Миротворец

Ингрид уже знал, что Акагане сделает то, что будет нужно, когда ему прикажут. Зелье, что он добавил в его кубок, порабощало разум любого живого существа, делая из него послушную куклу. Наги Изумрудного леса научили Ингрида делать подобное зелье, чтобы ему было проще вернуться. Правда, оно было рассчитано на родителей Ингрида, но теперь у старшего принца был другой план. Не такой уж и плохой, учитывая, что появился он спонтанно, с участием третьих лиц. Весь вечер принц старался мелькать в поле зрения, намеренно держась подальше от Рио, который все еще был поражен и испуган поступком брата. Всякий раз, как он смотрел на Ингрида, его глаза выражали страх. И почему-то тому это нравилось. Чувствовать, что кто-то дрожит при виде тебя, было непередаваемо. Ингрид всегда желал сильных эмоций брата и теперь получил их сполна. От этого мурашки пробегали у него вдоль позвоночника. Он улыбался, широко и дико, ведя в танце очередную партнершу. На приличия Ингриду было плевать, он вел себя настолько вызывающе, что у гостей волосы вставали дыбом, когда он нагло забирался не особенно трезвым девушкам под платье. За столько лет он привык жить свободно, не скованный дворцовыми рамками. Да и это хорошо привлекало к нему внимание, а еще вызывало недовольство родителей. За спиной Ингрида шли шепотки. Он прекрасно все слышал, но не подавал виду. Ему было все равно, потому что скоро все это в любом случае станет его. Или канет в бездну. Поклонившись после очередного танца, Ингрид поцеловал руку своей довольной партнерши, которая не отказалась бы от еще одного откровенного танца, и проследовал к выходу. То, что родители приказали страже незаметно следить за ним, он хорошо заметил. Ну, это было вполне ожидаемо. Не могут же они после случившегося позволить ему свободно гулять по замку. Ингриду это было весьма на руку. Он медленно прогуливался по коридорам дворца, наполненным воспоминаниями. Самыми разными: печальными, яркими или же забавными. Они с Рио часто бегали по этим коридорам, сбивая с ног прислугу, которая приходила постоянно жаловаться королю на неугомонных детей. Ингрид часто прятался в темных закоулках со своими возлюбленными, которые никогда надолго не задерживались. Это было довольно неприличные и жаркие воспоминания. Однако Ингрид помнил всех своих партнеров. Помнил каждое мгновение, проведенное с ними. Возможно, он никогда не давал им того, чего они ждали от него, но он всегда старался на эти короткие мгновения делать то, чего они жаждали. Страсть, похоть, вожделение. Яркие эмоции, не замутненные ничем иным. Замок таил в себе много всего. Ингрид всегда любил его, потому что считал своим домом, любил эти каменные стены, мраморный пол, красивые росписи и фрески на стенах, гобелены и большие цветочные горшки, белоснежные статуи. Все это знал, как свои пять пальцев. Однако, после того случая все эти чувства словно высохли, растворились. Он просто хотел перевернуть здесь все с ног на голову. До тронного зала он дошел совершенно неосознанно, подсознательно думая о нем, но не совсем понимая, куда идет. Он был поглощен своими мыслями, когда оказался перед массивными дверями, где стояли двое стражников. Они узнали его и недоуменно переглянулись. — Вам запрещено заходить в тронный зал, — отозвался один из них, крепко сжимая в руках длинное древко эспантона. Оружие с лезвием в виде пера всегда нравилось Ингриду. Правда, оно казалось слишком массивным и неудобным, однако выглядело довольно красивым. С длинным древком, крестообразной гардой с чуть загнутыми внутрь краями и перьеобразным лезвием. Оно было украшено серебряной вязью рун. Сила нагов позволяла насаживать врагов на лезвие, будто куски мяса на вертел. — Я в курсе, — отозвался Ингрид, поглядывая за спину, где стали появляться другие стражники. Они зажимали его в кольцо, не давая путей отступления. — Видимо, мой отец очень не хочет, чтобы я расхаживал по дворцу. Ах да, я ведь больше не наследный принц. — Ваша Светлость, не вынуждайте нас применить силу, — попросил еще один стражник. Ингрид знал его. Знал даже слишком хорошо, поскольку