Вырасти из пепла

Одна секунда. Две. Воздух стал затхлым и спертым. Снова глубокий вдох – чертов аромат сакуры, тяжелый выдох с примесью подступающего бешенства. Руки сжимаются в кулаки, скулы на его лице напряжены. Эмоции снова начали выходить за грань, хотя всегда сдержанный шиноби не часто позволял себе эту роскошь. Открывает глаза. Не показалось. Не сон. Она все еще тут. В этой дурацкой, короткой мужской курточке, совершенно не прикрывающей нежную кожу живота. Разве это не одежда Акаши? Плевать. Все, чего сейчас хотелось Хатаке, это выволочь глупую девчонку взашей из Дворца. Возможно, она замечает блеск недовольства в его глазах и каким-то образом, забравшись к нему в голову, узнает о его намерениях, так как поспешно отводит взгляд в сторону, но принимает более уверенную стойку, расправив плечи, выражая тем самым, что уходить она не намерена. Да только Какаши тоже не отступает и прожигает ее насквозь потемневшими и приобретающими цвет оникса глазами. - Прошу меня извинить, что прибыл без приглашения, но у меня срочное донесение для будущего Хокаге, – сбивчиво бормочет Сакура, понимая, что молчание немного затянулась. – Хатаке-сан, - выдавливает из себя непривычное обращение, бегло бросая взгляд на шиноби, - Вам необходимо вернуться в Деревню. По девичьей спине пробегают неприятные мурашки, когда ученица Пятой видит глаза дайме и понимает, что предлог, из-за которого ее сенсею стоит уйти с ней кажется наивно-глупым. Шумно сглатывает, простодушно надеясь, что их отпустят без лишних вопросов. - Что-то произошло? – Араи искусно завуалировал равнодушие. Хатаке же молчаливо ждал её дальнейших объяснений. Или все, что сейчас крутилось на его языке, не имело ничего общего с цензурными выражениями. - Из Суны прибывает Казекаге с просьбой проведения безотлагательного собрания глав Деревень. Поэтому Хатаке-сану, как будущему Рокудайме, необходимо присутствовать там. Харуно тараторит. Но голос тверд и решителен, насколько она могла себе позволить. Какаши размышляет над тем, когда маленькая девочка с розовыми волосами успела стать такой опытной лгуньей? Причем вовлекать в свой обман она умела не только словесно. Стоило напомнить себе, как её чертов образ в густо-гранатовом одеянии добродушно пронесся в голове в самых щекотливых картинках: гладкая, светлая кожа, укрытая игривыми переливами теней и света – его губы оставили несколько отметин, говорящих о том, что он обладал ею какое-то время; хриплый неразборчивый голос, утопающий в шелке простыней – как сладко звучало бы его имя из ее уст? Хатаке останавливается, посылает к дьяволу ненужные воспоминания. Он и Сакура пересекли границу между ними, и он был бы счастлив совершенно забыть о том, что произошло вчера ночью. Но обсудить эту проблему им еще предстоит. Когда он спокойно всё обдумает. Потом. Но судя по всему эти видения, останутся с Хатаке Какаши до конца его дней. - Нужно возвращаться сегодня же, - ирьенин подводит итог и выжидательно смотрит на дайме. Смотреть сейчас на Хатаке, почему-то было боязно. Правитель Кирэ хмурится и Сакуре кажется, что он так же, как и Какаши желает выставить ее за пределы страны и вот-вот отдаст приказ исполнить эту прихоть. Араи незамедлительно изъявляет свое мнение относительно услышанного: - Дело в том, что я не намерен отпускать Вас, Хатаке-сан, так скоро, - дайме обращается к копирующему шиноби, переключая внимание на себя, и всем своим видом игнорирует щуплого посла. - По-крайней мере, сегодня, - добавляет, уловив настроение Какаши на подобное заявление. - Я рассчитывал на то, что Вы согласитесь сопровождать меня и мою дочь сегодняшним вечером на Цветочном фестивале, - чуть мягче, но не снижая повелительного тона. - Он проходит всего два дня в году. Незамужние девушки, готовые к замужеству, могут выйти в этот вечер на улицу без сопровождения мужчины, тем самым показывая молодым людям, что они готовы связать себя узами брака с кем-то из них. В этот день женщинам можно показать свои достоинства и качества, привлекая внимание мужчин, среди которых может оказаться ее будущий муж, если отец дочери посчитает его подходящей партией. Скажу честно, на таких фестивалях я переодеваюсь в простолюдина и подбираю себе новую наложницу, поэтому мне необходимы опытные шиноби, которые будут следить за нашей с дочерью безопасностью. - Но, нам нужно возвращаться! - куноичи задевает то, что Араи пренебрегает ее присутствием, отчасти она начинает понимать то чувство несправедливости, что было вызвано у её наставницы, когда она говорила о здешних мужчинах и их отношении к женщинам. Но сейчас-то она вроде как мужчина! Или у Токугавы неосознанно инстинкт сработал? В душе Сакура поражена местными обычаями. То, что названо красивым словом «Фестиваль» на самом деле походило на ярмарку, где своеобразным товаром являлись девушки. Даже трудно представить, что они чувствовали на подобных парадах и как желали, чтоб отец не отдал их замуж за незнакомца. Хотя, судя по законам страны, уж лучше за незнакомца, чем не принести почета своей семье. - Я не услышал Вашего имени, юноша, - а вот теперь в тоне аристократа появляются угрожающие нотки, которые не упускает джонин. Несмотря на проснувшихся бесов в душе, он чувствует тревогу. Была бы воля - Токугава бы положил розововолосую, как назойливую мушку на ладонь, а второй прихлопнул. Правда, подобное могла проделать скорее Харуно. Будущий Каге немного приподнимает уголок губ, ухмыляясь своим рассуждениям и замечаниям. Беспокойство уходит на задний план. Но подростковая язвительность приподнимает голову, нагнетая и подстегивая приговорами о том, как же она будет выкручиваться из этого спектакля. - С-с-с-а-а… й! – впопыхах подбирает девушка. – Акаши Сай. Ну, вещи присвоила, почему бы и имя не взять? - Акаши-сан, надеюсь, Вы понимаете, что за столь короткое время мы с Хатаке-саном еще не успели обсудить все детали договора между Кирэ и Деревней Листа. Не хотелось бы упустить важные пункты и принять неверное решение. Зрачки Токугавы сузились. Четкий акцент на последних словах, которые для проницательной Харуно звучат совершенно по-иному: «не суйся, щенок безродный, иначе я отклоню предложение Конохи о сотрудничестве». - Я очень надеюсь, что Хатаке-сан не откажет в моей просьбе, - уголок губ мужчины слегка подрагивает, выдавая неспокойное, нервное состояние. - Это даже не обсуждается, - сенсей отрывает осуждающий взгляд от Сакуры, практически полностью отворачивается от нее к правителю. - С удовольствием буду сопровождать Вас и Вашу дочь, господин Токугава. Обратно в Коноху мы отправимся на рассвете, - будущий Хокаге ставит жирную точку в этом затянувшемся и свернувшем на опасную дорожку разговоре. Судя по всему, будь его воля, сбежал бы под предлогом крайне срочного и важного дела, как он проделывал это с Наруто, который пытался утащить его в ресторанчик с лапшой и заставить заплатить за себя. А, как известно, на одной или двух порциях рамена Узумаки никогда не останавливался. Нехотя, но дайме соглашается с незримыми условиями, вместо ответа делает слабый, но полный гордыни царственный кивок. Харуно кусает внутреннюю сторону щеки. Это не то, на что она рассчитывала. Но выбора не было. Это ей четко дали осознать. Внутри разгоралась буря - эмоции, которыми она руководствовалась в последнее время, не располагали к мирному завершению дел. Хорошо, что Какаши умел вести переговоры, огородив от неприятностей. Он будет отличным Хокаге. - Акаши-сан, вы могли бы присоединиться к нашей трапезе. Вы, наверное, устали и проголодались, ведь очень спешили в Кирэ, чтоб Какаши-сан получил ваше известие как можно скорее, - яд и издёвка сочатся в речах правителя, обволакивают, как тягучий, липкий мед. Да только сладости в них нет. Они лишь явственно заверяют Сакуру, что она нежеланный гость, как за этим столом, так и на территории Дворца. *** - Ты сердишься? – Сакура понимает, что это не самое подходящее слово, характеризующее ту ярость, что искрами поблескивала на дне графитового зрачка. Всю дорогу к саду куноичи чувствовала некое волнение в животе. Это нельзя было назвать «парящими бабочками», скорее интригующим покалыванием. Воображение рисовало лицо Какаши, когда он увидит ее. Ее задумка была потенциально глупой, ребяческой, но волнительно-вызывающей, что немного забавляло, подстегивало и заставляло улыбнуться. Но вскоре она заметила просчет в своем плане. И как прежде весело уже не было. - Что из моих слов тебе было непонятно? – Хатаке проигнорировал вопрос. Его строгий, тихий голос пробирает дрожью до костей вместо ответа. Куноичи даже дернулась в сторону, словно от удара. Он хотел кричать на нее. Мало того, что ирьенин рисковала свей жизнью, это было совершенно противоположно тому, что они обсуждали ранее. Но приходилось держать себя в руках - кто-то мог услышать его, и это доставило бы им обоим неприятности. Будущий Каге прошел мимо девушки, стремясь не видеть ее лица, остановился у широкого окна с золоченой рамой и скрестил руки, всматриваясь в листву деревьев. Вишневых деревьев. Это чёртово издевательство! Губы Хатаке истончились в гневную линию. - Понравилось водить меня за нос? Решила устроить новый маскарад? Он по-прежнему не повышал тона, но