенок, как ты смеешь так со мной разговаривать? — процедил Ференс сквозь зубы, хватая сына за грудки и встряхивая, как тряпичную куклу. — Ну, я ведь теперь без титула и звания, так что могу позволить себе речь простолюдинов, — Ингрид покачал головой. — Я пришел сюда только потому, что обязан присутствовать на церемонии как семья Рио. После нее меня здесь больше никто не увидит. Не желаю быть причастным к тем, кто отказался от собственного ребенка просто потому, что его чувства к паре отвратительные и неправильные по мнению живущих здесь. При этом для всех является нормой трахать все, что движется, главное, чтобы это был не твой родственник. — Следи за словами, мальчишка! — снова пригрозил король, и по телу Ингрида прошелся магический разряд. Довольно мощный, от него все тело словно налилось свинцом. Королевская магия всегда была сильной. — Всенепременно, — поспешил заверить Ингрид, отцепляя руки отца от себя. — Что-то еще? Ференс посмотрел на него долгим взглядом и тяжело выдохнул, возвращаясь на свой трон. Взволнованная мама взяла его за руку, не сводя глаз с Ингрида. Тот чувствовал, что ей совестно за случившееся, только едва ли это что-то могло изменить. Теперь уже ничего нельзя было изменить. Они посчитали его выродком, его собственные родители. Даже не попытались понять. Не попытались выслушать. От него просто отказались, потому что… потому что он любил того, кого не следовало бы. — Ты помнишь условия, Ингрид, — выговорил Ференс, буравя сына пристальным взглядом. Так не смотрят родители на своих детей. Так смотрят на тех, кому в ближайшем будущем будет грозить виселица. — Ты и близко не должен подходить к Рио. Из дворца тебя никто не выгоняет, поэтому ты можешь остаться, вместо того, чтобы таскаться по лесам, словно дикарь. Ты часть королевской семьи. Ингрид усмехнулся. Какая ирония. Для него было лучше быть дикарем, нежели частью этой семьи. — Я больше не часть королевской семьи и делать здесь мне нечего, — принц пожал плечами. — Мои дом и семья за пределами столицы. — Как знаешь, — бросил Ференс. Ингрид и так знал, что ему не было особенного дела теперь, когда его старший сын покусился на Рио. Ингрид склонил голову в шутливом поклоне и развернулся, собираясь покинуть тронный зал. Чья-то рука поймала его запястье. Тонкие пальцы сомкнулись вокруг него. Лилиана. Даже смотреть не нужно было, чтобы понять, что это она. От нее пахло цветами и фруктами. Нежно и тонко. — Ингрид, солнышко, — ласково позвала она, и внутри принца все сжалось. Она была его матерью все это время. Он любил ее, потому что никогда не знал настоящей. Но она ничего не сделала для того, чтобы вернуть его, чтобы оправдать. Чтобы помочь. — Милый, давай поговорим. Не руби с плеча, пожалуйста. Осторожно выдернув руку из ее хватки, Ингрид обернулся через плечо, рассматривая красивое, полное беспокойства, лицо. — Прошу простить, но вы больше не являетесь моей матерью, — отрезал он, и лицо Лилианы потускнело. Она отступила на шаг, придавленная собственной виной, и опустила руки. Ингриду могло быть ее жаль, но не было. Сердце щемило по тому, что она могла бы помочь ему. Могла бы поговорить раньше. Теперь разговоры были ни к чему. Попрощавшись с родителями, он вышел из тронного зала и глубоко выдохнул, до полного опустошения легких. Оперся спиной о прохладную стену, запрокидывая голову. Ему потребовалось несколько долгих минут, чтобы прийти в себя, после чего он прикрыл глаза, расслабляясь, и оттолкнулся от стены. Только вот раздавшийся совсем близко знакомый голос мгновенно выбил его из колеи. Ингрид вздрогнул всем телом и посмотрел туда, откуда доносился голос. Все его существо затрепетало, а внутри сдавило от боли так, что он едва не всхрипнул. Рио. В другом конце коридора стоял Рио. Он казался старше, чем был, по человеческим меркам ему скоро должно было исполниться около двадцати одного года. Его волосы отросли, и он теперь завязывал их в длинный хвост, заплетя две косички по бокам. Он казался счастливым и словно светился изнутри. Видимо, отсутствие в замке брата его не особенно волновало. Рядом с ним шла молоденькая девушка — дочь одного из герцогов, судя по всему. Их взгляды пересеклись, и Рио тоже застыл каменной статуей, не сводя с Ингрида пронзительного взгляда. Старший принц впервые за столько времени чувствовал такую боль. Его драло на куски, разрывало, он истекал кровью где-то там, глубоко внутри, только вот никто не видел. Легкие распирало, он не мог нормально вздохнуть. Хотелось оказаться возле пары, вдохнуть родной запах, насладиться близостью, но понимание того, что он не сможет, убивало Ингрида. — Игги? — позвал Рионот осторожно, словно это мог оказаться не он. Ингрида прошила дрожь. Они не должны были встретиться так скоро. Он планировал увидеть Рио только на церемонии совершеннолетия. Но не сейчас. Он не был готов. Его душа не была готова к этому. Но она тянулась к своей половине и знала, что та никогда не потянется навстречу. — Это правда ты? Ингрид отступил на шаг. Рио же счастливо улыбнулся, бросаясь к нему навстречу и раскрывая руки для объятий. Это было слишком. Слишком больно и слишком отвратительно. Младший брат вел себя так, словно бы ничего не случилось. Словно бы он не предавал его. — Не подходи ко мне! — прорычал Ингрид, и брат застыл на месте, не понимая. — Никогда больше не приближайся ко мне, чертов предатель! По тому, как Рионот дернулся, Ингрид понял, что он все еще помнит тот день. Но он решил сделать вид, будто ничего не было, словно это могло бы помочь на самом деле стереть тот день из жизни. Только Ингрид ничего не забыл. И не забудет. Он развернулся и пошел прочь, чувствуя, как Рио буравит его спину взглядом, полным вины и сожаления.