умудрился затащить его в постель во время одного из периодов. Стражник был довольно массивным, длинноволосым, поэтому Ингрид тогда в первый раз позволил кому-то взять себя. Не сказать, чтобы ему не понравилось. Его партнер оказался довольно умелым, поэтому у Ингрида едва крыша не поехала. Принц невесело усмехнулся. Убивать этого парня ему не хотелось. Вообще лишние жертвы были ему не нужны. Хватит всего нескольких. — А тебе, если я не ошибаюсь, это всегда нравилось, — довольно усмехнулся Ингрид, видя, как щеки стражника предательски покрываются румянцем. Он осторожно вынул руки из карманов штанов, поднимая их вверх в знак капитуляции. За ним внимательно следили, потому что многие из солдат знали, на что он способен в сражении. Ингрид не был особенно преуспевающим магом, однако оружие поддавалось ему с радостью. Он довольно сносно обращался со многими видами оружия и часто тренировался среди солдат. Они самолично обучали его многим приемам, поэтому Ингрид слыл опасным противником. Потому было видно, что легкомысленно относиться к нему никто не стал. Это льстило самолюбию принца. Стражники поздно заметили небольшую баночку в руках Ингрида. Тот ловко прокрутил ее в пальцах и уронил на пол. Послышался тонкий звон разбивающегося стекла, и все вокруг заволокло бледно-зеленым дымом. Сам же Ингрид заранее задержал дыхание, чтобы не вдохнуть дым, оказавшись в самом эпицентре облака. После чего закрыл рот льняной тряпкой, смоченной маслом, которое выжимали из специальных цветов. Оно позволяло избежать паралитического действия дыма. За эти сто лет Ингрид смог преуспеть не только в искусстве управления с мечом, но и в алхимии, которую всегда ненавидел в академии. Дым действовал не только, как мощнейший паралитик, но и как вещество, стирающее воспоминания. Оставив бессознательные тела в коридоре, Ингрид отворил массивную дверь тронного зала, оказываясь внутри. Как и всегда, это место внушало ему трепет и благоговение. Он воображал, что займет в будущем место отца, будет сидеть там же, где сидел Ференс, и будет править народом так же, как правил его отец. Но мечтам свойственно разрушаться, причиняя боль, от которой можно сломаться. Ингриду казалось, что он сломался, выбрав самое простое, что можно было придумать — месть. Но теперь, глядя на трон, ему стало все равно. В голове резко опустело. Он медленно, слыша эхо от собственных шагов, подошел к трону, касаясь рукой подлокотника. Тот был холодным, неживым. Сколько же значило это место? Сколько нагов стремилось к нему в свое время? И теперь Ингрид здесь, перед тем, чего так сильно желал. Усмехнувшись своим мыслям, Ингрид вальяжно расселся на троне, осматривая зал с такого ракурса. А он действительно выглядел иначе отсюда. Как-то более… не таким величественным. Не таким огромным. Просто зал. Достав кусочек угля и небольшой клочок пергамента, Ингрид косым почерком вывел несколько строк и сжег лист в магическом пламени. Теперь осталось только подождать, что же отец будет делать, когда получит письмо. Как он поступит? Готов ли будет поступиться короной, только бы сохранить жизнь людей?

***

Ждать пришлось не так долго. Ингрид знал, что его отец придет, потому что он просто не мог иначе. Он пришел один, как и полагается. Ингрид указал в письме, чтобы отец явился один. Человек чести, как-никак! Как смешно! Эта честь позволила ему, однако, лишить своего сына всего просто потому, что он полюбил не того. — Что ты затеял, Ингрид? — спросил Ференс сурово, с настороженностью посматривая на сына, сидящего на троне. Ингрид казался безумцем. Потому что таким он и был. Он хотел унять боль, что разрывала его легкие, горячила его кровь, горчила на языке. Он хотел избавиться от нее, но не мог. — Как будто ты не знаешь, — отозвался принц, покачав головой. — Ты ведь не настолько глуп, отец. — Если тебе так нужен трон, забирай его, — король стащил с головы корону, бросая ее под ноги Ингрида. Тот, прислушиваясь к тому, как звонко металл соприкасается с мраморной поверхностью, долго наблюдал, как корона катается по кругу. Его лицо было пустым, ничего не выражающим. — Короны мне