Вырасти из пепла

Одежда, что принес Хатаке, была более чем скромной – абсолютно закрытой, поношенной, а ткань – грубой и тяжелой. Размер заметно больше, чем нужно, но пояс помог закрепить мешковатое одеяние на фигуре девушки. И, кажется, сенсей сделал это специально. Подбирал максимально убогое убранство, полностью скрывающее в ней, хоть какую-то долю женственности и красоты. Но Сакура надела то, что предложил джонин без лишних слов. И так же повинуясь – отдала алое кимоно, когда мужчина выжидательно протянул руку к шелку, который она сжимала тонкими пальцами. Хваталась, как за красную «ниточку», которая связывала их. Видимо Хатаке пожелал избавиться от одеяния. Возможно, сжечь, чтоб похоронить воспоминания о прошедших событиях в Кирэ. А до самых ворот Дворца ирьенина вели, как нашкодившего ребенка или точнее – собаку на привязи – его пальцы сомкнулись у неё на запястье, не причиняя боли, но она чувствовала, что он может переломать ей косточки без малейшего усилия. Особенно, если попытается сбежать. Чувствовала, как прикосновение въедается не просто в кожу, а проникает дальше – оставляет отпечаток в самой душе. Было стыдно, неловко и очень странно. Будто не было в ней ни силы, ни опыта прошедших лет, ни желания сопротивляться или возражать. Какаши оставляет ее в комнате в полном одиночестве. До самого рассвета куноичи не поднимает головы, смиренно ожидая на краю кровати. Ложно было бы считать, что она уснула в таком неподходящем для сна положении. И что дальше? Запал прошел, и в голову врезались ясные мысли и пульсирующая боль. По большей части сознание переполняли вопросы. Харуно не узнавала себя. Она стала рассеянной, бездумной, легкомысленной и слишком наивной. Что двигало ею? Что подталкивало на необдуманные поступки? Ответ был прост: желание быть любимой этим невозмутимым мужчиной. Желание снова быть счастливой, как в её Цукуёми, подталкивало на безрассудства. Однако, каждый ее шаг пока не приносил успеха. Минутные, как ей казалось победы, оборачивались полнейшим поражением. Ей следует взять себя в руки. Эмоции под контроль, ведь ее рвения не оценили. Значит, подобно хищнице, ей необходимо выверено загонять свою жертву в тупик шаг за шагом. Но у нее так мало времени! Зачем она измыслила дурацкое пари? Это лишь усилит сопротивление джонина. Некоторое время спустя Хатаке возвращается в комнату. Сакура продолжает сидеть неподвижно, только ее взгляд обращается к нарушителю тишины. Не пытается анализировать был ли сенсей все это время подле Асами. Она отстраненно наблюдает, как шиноби кладет небольшой свиток в походной рюкзак, тщательно закрепляет шнурки. Ждёт малейшего знака в его движении, говорящем, что они возвращаются в Коноху. - Поднимайся, мы уходим, – спина Харуно напрягается, неприятная волна мурашек скользит вдоль позвоночника – строгий голос сенсея звучит слишком резко, после обволакивающего безмолвия. Кажется, он и сам заметил, поэтому добавляет чуть мягче, но сами слова от этого не лишены сарказма: - Токугава не в настроении, я попрощался за нас двоих. Надеюсь, ты не станешь сильно горевать, что не сделала этого лично? Харуно поджимает губы, а хочется расплыться в злой улыбке. «Под контролем, держать эмоции под контролем. Благоразумие в действиях и суждениях», – мысленно уговаривает саму себя. Ей остается усесться медитировать, чтоб не сорваться и не пустить в ход против «бывшего мужа» острое словцо. Ну, и плевать. В конце концов, она была рада, что ей не придется встретиться с Араи снова. Тогда почему хочется возразить, возмутиться и поспорить до терракотово-карамельных разрядов, чтоб всё в пух и прах? Минутой позже появляется советник дайме с несколькими слугами, которые провожают гостей. Высокопоставленное лицо благодарит шиноби, что почтили их визитом и передает приглашение от правителя посетить страну снова. В ближайшее время. Ирьенин прикусывает щеку изнутри, стараясь сдержать ироничную улыбку – она последняя персона, которую Токугава пожелал бы видеть на своей территории еще раз. Тайком бросает взгляд на будущего Каге, что с безразличным видом направляется к выходу, предварительно отдав своё почтение советнику, но, не дав обещания вернуться. Это утешает Харуно. На выходе приходится прикрыться ладонью и жмурить малахитовые очи – лучи утреннего солнца слепящими искрами отражаются от ступенчато вздымающихся вдаль к лесу черепиц домов. Еще не согретый рассветный воздух, наполняет легкие, вызывая волнительную щекотку. Шиноби отдаляются от Дворца неспешно. Сакура всматривается, как ветерок ласково перебирает разноцветные треугольные флажки, привязанные к древкам. После праздника – все кажется пустынным. Лишь изредка виднеется движение – торговец складывает товары, что не успели раскупить за ночь. Зрелище нагоняет тоску. Но ведь они уходят – это должно радовать, не так ли? Однако, только сейчас Харуно начинает осознавать, что именно вгоняет ее в смуту. Поразмыслив над этим, возвращение домой уже не кажется таким прекрасным. Когда лес охотно принимает двоих путников в свои владения, темп движения изменяется. Мелькающие перед глазами ветви не дают сосредоточиться над мыслями, что поднимает небольшую волну протеста в девушке. - Какаши, подожди! Я не успеваю за тобой, – куноичи равняется с наставником, но тот проворно вырывается вперед, отдаляясь с удвоенным усердием. После третьей попытки догнать мужчину, раздражение достигает пункта, когда следует хорошенько высказаться и не молчать. Он пытается сбежать от нее? - Скорость для ирьенина – одна из немаловажных черт, – будущий Каге останавливается, не оборачиваясь, продолжает назидательную речь. - Лишние минуты могут стоить кому-то жизни. Пятая была слишком снисходительна с тобой? Или это ты плохо тренировалась? – довольно выраженный акцент на слове всего из двух букв, а задевает со скрипом на зубах. Песчаной трухой оседает на сердце и болезненно колет шершавыми крупинками. В своей жизни Сакуре не так часто доводилось встречаться с ожесточенной версией джонина. А теперь, извольте иметь дело именно с ней. - Кое-кто вообще отказался тренировать меня, посчитав бесполезной! – как не раз отмечала ирьенин: лучшая защита – это нападение. И следует также ткнуть Какаши носом и в его промахи. Однако она опускает взгляд и добавляет совершенно иное, что не покидает мысли на протяжении всего пути: - Я не хочу возвращаться, – почти шепчет, неотрывно смотрит в любимые, но такие равнодушные глаза, и этот контраст – воинственного и печального тонов – сбивает мужчину с толку. Он решительно подходит ближе и аккуратным, но уверенным жестом заправляет прядь волос ей за ухо. Дрожь её тела в эту секунду невозможно было не заметить. Ноги начали вероломно слабеть и подкашиваться. Мимолетное касание его пальцев расползлось теплым маревом в груди и вяло отступило. - Я никогда не считал тебя бесполезной, – Хатаке переходит на низкий шепот, словно они не одни посреди леса, а он вверяет ей некую тайну, которую прятал глубоко внутри и сейчас решился разделить её с куноичи. Харуно не интересует прошлое и причины его поступков – она не развивает тему «любимых учеников». Но его слова, несомненно, придают уверенности в себе и заставляют щеки загореться алым. Она смущена, хотя это должно быть странно, после всего, что она умудрилась натворить. - Не меняй тему, – Сакура мучительно-напряжённо сжимает губы, хмурит лоб, как сокрушенный досадой ребенок. - Ты первая начала, – Какаши позабавил её вид. Ранимая, колкая и непосредственная – такой она нравилась ему куда-больше, чем её роль искусительницы, которую она постоянно примеряла. - Тебе видимо приятней, когда я тебя ненавижу? – Харуно упрямо игнорирует их статусы, в отместку за «игру в салки». - А какие еще есть варианты? Сакура шумно вздыхает, но лёгкие жмёт едва пропуская воздух. Напряжение между ними практически ощутимо физически. Оно тонкой корочкой оседает на коже, давит на плечи, выламывает кости. И куноичи впервые проникается осознанием, как тяжело в последнее время им даются диалоги. Ситуация требовала каких-либо действий немедленно. Ирьенин благодарит всех известных ей богов, что весь день до Фестиваля она посвятила чтению книги господина Хару и смогла запомнить часть его наставлений. О том, что книга безоговорочно утеряна и, что именно ей за это светит думать не хотелось нисколечко. Правило №10 “Больше прикосновений. Тактильные ощущения немаловажны для мужчины”. Харуно невзначай облокачивается на сенсея, ухватив за предплечье, чтоб поправить якобы слетевшую лямочку с сандалии. Аккуратный прогиб, наклон, пальцы лениво скользят по лодыжке. - Моя роль в качестве дерева не поможет тебе выиграть пари. Девушка хмыкает, выпрямляется, отступает, игнорируя раскрытый в зародыше план. - Давай свернем с пути. Посетим Деревню, где нас никто не знает. Вскинутая бровь – невысказанное «зачем?». - Стоит пересечь границы Конохи, и на тебя, как на Будущего Рокудайме возлягут тысячи неотложных дел. К тебе будет сложно подступиться. А это значительно снижает мои шансы на победу в нашем пари. Ты не считаешь, что это нечестно? - Это не моя проблема. От шиноби вновь веет суровыми ветрами, в заверюхе которых, разлетаются морозные шипы, что прокалывают кожу и пробираются к незащищенному от боли сердцу. Харуно учится абстрагироваться, знает, что набивая шишки, становится сильнее. Нахально подступает и вскидывает пальчик прямо перед носом Хатаке. Приходится стать на носочки, чтобы противостоять разнице в их росте. Смотря на нее, Какаши понимает насколько маленькой она была. - Неужели ты боишься? Ведь грань безумно и бесповоротно в меня влюбиться, так тонка? - Ты меня плохо знаешь. - Я знаю тебя достаточно. - Достаточно для чего?- будущий Каге вкладывает в голос жесткие, властные нотки. Выходит немного воинственно.  - Чтобы любить. Ей кажется, что сейчас зрачки мужчины медленно заволакивает чернилом. Как густая грозовая туча надвигается и покрывает собой хмурое сероватое небо, прежде чем взорваться первым проблеском острой извилистой молнии. Правило №7 “Говорите прямо. То, что может смутить партнера. Говорите о своей любви. После первого признания, мужчина неосознанно начинает думать об этом человеке больше и чаще”. Что ж, этот пункт она с лихвой проработала. Но пока действие вызывало только обратно противоположное, вдобавок с раздражением. В голове у Хатаке назревает план. Он покажет Харуно, как она ошибается насчет него. Убийце нельзя отдавать сердце. Он умеет лишь рвать в клочья мышцы и артерии этого органа пальцами руки с поблескивающим Райкири. Нельзя жаждать греховного и бесчестного по отношению к этой девочке. Если сомневаешься, будь мудаком. Хатаке предпочел бы, чтобы она хорошенько врезала ему, нежели читала его неуверенность в собственных суждениях.  - Три дня. Потом мы возвращаемся в Коноху. В его голосе много властности, но даже без неё Сакура бы не подумала ослушаться. Она просто кивает, принимая правила, хотя внутри всё поёт от первой победы в их специфическом бою. Забывает, что Какаши всегда был идеальным стратегом. Зачастую его планы сложны и нестандартны, но успешны, что делает его способным выиграть войну. *** Они направляются в ближайшее поселение, в сторону от прямой дороги к родной Деревне. Их путь проходит в приятном молчании и о, Боги, неспешной ходьбе. Ирьенин изредка силится извлечь воспоминания об их совместном отдыхе во время медового месяца, заранее готовясь отвоевать внимание джонина, если кто-то иной на него посягнет. Неизвестный город встречает их в полудне. Здесь пахнет высохшими после дождя листьями, ветром с моря, маслом, пряностями и солью, которые продавались в лавке, что располагалась рядом с именуемым “гостиницей” зданием, внешне абсолютно на нее непохожим. С номерами не повезло. Городок не блещущий не то что хорошими, а вообще отелями, не мог кичиться и изобилием номеров для чужестранцев. Видя разочарование заблудших странников, не вызывающих отторжения и подозрений, хозяин той самой лавки со специями милостиво предложили паре всего за сотню рё арендовать маленький домик у моря, который “наверняка пришелся бы им по душе, удовлетворив требованиям”. У привыкших к длительным путешествиям и частенько ночующих в палатках шиноби, как таковых требований и не было вовсе, кроме не протекающей крыши над головой. Вслед за тем стало очевидным, что деревянное строение, которое предлагал странникам мужчина, стояло отчасти не у моря, а над ним, возвышаясь на подпорках, что уходили в воду. Сакура опустила глаза на узкий деревянный помост: волны шумели прямо под ногами, едва касаясь досок из-под низа. Несмотря на не внушающую доверия конструкцию, Харуно была готова доплатить еще сотню сверху лишь бы старик перестал расхваливать поскрипывающий домик, и поскорей убрался восвояси, оставив её и Хатаке наедине. Закрыв дверь за надоедой, Сакура невольно любуется фигурой сенсея, которая нависнув над перилами балкончика, застыла темным пятном на фоне ясного неба и синевы моря. Боковым зрением ловит свое отражение в овальном зеркале на стене. Осматривая себя, хмыкает. Преображение в юношу прошло с большим успехом, так как их новоиспеченный арендатор всю дорогу расточал хвалу горячим источникам для мужчин в восточной части города, настойчиво приглашая их не упустить шанса и посетить онсен. Только подобное достижение никак не играло на руку куноичи. В этом убогом одеянии ей только свиней кормить, да в поле работать, не то, чтоб соблазнить строптивого красавца. Делает заметку, что надо бы пройтись по магазинам в этом городишке. Правило № 17 “Не брезгуйте советом, что порой путь к сердцу Вашего избранника может взять своё начало от желудка. Что-либо сделанное Вашими руками и преподнесенное любимому человеку, покажет насколько Вы дорожите вашими отношениями”. Вспомнив один из советов, ирьенин подумывает приготовить обед, с опаской поглядывая на глиняную спиральную горелку. В свои семнадцать готовила она ужасно, но в Цукуёми явно поднатаскала себя в искусстве кулинарии. Так ли будут верны методы приготовления пищи, оставшиеся слабыми рефлекторными отголосками в голове? Пока девушка крутила вентиля в попытке получить воду, которой судя по ржавому крану не было и в помине, Хатаке что-то решает для себя, разворачивается и уверенным шагом направляется к выходу. Ирьенин, сбитая с мыслей, суетится, преграждая собой путь: - Ты куда? Светлые брови опускаются к чуть прищуренным глазам. Харуно уже понимает, что это значит. Едва ли она получала столько недовольства с его стороны, как за последние пару дней. - Воспользуюсь советом и отдохну в онсене. Предупреждаю сразу, – в голосе скользит строгая издевка, – тебе туда нельзя. Маскировка не поможет. Мужчины там нагие. Или тебя и это не смущает? Ученица Пятой набирает побольше воздуха, чтоб выдать длинный монолог на тему того, что она обо всем этом думает, однако, стоит ей открыть рот, как Какаши резко наклоняется к ней, пристально прожигая аспидными зрачками раскрасневшееся лицо: - Я не обещал, что буду подле тебя всё это время. В какой-то момент все звуки из комнаты исчезли и дверь за ним с шумом закрылась. Сакура задрожала, словно повеяло сквозняком, вновь мрачно и безучастно посмотрела на себя в зеркало. Она тоже будет делать то, что желает. *** В городке, название которого ирьенин даже не удосужилась узнать, ей нравилось. В архитектуре домов чувствовался дух старинной Японии. Узкие улочки с дурманящими восточными запахами, кирпичная кладка, светлые и открытые постройки, сады из камней. Чисто, просто, свободно. И среди всего этого тайного и величественного Хатаке угораздило найти самый падший уголок тихого города. А уж отыскать сенсея не составило труда и вовсе. Он словно нарочно не скрывал чакру. Онсен значит? Двухэтажное здание с серыми каменными стенами и широкой вывеской над крыльцом, именовалось Пабом, но больше походило на притон заблудших душ. Помещение было маленьким, унылым и безликим, с потёртой мебелью и медными ободками на круглых столах. Воздух пропитан тошнотворным дымом сигарет, дешевой выпивкой. Нижний этаж Паба был переполнен повесами, явно торчащими здесь в надежде встретить гостя с толстым кошельком, чтоб его обчистить, и развесёлой толпой гуляк, большинство из которых уже основательно захмелели, становясь потенциальными жертвами для первой половины посетителей - расхитителей карманов. На входе “скромного заведения” Сакура сталкивается с двумя девицами, которые походили на тех, кто не побрезгует за пару монет уединиться во внутренних комнатах, как раз и предназначенных для мимолетных встреч и быстрого секса. И на кой чёрт Хатаке припёрся сюда? Куноичи проходит внутрь, незаметно скользя сквозь толпу спорящих мужчин на входе, садится за барную стойку на круглый стул с длинными деревянными ножками. Она чувствует себя скованно и неуверенно, но не показывает этого. Бармен с аккуратно подстриженной бородой, большим носом и животом, интересуется, что она будет пить. Харуно небрежно машет рукой, прося только стакан воды и отворачивается от мужчины, выискивая глазами пепельные волосы. Необходимый объект находится в компании сразу нескольких красивых женщин, бутылок с алкоголем, переполненной густой сажей и окурками пепельницей. Прекрасно! Он развлекается в этом неподобающем благородному мужу месте, в то время, как её оставил одну в старой полуразваленной лачуге! Харуно злится и терпеливо ждёт, когда он заметит её, бросит хотя бы мимолетный взгляд, и это упование начинает напрягать. Правило № 33: “Внесите изменения в свой привычный образ и проследите за реакцией мужчины. Если Вы ему абсолютно не интересны, он не заметит разницы”. Сейчас, в черном приталенном платье выше колен, с прозрачным шифоновым верхом прикрывающим руки и ключицы, она совершенно не походила на себя прежнюю. Более утонченная, изящная – она не вписывалась в здешнюю обстановку, и точно привлекала внимание. Миловидное личико ещё хранило детские черты и вместе с тем расцветало зрелой женственностью. Какаши только делает вид, что не видит, нарочно не реагирует? Ответом на свои же размышления был оскал, застывший на нежном лице, и скрежет ногтей об поверхность стула. Вот значит как? Хватается за наполненный бокал и ножка трещит под пальцами. Харуно в бешенстве, но лишь сильнее расправляет плечи. Держит лицо расслабленным, однако перестук пальцев по барной стойке выдает её внутреннее напряжение. Стоит ли вырвать лохмы ластящихся к Будущему Каге девиц и устроить сцену ревности прямо в пабе? Звук соприкосновения ноготков и деревянной столешницы становится явственнее. Или присоединиться, сделав вид, что впервые видит сенсея, по-тихому избавившись от соперниц? Выбирать не приходится. Внимание Сакуры перенимает широкоплечий, подтянутый мужчина с длинными каштановыми волосами, зачёсанными в высокий хвост. Ирьенин отмечает про себя, что по общепринятым меркам он до неприличия хорош собой. О чем явно был осведомлен и сам: его медовые глаза поблёскивали самоуверенностью и тщеславием. Незнакомца не заботит, что подхватив тонкую девичью руку и запечатлев на ней поцелуй без должного на то разрешения, он может показаться нахалом. И, разумеется, новоиспеченный мужчина совершенно не рассчитывает на сопротивление или отказ. Харуно ликует. Конечно, не тому, что ей выпал счастливый билет в виде статного красавца. А тому, что у нее появляется возможность отплатить Хатаке той же монетой, заставив поволноваться. Правило № 15: “Заставьте мужчину ревновать. Таким образом Вы добавите интригу в ваши взаимоотношения, вынудите избранника понервничать и ценить Вас. Чувство ревности – один из действенных способов возбуждения сильных эмоций. Ревнующий до безумия – страстно пытается показать свою состоятельность и права на то, что ему приглянулось, на то, что считает своим. Мужчина дорожит “добычей”, и делиться ею не желает. Но будьте внимательны, мощный стимул следует применять с максимальным тактом, чтоб не привести к страданиям любимого человека”. Харуно поднимается, отряхнув своё платье и делает шаг навстречу мужчине, который добрых двадцать минут распевал оды её красоте и осыпал комплиментами с головы до точёных ног, вокруг которых вертел взглядом, стоило куноичи отвлекаться на общий зал. Конечно, она совсем не верит льстивым словам, она не простодушна и наивна. Она будет той, кто пишет сценарий к этому спектаклю. Сакура уверена, что имя “Ичихара Кёске” отнюдь не его настоящее. Поэтому всё еще незнакомец кладет руку на ее талию, продолжая подниматься с ней на второй этаж с явно выраженными намерениями. Куноичи разбирает легкая дрожь от стального взгляда внимательных серых глаз, которые ей удается выхватить из толпы, а новый знакомый принимает реакцию ее тела на свой счет, демонстративно сместив руку ниже. Замечательно. Какаши выглядит по обыкновению спокойным, но нельзя не отметить напряжение в его пальцах, которые держали пиалу с напитком. Девушка опускает голову и издает игривый смешок. Сдавайся в этой войне, Хатаке! Окна в комнатушке, точно каморке, запотели от дыхания множества людей, которые были здесь до них. Однако Сакуру не волнует ни атмосфера, ни чужая рука на ягодицах и шее, ни мужчина, стоящий подле нее, жадно шепчущий обещания удовольствия. Она отсчитывает секунды до появления сенсея пока те, не переходят в минуты. - Ты послушная, – Ичихара трется носом о её шею, все так же жадно и собственнически сжимая девичье тело в своих руках. - Даже не верится. Мне показалось в тебе больше пылу. Нравится быть куклой? Тело Сакуры напрягается, когда она отвлекается на то, что происходит в действительности. Кровь перетекает в лед в ее жилах, стоит понять, что мужчина разговаривает с ней. - Нет, – отпрянув от тела напротив, ирьенин качает головой от досады: Какаши все еще не было. - Разве ты шла сюда не за этим? – мужчина выглядел сбитым с толку, его логика не допускала никаких аргументов. Единственное развлечение ускользало из рук. Кёске почувствовал себя обманутым. Словно ты целый день дожидался пышного ужина, а тебя решили отправить спать голодным. - Ты моя, всё было честно, – с нажимом сообщает блюститель справедливости. - Поэтому закрой свой маленький ротик и не ёрничай, иначе мне придётся применить силу. Или ты добивалась именно такой игры, моя марионетка? Подкрепляя слова действиями, Ичихара хватает ее за волосы и дергает назад. Харуно не ожидала. Адреналин затопляет организм, видя сумасшедше кислотный блеск в глазах напротив. Особенно когда без опаски наглец лезет руками под платье и гладит внутреннюю сторону бедра, мазнув по шелку белья. На короткое время куноичи теряет контроль над своим телом. Свежим росчерком воспоминаний поднятых из глубины сознания полоснуло по сердцу. “- И не надейся, что тебя кто-то спасет. - Он придет за мной.” Омерзительно. Тошно. Невыносимо находиться в компании мужчины, дышать с ним одним воздухом. - Какаши помоги… – как в бреду спасительное имя шуршит на пересохших губах. Кёске одной рукой обводит ее горло и прижимает к себе, негодуя, какого дьявола она там лепечет себе под нос. Слепая неконтролируемая паника овладевает Сакурой изнутри. Дико метаясь, как птичка в заточении – стены будто смыкаются в крохотную клетку, ее тело кричит от боли: далекой, глубинной, нестираемой, незабытой. Где же Какаши? Сейчас, верно? Вот сейчас придет! - Чего ты мямлишь, идиотка? Сама же хотела! – ранее не случалось иметь дело с такими въедливыми. Сакура и вправду походила на безумную: сосуды на белках воспалились, зрачки сузились до небольшой точки, испарина выступила на лбу, зубы постукивали. Скользкий ком в горле мешал кричать, только жалобно скулить, как потерянный щенок. Ее кошмары сбежали из сна в реальность. Тугой цепью держали на привязи, сковывали. Каждая мышца сопротивлялась приказам