***
Конечно же, Поттер пришёл один. Он был не настолько глуп, чтобы заявиться в кабинет Северуса со своими товарищами, хотя он и услышал надсадные рыдания и хлюпающий нос, что означало, что по крайней мере один из изматывающих его детей стоял сейчас у него под дверью. Отродье Поттера уставилось на него как обычно, без какого-либо выражения на лице, и сказало: — Что я должен сделать, сэр? — Вы знаете, почему вы здесь, Поттер? — спросил Северус, поднимаясь из-за стола и шагая вперёд, пока не оказался в нескольких футах от мальчика. Поттер немного отклонил голову назад и посмотрел вверх на лицо профессора, хотя, в общем, своего удивления ничем не выдал. А Северус ведь надеялся именно на это; преимущественное количество раз во время отработок он просто молча махал мальчику, указывая на приготовленные для него котлы и пробирки или ингредиенты и ножи, доверяя***
Не было никакого другого способа шпионить за такой важной встречей, кроме как прижимать один глаз к трещине в камне и задерживать дыхание, чтобы пыль не попала в лёгкие, но у Драко действительно не было иного выбора. Знания, которые его отец передал ему, когда он начал посещать Хогвартс, включали в себя местоположение секретного туннеля, который пролегает от одной из стен Общей комнаты Слизерина до заброшенной, опечатанной комнаты, теперь используемой только как лаборатория нынешнего Мастера Зелий. Люциус предупредил Драко не использовать его, кроме как в крайнем случае. Профессор Снейп был достаточно умён для того, чтобы оставить своих подопечных, которые предупредили бы его о присутствии шпионов, и пойти разбираться в том, что же случилось. «Ну, сейчас это крайне необходимо, — непокорно подумал Драко. — Если профессор Снейп не преуспеет, мне придётся провести время с Поттером и кричать на него, пока он не ответит мне. А я не думаю, что у профессора получится. С Поттером нужно использовать эмоции, а не сухой сарказм и слова длиннее двух слогов». Драко неловко извивался, когда немного пыли попало в его ноздрю, и зажимал её пальцем, чтобы не чихнуть. Ему было трудно разглядеть лицо Поттера с прижатым к трещине глазом, но он не хотел отводить взгляд, да и вообще шевелиться, пока мысленно не найдёт более подходящую позу. Он может пропустить что-то важное. Поттер всё ещё не ответил профессору Снейпу. Драко пришлось устоять перед странным желанием ворваться в открытую и прочитать Снейпу лекцию о том, как правильно мучить Поттера. Во-первых, само собой разумеющееся то, что Снейп сделает это лучше, чем кто-либо; он мучил Поттера на своих уроках в течение всего года. Во-вторых, Снейп убил бы Драко, если бы увидел его.***
«Это было единственным, что осталось у меня от родителей! А метла была подарком от профессора Макгонагалл! Может, это и были просто вещи, но они были моими! У меня не было родителей! Я вырос в ненормальном доме! Я был…» Это было именно тем, что Гарри хотел выкрикнуть Снейпу. А потом он вспомнил, что сделать это — значит дать Снейпу то, что он хочет. Гарри не хотел давать глупым взрослым то, чего они хотят. Кроме того, он почувствовал, как гнев сворачивается где-то внизу его горла, как змея, которую Малфой призвал в Дуэльном клубе. Если бы он начал кричать, всё это вылезло бы наружу, и тогда Снейп высмеивал бы его за крики и рыдания. Гарри мог стерпеть отработки и несколько «уроков» жестокости различных вещей. Но он не мог стерпеть постоянные поддразнивания об одном и том же. Он упёрся взглядом в пол и просто молча ждал. Молчание было его лучшей защитой. Конечно, никто на Тисовой улице или в его начальной школе никогда не знал, что делать, когда сталкивался с ним. Хотя встречались и достаточно решительные люди, которые просто проходили мимо него.***