мало, — наконец ответил он. — Теперь ее мало. Мне нужен Рио. Я заберу его и исчезну. Глаза Ференса сузились. — Как ты не поймешь, Ингрид! — прорычал он. — Твои чувства — это отвратительно! Это неправильно! Даже если тебе кажется, что это нормально, потому что Рио — твоя пара, на самом деле это не так. Ведь у Рио уже есть пара. Настоящая. Акагане тот, кто ему нужен. Губы Ингрида исказились. Это не было улыбкой, даже не было усмешкой. Это было похоже на оскал. Снова услышать от отца подобное он не думал. Услышать о том, что он ненормальный. Отвратительный. И он, и то, что он чувствует. Захотелось в голос рассмеяться, но Ингрид ничего не сделал. Просто продолжил стоять, смотря то на отца, то на дверь позади него. — Скоро у Рио не будет пары, — глухо процедил он, и дверь зала отворилась с протяжным скрипом, впуская внутрь Акагане, ведшего за руку королеву Лилиану. Позади бежал перепуганный Рионот. Ингрид тцкнул, потому что его здесь точно не должно быть. Ну да ладно! И так как-нибудь справится. Когда дверь захлопнулась, отрезая их от остального мира, Акагане схватил королеву и приставил меч к ее горлу. Рио перепугано всхрипнул. — Ты безумец! — прорычал отец. — Лилиана всегда любила тебя, как родного сына, а ты решил так с ней поступить? Твоя мать не заслуживает этого, Ингрид! — Моей матери здесь нет, — обрубил тот, смотря на Лилиану, чьи глаза расширились от страха. Она держала руки Акагане, надеясь одолеть его силой и убрать лезвие от своего горла. Возможно, внутри него что-то и ныло, болезненно скребло, но он давил в себе это чувство. Она не вступилась за него тогда. Она не дала ему шанса поделиться горечью, оправдать себя. Она не захотела слушать, пусть и была его матерью всю сознательную жизнь. Возможно, если бы тогда они дали ему шанс, если бы позволили поделиться всем, если бы поняли и попробовали найти решение, все было бы иначе. Но история сослагательных наклонений не приемлет. «Если бы» не произошло, поэтому сейчас они все здесь. — Солнышко, — дрожащим и ломким голосом позвала Лилиана, — давай поговорим. Не обязательно делать того, о чем ты потом пожалеешь. Мы понимаем, что ты зол на нас. — Не о чем уже говорить, — Ингрид усмехнулся. — Не о чем, мама. Если бы ты тогда вступилась, все могло бы быть иначе. Лезвие легко вспороло тонкую кожу шеи. Рионот хотел закричать от испуга, но у него перекрыло воздух, и он задрожал, бессильно падая на колени и закрывая лицо руками. Между пальцами стекали тонкие ручейки слез. Его плечи сотрясались, когда он смотрел, как Лилиана падает на пол, а под ней на белом мраморном полу растекается ярко-рубиновая лужа крови. А глаза Акагане, который нанес удар, были пустыми и мертвыми. Он бездушной куклой возвышался над умершей королевой и бездумно смотрел на окровавленную руку и тонкое лезвие, окрашенное в красный. Обезумевший от потери жены король Ференс бросился на Акагане, готовый убить его, но Рио встал между ними, не позволив убить свою пару. Ференс едва успел остановить занесенный для тяжелого рубящего удара клинок, который мог бы рассечь его сына вместе с Акагане. Тот воспользовался заминкой, чтобы пропустить клинок под левой поднятой рукой Рио, пронзив им насквозь сердце короля. Кровь горячими брызгами запачкала Рио лицо. Тот стоял столбом, наблюдая, как на рубашке отца расползается багровое пятно. Его глаза казались слишком большими и зелеными. Полными боли, страха и отчаяния. Он чувствовал за своей спиной Акагане, свою пару, и не мог ничего сделать, потому что его душа тянулась к тому, кто был ее половинкой. Только вот спокойное и размеренное дыхание нага пугало. Как и его пустые, безжизненные глаза. — Я знал, что ты вступишься, братишка! — отозвался Ингрид, и его голос резанул Рио словно по живой плоти. Тот вздрогнул, поворачиваясь к брату, шедшему им навстречу. Это больше не был тот Ингрид, который всегда помогал ему тренироваться, который исследовал с ним все четыре леса королевства. Это был не тот Ингрид, который заботился о нем. Существо, стоящее перед ним, не было его братом. Рионот отшатнулся, когда брат протянул к нему руку, натыкаясь