по венам пробегали необоснованный гнев и тревога, направленные на Харуно, когда она делала какую-то глупость. Сакура опустила голову, уголки глаз стали влажными. Сейчас Какаши не был похож на ее любящего мужа, которым она привыкла его видеть. Джонин был в плохом настроении с тех пор, как она призналась ему в своих чувствах, и это заставило Сакуру волноваться. Сказать, что любит его – было легче, чем она ожидала. Но влюбить в себя Хатаке оказалось гораздо сложнее, чем она думала. Он отталкивал ее. Осознание этого проникло глубоко под кожу. - Я не хотела оставлять тебя. Мысль о том, что он находится на чужой территории, в новой обстановке, с вельможей со странными взглядами на мир и закон, вызвала у нее раздражение и чувство того, что может произойти что-то непоправимое. - Сакура, я ведь уже говорил - я твой сенсей, командир, в скором времени глава Деревни и я старше тебя, в конце концов, больше чем на десять лет. Не считаешь, что обращение на «ты» неуместно? « - Но раз уж ты так серьезно настроена стать моей женой, то начнем, пожалуй, с того, что перейдем на «ты»». « - Вы знаете, что я о-о-очень ревнивая? - Я же говорил обращаться на «ты»». - О, прошу извинить Хатаке-сан, или лучше «-сама»? Хокаге-сама? Ваша светлость господин Шестой? Каждое его слово раззадорило бурю, что собралась тугим комом, обманчиво перешедшей в штиль. Почему? Почему, черт возьми, в реальности всё обратно противоположно её сну? Во время их маленькой словесной перепалки, куноичи не сводила глаз с узора на безворсовом ковре, но ее взгляд был возвращен к Какаши, когда он обернулся. Она могла ясно видеть борьбу, которая велась внутри него и смогла прочитать все его раздражение в его осуждающих серых глазах. Затем позиция Хатаке слегка изменилась, словно он смотрел на угрозу, а не на бывшую ученицу. Все его тело было напряженным. Впервые Какаши вызвал у нее страх. Они столько лет знакомы, а она ведь и не задумывалась, насколько опасным шиноби он был. У Сакуры пересохло в горле, но она отказалась отступать. «Не сдавайся!» - кричало второе Я. Он двинулся к ней. Она ожидала, что он встряхнет ее за плечи, ожидала какого-то ругательства в ответ на ее сарказм или очередного «возвращайся домой», но он просто прошел мимо нее, бросив напоследок: «третий вариант, в скором времени». *** Фестиваль в Кирэ не был похож на те, что проходили в Конохе. От обилия цветных шатров и лавок с натянутыми тканевыми балдахинами рябит в глазах. Алый, апельсиновый и желтые, как шапочки одуванчиков фонарики висят над головами на длинных лентах, частично закрывая сапфировое безоблачное небо. На перилах деревянных низких балкончиков домов с наружной стороны, вплотную друг к другу, прикреплены небольшие ящики, до краев заполненные цветами. Воздух наполняет легким ароматом этих соцветий. У входа на главную площадь установили несколько высоких факелов, которые зажгли вместе с тем, как солнце коснулось горизонта. Праздник начался. Огонь потрескивал, и, казалось бы, танцевал в такт музыке, разносящейся с разных уголков. В центре площади находился огромный фонтан с изображением трехглавого дракона. Величие страны не упускали подчеркнуть в любых деталях. Прозрачная вода медленно стекала в пруд с оранжево-белыми карпами. У края фонтана собрались несколько детишек, которые с удовольствием поглощали экзотические фрукты в патоке и сладкую кукурузу, закатав рукава практически до плеч и без страха пачкая кожу рук и лица в сласти. Остальные толпились рядом с красной лисицей, забавным енотом, и флегматичным ягуаром, с восторгом и замиранием сердца интересуясь у хозяина диковинных зверей, можно ли погладить мягкошерстных питомцев. Владелец милостиво разрешал, животные скалили на него зубы, но покорно сносили детскую любовь. Площадь в большей степени заполняли девушки в богатых убранствах, или просто именно они бросались в глаза. Их ухоженные лица - расписаны краской, волосы - уложены в затейливые прически с заколками и цветами, словно перед свадьбой. На ткани обязательно присутствуют золотые или серебряные нити. На пальцах – перстни. И вся эта роскошь только вызывает у куноичи отчуждение и неприязнь в сравнении с уютными и веселыми празднествами в родной Деревне. Атмосфера. Она была иной. И Сакура бы не променяла ни один праздник там, на подобный этому. - Я хотела бы прогуляться возле лавки с веерами. Отец, могу я? Харуно отрывает взгляд от четырехлетнего мальчугана с пепельными волосами, который случайно показывается в толпе и так же быстро пропадает, когда она отвлекается на вопрос дочери правителя - Асами. Сакура сразу почувствовала какую-то особую неприязнь к девушке, хотя та ничего ей не сделала, вела себя учтиво с ней и с Какаши, не проявляла высокомерия, которое свойственно высокородным дамам. Одеяние ее выглядело даже скромно в сравнении со многими девичьими нарядами на этом Фестивале. Но это объяснялось тем, что сейчас она играла роль дочери обычного купца. Однако не делало её менее привлекательной. Она была красива, как и полагалось девушке, которая большую часть своего времени отдавала уходу за телом и лицом. Сакура подумала, что в ней взыграла зависть, и это объясняло ее антипатию. Ведь будь она хоть на малую долю так же грациозна, имела такую же безупречную кожу, плавную походку, то у нее было бы больше шансов привлечь внимание джонина. - Конечно, дорогая, но только с сопровождением. - Я могу сопроводить, - тут же предложила Сакура, всеми силами стараясь угодить правителю Кирэ и смягчить его крутой нрав, дабы он не придумал очередного задания, что задержит её сенсея в стране. - Я хотел бы доверить эту миссию Хатаке-сану. Куноичи могла поклясться, что на выбеленном лице Асами мелькнула лукаво-победная улыбка, кобальтовые глаза сверкнули, но затем губы вновь стали расслабленным, а взгляд отстраненным. Наследница дайме тут же сделала пару неторопливых шагов, становясь ближе к будущему Каге. - Вы позволите мне придержать Вас за руку? – красавица не поднимает глаз на шиноби Листа, робко опустив ресницы. - Для меня непривычно гулять по улицам Кирэ, здесь столько людей… Так я буду чувствовать себя уверенней. В голове ирьенина в унисон неприязни, звучат нотки женской ревности. Кулаки непроизвольно сжимаются. Воздух в лёгких с горьким привкусом царапает горло. По капризу ли своей натуры она начинает мучить себя подозрениями? Это лишь плод ее богатого воображения и нежелание видеть Хатаке с представительницами женского пола наедине? Харуно разжимает ладони. Разве она может вырывать локоны мнимой сопернице? Сейчас она ничего не может сделать, лишь терзать свое влюбленное сердце догадками. Сакуру утешает, что Какаши первым делом взглянул на нее. Но по выразительным глазам понимает, что он дает лишь напутствие не делать глупостей, оставляя ее без присмотра. Раздавшийся в ушах голос заставляет оторвать патиновые глаза от удаляющейся пары и затравленно дёрнуться: - А Вы могли бы осмотреть окрестности моего Государства. Дайме оказался выше, чем казалось Харуно раньше, ведь она имела честь лицезреть его лишь в сидячем положении, и теперь мужчина зловеще возвышался над ней. Челюсти у него были стиснуты, ирисовые глаза пронизывали насквозь. - Ваше бесцельное хождение меня угнетает, - в ту же секунду губы вельможи сморщились, мускул на левой щеке самовольно напрягся, в один момент он утратил всю свою мягкость и теплоту, которая еще минуту назад скользила в его словах, когда он обращался к дочери. Тело девушки напряглось, но тут же обмякло, понимая, что деваться ей некуда. Как ни крути, а добиться расположения аристократа и избежать враждебного отношения - ей не удастся. Но зачем Токугава заставил Хатаке остаться, если прячась по углам и держась чуть поодаль, за безопасностью правителя и его дочери следила дюжина элитных шиноби? *** В угольно-черной пучине, где-то высоко над головой, сверкает слабая вспышка света и тут же разрастается в кровавый, остроконечный цветок. Сакура жмурит глаза от беспрерывно мелькающих магниевых вспышек фейерверка, окунается в манящую панораму бескрайнего небесного простора. Несмотря на громыхание, куноичи, наконец, чувствует умиротворение. Медленно угасающие и вновь вспалахивающие огни уносили в далекие воспоминания. Или не воспоминания вовсе, но определенно приятные. Она даже обнимает себя за плечи, чувствуя груз материи свадебного учикаке. Однако под пальцами находилась лишь грубая темная ткань куртки. Разрисованные лица, ядовитые наряды и веселый смех: пара арлекинов снует в толпе, зазывая прохожих. И Харуно отвлекается, как завороженная, следует за ними, решив не отягощать себя недобрыми мыслями о настоящем, и просто насладиться праздником. Под любопытными взорами по узорной брусчатке площади, отплясывают ножки двух танцовщиц с пылающими металлическими веерами. Одеяние на девушках неброское, в сравнении с контрастом роскошных пламенных и в тоже время смертельных орудий в их руках. Необычайное огненное зрелище. Толпа людей обступила укротительниц жгучей стихии со всех сторон, делая большой круг – импровизированную сцену. Сакуре с трудом удается рассмотреть представление. Непроизвольно вспоминает о Саске. Веер и палящая стихия ворвались в сознание, стоило ей отвлечься от мыслей о