Северус почувствовал, что его глаза сами по себе сузились. Он был уверен, что оскорбления имущества мальчишки будет достаточно, чтобы спровоцировать его на бойкую защиту своих родителей. «Насколько глубока его апатия?» Если одна тактика провалилась, нужно попробовать другую. Северус пережил месяцы шпионажа за Тёмным Лордом, потому что он был в состоянии изменяться и подстраиваться под момент; он никогда не ставил один план выше остальных. И ещё оставались друзья Поттера — всего-навсего двое людей, которых он подпускал к себе. Любой, кто связан со всем остальным миром, — уязвим. «Я должен был это предугадать», — подумал Снейп, и образ зеленоглазой женщины встал бы у него перед глазами, если бы он мог позволить себе такую слабость. — Разве вы не думали попросить у Уизли и Грейнджер в долг, если вы так сильно скучали по своим вещам? — спросил он обманчиво невинным тоном. — Возможно, они могли бы заменить хотя бы метлу, которая кажется гораздо менее важной из остальной кучи… — и он задумчиво замолчал. — Конечно, семье Уизли может быть довольно трудно найти средства, и семья Грейнджер может задаться вопросом, почему на метле нужно летать, а не использовать её для уборки. Маглы часто оказываются неспособны понять такие вещи. Я бы предположил, что Грейнджер не просветила их об этом. Ясно выражаться она начнёт только в самые лучшие времена. Гарри задрожал, как будто Северус опустил его руку в кипящий котёл. Но он сложил руки за спиной, как будто сдерживался, чтобы никого не ударить, и сказал: — Котлы, сэр? Ярость, неуверенность и настороженность захлестнули Северуса, смешавшись и превратившись в густой горячий осадок. «Слишком откровенный. Слишком хрупкий. Если бы он действительно контролировал свои эмоции, то я мог бы даже похвалить его, но его маска — это лёд, и она сломается в самый неподходящий момент; когда кто-то сильно надавит на неё. Нельзя допустить, чтобы нашего бесценного будущего Спасителя исключили из школы за попытку убить другого ученика, когда ему было всего двенадцать лет. Или, если на то пошло, чтобы он выучил горький урок из-за того, что подвергся искушению, когда кто-нибудь вдруг шепнёт ему на ушко правильные слова о Тёмных Искусствах. Я должен сломать его прямо сейчас». Северус остановился на мгновение, чтобы сказать себе, что его срочность может быть неуместна (не было никакого прогноза указывающего на то, что мальчик может измениться за один месяц), но затем вспомнил правду. Если бы он был неправ, цена была бы намного меньше, чем если бы он был прав и ничего не сделал. Быстро, чтобы мальчик не успел подготовиться, он опустился на одно колено перед Поттером. Тот посмотрел на него, раскрыв рот, а затем закрыл его, клацнув зубами. Пот поблескивал у уголков его глаз, которые были перенапряжены из-за огромных страданий. «Больших страданий, чем от потери мантии и альбома. Даже больших, чем от потери дорогой сердцу метлы». Северус знал схожее горе и раньше, когда потерял одну из своих единственных оставшихся фотографий Лили. И это вызвало в его сознании связь с жизнью, блестящую и связывающую вместе два несопоставимых вывода, пришедших ему на ум по чистой интуиции. «Если бы они были его единственным напоминанием о родителях… Они таковыми не были, но если бы они были… Это объясняет его реакцию. И это, возможно, даже могло бы объяснить тактику, которую он принял. Мальчишка уже сталкивался с подобными страданиями. У него были враги и до того, как он приехал в Хогвартс. Кандидатов не так уж много». Сухой расчёт всегда руководил словами Северуса, но сейчас у него было много причин гордиться тем, что он сказал: — Сейчас всё не так, как прежде, — пробормотал он. — Вы можете отомстить Финнигану. Вы не бессильны, по крайней мере, если найдёте правильных союзников. Делайте это аккуратно, делайте это тонко, делайте это медленно, и никто не заметит. Я могу помочь вам, — его голос ожесточился, и он заставил его звенеть, как броня, упавшая на камни. — Но только если вы выйдете из-за этой адской апатии и убедите меня в том, что я должен это сделать.***