рассудка. Каждый нерв слепо помнил пережитую опасность, содрогаясь от страха. Чужие руки на ее теле. Гадко, противно. А её героя нет. Бабочка распятая иглой. Такого она не позволит больше никогда. - Пусти... – тяжело говорить, она через силу выдавливает из себя самые необходимые слова, - Иначе я сломаю тебе руку. Со стороны Ичихары было глупо не верить и не понимать, что предупреждение об опасности может открыть возможность избежать несчастья. Кости трещат под давлением безжалостной силы с той же легкостью, с какой ломала губительная красота молодой куноичи. И пусть в висках тарабанит кровь, а ватные ноги лихорадочно подрагивают, она больше никогда не позволит этой слабости взять верх. *** Насыщенный влагой ветер бьет в лицо, скрадывая слёзы. Море темнеет из-за сгустившихся туч, а волны, недавно летевшие к берегу с гранатовыми просветами на изломе, становятся чёрными и страшными в мимолетной вспышке света молний. Хатаке просто ушел из паба! Она не могла поверить! На ее уловки вешается каждый встречный, а не берущему в толк её заслуги и качества сенсею хоть бы хны. Хоть трава не расти! Ученица Пятой в считанные минуты добегает до арендованной хижины, где был виден тусклый мигающий свет керосиновой лампы. - Ты бросил меня там! – жалуется прямо с порога, пока мужчина отряхивает горчичный жилет от мокрых капель. Ее обувь небрежно летит вглубь помещения, едва не задев Какаши по голове. - Уже вернулась? – насмешливо спрашивает силуэт джонина - в доме темно хоть глаз выколи и лампада не спасала. - Наигралась? - Между прочим это не притворство! Тот парень вполне серьезно желал меня облапать, – оба не размениваются на прелюдии в разговоре, переходят к сути дела. - А ты в этот раз что-то не сильно побеспокоился за мою честь. - Не знал, что одна из сильнейших куноичи Конохи не может за себя постоять, – в голосе смесь задумчивости, иронии, строгости… Ирьенин покраснела пуще прежнего. - А если бы он вколол мне что-то? Например… – она немного помолчала, было неприятно это говорить, - сыворотку, подавляющую чакру? - А такая существует? – Будущий Каге не старался выразить раскаяние, его самоуничижительный тон сочился лишь неприкрытым ядом. Подхлёстнутая этой едкостью, куноичи надменно поджимает губы и порывисто устремляется вперед. В воздухе завибрировала угроза. - И где же твой инстинкт папочки? Не заботит, что я могу перебрать с алкоголем и потрахаться с незнакомым мужиком? Правило № 21: “Применяйте постыдные фразы в разговоре, но помните, что степень распутства зависит от того на какой вы стадии общения”. Чутьё ей подсказывало, что она поторопилась с выражениями. И поставила их не в той форме и не в том месте, где требовалось. Но сворачивать уже было поздно. Дерзкий вопрос уже вертелся на кончике языка и удержаться было трудно. - Я, знаешь ли, очень непредсказуема, когда пьяна. - С каких пор вода стала действовать на тебя подобным образом? - Значит следил-таки? - Сакура, чего ты добиваешься? Правило № 2: “Шепот с интимным подтекстом имеет особое влияние на человека. Попробуйте сделать это Вашим секретным оружием”. Бывшая ученица решительно подходит ближе, берет его руку и сжимает в своих маленьких ладонях. Ее хватка оказывается неожиданно сильной. Она тянется на носочках, заглядывает в серые омуты. - Только Вас, сенсей, - шепчет ласково, как бы боясь спугнуть это, казавшееся ей зыбким, чудо. Хатаке отстраняет ее руки. Как бы ни восхищали ее талант и поразительная красота, как бы ни была глубока ее привязанность к нему, каким бы сильным ни было чувство, захватившее ее - у всего есть границы, пересекать которые было не принято им обоим. Он не прекращает себе об этом напоминать. - Не пытайся прятаться за масками и чуждыми тебе ролями. - Из нас двоих это относиться только к тебе! - обиженным тоном попрекает она – люто возмущенная, что он сломал такой чувственный момент и, что бесило сильнее: вздохнул с облегчением. “Две схлестнувшиеся стихии” расходятся одновременно. Никто из них не решается продолжить ссору, понимая бессмысленность пререканий. Не надеется, что кто-то еще что-то скажет, за что можно будет ухватиться и выплыть из душащей трясины. Отвернувшись, ирьенин проводит носом по подушечкам пальцев, собирая остатки запаха его рук. Легкий шлейф табака с примесью мяты. Испытывающий муки любви и стоящий пред ней на коленях Хатаке - это всё, чего желало её сердце. Хватит ли ей времени и возможностей, чтоб сенсей обратил на нее внимание? Из-за того, что Харуно являлась шиноби, пара правил невольно не имела места быть осуществимой и применяемой ею. Например, таковым являлось правило № 8, где необходимо было притвориться сломленной недугом. Но будучи первоклассным ирьенином подобное заявление выглядело бы смехотворно и позорно. Однако уязвимой можно было бы стать, сыграв несколько иначе. Сакура подходит ближе к окошку, об которое неустанно цокают прохладные струи воды. Шторм и не думал утихать: на небе рождались всё новые грозовые тучи, а вместе с ними тревожное предчувствие надвигающейся беды. *** Кровать в хижине была только одна. Видимо хозяин посчитал, что для двоих мужчин это не вызовет неловкости. Откуда он мог знать, что глубоко заблуждался, причислив к сильному полу одного из путников. Хатаке без каких-либо истолкований, уступает барское ложе ученице. Сам же ложится в нескладное кресло напротив. В этой хибаре было жутко холодно, но одеяло имелось только одно, которое, как и прочие удобства, досталось куноичи. Судя по тому, как поджал конечности Какаши, озноб пробрал его тело. Вот же упрямец! Замерзнет же! Могли бы и вместе разделить кровать, не съест же она его в конце-то концов! На честь его посягать не будет. Харуно откидывает нагретое одеяло и перекатывается к краю. Ступив босыми ногами на остылый пол - деревянные доски абсолютно не спасали от сквозняков, Харуно тихонько подошла к шиноби. Его голова была наклонена чуть вперед, но это не мешало услышать глубокое мерное дыхание. Турмалиновый взгляд блуждал из стороны в сторону, пока не увяз на сгладившихся линиях у краешков закрытых глаз. Во сне Какаши выглядел более молодым и “прирученным”. Появляется острое желание обнять. Он рядом – осязаемый, родной и любимый. Но не разрешено. Потому что больше не твое, не трогай. Все внутри переворачивается. Девушка бережно опускает руку к острому подбородку и её тут же сдавливают длинные сильные пальцы, а горла касается холодная сталь. Реакция шиноби молниеносна. - Какаши… – сглатывает – его взгляд был рассеянным после сна – пугающим не на шутку своей мертвенной бездной и хладнодушием. - Что ты делаешь? – морщинка между бровей разглаживается, джонин наконец осознает кто перед ним и опускает оружие. Девушка кивает на ткань тонкой водолазки: - Мне показалось, что тебе холодно, решила позвать к себе или отдать одеяло, в случае твоего отказа. Правило №29. “Показывайте своё беспокойство о партнере – мужчины любят заботу и уместные комплименты – главное, не наигранные”. Будущий Рокудайме наблюдает за ирьенином, ищет брешь в ее словах. - Теперь я стал лучше понимать Учиху. Немудрено, что он сбежал из Деревни. Тонкий намек понятен сполна. - Он бежал не от меня. А от самого себя, отказываясь жить настоящим. - Может это был лишь предлог? Некоторые люди, знаешь ли, бывают очень назойливыми и раздражающими. - Такие, как дочь дайме? – она неосознанно задевает наболевшую тему. Внутри вспыхивают и гаснут искры, свиваются и развиваются пылающие спирали. - Компания Асами тебе больше по нраву? Сакура, как мантру повторяет, что нужно уметь держать себя в руках и выглядеть невозмутимой и спокойной в любой ситуации, даже если тебя пожирает глубинная буря от которой закипает кровь и стучит в висках, словно вторя ударам грома. Жесткий, отрывистый, резкий голос, вонзается в девичью голову: - Забудь о том, что ты видела в Цукуёми. Харуно вздрагивает, обомлев. Лицо шиноби меняется: он смотрит на неё огненными глазами, ещё сильнее сжав по-прежнему плененное запястье. Хочется взяться за голову, хлестнуть себя по щекам, лишь бы избавиться от гнетущего давления. - Как… как ты узнал? – голос звучит глухо и отрешенно. - Только идиот не понял бы. То, что у нас были романтические отношения – это нелепость, бессмыслица. Всё, что нас связывало – это чушь собачья... Хлопок. Тяжёлая, грузная пощёчина оставляет яркий след на щеке мужчины. Страшная буря чувств, что билась, сражалась, металась из стороны в сторону, ломалась, шла ко дну и вновь закипала – вырвалась и клокотала как никогда раньше. Будущий мир дал трещину. За секунду его не стало. А вместе с ним... Сакура всеми силами не давала себе и шанса думать о Минато… Только не о нем… иначе у нее не хватило бы сил пережить все это. Она настраивала себя – разобраться с Хатаке, тогда и их сыну суждено родиться. Она не потеряла его. Он вернется, если она вернет любовь. Какаши разжимает пальцы, оторвавшись от женской руки. Он знал, что причинил ей боль, хотя это не было его намерением. Он хотел встряхнуть её мысли, чтоб она могла посмотреть на всё ясной головой, не цепляясь за то, чего не было. Учитывая её настрой, это было подло, и поэтому она сильно ударила его по лицу. Он мог спокойно ее остановить, однако он не ожидал такого результата и это поразило его больше, чем увесистый удар отнюдь не хрупкой ладонью: она вложила частичку чакры скорее от сломанного контроля, чем преднамеренно. Какаши не видел такого запала в ней раньше. Это заставляет его осознать, как сильно он задел её, бросив жестокие слова прямо в лицо. Он привык всё рушить и отгонять людей. Он добился своего. Теперь она его презирает. Он ведь этого хотел? Сделал так, чтобы остаться далеко позади в её сердце. Она поймет, что неприязнь – это то, что лучше для неё. Но почему так больно внутри? - Мы были женаты, – её глаза, насытившись оттенком горькой полыни смотрят прямо. Не осталось ни единого следа колеблющейся девушки. В эту минуту она больше походила на уверенную женщину, привыкшую, что ее слушают и беспрекословно выполняют приказы. - Я была счастлива с тобой долгих три года. Каждый день – я проживала каждый чертов день той проклятой иллюзии с тобой! – слова притихают. - У нас был сын. Я носила его под сердцем девять месяцев. А ты… называешь это чепухой? – боль в её голосе пробудила в нём острое чувство вины, но он спокойно встретил её взгляд. Они находятся в обоюдном молчании долгих три минуты, каждый думая о своем, пропуская услышанное, осмысляя. Гроза бушевала прямо над домом, а казалось, что во всех уголках души. Вслушиваясь, как шторм позволяет себе греметь, крошить, раскалывать небо и мир на множество частиц, Харуно осознает, что смертельно устала от всего этого. Эмоциям пора утихнуть и погрузиться в затишье. Что ж Хатаке Какаши… - Я возвращаюсь домой, – простынь одним рывком слетает с постели, отправляется в новую походную сумку. - Не собираюсь оставаться в этом треклятом месте ни минутой больше! - Принимаешь свое поражение? Право, теперь Какаши совершенно не представлял, как успокоить взыгравшую неистовым гневом куноичи. Она хотела уйти посреди ночи в объятья разбушевавшейся стихии. Его разум нашел метод борьбы с первичными искушениями, но как успокоить сознание, привести к балансу мысли и чувства девушки? Его захлестывает вторичное чувство вины. Он втоптал в грязь чужие чувства. Вполне осознанно. - К черту это пари! Горькие непрошенные слёзы потекли по лицу, в эту самую минуту её мир уходил из-под ног, бросая ее в яму терзаний, скорби и мук. - И ты… катись к чёрту. *** Меж деревьев промелькнула первая светлая полоска – на смену неспешным сумеркам начали сгущаться янтарные лучи. Коноху миновали дожди, но со стороны леса тянуло сыростью. - Ваш дом, сенсей, находится совершенно в другой стороне! Или Вы потеряли ориентировку на местности? – первая фраза произнесенная ею, после того, как они покинули хижину у моря. На душе