Хатаке. Что происходило между бывшими сокомандниками? Сакура не могла дать чёткого ответа. У нее появился шанс стать к нему ближе. Ками-сама, они даже чуть было не переспали. Куноичи не хотелось думать о том, что сперва доставала брюнета со своей любовью, а потом, когда он готов был ей открыться и принять чувства - как последняя стерва, добившись цели, нашла другую мишень. Почему она не может просто стать счастливой и вернуться к Учихе? Нет же, ей надо было бежать в другую страну, чтоб завоевать малейшее внимание своего сенсея. Музыка танца постепенно меняла тональность, становилась напряженной и томительной, помогая девушке направлять мысли всё дальше от образа Какаши. Сакура хлопнула по щекам, возвращая былую уверенность. Она не должна жалеть о своих поступках. Она не должна извиняться за свои чувства. И тем более сомневаться в них. Под искрометные сполохи танцовщицы медленно растворяются и в центр выходят двое раздетых до пояса мужчин. Их пальцы сжимают по две ятаганы. Глаза украшают черные маски. Красные языки пламени скользят по гладкой, поблескивающей от масла коже. Факелы, «головы» которых стоят над землей по ореолу площадки артистов, разом вспыхивают, подняв огонь на полметра вверх и мужчины, как по команде, сходятся в схватке. Зрители затаили дыхание. А Сакура хмурится на мгновенье, удивляясь, как сильно иссиня-черные волосы одного из мужчин напоминали волосы Саске. Пряди же второго имели цвет перламутровой дымки. Странное совпадение. Артисты работали слажено, жонглировали мечами, не прекращая уходить от атак и наносить удар в ответ. Ятаганы сходились над их головами, звенела сталь, брызгали искры, по толпе проходили взволнованные вздохи. Факелы тухли, погружая в темноту, и вновь ярко загорались, приковывая взгляд и притупляя чутье. Но только не чутье куноичи. Для нее подобное зрелище не вызывало эмоций. Сражения были частью ее жизни, их она видела чуть ли не каждый день. Да и после войны – подобный спектакль выглядел наивно. А артисты, не смотря на свои огромные стальные мечи, не вызывали страха, она не чувствовала их силы, в отличие от той разрушающей энергии, которая исходила от Хатаке, с обычным кунаем в руках. Барабаны зазвучали практически оглушающе, даже звона оружия уже не было слышно. Идеальный момент для одетых в темные костюмы воришек. Музыка замолкла с очередным наступлением темноты. Факиры выдыхают огонь, позволяя толпе увидеть не совсем то, что они планировали: артисты, стоя на одном колене, склоняют головы перед скрещенным оружием, а напротив них лежат связанные карманники, пытавшиеся украсть у зазевавшихся зрителей драгоценные вещи. Куноичи могла бы устроить им хорошую взбучку, но ограничила свои возможности. Ей не стоило привлекать внимание. Всё что ей было необходимо – продержаться до рассвета. - Молодой человек, не могли бы Вы помочь? – голос с лёгким, но узнаваемым местным акцентом принадлежал девушке с тёмными волосами и чуть смугловатой кожей. Увлечено поглядывая со стороны, как уличная стража забирает мошенников, Сакура не сразу понимает, что обращаются к ней. Роль юноши ей выпадала не часто, а если конкретнее, то впервые. – Могу я придержать Вас за руку? Мои сандалии натерли мне ноги, я хотела бы их снять. Не дожидаясь ответа, незнакомка ухватилась за предплечье ирьенина. Неуклюже нагнулась, пошатнулась, но так и не смогла задрать несколько слоев своей пышной юбки. Куноичи прекрасно знала, как неудобны бывают гета, если растягиваются ремешки, поэтому без сомнений согласилась помочь снять обувь, когда девушка измученно попросила сделать это Сакуру. Харуно приседает на корточки и едва не плюхается наземь, услышав новую «просьбу» - взять девушку в жены. Не ожидавшая подобного заявления, ученица Пятой малость опешила, моргнула, и этого времени хватило, чтобы недавнишняя страдалица злобно прищурила миндалевидные глаза, меняя ипостась наивности на циничную беспардонность: - Я недостаточно хороша? Вы можете поплатиться за оскорбленье. Видите моих отца и братьев? - девичья рука указывает на круглые, улыбающиеся лица троих человек, стоящих поодаль.- Я скажу, что Вы приставали ко мне, потребовали поднять юбку и трогали мои бедра. Носительница печати Бьякуго замирает, в смятении не ведая, что делать. Вот так нахалка! Сказать, что она сама девушка и никак не может жениться на сей хитрой и бесстыжей девице – нельзя, однако хотелось видеть ее вытягивающееся от удивления нарумяненное личико. Как же ей тактично отправить неожиданную претендентку в жены по направлению к многолетнему травянистому растению семейства капустных? Другими словами «на хрен». Доказать, что ее пытаются оклеветать - не выйдет. Скорее это ее уличат в обмане. Если это дойдет до ведома Токугавы, то справедливость явно будет не на ее стороне. Шаннаро! Только подобных конфликтов ей не хватало. Прежде чем Сакура сообразила, ноги понесли её прочь к поникшим зарослям в конец улицы. Позорно сбегать, но что оставалось делать? Притаившись за углом, куноичи было решает перевести дух, но заслышав позади тяжёлый мужской топот, снова сорвалась с места. Словно шквальный ветер, волнение гнало её вперёд. Братья пигалицы были шиноби и так просто отпускать свою «жертву» явно не собирались. И часто они пытались сбагрить свою сестрицу подобным образом? Харуно не имела ни малейшего понятия, насколько эти люди были квалифицированны, но раз за разом, думая, что избавилась от преследователей, те появлялись вновь, проявляя удивительную настойчивость. Играть в подобные забавы надоело. Руки судорожно сложили печать, призывая свиток с рюкзаком. Правда, лишь со второго раза. Сакура хорошенько ругает себя за подобную ошибку. Ей стоит на время сменить одеяние и скрыть чакру, иначе они продолжат ей досаждать. Но все, что у нее было с собой в рюкзаке – это сухой поек, небезызвестная книга и одежда наложницы, которую ей было жалко оставить в лесу. Выбирать не приходилось. Харуно скидывает куртку Сая и принимается натягивать кимоно. Мысли крутятся, лихорадочно сталкиваются друг с другом. Звук шагов приближался, и куноичи, завязывая наспех пояс, плетется через темень на свет ближайшего, украшенного фонариками, потертого и выцветшего от времени шатра. Она ныряет под расшитый странными символами полог, немного задев с головы еще неприкрепленный парик. Стойкий запах благовоний тут же врезается в нос. Приколов шпилькой кукурузные волосы, ирьенин стала переминаться с ноги на ногу, прислушиваясь к малейшему шороху и оглядываясь вокруг. Задевает гроздь фигурок зверей, колокольцы и амулеты с изогнутыми символами, что прямо перед носом висят на бечевом шнурке. Приятный, благозвучный «дзинь» проносится в обманчивой тишине. - Иди сюда, красавица, чего стоишь? Молчавшая до этого времени пожилая женщина гордо восседала за столом из дубовых срезов и посматривала на посетительницу с любопытством. Нечасто в ее шатер забегали юные девицы, крутящиеся из стороны в сторону, как юла, сгибающиеся почти до пола и поглядывающие на улицу, сквозь малое отверстие меж тканями. Харуно не сразу заметила неподвижную старушку среди обилия цветочных веников и пузырьков тёмно-коричневого стекла с цветными этикетками: анис, апельсин, базилик, бергамот, ветивера, гвоздика…. Все в алфавитном порядке. Сакура понимает, что попала к ведунье и не двигается с места около минуты, пока хозяйка шатра не указывает нерешительной гостье на табурет. Ирьенин не мешкая, повинуется, принимая приглашение, и неуверенно сжимает одной рукой вторую ладонь, рассматривает вырезанные на стоящей рядом шкатулке руны и саму женщину: несколько тускло-серых прядей беспорядочно свисали к ее плечам, мочки ушей оттягивали громоздкие серьги, плечи накрывала широкая накидка, расшитая теми же символами, что и занавеска у входа, голову украшал платок с парой медных монеток. Старуха подтянула к себе чашу с водой, пролив несколько капель на поверхность стола возле сушеных лепестков белой акации. Харуно вскидывает брови, заметив, как мокрый бисер приобретает кровавый оттенок. Покрутив пару сухих веточек в костлявых руках, гадалка принялась растирать травы над водицей, приговаривая себе под нос: «бабушка Каха всю правду знает, всё поведает, красавица. Таки правда». Спустя несколько минут она переводит свой острый взгляд на куноичи и ее флюоритовые глаза сощуриваются сильнее. Лоб прорезает глубокая морщина. Харуно становится неуютно в собственном теле. - Я вообще не собиралась… - Лжи много, красавица. Вижу, что ты запуталась, - ворожея прерывает девичью речь, цокая языком. - Неспокойна твоя душа. А виной тому мужчина. Гадалка перестает хмуриться, но в самых уголках ее глаз Сакуре видится что-то недоброе. Ерзает на низком стуле, в глубине души пробуждается двоякое чувство тревоги и любопытства. - Мужчины часто морочат девичьи сердца. Нет, красавица, послушай бабушку Каху, таки правду скажу: не твой он. Не тебе судьбою нареченный. Где ж это видано, чтоб лань гналась за охотником? Старуха пристально посмотрела на раскрасневшееся от волнения лицо Харуно и ободряющим голосом произнесла: - Но вижу другого, из знатного рода. Знаешь ты его, красавица. Судьба уже свела вас. Была встреча, таки правда. По шатру вновь проносится тихий звон бубенцов, заставляя