Драко испытал ужасное желание зааплодировать. «Да, вот так нужно обращаться с Поттером. Позвольте ему выразить свои эмоции и немного освободите его от этих жёстких правил Гриффиндора, и он вновь станет свободным». И было само собой разумеющееся то, что в следующий момент Драко припал к стене, когда его охватили противоречивые эмоции. Он был раздражён тем, что профессор Снейп помогал Поттеру, а не высмеивал его из-за его идиотизма. Драко предпочёл бы другой способ, который вызвал бы у Поттера гнев, потому что, если Драко терял контроль над своими эмоциями и вёл себя глупо рядом с Поттером, (он знал, что он так себя вёл, потому что его отец сказал ему об этом) тогда, по крайней мере, он мог бы заставить его потерять контроль в ответ. И он приревновал. «Неправда», — подумал Драко в следующий момент. Это было его автоматической реакцией всякий раз, когда кто-то обвинял его в ревности. С чего бы ему завидовать? Он был богаче и хитрее всех, кто мог с ним конкурировать, и когда-нибудь он станет ещё и сильнее всех. Но, может быть, потому, что не было никого вокруг, чтобы услышать его отрицания, в следующий момент правда лишь слегка отпрянула от него и вернулась обратно. «Да, это так. Ты завидуешь тому, что профессор Снейп нашёл способ достучаться до Поттера, в то время как ты — нет. Ты думаешь о том, каким способом мог бы заслужить его благосклонность, если бы подошёл к нему с идеями о мести и, возможно… Возможно, даже подружился бы с ним». Той частью себя, в которой он хранил то, в чём никому не признавался, Драко осознавал, что ему было очень горько из-за того, что Поттер отказался от его дружбы. Это сделало его неудачником. И это увеличило его шансы оказаться по разные стороны баррикад с кем-то очень могущественным, что, как он точно знал, не есть хорошо. Да, Тёмный Лорд был могущественным, но Поттер убил его, когда был младенцем, так что, возможно, он был сильнее. Ну, и… Поттер был намного милее. И уж точно умнее, чем Грегори и Винсент. Драко хотел бы иметь такого друга. Подавив свою ревность, (которая, в чём он не собирался никому признаваться, разгорелась, как пожар) Драко снова прижал глаз к трещине в стене.***
Гарри уставился на Снейпа, ужасно боясь того, что его рот был слишком сильно раскрыт, а глаза — сильно выпучены. А если его глаза были выпучены, то в уголках могла быть влага… Он поспешно закрыл их. Между тем, его сознание кружилось вокруг тех слов, которые произнёс Снейп. «Он поможет мне отомстить Симусу. И никто не узнает об этом, потому что я полностью уверен в том, что он может помешать кому-либо узнать что-то подобное. Он достаточно страшный человек. Он достаточно сильный. Он…» Мысли Гарри вздрогнули и замерли на полпути. «И он хочет что-то взамен. Все хотят, кроме Рона, Гермионы и Хагрида. Он захочет, чтобы я сломался, и тогда он сможет насмехаться надо мной. Всё, должно быть, именно так. Иначе ему было бы всё равно на моё состояние. Я ведь даже не делаю столько ошибок в Зельях, сколько делал обычно». Гарри попытался открыть глаза и обнаружил, что всё ещё велика вероятность того, что он сорвётся и закричит от чистой ярости и невозможности доверять себе. Вместо этого он сдержал свой голос и сказал: — Вы бы отомстили одному студенту за другого студента, которого вы ненавидите больше всего на свете? Не смешите меня. Сэр. Мальчик услышал лёгкий шаркающий звук, как будто Снейп удивлённо пошевелил ногой или рукой. Гарри не видел, что происходит, потому что стоял с закрытыми глазами. Да, это была жалкая защита, но иногда она избавляла его от некоторых вещей, когда он был с