нет того озорства и легкости, а только злость и обида, расползающиеся подобно змеям. От подчеркнуто вежливого обращения веяло откровенной колкостью так, что сводило зубы, но Хатаке улыбается в ответ на реплику искренне, тем самым разрушив свой образ отстраненной и бесчувственной сволочи. - Мой новый дом, находится на этой улице. Ближе к Резиденции – для удобства. Харуно хмурит брови, не отрывает травяного взгляда от каменной крошки под ногами. Новый дом? Он переехал? Но когда? Ирьенин тщательно избегала джонина до побега в Кирэ, так что могла и не знать об этой маленькой, но важной детали. В таком случае кого она видела, а вернее слышала тем злосчастным вечером, когда приходила в его бывший дом? Если так подумать, то что она упустила, а что приметила? Сборник книг. Но у кого нет подобной коллекции? Это не редкость. Разбросанная одежда. Но Хатаке слишком аккуратен с вещами. Он не допускает беспорядка. К тому же стояло много картонных коробок, явно с вещами нового владельца квартиры. Значит он не был с той женщиной? Или был, но только в своем новом доме? Не важно. Девушка ускоряет шаг до предела, увеличивая расстояние между собой и сенсеем. Срывается на бег. Чтоб подальше, чтоб укрыться, чтоб не видеть, не чувствовать и даже не дышать. Но нельзя сбежать от боли. Единственный выход притупить её. Убить всё, что находилось в голове, что глубоко залегло в сердце, хоть клещами тяни. Она забудет о нем, как и многое – обещает себе, закрывая входную дверь своей квартиры и опираясь о нее спиной. Забудет. Пустой взгляд Харуно устремлен вглубь гостинной комнаты. Ничего не поменялось, после недолгого ухода. Здесь холодно и одиноко. Совсем не так, как было в Цукуёми. Мир грез наполнен теплом, трепетом ресниц, дрожью пальцев, терпким запахом пряностей, касанием губ, жарким дыханием у шеи. Тем, что кажется таким живым. Тем, чего здесь быть не могло. Тем, что реальностью никогда не станет. Может Сакура неопытная, нескладная девица, но лишь телом, не душой. Ей следовало бы прекратить ждать чудес и поставить крест на несбыточных мечтах. Её попытки сблизиться не принесли плодов – только задели с разной силой всё самое сокровенное. А маленькие фрагменты в памяти напоминали о том, как она одинока. Никчемная обладательница бремени из разбитых иллюзий. Вот и всё. Сакура повторяет про себя, что больше никогда не станет думать о Какаши в романтическом ключе. Обещает себе бороться с этим чувством, как бы её ни выворачивало. Не раздумывать над тем, что он когда-то был у неё, блокировать мысли о нём – единственный способ не сойти с ума. Она плачет, всхлипывает, кричит, бьет руками по двери, растирает влагу по опухшим глазам, горящим щекам. Обувь летит в темноту комнаты, метко сбивая фотографии на тумбе. Оттягивает воротник безрукавки до предела – та трещит по швам и плевать, что вещь куплена совсем недавно. Хочется освободиться. Драть на себе кожу, но дать волю растоптанной, дотлевающей душе. Харуно тянет себя за волосы, когда кто-то настырно колотит в дверь, а кажется, что бьет по голове – та горит огнем, раскалывается. Попытки вспомнить то, чего не следовало, оставляли после себя жгучую пустоту и боль между ребер. Ночной посетитель не уходит, и куноичи переживает, что на пороге ожидает её прошлое, не согласное с решением хозяйки отречься от него. Кое-как убирает влагу с лица, поправляет одежду. Ей совершенно не хочется открывать. Девичьи руки потеют и мелко трясутся, сжимают ручку двери. Такое уже было, в поддельной жизни, но тогда причиной волнения был стыд за порочные деяния, а не страх сломаться изнутри при виде все того же пепельноволосого шиноби. Вопреки ожиданиям перед ней стоит Сенджу, не в самом хорошем расположении духа. Становится ясно, что она пришла не затем, чтоб сопереживать ей, обнимать и успокаивать, будто маленького ребёнка с разбитой коленкой. Ученица Пятой не в силах произнести ни слова из-за сведённых судорогой губ. Ёжится и не дышит, внимая каждому слову наставницы: - А сейчас, дорогая Сакура, я даю тебе одну минуту, чтоб опровергнуть информацию о том, что ты своевольно покинула пределы Конохи, подделав пропускной лист. Что ты отправилась в самое дерьмовое место для молодой куноичи, что чуть не сорвала важную сделку с Токугавой и всё ради того, чтоб повидать своего сенсея, к которому ты, с недавнего времени, стала испытывать интерес. Для оправданий не было сил и смысла. Сакура не испытывала чувства вины, но была готова понести наказание, покорно склонив голову. *** Правило №5 – «Игра в прятки» вышла сама собой. Харуно не желала видеть Какаши и избегала любой возможной встречи. Благо опыт у нее имелся. Стоило увидеть джонина на горизонте, с которым как назло судьба сталкивала ее в течение трех дней несколько раз – она хмурила брови и уходила прочь. У нее достаточно самоуважения, чтобы не делать себе ещё больнее. Напасть несусветная. Сам шиноби никак не мог искать с ней встречи преднамеренно. Впрочем думать об этом не было времени. Цунаде-таки наказала и завалила Харуно работой в Госпитале. Не передать словами, как Пятая была огорчена потерей драгоценной книги. Теперь куноичи неустанно заполняла огромные стопки документов, сортировала папки, вела перепись поступивших лекарств, принимала больных, искупая вину. Еще и Наруто доставлял ей немало проблем. Неугомонный проныра донимал её каждый божий день, уговаривая прийти на вечеринку-сюрприз для бывшего наставника седьмой команды. Когда к его огромному удивлению Харуно отказалась, сославшись на множество дел, Узумаки начал излишне допытываться, что это за дела и обстоятельства такие, что могут быть важнее, чем возможность высказать свое уважение и благодарность сенсею. Ирьенин потянулась вбок двумя руками и сладко зевнула - на большее бодрости у нее не хватало. День пролетел быстро, приём закончился, народ расходился по домам. Оттого ее несколько удивил аккуратный стук по двери, явно не принадлежавший джинчуурики - тот влетал к ней с размаху, впечатывая дверь в стену, с шумным окриком “Сакура-чан” и назойливыми вопросами. Харуно дает добро веским “войдите” с интересом ожидая культурного гостя. Пациент заходит в кабинет и, не получив от мигом поникшей девушки приглашения сесть, останавливается около стола. Ирьенин откидывается на спинку стула, зыркает на закрытую дверь и, чувствует себя загнанным в ловушку зайцем, складывает руки на груди для храбрости. - И по какой же причине Будущий Каге соблаговолил почтить своим визитом мою скромную персону? - Всего лишь плановый медосмотр, – обходной лист, как гильотина с приговором опускается на поверхность стола. - С каких пор Вас интересует подобное? – ощетинилась Сакура, мысленно прося своё неуемное сердце сбавить темп. - Помнится Вам предпочтительнее на войну пойти, чем в кабинет врача. - Всё меняется. - Да что Вы говорите? А мне казалось Вы непоколебимы в своих принципах, – её лицо украсила улыбка, больше напоминавшая оскал разъяренной пантеры. - Идите к другому лекарю. В силу своего возраста я могу быть недостаточно компетентна для Вас. - Довольно, Сакура, – голос шиноби спокоен, но настойчив. Таким тоном обычно дают неопытному в светских делах человеку, полезного рода наставления. Ирьенин понимает, что непрофессионально смешивать личное со своими должностными обязанностями. Решает держаться корректно. Она не может уронить лицо и пошатнуть свой авторитет, проявив неспособность провести незначительный осмотр. - Садитесь на кушетку, – командует, небрежно махнув кистью в сторону мебели. - Снимайте рубашку и протектор, – вздергивает подбородок, сдувает челку упавшую на левый глаз, рывком поднимаясь, подходит к умывальнику. Ополаскивает руки, а хотелось остудить лицо. Изо всех сил она гнала от себя ощущение разочарования и полного провала. А “бывший-несостоявшийся муж” нисколько не отдалял, а наоборот способствовал этому чувству обрушиться ей на голову. Сакура сузила глаза по-кошачьи, фыркнула, стрельнув ими в сторону мужчины. Какаши был слишком хорош. Он сидел выпрямившись, длинные графитовые пряди, не сдерживаемые повязкой, падали ему на лоб. По-видимому, заметив её пристальный взгляд, он тряхнул головой, провел пальцами по волосам, зачесав их назад. Харуно сглотнула, руки непривычно замерли. Лучше бы он этого не делал. В совокупности с оголенным торсом, на котором каждая мышца тренированного тела была будто выточена резцом, это выглядело, по меньшей мере, соблазнительно и обезоруживающе. В кабинете стало тихо, только слышалось равнодушное тиканье часов. Усилием воли девушка заставляет себя сдвинуться с места. Руки обволакивает ультра-салатовый свет. Она садится на кушетку рядом с джонином, но готовится сорваться с места в любой момент. Пару минут обыденно осматривает внутренние органы, и не видит ничего необычного – всё идеально. Просит сенсея закрыть глаза. Направляя свечение от пальцев, почти невесомо касается опущенных век, жадно всматриваясь в любимое лицо. Плавной волной проводит по шраму, зацепившись за маску. Придерживает руки. Сакура не знает, что делает и чем руководствуется. Но теплота благодатным огнем затрепыхала в груди. Несколько минут назад она пыталась затаить дыхание, а теперь оно с лихвой участилось из-за нехватки кислорода, стало шумным и надрывным. Она внимательно смотрит на мужчину, но увидев, что он пошевелился и сделал попытку открыть глаза, забеспокоилась и проговорила: - На миг притворись, что ты мой, – теперь голос становится уверенным. Таким, который убеждает Хатаке подыграть её маленькой прихоти. Подушечки пальцев проникают под ткань маски, сжимают, опускают вниз – к шее. Ткань легко поддается. Оттуда ладонь скользит по кадыку. Пальцы очерчивают ровный подбородок, затем мельком пробегают по скулам и, мазнув по ушам, зарываются в волосы. Они жесткие у кончиков, но невероятно мягкие у корней и их приятно трогать. Неторопливо переходит к бровям, оглаживает вдоль, метнувшись к краям ресниц и уходя в уголки глаз. Опускается ниже к прямому носу, трогает аккуратно, как настоящее произведение искусства. Будто запоминая, будто больше никогда... Проводит по щеке – кожа приятна на ощупь, даже в области старого шрама. Девичий палец скользит к маленькой ямке над ртом, а через мгновение на подушечке остается фантомное ощущение суховатых губ и мучительно-теплого дыхания. Сакура придвигается и выдыхает прямо в желанные губы, надавив по верхней, а следом по нижней. Вряд ли Хатаке мог ожидать такого поворота. Но куноичи понимает, что ей абсолютно не будет стыдно, даже если она захочет его поцеловать. По рукам ползут мурашки, волоски на коже встают дыбом. Хатаке рвано выдыхает ей в лицо, ухватившись за девичье предплечье, чуть ниже локтя. Тормозит. А в её прекрасном сне, он нежно брал ее руку, сплетал их пальцы и самозабвенно касался губами ее рук, не пропуская и миллиметра кожи. - И как в тебя не влюбляться? – шепчет сама себе, но шиноби прекрасно слышит сказанное. Он открывает глаза и Сакура, с долей разочарования убирает руку от его лица. - И что скажет молодой специалист? Удовлетворены ли Вы моими показателями? - В пределах нормы. Одевайтесь, – девушка быстро отворачивается, подходит к столу, склонившись, чиркает заключение в карте. Протягивает заполненный лист не глядя на присутствующего мужчину. Делает вид, что занята: рука лихорадочно пытается найти себе применение – шарит по поверхности стола, натыкаясь на папки и вазочку с ручками, поправляет бутоны цветов – свежий букет от очередного благодарного пациента. Хатаке хмыкает и тихо покидает кабинет, не переставая улыбаться уголками тонких губ. *** Настроение улетучилось сразу же после того, как Какаши закрыл дверь. Его приход обернулся для нее весьма опасной авантюрой, весь размах которой она не осознала до конца. Колючий озноб пробрался под кожу и бледные суетливые руки обхватили плечи. Вместо того чтобы заняться своей изнуренной