Харуно вздрогнуть. Она думала, что ее преследователям все же удалось обнаружить ее местонахождение. Но оглянувшись, девушка никого не увидела. Несвойственная расслабленность потекла по венам, словно алкоголь. Внезапно гадалка хватает отвлекшуюся куноичи за руку и пристально вглядывается в раскрытую ладонь. Чем дольше она изучала линии и вела по ним слегка потемневшими от соков растений пальцами, тем чаще повторяла задумчивое «хм». Кисть неприятно покалывало. - Много тебе дано, - наконец произнесла гадалка, - но, если много дано, то и спрос больше. А ручки твои с виду изящны… Но кровью залиты сотен людей. Я вижу чистую кровь, она во благо, но есть и смолью разъеденная, коли глупости своей потакать будешь. Прибывающая все это время в нелепой прострации куноичи, шумно вдохнула воздух. О чем же конкретно говорила старуха? Ей нельзя быть с Какаши? Но почему? В Цукуеми они были счастливы, и она не видела ни малейшей помехи тому, чтобы они смогли повторить всё в реальной жизни. Женщина небрежно бросила руку и фыркнула, словно читала мысли ученицы Пятой. Откинулась на стуле: - Бесполезно. Все равно любить того «несуженого» будешь. Крепко держат росточки любви этой, глубоко проросли. Упрямая ты, - кладет локти на стол, пригнувшись ближе к гостье. - Сама себя убиваешь. Ищешь ответа в безразличных взглядах. Карма твоя, таки правда. Сакура ловит сочувственный и снисходительный взгляд и замирает в ожидании, когда веки ведуньи опускаются, а выразительный альт падает до нечленораздельного шёпота, прежде чем произнести: «Каха поможет». Ворожея шевелит губами. Ее беззвучному голосу гармонично аккомпанировал мелодичный звон множества ветряных колокольчиков. Сухие губы плотно сжимаются, лицо вытягивается… Харуно чувствует боль в безымянном пальце, после приказа ведуньи снова дать ей руку. Три капли ее крови, упали в пиалу с травяной водой, опустились на дно и тут же поднялись на поверхность, растекаясь по ней чудными узорами, а после полностью растворяясь. Ворожея не обращает внимания, как маленький порез на коже ирьенина затягивается целительной чакрой. Харуно просто впилась взглядом в разводы на воде, не в силах отвести глаз, казалось, что в ней возникали силуэты и лилии. Смуглая ладонь тянется за бутылочками и, как успевает заметить обладательница Бьякуго, добавляет в водицу масло кипариса, мускатный шалфей и экстракт герани. «Своеобразный» набор. Куноичи отмечает про себя, что эти вещества стимулируют сексуальное влечение. Женщина вливает жидкость в маленькую колбу и протягивает посетительнице: - Дай это своему избраннику, пролей капли у кровати, чтоб запах этот дурманил его сны, али в питье плесни, лучше в вино багряное, пригубить он должен бесива. Тогда и твой будет. Бабушка Каха, таки правду говорит. На лице куноичи появляется глупая улыбка, которую она давит с трудом. Благодарит и принимает необычное «варево», положив пару монеток на деревянный стол. Старуха не обращает внимания на плату, а вновь принимает неподвижное состояние, словно оплавленная восковая фигура, безмолвно и слепо разглядывает темноту. *** Дурманящие запахи сменяет чистый травяной воздух. Голова кружится от притока свежести, но, не смотря на это, мысли становятся более ясными, напоминая по какой причине куноичи оказалась в шатре ворожеи. В надежде окончательно убедиться, что опасность миновала, и интереса для недавних сопровождающих она не представляет, Харуно потянулась на площадь, вслед за вереницей горожан, желающих повеселиться, с каждым шагом забывая о тех людях, что гнались за ней. В голове звучат лишь последние наставления старухи: «- Не смотри на людей, что сетовать худое будут. Ты своему счастью хозяйка. Трудно оно достанется, но ты сильная. Справишься, если будешь делать правильный выбор. Слушай свое сердце, оно не обманет». Сакура оказалась на оживленном ярмарочном рынке. Несчетное число нарядов, разноцветных камней и берестяных шкатулочек предстали ее взору, и куноичи решила присмотреть подарок для Цунаде в качестве благодарности за помощь. В качестве извинений за свои действия. В качестве гаранта, что Пятая не вытрясет из нее всю дурь и не предъявит выговор за неподчинение и своеволие. Долго бродить между лавками не пришлось. Из-за угла потянуло будоражащим ароматом печёной на углях кукурузы, подслащённых орешков, но более всего - жареными с румяной корочкой рёбрышками и пресной лепёшкой, которую только-только вынули из горячей печи. Сопротивляться искушению не было сил - в животе заныло. Сакура терпеливо ждала весь день, когда наступит вечер и не выходила за пределы комнаты, которую ей предоставил дайме. Она отказалась от трапезы – от нервов совершенно не хотелось есть, но сейчас её желудок напоминал ей о том, что ему нужна пища. Повернув в сторону назойливо-дразнящего аромата, куноичи увидела крытую легкой тканью площадку с низкими прямоугольными столиками и мягкими топчанами. Две женщины в юкатах темных оттенков, разносили гостям заведения серебряные подносы, доверху уложенные приготовленной на мангале рыбой с овощами и котелки, из которых разливали по тарелкам белёсую жидкую кашу с кусочками жареной оленины. - Одна здесь? - с елейной улыбкой к не решающейся зайти в таверну девушке приблизился мужчина около сорока лет. Судя по одежде – зажиточный. Крепкого телосложения, с ясным взглядом и мощным голосом. Его густые волосы, имели слабовыраженную седину. Сакура нахмурилась, когда мужчина стал осматривать ее со всех сторон, кружа, словно падальщик над трупной пищей. - Твой отец еще никому не давал согласие на свадьбу? - Я не ищу мужа. Извините, - заводить знакомства в список планов не входило. - Тогда почему ты одна? От очередного вопроса Харуно поморщилась, аппетит не утих, но она мысленно отдала предпочтение тому, чтоб уйти и вместо сытного ужина в заведении, которое ее заинтересовало, купить закуску с ярмарочных прилавков подальше отсюда. Ловкие грубые пальцы кольцом обвивают предплечье. Так просто от назойливости незнакомства не избавится. - Если девушка без сопровождения мужчины, не жаждет избирать брачный путь, то она ищет мужчину, чтоб удовлетворить свои плотские желания. Вот так заявление! Сакуре безумно хотелось дать хорошую оплеуху наглецу, но ей нельзя было привлекать внимание. Это могло повлечь за собой много неприятностей, как для нее, так и для Какаши и Конохи в целом, если ее личность раскроют. Кроме того, ей стоило поступать более зрело. И дать отпор этому мужчине, с явной манией величия, как мудрая женщина. - Я не видел тебя здесь раньше, - продолжал говорить он, делая маленькие остановки меж фразами. - Ты не отсюда? – скорее утверждение, чем вопрос. - Проведешь ночь со мной? Я заплачу. Какова стоимость твоего согласия? Неприятно. Сначала ее пытались заставить жениться на девушке. Теперь же ее посчитали за продажную женщину. Что дальше? Сквозь зубы слышится четкое: «я не продаюсь», на что мужчина громко смеется. - Все женщины продажны, - смех все еще вырывался из его рта. - Просто у каждой своя цена. Хочешь сказать, что раздвинула бы ножки перед нищебродным возлюбленным? Не смеши. Барышни мечтают о чистой любви и цветах лишь в романах. - Ничего подобного! - Времена возвышенных отношений безвозвратно прошли. Если женщины отдаются без уплаты, то не по любви, а по ошибке. Во всех же остальных случаях все зависит от предложения и условий. А это уже товарно-денежные отношения. Посмотри вокруг, - он делает широкий взмах рукой, очертив полукруг. - Девушки ищут для себя наиболее выгодную партию. И выгода эта измеряется не в количестве ласковых словечек и романтических обещаний, а в драгоценных камешках и золотых монетах, - резкий рывок на себя, утыкается носом чуть выше уха, делая шумный вдох. - Молодая и сладкая... – протягивает, будто бы слова имели вкус. - Я достаточно обеспеченный человек. Я могу подарить женщине беззаботную жизнь. Ирьенин старается держать себя в руках, плотно сжимает зубы, но тело предательски подрагивает от ощущения чужого дыхания на чувствительной коже. Если она ударит его, показывая, что является куноичи – начнется переполох и это станет ее крахом. Нужна иная тактика. - Я думаю, твой отец разрешит мне увидеть твое нагое тело до свадьбы, если я предложу ему хорошую благодарность за это. - Ну, зачем же? – ученица Пятой очень ласково берет мужчину под локоть. - Если вы так желаете, я и сама могу вам позволить, - лёгкая растерянность на его лице не укрылась от девушки. - Как замурлыкала, - победный оскал. – Такой нравишься больше. Правильно, девочка, будь послушной. Тяжелая рука опускается на голову Сакуры, которая с ненавистным, молчаливым смирением приняла эту милость. Затем мужчина сверкнул глазами, изобразил довольную улыбку и непреклонно потянул её в сторону. Сердце куноичи разрывалось. Какая мерзость. Вот как здесь поступают с молодыми девушками? А если бы подобный негодяй оказался на пути у наивной дурнушки? Он бы воспользовался ее глупым доверием, обесчестил, а после поминай, как знала. Пусть её родная Деревня не была цветущим садом с множеством золотых изваяний и шикарных сооружений, но все равно контраст создавался столь огромный и безобразный, что после событий, произошедших с ней здесь, ничего кроме чувства