Дурслями, например, видя дикую усмешку своего дяди, когда тот обещал, что у Гарри не будет еды в течение следующих двух дней. — У меня нет особых причин заботиться о Финнигане, — сказал Снейп мгновение спустя. Его интонации были очень осторожны. Гарри удивился этому, а потом горько улыбнулся. Снейп знал, что не получит того, чего хочет, если не убедит Гарри. — И с поджигателем ваших вещей нужно сделать нечто больше, чем было сделано, — Гарри почти открыл глаза, не веря в услышанное. «Что?» Гарри засмеялся. Снейп, казалось, правильно понял его смех, потому что он, не сердясь, продолжил жёстким, но медитативным тоном. — Он сжёг вашу мантию-невидимку, Поттер. Обычное заклинание не может этого сделать. Я пытался… то есть, я видел подобную магию, используемую против неё, пока она была у Дамблдора. Пламя отрикошетило в сторону. Тем не менее, некоторые особо мощные и древние заклятия по тёмной магии вполне смогли бы справиться с ней. Финниган подсмотрел их в книге или, возможно, научился им у своей матери, которая, как я понимаю, утверждала, что в её семье есть змееуст, — его голос на мгновение опустился до странного шёпота. — Глупцы, иметь такой дар рядом с собой и не культивировать его, — Гарри открыл глаза, но его взгляд всё ещё был прикован к полу. Паренёк смог увидеть подол мантии и носок туфли Снейпа. Тот всё ещё стоял на коленях перед ним, как будто он действительно хотел быть с ним на одном уровне. Возможно, именно это и смутило Гарри больше всего. У него никогда не было взрослого, который хотел бы относиться к нему как к равному. Они всегда быстро указывали ему на то, что они знали больше, чем Гарри, были умнее, чем он. Даже Макгонагалл или Дамблдор. — Это означает, — продолжил Снейп обычным голосом. — Что студент использовал тёмные искусства в школе и не был наказан за это. Отработка не является приемлемым наказанием за это преступление. Но зато является исключение из школы. — Но если мы скажем кому-нибудь… — проговорился Гарри. Впервые за несколько дней в нем появилась надежда. — Теперь у нас нет доказательств, — невозмутимо возразил Снейп. — Пепел давно уже исчез, и Финниган с тех пор много раз использовал свою палочку, а это означает, что с помощью Приори Инкантатем — заклятия, которое Авроры используют для обнаружения последнего заклинания, выпущенного из палочки, — будет довольно трудно найти нужное нам заклинание. — Тогда мы ничего не можем сделать, — Гарри снова закрыл глаза. Он надеялся, что Снейп скоро прекратит эту нелепую идею помочь Гарри. Ему действительно нужно было куда-нибудь пойти и закричать. Он не думал, что сможет дождаться рождественских каникул. — У нас нет никаких доказательств, — повторил Снейп, — кроме логических домыслов. И если нам никто не поверит, когда мы донесём до них историю преступления, то нам только и останется, что самим исполнить наказание. Не исключением, но созданием значительного неудобства дальнейшей жизни Финнигана. И тогда Гарри просто ничего не смог поделать. Он открыл глаза и немножко откинул голову назад, чтобы его взгляд встретился со взглядом Снейпа.***
Северус знал, что выиграл, как только Гарри сказал слово «мы». Для такого изолированного человека, как Поттер, эту победу трудно переоценить. Но не стоит показывать свой триумф слишком рано. Сначала он должен подтвердить своё владение вниманием и разумом Поттера. Его взгляд всё ещё уязвим… слишком уязвим. Северусу это не понравилось, но он принял это как необходимый этап на пути к выздоровлению. И если таким образом мальчик вернётся к нормальной жизни, то он отдаст себя во власть Северуса. Он вряд ли сможет похвастаться кому-нибудь местью Финнигану, за исключением, пожалуй, двух своих лучших друзей, не раскрыв при этом того, что он согласился подвергнуть другого студента опасности. И