персоной и привести себя в порядок, первым делом подходит к окну и осторожно отодвигает жалюзи в сторону. Провожает. Ткнется лбом в стекло, стараясь не замутнить своим дыханием прозрачную поверхность. Солнце потихоньку опускалось к горизонту, окрашиваясь в зловещий багрянец. Хотелось на воздух. Некоторое время спустя Харуно уверенно обходит отдел со свежемороженной рыбой. Но чертова клубника все же попадается на глаза. Магазинная тележка битком набита разнообразной едой: от пакетов с молоком до аппетитных сосисок и замороженных котлет. Есть совершенно не хотелось. Поутру Харуно быстро делала себе бутерброд, и проталкивала его отвратительным томатным соком. Для галочки, не по желанию. За работой есть не приходилось, даже когда коллеги звали её на обед – она находила для себя важные дела не требующие отлагательств. Приходя домой поздно, готовить не было желания. Она одна, а значит перебьется все тем же хлебом с сыром или колбасой. «Заедать стресс» Харуно предпочитала пустотой, которой внутри становилось всё больше и больше. Сейчас же на нее невесть что накатило. Пробудилось желание создать образ примерной жены или хотя бы женщины, у которой всё в порядке в личной жизни. Прекратить суету из-за разной ерунды, перестать придумывать себе новые заботы и казаться жалкой. Одной рукой она придерживала на плече небольшую сумку на длинном ремешке, в другой держала пакет с множеством продуктов. Когда Сакура уверенно зашагала в противоположном направлении от магазина, кто-то уверенным движением подхватил пакет из её руки. Обескураженная девушка встала на дыбы с твёрдым намерением отобрать своё, но осеклась, замялась увидев недавно посетившего её джонина. - Что ты… Вы делаете?! – подозрительно сощурилась она. - Помогаю, – в обычной, доброжелательной манере ответил Какаши, удобнее перехватывая ручки пакета. - Я об этом не просила, – взбеленилась куноичи, едва не подскочив на месте от возмущения. - Я в состоянии донести пакет, я не слабая девчонка. - Я не говорил, что ты слабая, – объясняет, ведь его действия Харуно расценила неверно, на свой лад. - Но есть то, что должен делать мужчина, – добавляет Какаши. - Когда перед дамой открывают дверь, это ведь не значит, что у нее нет рук, и она не в состоянии это сделать сама. Это нормы поведения, признаки правильного воспитания и хороших манер. - Это называют ухаживанием, – хитро подмечает девушка. Будущий Каге пожимает плечами, мол “называй, как хочешь”. Ученица Пятой прикусывает нижнюю губу до крови и кладет вторую руку на ремешок сумочки, сжимая. Считать ли это признанием, что она начала ему нравиться? Сакура почувствовала, что щеки окатывает в румянов цвет. Словно прочитав ее мысли еще до того, как они возникли, с пугающей благосклонностью, Копирующий возражает: - Сакура, не сравнивай поведение наставника к ученице и мужчины к его женщине. - Мне не нужна твоя помощь, Хатаке, – минуту назад она сражалась с дурацкой улыбкой на своем лице, - верни пакет! – а сейчас из чистого упрямства удерживает позицию протеста. Как ему удается так легко ею манипулировать? Попытки и усилия выхватить полиэтилен не увенчалась успехом. Даже на каблуках она была значительно ниже и беззащитнее мужчины. Вымахал же! Сакура цепляется в джонина обеими руками, подпрыгивает. Смешное зрелище разницей в двадцать сантиметров. Водит носом, не достигнув цели, скрещивает руки на груди и хмуро глядит исподлобья. - Освободи свои планы на сегодняшний вечер. - З-зачем? – она не верит своим ушам. - Наруто ведь говорил тебе. Вскидывает бровь, недоумевает “причем тут Узумаки?”. - Ах, да! Это же сюрприз, – вздыхает он и проводит рукой по волосам, взъерошивая их, словно этот жест доказывал, что ему неловко быть в курсе тайного заговора. - Приходи. Мне было бы приятно, если бы команда №7 была в полном сборе. Предвечернее низкое солнце утыкается лучом прямо в глаз Харуно, заставляя прищуриваться. В дополнение, ее руки все еще были сложены перед собой, а носок правой ноги напряженно постукивал по тротуару. На ум не приходит ни одна из убедительных отговорок, чтоб избежать обязательств. Зато всплывает идея с неплохим ультиматумом: - Сегодня вечером. В шесть. Я буду ждать тебя на полигоне. Выиграешь – я приду. *** В томительном ожидании время уподобляется тугой струне, которую вытягивали и истончали, испытывая на прочность. Харуно сосредоточенно прокручивает кунай на пальце. Металл приятно согревает руку и как ни странно придаёт сил. С лица исчезает пресное выражение, стоит Копирующему шиноби показаться на горизонте. Только ради него можно пережить бесконечные минуты ожидания. - Опаздываете, сенсей. Некоторые Ваши привычки не меняются, – Харуно откладывает оружие, поднимается на ноги, демонстративно вытягивает руки над головой, разминая мышцы, которые якобы затекли в долгом ожидании. Или же эти действия имеют под собой иной смысл и предназначены для чего-то иного? Черная майка скользит на несколько дюймов вверх, обнажая плоский живот, и пробуждает не скрытое желание в мужчине – натянуть ткань обратно. - И не холодно тебе? – взгляд указывает на смехотворно непрактичные шорты. Ее стройные ноги и гладкая кожа были выставлены напоказ. - Сейчас согреюсь, – усмехается куноичи и занимает боевую позицию на поле. Поднимает руки вверх, чтобы завязать волосы лентой. Движение заставляет майку подняться вновь и предоставить Какаши возможность во второй раз созерцать светлую девичью кожу. Пару дней назад он мог бы пробежаться языком по этой оголенной полоске, обвести впадинку на животе, свободно исследовать её тело и дальше… если бы захотел. Однако теперь Сакура вне досягаемости. Хатаке знает, что следует держать дистанцию, что так правильно, так положено. Еще он знает, что стоит ввести правило, согласно которому руки молодой куноичи не должны подниматься выше уровня плеч, чтобы предотвратить пытки-попытки сбить его с толку. - Только рукопашный бой, сенсей, – она грациозно переходит в оборонительную позицию, которой учил её, увы, не он. - Без использования каких-либо техник и чакры. «Хатаке едва успевает увернуться от белого снежка, отправленного в полет розововолосой куноичи. - Чур, не использовать способности шиноби!». Какаши натянуто улыбается, сверкая серыми глазами. Пусть Сакура достигла больших успехов, как ирьенин, избавилась от слабостей, применив своё главное умение – контроль над чакрой, сейчас ей предстоят несколько минут позора и унижения. Но она сама поставила условия, в которых он имел явное преимущество. - Кто первым окажется на лопатках без возможности продолжать битву, тот и проиграл. Сакура бдительна и сосредоточена, а сенсей слишком безразличен: он даже не успевает вытащить руки из карманов, как Харуно бросается в бой. Ей еще никогда не предоставлялось возможным избить его, и ей так хотелось сделать это сейчас. Весь дух выбить, чтоб не поскупился, хоть на какие-то эмоции. Ирьенин бьет его достаточно быстро, точно ниже ребер. На девичьем невинном лице расползается скользкая улыбка. Подлая атака с её стороны. Предугадать действия Хатаке всегда было трудно. Поэтому стоило пользоваться всеми верными и не очень способами, чтоб вывести его из игры до того, как он разработает тактику. Во время тренировок Цунаде изрядно гоняла ее по всей площадке, нанося коварные удары, заставляя следить за противником во все глаза и ждать подвоха. Отчего "ударам исподтишка" молодая ирьенин была обучена достаточно хорошо, чтобы применить их самостоятельно. Соглашаясь на спарринг Какаши, по всей видимости, не собирался наносить бывшей ученице удары, а ограничится одними уворотами и отражением атак. У Сакуры же не было таких предубеждений. Она ударила его яростно, не щадя, прогоняя мысли сенсея о том, что без чакры, ее удары вряд ли доставят ему беспокойства – она была маленькой и хрупкой, и это, его несколько удивило. От боли брови мужчины опустились к переносице. Он начал воспринимать бой немного серьезнее, проклиная тот факт, что именно он вынудил ее показать свою силу, скорость и хитрость.  После первого удара, куноичи намеревается занести кулак для второй атаки, но джонин изворачивается, нырнув под рукой, так что удар безвредно проходит мимо его лица.  Ирьенин не дает опомниться и тут же разворачивается, направляя ногу в стальные мышцы живота. Шиноби хмыкает и резко перехватывает девичью лодыжку, не дав достигнуть цели. По темному взгляду выразительных глаз, можно было сказать, что Какаши не собирался отпускать ее ногу. Чтоб уложить девушку на спину, ему необходимо было лишить ее устойчивого положения – подбить вторую ногу. Этого нельзя было допустить. Харуно использует захват крепких мужских рук, как опору. Отталкивается свободной ногой от земли и поддается вперед. Это должно было ослабить его хватку, чтоб он отпрянул от нее и дал больше движения, но джонин не отпустил, лишь сместил руку выше. Куноичи неловко опустила одну ногу на его плечо, беззвучно выругалась, поняв, насколько опасно ее новое положение в сравнении с предыдущим. У нее не было возможности двигаться, что автоматически лишало её каких-либо преимуществ и рычагов давления. Или же?.. Эта поза не имела ничего общего с соблазнением, но Сакура решила превратить ее в оную. Она толкается бедрами вверх, пытаясь заставить его освободить ногу. Если она сможет совладать с ним в этом положении, она сможет вынудить его уступить ей победу.  С уверенным блеском в глазах, обхватывает ладонями скулы мужчины – подушечки пальцев касаются эластичной ткани на лице, склоняется. - Мальчики снизу, – шепчет ирьенин в самое ухо. Замешательство длится всего секунду, но куноичи, сумев отвлечь Будущего Каге, вырывается на свободу, выдернув ногу из захвата. Хатаке тут же стряхивает её, отталкивая от себя.   Когда ирьенин отшатнулась, время для возобновления её атаки было быстрее, чем Хатаке думал: четкий пинок в бок и последующий удар – нацеленный немного выше – в этот раз недостаточно сильный, чтобы причинить боль, но его хватило для того, чтобы раздразнить и разгневать. Харуно пытается заставить подчиняться её правилам – драться, и Какаши отвечает первым ударом, в который вкладывает часть своей силы, что дает ей понять – он все еще сдерживается против нее.  Когда же он будет видеть в ней кого-то еще, кроме ребенка, которого он не желает обидеть? Куноичи раздражается. Собирается пнуть его по колену, но в последнее мгновение целится выше – куда бить не следует. Её удар ловко заблокирован. Будущий Каге знал, каково было ее намерение – она ступила в опасную зону, поблажек больше не будет. Ее пожимание плечами обрывается, когда он молниеносно поднимает ее, а затем вгоняет спиной в землю так, что воздух покидает тело со свистом. Скорость и боль потрясли ее так, что она не могла собрать мысли воедино. В конце концов, она сама виновата – это ее наказание. Харуно не перестает бороться, когда вес мужского тела наваливается на нее: брыкается, выкарабкивается, пытается сбросить, глаза мечут искры. Она выглядит дикой, а он держит ее под контролем – машинально пригвождает своим телом к земле. Руки крепко обхватывают её запястья и сводят вместе, зажимая над головой. Оба знают, что этот жест символический, нежели угрожающий, ведь если бы Какаши был настоящим нападавшим, то давно убил бы её. Её попытки вырваться, заставляют низ майки сбиться и подскочить вверх. Джонину приходится сопротивляться желанию провести рукой по пространству обнаженной плоти.  У него пересыхает во рту, когда он остро осознает их позицию: усилия, направленные на то, чтобы сбросить его, он был вынужден пресечь, обосновываясь между её бедрами и плотно прижимаясь к ее телу пахом.  Не считая себя побежденной, Харуно продолжала извиваться, и в такой позе, его тело неизбежно начало реагировать.  