неприязни эта страна вызвать у нее не могла. Несмотря на бесконечное количество фонариков и мягкий свет, заливавший всё пространство площади, среди уличных торговых рядов оставалось достаточно тёмных укромных закоулков. Мужчина уверенно направлялся к пустой улочке, где хрипатые голоса базарных торговцев покорно отступали. - Если ты не постараешься как следует, я могу передумать со свадьбой. Зачем же мне жена-неумеха? - звук расплетающихся шнурков на одежде отразился от каменной арки, полетел по переулку меж стен окрестных домов, как неверно сыгранная гамма. Мужчина приспустил штаны до широкого участка темных волос, призывая Сакуру опуститься пред ним на колени. Зная о подобном и понимая, что иначе сложиться и не могло, все равно далеко не каждая оказался бы готова к встрече с реальностью. Настолько откровенно-извращенного и грязного домогательства к своей персоне куноичи раньше не испытывала. Подобного просто не случалось. Но, по правде говоря, было. Не настолько явно, но было, да только ирьенин этого не понимала. Прокручивая некоторые моменты в голове, она это осознала лишь теперь. Какая же Харуно дурочка. А еще заикалась о наивности и простодушии. - Чего стоишь? Не хочешь легкой жизни? Я даю тебе шанс и тебе лучше поторопиться им воспользоваться. - Вы достаточно глупы, если считаете, что я стану ублажать Ваши желания. Пока мужчина принимает решение, что ответить своевольной девице, едва успевает уйти от прямого удара кулаком в область шеи. Ирьенин безошибочно направила ладонь к сонной артерии, но несостоявшийся ухажер перехватил руку, с силой сдавив. Как ни силён он был, более ловкая девушка, к его удивлению отлично владевшая приемами рукопашного боя, смогла высвободиться из его хватки. Не успев опомниться, мужчина получает мощный удар коленом в пах, заставивший скорчиться от боли. - Негод-д-ная д-дрянь, я тебя отдеру до смерти. - Чтобы добиться расположения женщины, мужчина должен обладать определённым набором добродетелей, но у Вас я ничего такого не вижу. Маленькие огонечки чакры формируются на подушечках пальцев. Точечный удар. Наутро мужчина вряд ли вспомнит, каким образом без просыпу провалялся всю ночь в подворотне. «Вот тебе и «не натворить глупостей»», - подумала Харуно, облокотив амурных дел страдальца об изгородь у арки. *** Купить десерт все же удалось. Всего двадцать пять рё. Квадратное лакомство на бамбуковой палочке состояло из бисквитных миндальных коржей со слоями сливочного и заварного крема. Выпечка была украшена фруктами и залита в прозрачно-лимонное желе. Пунш из традиционного для здешних краев фрукта юдзу, предложенный в качестве напитка, имел терпко-кислый вкус и заманчиво-цитрусовый запах. Лёгкий шлейф дорогого парфюма с характерными нотками этого экзотического плода, ирьенин уловила, когда в первый раз встретилась с дочерью Токугавы. При воспоминании, в голову тут же полезли мысли о том, как ловко в данный момент красавица может окручивать ее сенсея. Представляла, как та нарочно спотыкается и прижимается щекой к груди ловко подхватившего ее шиноби. И толи это марево, причудливо созданное рассудком, толи это ментальная связь или издевка судьбы, но в десяти шагах от нее около прилавка с украшениями стояли Какаши и небезызвестная соперница. Сакура пошатнулась, и опасливо сделала пару шагов, но видение не исчезло, как бы ей этого не хотелось. На юном лице отразилась гримаса обиды. В животе замутило, норовя вернуть сладкую пищу. За весь день джонин не проронил ни слова и скорее избегал любого возможного контакта с ней. Он был зол. Сакура это понимала. Но сейчас он вежливо улыбался собеседнице. Пусть и лицо его было скрыто маской, куноичи видела его глаза. Они не метали искры, как при взгляде на нее. Они излучали умиротворение и заботу. Будто это Асами он знал с двенадцати лет, будто ее руки с кунаями сжимал стальной хваткой, показывая и направляя к цели во время тренировок, будто с ней он провел бок о бок на поприще военных действий долгие месяцы. Несправедливо. Сердце колотится. Зеленые глаза рассеянно скользят по сторонам, но, тем не менее, подмечают буквально всё: джонин берет маленькую хризолитовую стрекозу, прокручивает за кончик брюшка и кладет обратно на прилавок. Меняет выбор на перо павлина, усыпанное редкими сапфирами. - Попробуйте эту. Она подчеркнет цвет Ваших глаз. Аристократка слушает с трепетным вниманием, застенчиво кивает, принимает из рук мужчины заколку и сладко улыбается. Чересчур сладко. Харуно с досадой топает ногой и откидывает прядь белокурых волос, постоянно спадающую на нос. По всем законам подлости, любознательная торговка заикается о том какая из Асами и Какаши красивая пара и не нужно ли «жениху» подарок для матери «невесты» на помолвку? В тот момент, когда Сакура отправилась в Кирэ, ещё оставалась надежда, что всё будет не так плохо, что она справится с тем, с чем ей довелось столкнуться. Но стоило ей приблизиться к Какаши, обстоятельства подкинули ей новое препятствие. Слишком влиятельное и обворожительное. Сакура наблюдала. Благодаря выверенным движениям и гордой осанке, Асами выглядела как настоящая королева – искусству держать себя в обществе ее учили еще с детства. И в отличие от наследницы, привораживать взглядом куноичи не умела. Зато у нее была колба со странным варевом от ведуньи. Не задумываясь, куноичи откупоривает бутылку элитного вина, что собиралась вручить Цунаде. Бесконтрольные руки вливают содержимое из стеклянного сосуда в алкогольный напиток. Но разве силой колдовства, возможно получить любовь? Даже если сей дурман ничто иное, как «пустышка»? Одергивает себя, все еще ритмично взбалтывая бутылку. Неуверенная в чувствах будущего Каге, она жутко ревновала его. Каждая клеточка девичьей души заполнялась отчаяньем. Бессилием. Она ведь ничего не сможет сделать, если Хатаке влюбится в другую. Если захочет жениться и выбор его падет не на нее. Сейчас она всего лишь его глупая влюбленная ученица. Бывшая ученица. Но оттого не менее назойливая. И пусть все внутри выедает смесью терпкой боли и безысходности, ей не нужна лживая любовь. Она хотела бы видеть влюбленного Хатаке, павшего пред ней на колени в здравом уме, чистыми помыслами, не задурманенными чувствами. Бутыль возвращается обратно в рюкзак. Ей стоило отвлечься, заняться своими прямыми обязанностями, раз уж взвалила их на себя. Разве подобное поведение достойно куноичи высокого ранга? Далеко идти не пришлось. Дайме присматривал за дочерью на три прилавка поодаль, делая вид, что рядом оказался совершенно случайно, и сюда его привела исключительно тяга к живцовым снастям, которые он перебирал в деревянном торговом лотке. Ирьенин тихонько стала за его спиной, намеренно стараясь не смотреть в сторону пары. Ей хотелось не думать, просто забыться. Когда Токугава подошел к следующему столу с пряными пирогами и копчёными куриными ножками, ученица Пятой незамедлительно последовала за ним, стараясь бездумно таращиться на действия аристократа, но не прекращать вести внутреннюю борьбу. Одна часть Сакуры хотела подойти и испортить затянувшуюся прогулку дочери правителя с ее сенсеем, вторая – наблюдать, и в случае «нежелательных поворотов» быть готовой их устранить, а гордыня кричала – придать лицу невозмутимости и игнорировать все происходящее. Араи бросает недоверчивый взгляд. По спине бежит холодок, а на языке вертятся так и невысказанные ругательства. Она явная помеха для правителя – он не скрывал. Но Харуно глубоко плевать. Надо лишь дождаться рассвета. А после ни она, ни Хатаке больше не ступят на земли Кирэ. - Вы что-то хотели спросить? – аристократ резко останавливается и адресует свои слова куноичи, обрывая поток мысли. Обладательница Бьякуго поспешно качает головой из стороны в сторону, пытаясь вспомнить не билась ли она о его спину носом, подойдя слишком близко и тем самым потревожив и без того обозленного на нее мужчину. - Тогда зачем Вы преследуете меня? - брови опустились так низко, что глаза прячутся в глубокой тени. Харуно тушуется от очередного вопроса, опустив голову: - Простите. Не хотелось доставлять Вам неудобств. Не беспокойтесь, я постараюсь сделать все возможное, чтоб не удручать Вас своим присутствием. Я буду словно тень. Наслаждайтесь прогулкой. - Вы ведете себя довольно расковано, - Токугава не обходится без критических замечаний, - Вы решили таким образом произвести на меня впечатление? Широкоплечий, с жёсткими чертами лица и напряжённым взглядом - дайме внушал неясный, неприятный трепет. Сакура не находит, что ответить и внутренне радуется, что Араи не стал дожидаться, пока она удосужиться наградить его своими оправданиями. Ирьенин медленно зашагала вперед, посматривая, как аристократ перебирает пальцами деревянные шары у стола с аттракционами. Владелец шатра оживленно рассказывал, что нужно выбить шаром пять целей, указывая на фигуры рыцарей в доспехах на черных и белых конях. Токугава без труда сбил первого всадника, затем следующего... А вот третий мяч прошел мимо, но рикошетом отскочив от поверхности за фигурой, полетел обратно. Харуно среагировала моментально, поставив руку прямо перед лицом мужчины и отбив шар обратно, попадая точно по мишени. Тихий смешок вырывается из ее уст, когда она