Северус смог бы использовать это знание в будущем, чтобы манипулировать Поттером и, возможно, чтобы заставить его быть менее раздражающим. В то же время, он получит возможность протестировать некоторые из своих последних экспериментальных зелий. Да, это была выгодная сделка. — Разве никто не заметит? — прошептал Поттер голосом настолько робким, что Северус едва смог его услышать. Он хотел нахмурился, но не сделал это из-за того, что любой отрицательный знак в данный момент, вероятно, заставит мальчика отойти от него. «Как он стал таким хрупким? Или он был таким всё это время, а я никогда этого не замечал?» — Я имею в виду, если Симус заболеет или случится что-то ещё в таком духе, разве никто не попытается выявить какие-нибудь зелья? — Я создаю большинство своих зелий так, чтобы их нельзя было обнаружить, — плавно ответил Северус. — Есть и другие зелья, которые только недавно были созданы, и которые никто не будет знать, как проверить, или как они действуют. Поттер всё ещё колебался. — Я не… Я имею в виду, я не хочу причинять ему боль. Или убивать его. «Избавьте меня от мучеников Гриффиндора». — Я не собираюсь поступать так с мистером Финниганом, — пробормотал Северус. — Я лишь хочу заставить его страдать так же, как страдали вы, мистер Поттер. Надеюсь, это приемлемо? Мальчик заколебался и сглотнул. Северус терпеливо ждал. Он почти чувствовал, как хрупкое равновесие в голове Поттера шатается из стороны в сторону. На данный момент, он ничего не мог сделать, чтобы повлиять на это; он сделал для этого всё, что смог. Кроме того, это была ещё одна двойная победа. Если мальчик откажется, то Северус всё равно поможет ему преодолеть свою апатию и будет поощрять какую-то меньшую форму мести. Если он согласится, то Северус познакомит его с более тёмной стороной его натуры, которая смогла бы сделать его менее раздражающим, и обычное знание Северуса о её существовании сделало бы Гарри менее похожим на Джеймса. «Джеймс бы сказал, что все его шалости были забавными, что он никогда не собирался никому навредить или что он причинял боль только тем, кто заслуживал боли. Для его сына видеть грань нравственной несправедливости в сложившейся ситуации и всё же преследовать свою цель делает его совсем другим человеком». Именно тогда Северус оказался гораздо более заинтересован в моральных решениях Поттера, чем он ожидал. Возможно, это случилось потому, что Северус был первым, кто предложил ему положить конец этому изнурительному притворству; возможно, это случилось только лишь потому, что всё это зашло слишком далеко, и Поттер устал не сопротивляться никому, кроме Тёмного Лорда или Драко. Какая бы из причин не была правдивой, Гарри опустил голову и сказал: — Да. Я хочу, чтобы ему было так же больно. Но я не хочу, чтобы нас кто-то подозревал, — быстро добавил он. Северус смог скрыть улыбку, прижав своему лицу наиболее естественное выражение. «Нас. Да. Я выиграл». — Очень хорошо, — сказал он. — Мне понадобится неделя, чтобы добавить нужные ингредиенты в зелье, которое я сейчас варю. Ничего не предпринимайте, пока не получите моего сигнала. Поттер бросил на него долгий взгляд и кивнул. Затем они оба замолчали на мгновение, прежде чем Гарри спросил: — Можно мне теперь идти, сэр? «На этот раз он произнёс уважительную форму обращения более быстро». — Да, — ответил Северус. — Помните, что я сказал. Не говорите об этом даже своим лучшим друзьям, потому что, скорее всего, они будут советовать вам бросить это дело или сообщить об этом Дамблдору. Поттер фыркнул, и в его выдохе проскользнуло что-то похожее на горечь. — Да. Гермиона бы сделала это первой, — он заколебался, а потом добавил. — Благодарю вас, сэр, — и выскользнул из комнаты, как тень. Северус всё это время стоял и смотрел, как мальчишка шевелил губами. Поттер оказался интереснее, чем от него ожидалось. И теперь, когда прошло одиннадцать лет с тех пор, как он последний раз шпионил против Тёмного Лорда, Северус почувствовал в себе тягу к какому-то другому увлечению, нежели зельеварение и угнетение студентов. На данный момент, у него были более важные дела.***