Ему потребовалось больше усилий, чем он мог представить, чтобы не опустить пальцы на ее шею и не сделать характерные движения пахом. А если бы она скрестила ноги за его спиной, в мозгу всеми красками заиграла бы сцена, как он вдавливает её хрупкое тело во влажные простыни. Соблазнительное создание. Она могла быть такой. Могла свести мужчину с ума, увлечь, заставить желать и восхищаться, но это не то, чем должна быть забита её прекрасная голова в семнадцать лет. Выражение лица джонина меняется с агрессивного на обеспокоенное, словно щелкает переключатель. Он качает головой, очистив свой разум от неподобающих мыслей. - Я выиграл, – проникающий в душу взгляд сравним с вечной мглой. - Черта с два! Это не нокаут! Мы договаривались о полной победе. - Ты опрокинута на лопатки и продолжать не можешь. По-моему все верно. - Я не это имела ввиду! - Ты повергнута. На этом всё. Сакура смотрит, как мужчина поднимается и уходит. Телу легко, но эта свобода неприятна. Если бы Какаши обернулся, то мог бы лицезреть хитрую улыбку на девичьем лице. Она чувствовала себя тем, кто одержал верх. Харуно была полностью осведомлена о влиянии, которое оказали на него её действия, но сделала вид, что не замечает. Она была удивлена, насколько хорошо это сработало. Ее уверенность привлекла его внимание, куноичи видела, как он пытается понять это в своей голове. Будущий Рокудайме был осторожен, но он явно не ожидал такого уровня обмана от нее. У Сакуры были причины предложить эту авантюру. Она знала, что он будет вынужден прикоснуться к ней в драке. Она не планировала того, что произошло, не притворялась, искренне хотела победить, подкрепленная здравой порцией адреналина. Когда он пришпорил ее к земле, она изо всех сил пыталась скрыть свой собственный ответ на импульсивное и жаркое тело Хатаке. Память о руках на ее теле в покоях даймё нескольких дней назад тут же дала о себе знать. Сакура могла только представить, что они могут сделать в неиллюзорном мире вместе с агрессией, полыхающей в венах.  Она поняла. Его неизбежно влечет к ней, это не временные чувства, но этот упрямец продолжает игнорировать и не желает признавать, насколько сильна их связь, насколько правильно для них быть вместе. Они как два символа Инь и Янь, непохожие, но дополняющие друг друга, контрастирующие и неразлучные. Она будет толкать его, пока его контроль окончательно не сломается. Харуно не позволяет себе думать, что ее план может потерпеть неудачу. Он дал ей хорошую надежду.         *** На пороге новенького бара, она появляется ровно в восемь. Внутри оказывается довольно тесно – зал уютный, но весьма много народу. Не пропахнуто табаком, как в Пабе, где ей в последний раз довелось побывать, не душно – температура вполне комфортная, так как окна заведения были открыты настежь. Не посчитав зазорным, завидев девушку, Узумаки кричит через весь зал протяжное “Сакура-чааан!”, сумев перекрыть своим голосом все остальные. И как только выдерживало бедное горло? - Чего разорался? – отчаянно захотелось прикрыть уши ладонями. - Я так рад, что ты пришла! - Говорил про команду, - она делает глубокую паузу, затем подозрительно обводит взглядом присутствующих, игнорируя виновника торжества, - но Саске я не наблюдаю. Естественно до носителя шарингана ей не было никакого дела. Но было необходимо, чтоб Узумаки доставал весь вечер не ее. А представитель в лице Учиха именно тот, кто был способен привлечь внимание блондина. Их мимолетные разговоры практически всегда имели споры, которые до потери пульса нужно было выяснять. Будь то важные вопросы или пустяковые, как цвет лапши в рамене. Порой хватало взгляда, чтоб завести джинчуурики в любой момент готового к перебранке. - Ах, это… Возможно он не пришел, думая, что тебя здесь не будет? - О чем ты? – бывшая сокомандница слушает парня вполуха, поглядывая на столики и думая о своём. Широко улыбаясь, носитель Биджу приобнимает Сакуру за плечи, заговорчески примруживает кобальтовые глаза: - Знаешь, теме в последнее время очень изменился. Тебе стоит это заметить. - Хватит уже нести чушь, – вполне уверенно сообщает куноичи, не желая развивать тему. Сбрасывает его руки, одёргивает кофту. - Иди и позови Саске. Косится на него чуть снизу и так требовательно, что парень отпрянул, подняв руки в примирительном жесте. - Я мигом, – обещает блондин, а Харуно, растолкав локтями народ, выныривает ближе к тому месту, где сидит знакомая компания. Она грациозно под удачно ударившую по перепонкам музыку опускается на стул, подальше от Какаши, кивком поприветствовав собравшийся народ. Даже если бы она хотела – к сенсею не подступиться. Облепило воронье её любимое чучело. Ирука-сан что-то втолковывал Копирующему на ухо. Тот стеклянными глазами рассматривал столешницу, пытаясь услышать что ему говорили. Гай, сверкая улыбкой, толкал друга в плечо, довольный и восторженный. С другой стороны капитан Ямато неловко потирал бровь, будто был пристыжен. Сакура выхватывает знакомые лица: Ли, Шикамару, Генма, даже Ибики и Митораши были здесь. Скучно не будет. Харуно просит подать вина и залпом выпивает первых два бокала. Нужно было восстановить душевное равновесие и сохранять нейтральное выражение. Но губы сами растягивались в тонкую полосочку на лице, обнажая зубы: настроение юркнуло наверх, когда она увидела едва заметно дрогнувший уголок губ Какаши в ответ на её появление. Алкоголь был вполне неплохой. Не то чтобы она сильно разбиралась, но все же имела некоторое представление. Употреблять спиртное и жениться, шиноби разрешалось с шестнадцати лет, а посетить публичный дом, воспользовавшись услугой, как ни странно с четырнадцати. Что говорить, если юные воины взрослеют раньше, а многие не доживают и до тринадцати лет. Сакура шумно выдыхает, склонив голову набок, проводит ладонью по горлышку бутылки, когда объект её воздыханий неожиданно присаживается рядом. Изумо и Котецу, занимавшие места возле нее отошли, поэтому у них было достаточно места, чтоб создать атмосферу уединения. - Чем обязана? - Мне не нравится, когда ты злишься на меня. - Я пришла, выполнила уговор. Что тебе еще надо? - Я лишь хочу, чтоб мы вернулись к тому, что было: ученица и наставник, пусть и в статусе “бывших”. - Как ни крути, а мне больше нравится слово “первые” друг у друга, – салютует стопкой и опрокидывает жгучую жидкость в себя, следя за странным выражением глаз Какаши. Разгрызает дольку лимона. - Разве нет? – задумчиво потерев подбородок, улыбается с издевкой, кажется, её уже ведёт от выпитого. - Ты мой первый сенсей. А я твоя первая куноичи, в которую ты с упорством вкладывал знания и тренировал. Может выпьем за это? Правило № 3 “Споить. Действует на замкнутых мужчинах – алкоголь раскрывает их с другой стороны. Часто выдают то, что думают на самом деле, что на сердце. Главное не переусердствовать и не стать жертвой своих же игр”. - Не много для тебя за один вечер? - Я вас умоляю, – откупоривает бутылку, потянув пробковую затычку зубами и разливает по стопкам. - В этом меня не победить. Мне разве что шишо не переплюнуть. - А Цунаде-сама не только техники ниндзюцу преподавала? – насмехается, но от алкоголя не отказывается. Сакура понимает, что план начал сбываться, её лицо становится сосредоточенным и заискивающим. - Давайте сыграем в такую игру: я говорю, что я “никогда не”, а вы должны прореагировать на услышанную фразу. Если у вас наоборот – вы пьете. И так по очереди. Сенсей отпускает комментарий о “своеобразности игр у молодого поколения”, после чего выжидательно смотрит на девушку, как бы предоставляя право начать первой. Харуно уповает на то, что Легендарная неудачница, кроме навыков в медицине не передала ей своё откровенное невезение в подобного рода забавах и спорах. - Я никогда не служила в АНБУ. Лукавые бесята пробегают на донышке чайных глаз. Горький напиток быстро пропадает в стакане мужчины. - Я никогда не пытался обманом переспать с кем-то, – расслабленно тянет в отместку джонин, пропуская ее замечание “можешь не надевать маску, тебе придется пить много”. Куноичи тут же говорит в ответ, стукнув своей пока еще до краев наполненной рюмкой по той, что перед ним, подпихивая: - Я никогда не спала с человеком, которого не люблю. Ирьенин радуется тому, как холодным блеском вспыхнули глаза, как сжались его губы. Они опустошают стаканы одновременно. - Я никогда не заигрывал со своим сенсеем. - Удачную ты выбрал формулировку, – театрально морщит нос, чувствует как нездоровый азарт заполняет вены. - Я никогда не стану Шестым Хокаге. - Ведешь нечестную игру? На невинном лице, никак не вязавшимся со взглядом, за километр зияет «ты первый начал». Контраст так и бросался в глаза. Может, своим безгрешным видом других и удавалось обмануть, но не Какаши. Он знает, что она насквозь испорченная девочка. Это забавляет. С самого начала он позволил себе ввязаться в эту игру, потому что хотел посмотреть на ее реакцию. - Я никогда не был влюблен в представителя клана Учиха. Харуно крепко ругнулась. Тон и высота голоса, выдавали бунт и желание сцепиться и затеять скандал. Игра становится едва ли не привычной, с целью не напоить, а пощекотать нервы друг друга, испытав на прочность. - Я никогда не хотела иметь отношений с человеком младше меня более чем на десять лет. - Чего ты добиваешься? Если ты хотела услышать правду о моем отношении к тебе, то ты выбрала не ту забаву. Непонятное чувство накапливается осадком внутри и куноичи смущенно умолкает, в то время как чужие пальцы отбирают стопку. Двумя огромными глотками Майто допивает мутную жидкость и садится рядом с Сакурой. - Чем заняты? Какаши вскидывает бровь и молчит. Право ответить на давно зависший между ними вопрос достается другу. Неприятно будоражит ни это, а чувство высунувшее голову где-то внутри и монотонно наговаривающее, что он лжец, собравшийся оставить налитое нетронутым. - Играем в «я никогда не». Кто первым сопьется, тот и проиграл. Спор на Гая, действует, как красная тряпка на быка. Было бы кощунством, упустить шанс бросить вызов Хатаке, пока тот еще не стал Рокудайме официально. Зеленый зверь Конохи оживленно приосанивается, разливает саке по низким рюмкам. - Я никогда не был напыщенным засранцем, носящим маску и герб клана Хатаке. - Да, Гай-сенсей. Вы схватываете налету! Ирьенину очень хочется показать Какаши язык. Приятно осознавать, что у тебя есть союзник. - Сакура, мы отличная команда! Девушка сталкивается кулаками с густобровым сенсеем и смотрит на пепельноволосого джонина с упреком “пейте”. Хатаке протягивает наполненную чашу Сакуре. В этом жесте нет ни капли любезности. - Ты все еще в игре. *** Выпив ещё пару стаканчиков и даже подняв несколько за здоровье наставников, учеников и всего рода в целом, куноичи изрядно захмелела, но вместо задумчивого состояния впала в бойкий разговор. - Хатаке, ты редкий засранец! – порядочно всклокоченная, она перестала себя контролировать. Как в тумане слышит от кого-то смелого “заберите Харуно, ей нельзя много пить” и начинает беспредельно лупить ладонями схватившего ее сзади. - Пусти меня, идиот. Я еще не всё сказала. Сакура не могла успокоиться, прийти в себя, сбросить крепкие руки и оторваться от прижатого к ней тела. Хотелось высказаться о наболевшем. - Я позабочусь о ней, – над самым ухом пророкотал знакомый голос, а между тем ее развернули, подобно кукле и больно толкнули в спину. Саске? Как давно он появился? Нет-нет-нет, не отдавай меня ему. Она с мольбой складывает руки и безотрадно всматривается в глаза из червленого хризолита. «Она моя невеста, и вся ответственность лежит на мне» С минуту джонин размышляет над предложением бывшего ученика проводить распаленную хмельным солодом девушку и говорит «хорошо». Харуно неловко задевает локтем полупустую бутылку с саке. Та падает на пол, разбиваясь на мелкие осколки. С таким же звоном дробится и рушится от трещин ее сердце. Чертово “хорошо”. Будь ты неладен, Хатаке. *** На улице на удивление тихо, если не считать шелеста ветерка в соцветиях и