спиной на Акагане. Ингрид усмехнулся, хватая Рио за волосы и роняя того на пол, утыкая носом в прохладный мрамор. Младший принц не мог пошевелиться, скованный страхом. Внутри него все заледенело. Глаза жгло от слез. Ингрид же упивался этим. Страхом, болью. Эмоциями, такими яркими, ощутимыми. Теми, которые Рио никогда к нему не проявлял. Ему хотелось еще подобных эмоций. Чтобы Рио чувствовал его, чтобы думал только о нем. И то, какими будут эти мысли, не было столь важным. Порой, когда человек ненавидит, он привязан еще сильнее, чем когда любит. И, если Рио не смог полюбить его, Ингрид заставит его бояться, ненавидеть. Сделает все, чтобы Рио никогда не вычеркнул его из своей жизни, не забыл его. Ингрид выжжет себя у него в душе. — Смотри, братишка, смотри внимательно, — прошипел он, поднимая голову Рио за волосы и вынуждая смотреть на Акагане, который стоял перед ними бездушной куклой. — Смотри и чувствуй, что это такое, когда ты лишаешься пары. Чувствуй то, что чувствовал я! Он коротко кивнул, и Акагане, послушный его воле, провел мечом по своему горлу. Кровь фонтаном брызнула на них. Рио дернулся в руках своего брата. Ингрид знал, что это больно. Чертовски больно, когда рвется связь между тобой и твоей парой. Такое он испытал сегодня, когда увидел, как Акагане берет Рио в беседке сада. Тогда в него словно вонзали крюки для мяса и растягивали их в разные стороны. Он знал это чувство. Терять свою душу чертовски больно. Отвратительно. Тебя словно выворачивало наизнанку. Он знал, что Рио будет готов кричать, поэтому зажал ему рот рукой. Лишнее внимание им было ни к чему. Рионот скорчился на полу, утыкаясь лбом в холодный мрамор. Ему было больно. Так же адски больно, как было самому Ингриду. И тот ликовал, понимая, что теперь страдает не один. Рио заходился в беззвучных криках, которые сдерживал старший принц, его всего колотило, как в лихорадке. — Теперь ты знаешь, верно? — спросил Ингрид шипяще, пригибая брата к полу и резко стягивая с него штаны вместе с нижним бельем. Адреналин ударил в кровь, у Ингрида все кружилось перед глазами. Он понимал, что безумие медленно охватывает его. Он хотел сделать еще больнее, потому что от этого ему самому становилось легче. С каждым беззвучным криком Рио, с каждым его судорожным вздохом, каждым всхлипом становилось проще дышать. Легкие не сжимало в тиски. Ингрид давно этого не испытывал. Рио был еще мягким и растянутым после соития с герцогом. Ингрид погрузил в него пальцы, чувствуя эту теплоту и мягкость. Рио он держал за затылок, прижимая к полу. Тот стоял на трясущихся ногах, которые постоянно разъезжались в стороны. Но Ингриду на это было плевать. Он толкался пальцами в горячее нутро, поглаживая чувствительные стеночки, задевая бугорок внутри, от прикосновения к которому дрожь всегда проходила по телу Рио. И, вопреки собственному страху, отвращению и боли, Рио чувствовал это. Его тело реагировало, отзывалось на прикосновения и ласки. Он подрагивал и прогибался в пояснице, словно бы подставляясь. Ингрид прикусил его затылок, мокро и пошло вылизывая место укуса, проходясь языком вдоль позвоночника. Можно было больше не держать брата. Тот был слишком слаб, истощен болью, агонией, страхом. Он только распластался по холодному полу, уткнувшись лбом в сложенные руки, и прерывисто дышал, приоткрывая рот. Никаких звуков он не издавал, только тихие хрипы, словно его горло охрипло, хотя он даже не кричал. Однако Ингрид слышал только хрипы и сипение. Рио скреб пальцами по мрамору. Войти получилось легко. Ингрид толкнулся мягко и плавно, заполняя брата целиком. Соитие в этой форме было настолько же приятным, как и в форме нага. Старший принц чувствовал, как тугие стеночки обхватывают его член, буквально заглатывают его в себя. Рио сжимался и разжимался, как сумасшедший, прогибаясь в спине. Его лопатки были болезненно сведены, он дышал прерывисто и тяжело. Ингрид сжал его ягодицы, начиная двигаться, вдавливаясь в тело брата до самого основания, до соприкосновения тел, после чего выходил из него целиком и сильно толкался обратно, вырывая тихий выдох. Чувство было