думает о том, какое было бы захватывающее зрелище, когда высокомерному вельможе меж глаз попадает шаром, укладывая на лопатки. Его пресловутая охрана лопнула бы со смеху. А после, все остались бы без головы... Выходит, она только что уберегла земли Кирэ от кровопролития. - Простите, Вы только что посмеялись надо мной?! – звонкая насмешка, царапает его самолюбие. - Нет, что Вы! – ирьенин оправдывается, пытается взять себя в руки, но треклятая улыбка не сходит с ее лица. - Вы находите это забавным? - Да, - не солгала Харуно и тут же сменила ответ на «в смысле - нет». - В таком случае, может Вы хотели бы продемонстрировать свои таланты? - Токугава с чувством впивается в лежащие на стойке деревянные луки, один из которых протягивает Харуно. Она делает попытку отказаться, но правитель хватает ее за руку, принудительно вкладывая оружие. Удивительно, что после стольких лет диктатуры, подобное поведение со стороны какого-то посла могло настолько задеть его за живое. - Вам подвернулась удивительная возможность! Не стоит ее упускать! – стрела из его лука со свистом вырвалась вперед, пробивая фигуру рыцаря в лоб. Второй выстрел поражает цель точно в яблочко. Сакура следит за всеми действиями, испытывающего раздражение Араи и невольно удивляется разыгравшемуся позерству мужчины и, надо отдать должное, благородному величию. Все же королевская стать передавалась по наследству. Мужчина гордо держал голову и сохранял правильную осанку в любых жизненных обстоятельствах. В отличие от метания шаров, дайме в совершенстве владел луком: без промаха, с искусством и ловкостью, всаживал стрелу даже в движущиеся фигуры всадников на расстоянии тринадцати локтей. Куноичи решила принять вызов. Откинув рукава и ловко натянув тетиву, не уступала количеству пораженных целей. Чувство опасности и власти, исходящее от аристократа, будоражит чувства и ещё сильнее подогревает азарт - вырвать победу любой ценой. Как же ей претило его высокомерие. - Вы метко бьете по цели, - голос правителя скрасила добрая доля сомнений и изумления. Сакура не знала радоваться подобному высказыванию или же разбудить подавленную внутри обиду. С одной стороны получить подобный комплимент – видимо, высочайшая похвала из уст дайме, так что стоило принять ее с благодарностью. А с другой – разве могло быть иначе? Он ставил под сомнение ее навыки владения оружием? Недовольство ощутимо покинуло Токугаву. Он спокойно сложил руки за спину и направился дальше к концу торговых рядов, напоследок подкинув десяток золотых монет владельцу тира, отдав дань качеству оружия, которое ему довелось опробовать. Мимолетный взгляд за спину Сакура восприняла за приглашение и последовала за ним. Возможно, не все потеряно, и она сможет добиться тактичного отношения к ее персоне. По крайней мере, первые шаги уже сделаны. Араи даже поинтересовался, нравится ли ей Фестиваль. Звук неторопливо проезжающей двуколки, стучавшей колесами и выколачивающей пыль меж камнями, инстинктивно заставляет Сакуру отодвинуть от края дороги подопечного вельможу. Наступая на подол своего кимоно, немного неловко, едва не сбив мужчину с ног, прижимается к нему вплотную и не сводит взгляда от удаляющейся маленькой повозки. Когда же глаза цвета весенней зелени снова вернулись к цели, которую ей следовало защищать всю ночь, они удивленно распахнулись. За все время ее пребывания на территории страны, Токугава не проявлял к ней нисхождения, а в большей мере был разгневан, раздражен или озадачен ее поведением. Но сейчас ирьенин почувствовала некоторое восхищение, которое промелькнуло в прищуренных аметистовых глазах, и мужчина уже не казался высокомерным и строгим человеком, который только и может, что напоминать о своей неприязни и указывать ей на ошибки. Она и представить себе не могла, что же такого невероятно недостижимого ей потребовалось бы сделать, чтобы увидеть что-то подобное. А тут вдруг само собой… Ее шея стала более открытой, ткань кимоно немного разошлась в стороны из-за того, что наспех завязанный пояс кимоно, ослаб из-за резких действий куноичи. Надоедливая прядь ненатуральных волос снова упала на нос, щекоча и нервируя одновременно, а на удивление крепкая и по-мужски надежная рука напомнила, что пару секунд назад оказалась на ее талии. Сангиновый шелк ее убранства переливается и резко контрастирует на его одеянии цвета индиго. Сакура достаточно грубо отшатывается в сторону. Пространство искривляется, как отражение в разбитых зеркалах. Она забывает, как дышать. Воздух больше не поступает в легкие. В груди с ужасающим треском – бьется сердце, от безграничного, парализующего страха падая на самое донышко души. Она полная идиотка! Как она могла забыть?! Повинуясь минутной слабости, куноичи сделала самую фатальную ошибку, которую только могла совершить, и о последствиях которой, теперь можно было только догадываться. Пока она бранила себя и нервно теребила лямку рюкзака на плече - не вяжущегося с остальным ее образом, глаза правителя неотрывно смотрели на странную девушку, заинтриговавшую несвойственным поведением и манерой речи. Харуно чувствует, как хочет раствориться. Она подставила себя и Какаши. Успел ли он понять, что нежданный посол из Конохи и привязавшаяся барышня - один и тот же человек? Жадный вдох застревает в горле вместе с извинениями. Бежать не лучший вариант. Но сегодня он спас Харуно не единожды. Поворот. Шаг… Второй… Третий. Казалось, ее шаги отдавались гулким басом где-то глубоко в земле, в самых затаенных недрах. Прижимает пальцы к глазам, будто это самый надёжный способ спрятаться от неприятностей. Ей надо как можно скорее избавиться от белокурой незнакомки. Это было глупой идеей с самого начала. От досады хочется плакать и дать себе по голове. Становится невыносимо душно в платье. Харуно с силой хватается за ручку ближайшей открытой настежь двери. Облокотившись, буквально вталкивает свое ослабевшее тело в помещение. Справа и слева показалось несколько деревянных дверей, словно сколоченных наспех. А за поворотом наблюдалось какое-то движение, отбрасывающее неясные тени в коридор. Все сильнее темнели бесформенные фигуры, говоря о приближении. Сакуре хотелось рухнуть на пол, слиться с темнотой, не шевелиться и затаиться в тишине. Она дергает первую дверь. Но та оказывается закрытой. Вторая попытка отвечает все тем же. На третий раз ей улыбается удача. Комнатушка была мала. Два шага свободного пространства да стул с комодом, вплотную прилегающего к стене. В трех зеркалах комода, мелькнуло ее печальное лицо. Усталые отражения зашевелились, стоило девушке закрыть за собой дверь и подойти ближе к кристальной глади. Единственное, что было неизменно и сейчас и в Цукуёми – это то, что всё шло не по её плану. В этом Харуно была уверена, так как щеголять перед дайме в багряных шелках – явно было непродуманным и абсурдным. *** На возвышении у сцены с ализариновыми шторами, края которых украшала сусальная отделка, расположились несколько музыкантов. В их руках были традиционные японские инструменты – гакубива, кото, сямисен и флейты хаяси и сякухати. Можно было восхититься, как из пары струн виртуозы могли сотворить редчайшее музыкальнее произведение. На самой же сцене фокусники сменялись жонглерами, а те поварами-затейниками, создававшими карамельных драконов в технике «танхуа», на которых было сфокусировано основное внимание изрядно проголодавшихся зрителей. Асами хлопала в ладоши, сидя с краю скамьи и радуясь представлению, как дитя. Какаши же стоял позади нее и тактично улыбался в ответ, когда дочь правителя поворачивалась к нему и, восхищаясь зрелищем на сцене, указывала на актеров. Мысли его были далеки от происходящего. Какаши пытался разобраться почему, когда он увидел Сакуру, пытающуюся выдать себя за посла, то был не только раздражен, но и почувствовал теплоту. В комнате, когда они обсуждали ее «экстравагантное появление» - Какаши поймал себя на том, что засмотрелся на нее – дерзкую и непослушную, и его взгляд потяжелел. Он был опасно близок к тому, чтобы стать зависимым от этого зрелища. Это было, о Ками-сама, предельно неправильно! Она ведь его ученица и сейчас доставляла проблем. Хотя из трех его учеников, она была единственной, кто всегда вел себя прилежно. Она решила уровнять шансы с Наруто и Саске? Пожалуй, она переплюнула их. «- О, прошу извинить Хатаке-сан, или лучше «-сама»? Хокаге-сама? Ваша светлость господин Шестой?» Её надрывисто-хриплый недовольный тон прорвался в его память. И все, что ему хотелось сделать - это охотиться на ее голос, пока он не станет иным - более громким и отчаянным. Безрассудство. Он ума лишился. Такого с ним раньше не случалось. О таком и думать не смел. Статусы, что были неотъемлемой частью двух шиноби, не позволяли даже задумываться об отношениях, в которых бы присутствовал плотский интерес. Он знал, что куноичи снова нарушила границы Государства, чтобы доказать иную точку зрения. Упрямая. То качество, которого ей не занимать. Одно из его любимых качеств в ней. Но лишь в определенных ситуациях. Ее настойчивость неуместна. Достойна похвалы, но не его взаимности. Хатаке знал, что, несмотря на изменения, в его душе все еще оставались темные пятна, говорящие о том, что он