Драко прислонил кулак к камню и едва ли мог сопротивляться тому, чтобы застучать им по стене, за неимением возможности закричать от разочарования. Однако он был рядом с кабинетом профессора Снейпа, и это было бы не самым мудрым решением. Снейп собирался помочь Поттеру отомстить. Снейп собирался получить шанс на то, чтобы Поттер показал ему что-то отличное от гнева и, возможно, даже посмеялся бы с ним над тем, что произойдёт, когда Финниган вступит в контакт с его экспериментальным зельем. Его, а не Драко. «Я хочу это сделать. Это то, что у меня хорошо получается. Это то, что может сделать Поттера моим другом». На мгновение Драко увлёкся своими дикими фантазиями. Может быть, он смог бы преподнести Поттеру другую идею для мести, объяснив это тем, что ему не понравилось пустое сжигание ценного имущества, такого, как мантия-невидимка, и сказать, что он хотел помочь… «Но тогда я должен буду ответить ему, почему я подумал о мести только сейчас, а не тогда, когда это только-только произошло. А я знаю, что он что-то заподозрит. Действительно ли у него будет выбор, если я подойду к нему с этим предложением?» Драко был так занят своими размышлениями, что не заметил человека мягко шагающего и медленно приближающиеся к нему. Но он заметил, что стена внезапно исчезла, и он вывалился в кабинет Снейпа. И было невозможно избежать сверкающих чёрных глаз, которые впились в него мгновение спустя, или палочки, которая, небрежно описав дугу в воздухе, скрепила его конечности Телосвязывающим заклинанием.***
Гарри медленно поднимался из Подземелий в Гриффиндорскую башню, потирая щёки и чувствуя себя похожим на кого-то, у кого был многомесячный кошмар. Он действительно сделал это? Он действительно сказал Снейпу, что хочет отомстить Симусу, и Снейп согласился? Снейп действительно предложил ему свою помощь? Но, да, это действительно произошло, потому что впервые с тех пор, как сгорели его вещи, Гарри почувствовал, что его душа заходится чем-то другим кроме ярости, и он, в конце концов, подумал, что, возможно, к концу учебного года, ему не будет так невыносимо видеть лицо Симуса. Он не станет его убивать. «Снейп не посмеет убить его», — подумал Гарри внезапно, потому что тот должен был знать, что Гарри узнает, если он сделает это. И Снейп, в отличие от Локхарта, не был идиотом. И, в тоже время, у него было что-то, что было секретом от Рона и Гермионы. Его это тревожило, но это было очень важным. Они так внимательно следили за ним и были так преданы ему. Гарри это правда ценил. Но были времена, когда он просто хотел побыть один, таким, каким он был, когда жил в своём чулане у Дурслей. И у него возникла мысль, которую он не сразу смог расшифровать, но нужные эмоции отразились на его лице и требовали другого выхода. Он загладит свою вину перед ними. Думается, он даже сможет начать нормально разговаривать и снова начнёт участвовать в жизни своей альма-матер. Но сейчас он действительно был один. Рон с Гермионой не ждали его с отработки так скоро. Гарри медленно начал скользить по коридорам по направлению к заброшенному классу на втором этаже, который он иногда использовал в качестве укрытия, когда он блуждал по замку в своей мантии-невидимке. «Которой у тебя больше нет и уже никогда не будет». Гарри осознавал, что сейчас может произойти, и ускорился. Он едва ли успел добрался до класса и закрыть за собой дверь с помощью запирающего заклинания, когда его слёзы полились на пол. Он опустился на колени и