шуршания листьев от его дуновения. Они доходят до крыльца дома Харуно в безмолвии. Хотя чего стоило ожидать от вечно угрюмого Учихи? На веселье девушку не тянет, а на разговоры – тем более, поэтому она несказанно рада этой пресловутой черте характера парня. Будь это Наруто трещал бы всю дорогу и куноичи непременно бы прошлась кулаком вдоль линии его челюсти. Но вероятнее им не о чем говорить. Вместе они несуразны, дисгармоничны, абсолютно нелепы. Судьба просто насмехалась столкнув их нос к носу в одной команде, добавляя ирьенину новых сердечных переживаний. Были времена, когда лишь мысль о подобной прогулке вызывала ошеломительное сердцебиение, прилив крови к бледным щекам, несдерживаемый визг и желание умереть на месте от избытка чувств. Но заносчивый мальчишка обозначил границы с самого начала. Наивно влюбленной Харуно всегда верилось, что любой гордый красавчик с хорошей родословной и невероятными способностями, обязательно должен был пасть к ногам простой девушки, покорившей его жестокое сердце. И лишь ей одной он показал бы себя настоящего: заботливого, искреннего, понимающего. Как оказалось, медаль имела иную сторону, но та была еще хуже, чем первая. В то время, как настоящий герой её романа, не менее капризный, был ближе, чем она могла себе представить. Когда же куноичи сбрасывает пелену с глаз, всё становится на свои места. Образ младшего Учихи наконец приобретает правильные очертания. За красивым лицом, скрывался характер, душа, повадки, вкусы, интересы и предпочтения, которые, как отметила девушка, вовсе не имели сходства с теми, что должны принадлежать её мужу. Саске всегда гнал её прочь, а сейчас она упускает момент, когда уверенным движением он берет ее за руку. Теплые губы касаются кончиков девичьих пальцев. - В какой-то момент всё пошло не так. Я хочу исправить. Очень красивый и галантный поцелуй. Когда Учиха успел стать таким чутким и внимательным к женщинам? К Сакуре? Особенно к Сакуре. Помнится для шиноби она была настолько привычным внешним раздражителем, что он вообще не реагировал на нее. А теперь что? У Саске был настолько большой выбор своей пассии, что он – внезапно открывший в себе светлое чувство к ирьенину – вызывал лишь недоверие и несомненно имел скрытые отрицательные мотивы. Будто наглому котяре сливок в миску недодали, вот он и с жиру бесится, требуя всё и сразу. Носитель шарингана остается верен своему характеру, не меняется, независимо от реальности. Эгоист в чистом виде. Ирьенин бегает глазами, думает над тем – отдернуть ли руку? Не шевелится, потому что при малейшем отклонении назад может свалиться наземь из-за пошатывающихся ног. Тем временем уста перемещаются к запястью, где просвечивается пульсирующая вена, а от него – к выпирающей косточке с боку. Куноичи только следит за его действиями. Алкоголь в крови притупил внимание и чувства. Разум вело, как под дурманящими веществами. Хотя брюнет действовал не менее гипнотизирующе, вынимая душу одними касаниями, поглядывая из-под челки на ее зардевшееся, но безэмоциональное лицо, продолжая прокладывать путь по руке, уже добравшись до локтя. Где-то изнутри властный голос нашёптывает о подчинении и смирении. Ясность в разуме начинает меркнуть, в то время как тело уже не отказывается повиноваться. Жжение между плечом и ключицей – Учиха оставляет покраснение на коже, вкладывая в метку невысказанное, но витающее всё это время в воздухе и оседающее на плечи чем-то вязким и насыщенным. “Хочу обладать тобой”. Молодой шиноби уверенно и крепко зажимает ee губы пaльцaми одной руки, немного сдавливает, чтоб они раскрылись подобно бутону. - Закрой глаза. Тогда осязание усилится, и ты острее испытаешь удовольствие от поцелуя. Oн oттягивaeт ee нижнюю губу, прикусив зубами, а после – ввoдит cвoй язык зa её щeку, вoзбуждaя лeгкими движeниями. Харуно ощущает, как вторая рука сжимает волосы на затылке, тянет у висков. Саске нaклoняет ee гoлoву так, как ему хочется. Его сила давит, склоняет к земле, заставляет преклонить колени перед мощью, покориться, раздвинуть ноги. Полностью отдаться этому вскружившему голову хмельному чувству, говорящему, что так правильно, спокойно, нет тревог и ощущения потери чего-то важного и значимого. Нет проблем, нет боли, грусти, сожалений. Умиротворение рядом с Саске, головная боль с Хатаке. Однажды сенсей помог ей возродиться из пепла, а сейчас сам испепеляет ее душу в прах. Любовь, томительно обвившая словно дикий плющ. Любовь, что хуже смерти – еще не возвышает, но сжигает до тла. Любовь слепа? Или скорее она ослепляет? Возможно, в реальности некогда жесткий и холодный Саске должен спасти ее? Одна часть девушки – отвергает всякую мысль об этой любви. А вторая... Харуно чувствует, что устает от боли в своём сердце, которое не хочет бездействовать – нужны сильные чувства и оно не может жить иллюзиями. Но всё еще не то, и не так. Что-то мешает отречься. Внутри откуда-то берется едкое разочарование, брызгает капельками и жжет. Простое прикосновение к губам Хатаке – приятнее. А язык Саске слишком длинный. Он заполнял рот, извивался, будто пытался высоссать из нее душу, заглотнуть на обед. Шуточные предположения Тен Тен о том, что младший из Учиха явно не побрезговал и познал особо знаменитую и довольно занятную технику змеиного сенсея, оказались недалеки от истины. Девичьи руки неуверенно давят на твердые мышцы груди. - Почему ты еще сопротивляешься? – агатовые глаза недовольны, руки нехотя выпускают шелковые пряди волос из рук. Куноичи нервничает, полностью забив на то, как ужасно выглядит её трусливое бегство. Но она не готова гореть в огне от жажды остаться. Девушка падает на диван, не удосужившись раздеться, прикрывает веки ладонью. Что ей делать с её жизнью? Дать ли шанс Саске, навсегда вычеркнув Какаши из своей жизни? Стоит лишь пересиливать себя, отложив воспоминания об иной, нереальной жизни? Думать абсолютно нет сил, её одолевает спасительная дрёма. *** Бледно-мятные очи распахиваются, когда часы показывают почти три ночи. Сакура трет глаза, приподнимается на локте. Вздрагивает, когда видит чью-то тень у окна, сразу же отпрянувшую, как только она поднимает голову. Все процессы в теле замедляются, наступает невесомость, когда луна сияющим абрисом обводит прямой профиль, сталь волос и контуры знакомого жилета. - Какаши? Что ты здесь делаешь? – она говорит шёпотом, который явственно передает её чувство растерянности и заинтересованности. Шиноби отвечает не колеблясь: - Хотел убедиться, что ты благополучно добралась до дома, – его голос хриплый и тихий, в сочетании с пробудившимися эмоциями, воспоминаниями, без которых ирьенин вполне могла обойтись, заводит сердце в новый ритм, дробь которого органично бы вплелась в звуки тайко. Увлекшись тягостными размышлениями, заторможено понимает, что дистанция между ними нарушается. У Харуно лёгкие сжимаются от осознания того, что он рядом. В него хочется вцепиться и не отпускать ни на шаг. Весь мир сжимается до этой комнаты, до этого дивана, до этого мгновенья. Нет времени и пространства. Она дрожит от переизбытка ощущений, которые не дают передышки. С трудом отвлекается от созерцания его глаз, импульсивно обнимает, сжимая руки на твердых мышцах спины. Утыкается носом в ключицы – хочется вдохнуть родной запах свежескошенной травы, древесины и пряностей. Но она ничего не чувствует. И не то чтобы не чует любимой смеси ароматов, она вообще не ощущает запаха живой плоти. Над ухом раздается отрешенное “хм”. Хатаке опускает голову, повторяет знакомую фразу не принадлежащим ему голосом: - Почему ты еще сопротивляешься? Одним четким движением, искрящаяся Чидори рука пробивает девичью грудную клетку насквозь. Как немая рыбка, разламываясь от боли, ирьенин хватает воздух ртом и смотрит не моргая на того, кто перед ней: взгляд – засасывающая бездна с кровавым дном и волосы, что чернее ночи. Саске. Рывок. Её все еще бьющееся сердце распластано на широкой ладони. Капли крови стучат, словно дождевые капли по обивке дивана, попадают на пол. Наследник проклятого клана подкидывает сердце в своей окровавленной руке, поигрывает и победно улыбается. Герб на ее спине в виде белого круга, затягивает кровью от раны, создавая видимость огненного веера – герба семьи Учиха... Мутные очи распахиваются, когда часы показывают почти четыре часа ночи. Кругом царит первозданная тишина. При свете первых лучей восходящего солнца, удушающая пелена сна, под которую она попала, проходит. Приподнимается, случайно скинув на пол подушку, обводит комнату встревоженным взглядом. Трет ребра на уровне сердца. Она запуталась. Попала в ловушку. Еще более замысловатую, чем раньше. Что хуже? Чувства или попытка сбежать от них? Сколько еще ей вращаться в циклическом алгоритме боли и воспоминаний о том, что было и что так легко упустила. Хотелось, чтобы исчезло чувство, будто обретая, теряешь всё, что тебе нужно было. Тупик. Нужно срочно что-то делать, чтоб выбраться. Что-то решать. Но с кем ей поговорить? С кем поделиться? Просить совета у Пятой она больше не станет. Перед матерью ей будет сложно раскрыть свою душу. Ино все еще на задании с Саем в Стране Снега. Хината и себе не может дать совета, как правильно поступить со своим влюбленным сердцем. Тогда… *** Шатенка была искренне удивлена видеть на пороге своего скромного дома – юную Харуно. Она забавно приподнимает брови, выглядит совсем комично. Долго осматривает гостью, видимо все еще не доверяя: оригинал перед ней или же фальшивка? “- Это еще что такое? – ирьенин уперла руки в бока, наблюдая, как девушки спокойно проходят вглубь квартиры и по-хозяйски достают все, что принесли с собой. - Девичник. Будем прощаться с твоей холостяцкой жизнью, Харуно”. - Пустишь? – уточняет ирьенин, приподнимает вверх пакет, показывая остолбеневшей Такахаши, что она пришла не с пустыми руками и с серьезным разговором. Да только час спустя, когда благодушная Тен Тен сделала шаг назад, пропуская в свою обитель гостью, тот самый разговор быстро перекатился в несуразный. - Я знаю, он придет за мной. - Кто? – подпирая щеку рукой, второй – мастер по метанию холодного оружия – пыталась направить горлышко бутылки по необходимой траектории так, чтоб попасть содержимым в стакан. И не скажешь, что внутри нее тоже разрывается драма, после смерти близкого человека. - Мой муж, который не муж. - Что? Куда придет? – окончательно потеряла нить повествования Тен Тен. - Мы же с тобой спорили! Или не с тобой? – засомневалась Харуно и начала усиленно напрягать память. «- Вот он! Я выиграла! - орала на весь ресторан Сакура, раскачиваясь на стуле стоя на коленях. - Так мой тоже пришел! - возмутилась Ино, вскочив, пошатнувшись и вперив руки в бока. - Мой первый переступил порог!» - Он просто сухарь! – кричит ирьенин по истечению еще двух часов. Тен активно поддакивает все еще думая, что Харуно говорит исключительно про Саске. Рассказ девушки был сумбурным, неясным, она постоянно использовала вместо имени некого «его» и какой он жестокий, бессовестный, бесчувственный упрямый наглец. В принципе все прилагательные идентифицировали «его» в лице Учихи. - Надо копнуть глубже – понять в чем проблема, – шатенка рисует пальчиком восьмерки в воздухе и надувает пузыри из мятной жвачки, примеряя на себя роль человека, разбирающегося в проблемах молодых пар и семейных кризисах. - Мы с ним постоянно ссоримся! - Неджи говорил, что трудно спорить с красивой девушкой в своей постели, – с видом знатока заявляет Такахаши, не спеша смакуя каждый глоток смешанной вереницы спиртных напитков. Результаты эксперимента показали, что саке с успехом можно использовать вместе с пивом, виски, дынным ликером и специями. Благодаря гремучей смеси можно избавиться от всех тревог и душевных напастей, меньше думать о тех, кого нет рядом и начать мириться с этим. По крайней мере так было для Тен Тен. Ещё до конца не