недостаточно хорош для такой чистой и невинной девушки, как Сакура. Не говоря уже о возрасте. Молода и неопытна, наивна и ранима. Ее прикосновение к его губам было требовательным, но таким же непорочным, как она сама. Оно резко контрастировало с тем, что Хатаке называл «поцелуем», особенно если бы зачинщиком такового был он. Безобидное касание, и все же каждый его нерв горел в огне. Джонин списывает это на неудовлетворенное возбуждение и разгоряченный запретной ситуацией разум. Он не сможет принять то, что она предлагает. Если получит, то попытается отнять еще больше и все незапятнанные моменты между ними завершатся. Мысль об этом делает его решительнее. Он будет держать Харуно на расстоянии. Он не станет думать про то, чего быть не должно и особенно вспоминать о бывшей ученице без привычной гражданской одежды или униформы шиноби. Стоящие вокруг зрители засвистели, учащая ритм рукоплескания, на мгновенье заставляя будущего Каге вскинуть томный взгляд на сцену, где озаренная белесыми огнями стояла никто иная, как Госпожа Харуно. Да еще и в чертовых, до безумия красных шелках, которые он только что поклялся вырвать из памяти. Что за чертовщина? У него начались галлюцинации? Щёки мужчины стали более бледными, брови опустились, а нос напрягся вместе с губами. Толпа скандировала, требуя услышать от лже сказательницы-Харуно увлекательную историю. А Хатаке уже просто ума не мог приложить, что еще может выкинуть ирьенин. Стало откровенно ужасающе за крайне необдуманные действия девушки. - Так вот в чем кроется тайна смелых поступков… она рассказчица, - добродушно-масляный баритон Токугавы звучащий рядом, внутренне напрягает Хатаке. С выражением неизъяснимой заинтригованности, устремив взор на сцену, аристократ сделал еще пару шагов, поравнявшись с будущим Каге. Впервые настроение правителя не внушает ему ничего хорошего, особенно озорной тон. - Вы знакомы? – шиноби подхватывает тему аккуратно. Хотя внутри каменного спокойствия бушевала буря, билась, сражалась, металась из стороны в сторону, вспыхивали и гасли искры, закипала кровь и стучала в висках, подобно раскатам грома. - Эта девушка пыталась расположить меня к себе довольно необычным способом, - дайме выдержал паузу, потирая подбородок. - Хм… я думаю, ее прекрасный рот создан не только для того, чтоб излагать такие длинные речи. Копирующий шиноби усиленно игнорирует пропитанную пошлыми намеками фразу. Должно быть это ошибка. Харуно не могла его заинтересовать. У феодала наверняка высокие требования к женщинам, и вокруг полно других, подходящих для него вариантов. - Довольно молодо выглядит. Не больше двадцати одного. Как считаете? - Не больше семнадцати, - не охотно, но вынужденно отвечает. - Я мог бы сказать точнее, увидев ее обнаженное тело. Но, чем моложе женщина, тем ее легче научить быть такой, какой ее хочет видеть мужчина, - задумчивая улыбка заиграла на губах Араи. Хорошее же представление устроила для него эта «невинная» малышка! Он провожал её взглядом до тех пор, пока в спешке она не скрылась за поворотом, оставляя мужчине лишь доселе не испытываемые впечатления от знакомства с представительницей слабого пола. Харуно забыла об осторожности. Она попала не в мишень, а в само сердце правителя. Даже владелец тира был очарован проворству и дерзости девушки. В их краях такое поведение - диковинка. Неприемлемо, необычно, неизведанно, а оттого более желанно и соблазнительно. - Знаете, Хатаке-сан, я стал лучше понимать Вас. В сильных женщинах есть свое очарование. Оно разжигает желание овладеть такой женщиной, подчинить, доказать, что даже она становится слабой, попадая в умелые руки мужчины. Этот трофей куда приятнее получить, нежели тот, что достанется без боя. В голове пробегают лишь скверные мысли. Беспокойство охватывает идеальное, но охваченное неистовой тенью лицо джонина. Сколько себя помнит, когда Сакура приближалась к опасности, он терял рассудок. Это было частью его работы – следить за ней взволнованными глазами. В случае угрозы – спасти любой ценой. Он ведь ее сенсей. Положение «бывшего наставника» - не снимает обязанностей. Токугава отдает приказ своим людям привести незнакомку, после окончания выступления. И Какаши готов заверить дайме, что и в битве, в качестве трофея, куноичи точно ему не достанется. *** Харуно рассчитывала лишь на то, что сможет переодеться в тесной каморе неизвестного построения. Затем сесть под самым дальним от площади деревом и бездумно смотреть в небо, дожидаясь пока по нему не мазнет золотисто-пудровым лучом. Все случилось слишком быстро и неожиданно. Она только вытащила штаны из рюкзака, как послышался скрип деревянных половиц, и дверь сомнительного укрытия отворилась. На Сакуру смотрела пара удивленных торфяных глаз. Они прошлись от пяток до самой макушки куноичи. - Ханаши-сама, так вот что Вы имели в виду под словом «преобразиться»! Невероятно! – женщина средних лет, сложила ладони перед грудью с характерным хлопком. Прежде чем ирьенин смогла что-либо сказать или придумать план отступления и варианты объяснений, ее схватили за руку и под резвое щебетание потянули по мрачному коридору. В унисон их шагам хлипкие половицы издавали недовольные звуки. Сперва, женщина тараторила о том, как любит читать книги Ханаши-самы, как рада, что автор здесь и лично поведает зрителям одну из своих прекрасных историй, а затем, отодвинув высокую портьеру, Сакуру и вовсе вытолкнули вперед, надавив сильной рукой на спину. Как оказалось - на сцену. Громыхнула восторженная овация, буквально оглушая. Оказавшись перед публикой, ирьенин обомлела от волнения и совершенно не знала, что должна делать, еще больше привлекая к себе внимание молодых девушек, сидящих одна за другой полукругом на скамьях у самой сцены. Те, кому не хватило места – стояли, но из-за световых фонариков собравшуюся аудиторию совсем не было возможности рассмотреть. Сакура чувствовала себя актрисой, которой дали прочитать пьесу лишь перед премьерой, а зрители вот-вот метнут в нее помидором, стоит ей открыть рот. И о чем же ведать застенчивым сердцам? Она молилась о том, чтоб разразилась катастрофа. Чтобы Кирэ подверглось нападению, возникла паника и ей не пришлось бы чувствовать себя полураздетой перед, как ей казалось, недоброжелательно настроенной публикой. Было легче противостоять врагам, нежели выступать. Хотелось убежать за кулисы, спрятаться, стать невидимой. Как она позволила этому случиться? За один вечер весь её мир перевернулся с ног на голову. Однако бывали в ее жизни ситуации и похуже. Она пройдет через это, как проходила через все остальное, призвав в союзники гордость, силу духа, жизнерадостность, стремление одержать победу. Правда, сегодня все это в совокупности пару раз могло привести ее к полнейшему провалу. Неуклюжая и нелепая под светом софитов – она не знала куда повернуться, куда себя деть, как действовать, что рассказать. Изложить составы ядов и пилюль? Она ведь ирьенин! Девушка нервно подергала рукав своего кимоно и слабо улыбнулась. Толпа взревела с новой силой, жадно ловя каждый ее жест, ожидая любое слово. Наконец из зала раздался зычный голос нетерпеливого зрителя, просящего поведать историю о любви. Сакура растерялась еще больше, притаившиеся в глубине души переживания, готовились вырваться на свободу. Очевидно, что большая часть авторских историй, основывается на лично пережитом, опирается на жизненный опыт и воспоминания. Но, чтобы «оживить» рассказ, нужно лишь немного прибегнуть к фантазии… Ученица Пятой сконфужено закашляла, прочищая горло. Слова сами закрутились на языке, как по волшебству: «В далёкие времена, когда еще не существовало Пяти Великих Стран, в малой деревушке жила одна девушка…» - Красивая? – тут же перебивает рассказ Сакуры молодая особа во втором ряду. - У нее были веснушки? – поинтересовалась другая поклонница романов, с теми самыми солнечными пятнышками на лице. «Девушка была довольно симпатична… - Харуно возобновляет историю, - и имела хорошие знания в медицине. Однажды к ней пришли советники Императора земли Кораллового Огня и передали волю Правителя. Он хотел взять ее в жены». - О, Ками-сама! Как ей повезло! - Какая честь! - А Император был молод? - Красив? – зрители заваливали девушку вопросами, ответы на которые она излагала в своей повести: «Император был старше девушки на тринадцать лет. У него были непослушные серые волосы и антрацитовые глаза, а на левой стороне лица, возле глаза, у него был… шрам от ожога, поэтому он прикрывал эту часть маской». Харуно приложила горизонтальную ладонь к лицу, разомкнув пальцы у глаза, сымитировав маску. - А на ней были шрамы? Сакуре не приходится выбирать то, что наиболее значимо. Зрители сами спрашивали то, что им было интересно. - Я слышала, что стать женой императора может только девушка с идеальным телом. Слушатели закивали, подтверждая сказанное. «У юной девушки не было ожогов. Но она была расстроена известием о скорой свадьбе». Большая часть зрителей негодовала, почему беднячке с заурядной внешностью и способностями, на которую пала милость Правителя, сея честь была не в радость. Харуно замечает непонимание, слышит тихие шепотки, прошедшие по «залу» и находит объяснение: «Она была влюблена в другого