просто потрясающим. Так тепло, мягко и скользко. Голова была затуманена. Ингрид слышал запах крови, видел перед собой молочно-белую спину, которую вылизывал, словно зверь, и покрывал метками. Следы от укусов яркими отпечатками выделялись на коже, постепенно начиная наливаться красным, а потом синеть. Он до крови кусал лопатки Рио, широко вылизывал его вдоль позвоночника и вдалбливался в него сильно, размеренно, мощно, выбивая из брата весь воздух. Тот лишь тихо поскуливал и хрипел, не в силах даже стонать в голос. Его тело дрожало так сильно, что порой мускулы начинало сводить судорогой. Каждая мышца была напряжена. Ингрид проводил по его рукам, пробуя расслабить, надавливал на них, ощутимо и болезненно, из-за чего Рио вскидывал бедрами, сильнее и резче насаживаясь на член. Глаза младшего были затуманены. Он повернул голову, смотря бездумно на то, как к ним медленно подползает рубиновая лужа крови, как его собственные пальцы утопают в этой кровавой луже, а по его подбородку тянулась тонкая ниточка слюны. Ему было приятно, он сгорал от удовольствия, к которому привыкло его тело, но одновременно он видел перед собой тела мертвых родителей и Акагане. Граф смотрел пустыми, безжизненными глазами прямо на них. Ингрида это нисколько не смущало. Он уперся руками в пол и стал входить жестко, размашисто, вжимая Рио в пол и каждый раз попадая твердой головкой по тому месту, которое вызывало дрожь удовольствия по всему телу. Сколько так продолжалось, Ингрид не имел понятия. Он не останавливался ни на мгновение, желая удовлетворить свою потребность, насытиться Рио, его теплом, запахом. Им самим. Он зарывался носом в его волосы, вдыхая запах крови, смешанный с особым запахом нага, кусал его загривок и трахал, трахал, трахал. Жестко, безжалостно, выбивая из брата весь воздух, или же замедляясь, толкаясь глубоко и размеренно, из-за чего Рио почти плакал, широко раскрывая рот в беззвучном стоне, как слюна стекала у него по подбородку. Кровь подбиралась к ним все ближе, доставая почти до лица Рио. Тот был перемазан ею. Ингрид дернул Рионота за волосы, вынуждая того подняться и стать на колени. Рука скользнула вниз, обхватывая предательски стоящий и истекающий смазкой член. Ингрид принялся двигать рукой в такт своим хаотичным движениям, доводя Рио до исступления. Тот хрипел и скулил, судорожно хватая ртом воздух. Кончил он с надрывным хрипом, бессильно утыкаясь лбом в сложенные руки и пачкая семенем руку Ингрида и пол. Вышло так много, что старший принц даже удивился. Он посмотрел на свою руку, заляпанную белесыми каплями, и слизал одну, пробуя ее на вкус. От горечи у него все внутри перекосилось. Ингрид стиснул зубы, толкаясь в Рио, хватая его за бедра и буквально натягивая его на себя. Низ живота свело судорогой, и он излился внутрь брата, чувствуя, как там становится мокро и горячо. Рио задергался, его ноги задрожали и разъехались в стороны. Он соскользнул с члена Ингрида, падая на пол, а из раскрытого и розоватого отверстия семя стало толчками вытекать наружу. Мокрый от смазки член Ингрида мазнул Рио по спине, оставляя на коже росчерк. Старший принц провел по нему пальцами, спускаясь ниже, к ложбинке между ягодицами и проводя между ними, по судорожно сжимающемуся отверстию, собирая все семя и заталкивая его внутрь Рио. Тот дернулся и хрипло застонал. Ингрид наклонился к нему, дыша в самое ухо. — А теперь выбирай, на чьей стороне ты будешь, братишка! — прорычал он, поднимаясь и очищая себя магией, после чего надевая обратно штаны. Мелькнувшие силуэты отвлекли его от того, чтобы привести в порядок Рио. Он осмотрелся, отмечая солдат четырех племен, которые спокойно смотрели на то, что творилось в тронном зале. Одно из окон было приоткрыто, что показывало, как именно они сюда попали. — Ты доволен теперь? — спросил староста жителей Изумрудного леса, подходя к Ингриду и кладя руку ему на плечо. Тот повернулся, расфокусировано смотря на старейшину и пытаясь понять, кто вообще с ним говорит. — Да, я доволен, — ответил он словно бы в пустоту. — А теперь помогите мне кое с чем. Его послушались беспрекословно.