разобрав предложение, ирьенин подрывается со стула и хватает за плечи мямлющую под нос собеседницу. Глаза пылают азартом. Её подернутый алкоголем разум импульсивно выдает сгенерированную идею, воплощать которую следовало не иначе, как стремглав. Продавцы еще долго не забудут, как героиня четвертой мировой войны вместе с закадычной подругой со своеобразной любовью к холодному оружию, пришпорившей кунаем купюры к прилавку, голосили через весь магазин, что им нужен комплект белья первозданной красоты и упаковка контрацептивов. *** Харуно по-детски тянет покрывало до самого носа. Коварно смеётся, предвкушая какое же получит удовольствие от того выражения, что ляжет на лицо Хатаке, когда он увидит её в чертовски идеальном белье на примятых простынях. До этого момента был ещё хмурый день, а именно сейчас его сменил поздний вечер, укрывая в наступившей темноте детали, которые были не важны и акцентируя внимание на том, что сенсею предстояло увидеть. К счастью, долго ждать не приходится. В просторном пустом коридоре, эхом раздается бряцанье ключей. Волнение не дает о себе знать – слишком много в крови расслабляющего алкоголя. “По сути, бесполезная вещь эти замки”, – размышляет куноичи. Она без труда проникла в квартиру излюбленным и действенным способом – через окно. Быстро, весело, удобно. Наконец в замке перестало звенеть, дверь приоткрылась, и в прихожей мелькнул кривой и тусклый четырёхугольник света. Девушка затаивается и терпеливо ждёт, хотя задорный хохот так и норовит сорваться с её губ. Проходит ещё минута безмятежного безмолвия, нарушаемого лишь лёгким шуршанием одежды. Едва слышно скрипит дверь в ванную комнату. Зашумевшая вода, стучит об бортик поддона в душевой кабинке. Сакура вжимается в спинку кровати. Возможно, сенсей пришел после тренировки, поэтому поспешил освежиться в душе. Ничего, она подождет. У нее ангельское терпение и дьявольские планы. От усталости и однообразного рокота капель, голова полнится гулом и путаницей невнятных фраз, которые она ему скажет. Несомненно, “сегодня” будет удачней “вчера” и уж наверняка трижды лучше их маленького путешествия за пределами Конохи. Зрачки расширяются, стыдливый румянец мажет по девичьим щекам, когда до ушей доносятся короткие мужские стоны с хриплым придыханием. На беду широкого воображения, помноженного на ужасную изоляцию стен – звуки извне проникали с особой четкостью – Харуно вполне себе понимает суть происходящего. Даже сердце начинает биться быстрее. Он там плотским утехам придается сам с собой? Нет, не мог. Хотя собственно, что ему мешало? И о ком же, позвольте узнать, в такой пикантный момент думал сенсей? Ей определенно надо отвлечься от мыслей и догадок. Одеяло мягкое. Кровать не скрипит. Стены негодные, тонкие, зато с новыми обоями – пятна от клубники нет и в помине. Квартира уютная и удобная в планировке. И зачем он переехал? Тут так хорошо. Вид из окна просто загляденье. Сакуре удалось застать зрелище, как закатные блики розово-коралловыми пятнами ниспадали на одеяло. А вот лучи восходящего солнца должны появляться справа из-за холма и медленно играть зайчиками на бледно-травяных обоях. Представляя эту восхитительную картину в дополнение с утренними объятиями любимого мужчины, вновь задается вопросом зачем он...? Воздух застревает в горле и никак не хочет проталкиваться ни в лёгкие, ни наружу. Мучит грудь удушьем. Вот это чёрт!!! Допускать неточности и упускать детали по случаю радостной спешки может каждый человек. А вот своевременно осознанная ошибка дарует новые открытия. Пусть и не совсем утешительные, такие как проникновение в дом к незнакомому человеку, ведь дорогой сенсей сменил место жительства. Отнюдь нетрезвый разум успел послать сигнал тревоги, но в отличие от него тело было непослушно. Харуно окатила всех и вся бранью на чем свет стоит, в спешке подрываясь с кровати и пошатываясь из стороны в сторону, как маятник часов. Вот же идиотка! Она же в чужую квартиру проникла без разрешения! Девушка костерит момент, когда разбрасывала свою верхнюю одежду, не заботясь о ее месте приземления. Она запрыгала по комнате на цыпочках, чуть ли не на лету натягивая с трудом обнаруженные шорты. Из-за паники руки и ноги стали наливаться тяжестью, а мозг вот-вот готов был отключиться. Впотьмах переципляется через гантели, лежащие у кровати и растягивается на полу, к счастью не треснувшись головой об стену. Не успевает даже толком подняться, как раздается звонок в дверь. Харуно меньше всего хочет знать кто там пришел и кто нынешний хозяин квартиры. А уж быть пойманной и подавно. Ногу простреливает от боли. Ирьенин отползает в угол, подтягиваясь на локтях, и ненароком стягивает неодетые до конца шорты до колен, из кармана которых выпадает лента резиновых контрацептивов. Запрокидывает нижнюю часть бедер вверх, голые ступни направив к потолку, чтоб не дать ткани окончательно слететь с ног. Хватает фальгированную полоску, засовывает в рот и прикусывает зубами, держа крепко, чтоб не выпала. Несколько впадает в ступор, когда перед глазами замелькал голый мужской зад. Распаренные, черт возьми, поджарые ягодицы! Черноволосый мужчина с дурацкой прической под горшок на ходу прикрывает полотенцем все свои “премудрости” за что куноичи воздает хвалу всем Богам. Лишь второй требовательный звонок возвращает девушку к реальности. Ответ на вопрос “кто здесь живет?” напрашивался, как дважды два. Никто кроме зелёного зверя Конохи не подпадал под характеристики. И уж чего-чего, а сетовать на свои желания она не могла: такой реакции от Какаши на появление в этом доме в подобном виде она и представить не могла. Когда джонин зашел к другу, чтоб забрать позабытую безрукавку, то меньше всего ожидал увидеть характерную особу, которая неустанно доводила его до безумия. Да еще и в каком виде! Распластанную, растрепанную, пунцовую, в кружевном бюстгальтере с болтающимися на голени остатками одежды. Майто, щеголяющий в одном полотенце, и нахождение здесь юной куноичи вызывали множество вопросов. Сознание поглощает странная апатичная злость. Холодная, смертельная. Ирьенин забивается в угол. Высовывает нос, поглядывая в коридор. Ногой подтягивает найденную кофту, отчаянно жестикулирует и прикладывает палец к губам, призывая Хатаке молчать. Опомнившись, забирает компрометирующую ленту изо рта, глупо надеясь, что Какаши ее не заметил. Не до конца понимая что к чему, мужчина просит Гая о стакане воды, хлопнув по плечу и поворачивая по направлению к кухне, умело загораживая экзотическое зрелище за спиной. Обладательница бьякуго пользуется возможностью: несется прочь из квартиры, подтягивая шорты и роняя кофту где-то на бегу. Без обуви мчится вдоль улицы, оставляя позади квартал за кварталом. Все инстинкты притуплены, потому не проявив какое-либо сопротивление и не дав отпор, одним движением её толкают к стене. Темнота обрушивается пологом, запечатывая две фигуры непроницаемым барьером. Лицо с правильными чертами казалось застывшим. Дымчатые глаза с широкими тёмными зрачками фокусируются на её лице. Стреляют ниже. В руки насильно вталкивают утерянную кофту, которой ирьенин тут же прикрывается. - Что за выходки? – Хатаке говорит обманчиво спокойно, но она знает эти предупреждающие нотки в голосе. Он весь подбирается, нависает, смотрит с упрямой враждебностью. - Предпочла общество другого наставника? – губы дрогнули – и снова лицо приняло обычное бесстрастное выражение. Какаши не тот, кто позволит легко себя читать. Джонин рассуждает, когда Сакура и Майто успели так сблизиться? Неужели после того, как лихо выпивали в кафе? Немыслимо. Исключено. Или это своеобразная месть? Он хотел уменьшить ее присутствие в своей жизни, но в итоге все равно сам натыкался и возвращался к ней. Он помнил ее, как упорную ученицу, которая пыталась выглядеть мило перед Саске. Но на самом деле, вся её хрупкость была обманчива. Не так много людей могут похвастаться такой непрогибаемой волей и твердым характером. В её руках много силы и беспощадия к врагам, она ранима – этого нельзя отрицать, как и то, что она невероятно прекрасна и всесильна благодаря боевому духу и запалу, горящему в нежном, добром сердце. Она искренняя и в своей наивной влюблённости, и в ненависти, и в преданности. Она не может... Мысли стопорятся, когда прибывающие в жутком беспорядке пионовые волосы, приоткрывают вид на девичьи ключицы. На голой коже красуется внушительный синевато-алый след от жгучего поцелуя. - Это Гай сделал?! – на его перекошенном раздражением лице было прямо-таки написано большими буквами желание прихлопнуть её сиюминутно. - Что? – в раскосых яблоневых глазах дрожит зрачок, она даже не осознает, что продолжает стоять босиком на холодных камнях. Всё тело горит. Смотрит недоуменно, моргает, а после – не лжёт, простодушно отвечая: - А, нет, – машет рукой, как ни в чем не бывало, тихо добавляет “это Саске”. Судя по тому, как пробежала цепочка зловещих багровых огоньков во взгляде шиноби, он без проблем расслышал заключительные слова. Голые плечи обдувает холодом. Сакура трёт метку над ключицей – та расцветает гранатовым даже в полутьме. Пытается спрятать след за одеждой. Получается плохо. Хатаке борется с неукротимым чувством собственничества и мысленно перекрывает пятно своим. Мужские пальцы обхватывают девичий подбородок, давят сильнее, чем требуется, вздёргивают и заставляют посмотреть в глаза: - Значит, тебе все равно кто ответит на твои чувства? Ищешь любого, кто возьмет в свою постель? Внутри гниёт поганая ревность, отравляя собой нутро, губы мрачны. Он чувствует себя мальчишкой, который не хотел дружить с лучшей девочкой в классе, а теперь с ней дружат все остальные ребята и хотят присвоить ее внимание себе. - Тебя это должно волновать в самую последнюю очередь, – шипит, как дикая кошка, поджав пальцы на ногах. Ученица Пятой понятия не имела, как ей удавалось сдерживать матерую ругань, когда он недоверчиво и обвиняюще смотрел на нее сверху вниз. Она ожидала, что он отстанет от нее, засобиравшись распрощаться на этом, но он этого не сделал. - Я с тобой не закончил, – с неожиданным нажимом произносит он и прижимает бывшую ученицу к стене здания, за которым они укрылись от посторонних глаз. Какаши ловит судорожный вдох немного снизу, и терпкий запах растерянности. Харуно же не дергается, размышляя о том, что, черт возьми, происходит. Хатаке пёс своенравный, не поддающийся дрессировке. Необузданный, мятежный дикий волк. Таких надо на цепи держать, приступ злости случится – полдвора разорвёт. Ирьенину становится жутко от этой необъяснимой вспышки. Бывает достаточно одной капли, чтобы вызвать агрессию. Но, казалось бы, вполне безобидные вещи, которые тебя и в помине не касаются, волновать не должны. Или же?.. Сакура не позволяет себе обманываться. Не спешит верить. Ее испуганные глаза стали еще более соблазнительными, пробуждающими в нём его древние, уже уснувшие охотничьи инстинкты. Заставили его хотеть охотиться на нее. Даже демоны в своём желании проявляли гораздо большую сдержанность. Какое-то дикое желание поднимается из глубины души и застилает разум: - Приказ Хокаге: не двигайся. - Ты еще не вступил в должность. Я имею право не подчиняться, – ирьенин, сама того не осознавая, умело раскидывает зерна на благодатную почву. - Тогда подчиняйся мне как мужчине, которого любишь, – шиноби вжимается коленом между чужих ног, окончательно прижимая к стене без ощутимой возможности выбраться. У Сакуры ум за разум заходит от такого дерзкого заявления из его уст. Она внимательно следит за тем, как он опускает эластичную ткань маски вниз, зарывается рукой в её волосы и тянется губами к ошалело пульсирующей жилке на шее. Мурашки бегут по затылку от сказанных слов и от прикосновений. - Как там было в твоем дурацком рассказе? – Хатаке растягивает рот в очаровательной улыбке. - Страстный поцелуй, лишающий воли?