мужчину. Он был воином Императора, и они знали друг друга с детства». - Но Император ведь лучше! «Возможно… Но когда девушка, облаченная в свадебное кимоно, стояла у алтаря с незнакомым для нее мужчиной – она этого не понимала». - Значит, она была несчастна? - Ей было неприятно делить с ним ложе? - Как это было? Расскажите, Ханаши-сама! Харуно не приходится придумывать, как бы повел себя «Император», она знала. «Император был добр к своей жене и заботился о ее чувствах. Поэтому он не делал ничего, что могло бы причинить ей боль. И с каждым днем в сердце девушки расцветала любовь к ее заботливому мужу». - Император - и так легко потакал женским прихотям? – из зрительской аудитории, таимый гулом, озвучил своё неодобрение басовитый мужской голос. - И ему ни разу не хотелось воспользоваться своими правами мужа? Быть того не может! Ирьенин вспоминает о здешних устоях и решает добавить остроты в свой рассказ: «Правитель не всегда был сдержанным и правильным. Однажды он заболел, и его жена ухаживала за ним целый день, не доверяя это дело слугам. Вода в пиале давно перестала быть холодной, и девушке пришлось отлучиться, чтоб сменить ее. Возвращаясь обратно длинными коридорами Дворца, она заметила высокую фигуру, мелькнувшую в темноте. Тазик выпал из ее рук. Мокрое пятно стремительно растекалось по тонкому ковру. Как оказалось, ее напугал Император. - Что Вы здесь делаете? Почему Вы покинули постель? – девушка нахмурила брови. Цвет его кожи приобрёл бледный оттенок, угловатые черты лица ещё больше заострились, а лоб был укрыт влажными бусинками. - Мне осточертело находиться в постели одному. Мне холодно, - мужчина делает шаг вперед, заставляя все еще взволнованную его внезапным появлением жену прижаться к стене. - Вы несете чепуху. У Вас жар, - по-своему воспринимает его фразу девушка. - Это Вы его распаляете, - он со стуком опускает одну руку справа от ее лица. - Маячите у меня перед глазами каждый Божий день и смотрите на меня хуже затравленного зверя, если я пытаюсь сократить бесчисленные шаги между нами. Я настолько противен Вам? - Нет, что Вы… - красавица опускает глаза. Ее муж был слишком близко, а мелочи воспоминаний их коротких встреч и разговоров промелькали перед глазами слишком пёстро. - Тогда я не вижу причин, чтоб не взять то, что по праву принадлежит мне. - Вы не посмеете! – лицо мгновенно окропило румянцем. Правитель подошел к черте, что отделяла его хорошую сторону от иной, темной, несдержанной и развязной ипостаси. - Вы так считаете? – Император вскинул бровь. Слишком долго его жена сторонилась его, задевая мужское самолюбие. - Я буду кричать! – взвилась красавица, чувствуя, как бешеный ритм сердца звучит в ее голове. - Давайте, Ваше Высочество. Это будет забавно. И что же Вы скажете слугам, которые сбегутся на Ваши крики? Что Ваш законный муж хотел Вас поцеловать? - издевка, а наполняет живот сладостью, как бархатный тёмный шоколад. Правитель облокотил о стену вторую руку, создавая импровизированную ловушку для зардевшейся возлюбленной. Она затаивает дыхание, прежде чем мужчина вовлекает ее в страстный поцелуй, лишающий всякой воли». Юные зрительницы приложили ладони ко вспыхнувшим щекам и Харуно поняла, что немного перегнула палку. Прямо перед ней буквально цвели красные маки. Возможно, ее рассказ неуклюж и нескладен. Но слушатели растаяли, восклицая «как это прекрасно!» и никто не посмел спрашивать о большем, наградив «Ханаши» щедрыми аплодисментами. И если бы ирьенин сама сочиняла сценарий для этого дня, то худшего окончания не придумала бы. Кого девушка не ожидала увидеть, покинув сцену, так это джонина. Хатаке немедля схватил ее за плечо и дернул ближе. К своему удивлению, в его глазах она смогла прочитать лишь беспокойство. Ни слова не говоря, он крепко сжал ее руку, и сердце куноичи застучало чаще. Она и опомниться не успела, как он потащил ее к выходу. Слишком быстро, но, не привлекая лишнего внимания прохожих. Взрослый мужчина делал широкие шаги, ведя за собой смущенную девушку, немного неуклюже перебирающую ногами в длинном кимоно. Посчитал ли кто-либо их парой влюбленных, желающих уединиться вдали от праздничной суеты? Он ведет ее туда, где она желала оказаться еще двадцать минут назад – к окраинам Кирэ. Тянет за руку сильнее, подталкивает к дереву. Ирьенин понимает, что сейчас ее будут отчитывать. По спине пробегает дрожь. Становится холоднее. - Прекрати эту дурость! - Какаши тяжело дышит и смотрит на девушку сверху вниз. - Тебе хотелось произвести впечатление на дайме? Поздравляю, тебе удалось! - Я могу объяснить! - связь, которую они разделяли минуту назад, была разорвана. Ощущение пустоты удушливым комком подступает к горлу. – Я не дурачилась! - запротестовала Сакура. - Черт возьми, а как ты называешь это? - огрызнулся Хатаке, небрежно указал на ее облачение. - Тебе настолько понравилась роль наложницы, что ты решила воплотить ее в жизнь? Гнев на всю ситуацию грозил сокрушить его. Он дернул ее грубо, так чтоб она посмотрела на него. В больших весенних глазах отразился страх, и он был рад видеть ее реакцию. Он не хотел думать о том, что могло бы произойти, если бы он оставил ее без контроля. Его жесткий тон давили на нее сильнее, чем она позволяла себе представить. От изумления Сакура еле дышала, в горле всё пересохло. Ее охватило давно забытое чувство, как на вступительном экзамене в школу для генинов, когда пытаешься подобрать слова для ответа, которого, увы, не знаешь. - Что ты имеешь ввиду? - Как тебе только в голову пришло щеголять перед Токугавой в таком виде? Что за игры с переодеванием?! Глупый ребенок. Сакура отшатнулась, как будто он ударил ее. Ее губы сжались в узкую линию, плечи опустились. Было несправедливо нападать на нее, когда он, хоть и косвенно, но тоже был виноват. Из-за его учтивых речей наедине с Асами она попала в нелепую ситуацию. Воспоминания об аристократке, вернули чувство ревности. Юная леди, с тонким изяществом, норовила быть льстиво угодливой в стремлении произвести на шиноби Листа неизгладимое впечатление. - Разве дочь дайме не одного возраста со мной? – в голосе ярко выраженный упрек. – Что-то я не видела, чтоб ты читал ей нотации. - Я говорил не о прожитых годах жизни, а о моральной зрелости, которой тебе не хватает, судя по поступкам. На щеках Сакуры вспыхнули карминовые пятна. Контраст был четким в сравнении с молочным оттенком ее кожи. Хатаке заметил мерцание в ее глазах. Слёзы. - Забери свои слова обратно! - она всегда чувствовала себя самой слабой в команде. Но все, через что ей пришлось пройти, заставило ее быстро повзрослеть. И такое обращение, несомненно, задело ее. Но если бы она не была такой эгоистичной, взбалмошной девчонкой, желающей, чтоб все исполняли ее прихоти, то Какаши бы не пришлось тратить каждую секунду на беспокойство о ней. - Черта с два! Я не считал так раньше. Но сейчас вижу, что передо мной безрассудная маленькая девочка. - Прекрати, Хатаке! - Просто дитя. - Перестань! Ее бывший сенсей был раздраженным и жестоким. Он считал ее ребенком. Она сопротивлялась своему желанию послать его к черту. Злость смешивалась с горечью, обида жгла сердце, слезинками заструилась по щекам, но от этого становилось только хуже. - Я заставлю тебя увидеть во мне женщину! Оба растерялись от каверзного заявления. - Можем поспорить! – Сакура резко дернулась, прильнув к джонину, скорее из инстинкта, чем из сознательной мысли. Глаза горели, а ослабленный пояс слетел окончательно, не сдерживая края кимоно. Ключицы и плотно стянутая бинтами грудь обнажились. Харуно подрагивала, но не от своей безудержной смелости или пары прохладных капель дождя, которыми их решило наградить небо, а от полнейшего незнания возможных последствий своей идеи. Какаши с любопытством наклонил голову. Прищурился и приподнял бровь. Он был заинтересован тем, что заставило ее предъявлять ему такие требования. - И сколько же тебе нужно времени, чтоб «заставить» меня? – голос звучит вкрадчиво, с нотками уверенности в том, что девушка проиграет, что подстегивает юную куноичи сильнее. - Три недели. - Не маловат ли срок? - Хватило бы и одной, - из гордости бросает громкие фразы, прекрасно понимая, как они далеки от истины. - И какая в этом выгода? – он не любил какие-либо соревнования, учитывая, как пытался увильнуть от подобных мероприятий, в которые его втягивал Гай. - Проигравший исполнит три желания победителя, - импульсивно протягивает руку вперед, намереваясь скрепить уговор, однако джонин не спешит принять ее предложение. - Какаши-сенсей, неужели Вы боитесь, что не устоите перед Вашей глупой ученицей? – язвительное ударение на последних словах. Сакура уверяет себя, что утратила здравый смысл – день выдался слишком тяжелым, но Хатаке ловко поддается на ее авантюру, с ответным вызовом соглашаясь на нестандартное пари. Спор с ним – настоящий вызов. И куноичи не могла устоять, чтоб не пререкаться, пытаясь доказать мужчине, что она чего-то да стоит. А с книгой мастера соблазнения – Хару, у нее точно всё получится. Да только книга на самом дне рюкзака, вместе с одеждой, позаимствованной у Сая, коллекционным вином с сорванной печатью и дорожным провиантом остались в темной комнатушке с большими зеркалами.