заплакал, и были слышны лишь приглушённые звуки, которые после жестоких страданий, всегда проходивших в напряжении, стали его верными товарищами после детства в чулане. Время от времени он стучал кулаком по полу и смешивал крик со слезами. Это было роскошью, потому что он не мог кричать на Тисовой улице — Дурсли услышали бы его. Теперь, однако, у него была крупица утешения. Он знал, что буря пройдёт. Он знал, что кое-кто поможет ему отомстить Симусу. И теперь, зная это, Гарри понимал, что оно стоило слёз и смешанного чувства стыда и комфорта, которое последовало после того, как он вытер лицо и отряхнул одежду.***
Северус равнодушно наблюдал за тем, как Драко беспомощно катается по полу и как его попытки освободиться стали невозможными из-за заклятия, которое Северус применил к нему. Затем он поднял паренька на ноги, неожиданно произнеся невербальное заклинание, которое, как он знал, заставит Драко ужасно быстро вращаться вокруг своей оси, и начал обходить его со всех сторон. Драко пытался скосить взгляд в сторону, чтобы проследить за Снейпом, но заклятие было настолько сильным, что у него никак не получалось сфокусироваться хоть на чём-нибудь. Затем он попытался освободить одну руку, как если бы он думал, что сможет вытянуть её и повернуть ею голову. Северус сопротивлялся желанию оскалить зубы на открывшееся ему развлечение. Мальчик был бы компендиумом всех возможных подёргиваний к тому времени, как Северус отменил бы заклятие, если бы он продолжил эту экзекуцию чуть дольше. — Я знаю, что ты подслушал мой разговор с Поттером, — начал Северус. — Я засёк тебя, как только ты подошёл к потайному входу, — это было неправдой, (на самом деле, примерно на половине разговора с Поттером Снейп услышал тихий перезвон у себя в голове, который сообщал, что злоумышленник где-то поблизости; он был слишком вовлечён в свой разговор с мальчишкой, чтобы заметить его раньше), но Северус не знал такую правду, которая служила бы большим целям, нежели обману. — И ты, наверное, сейчас будешь рассказывать мне, что ты там делал, — и он сложил руки на груди и придал своему лицу скучающее выражение. У Драко заходили желваки. Северус, ради собственного развлечения, делал вид, что не замечает этого на протяжении нескольких минут, прежде чем отпустить его. Драко смочил рот слюной и облизал губы, как будто они были в ссадинах, после чего заговорил. — Время, на которое вы назначили ему отработку, не было секретом, сэр, — сказал он. — И мне было любопытно, что вы ему скажете. «Он знает, что подкреплять свои слова честью, при заранее проигранной словесной партии — стезя слабых людей». Северусу это понравилось. Он довольно скептически наблюдал за Драко в прошлом году и в первой половине этого и задавался вопросом, действительно ли Люциус научил мальчика чему-то стоящему, или просто готовил его к жизни богатенького тунеядца, не испытывающего преданности и не имеющего чувства такта и сильных сторон, которые ему придётся развить, хотел ли он быть чем-то большим, нежели спонсором на благотворительных балах. Но если Драко всё же понимал расстановку сил, то у него есть неплохие задатки как истинного слизеринца, так и независимого волшебника. — Ты всегда слишком сильно интересовался Поттером, — сказал Северус. — Ради твоего же блага ответь, почему? — его раздражало то, что он никак не мог это понять. Насколько он мог видеть, Поттер и Драко прибыли в Хогвартс с уже установленным соперничеством, и это пошло намного глубже, чем простой конфликт на факультете. Драко посмотрел на него так, словно из последних сил старался не закрыть глаза. Затем он сказал: — Я хотел стать его другом тогда, в поезде. Он отверг меня. В пользу Уизли, — бурлящее негодование в его голосе открыло Северусу несколько деталей их разговора, которые, как он сомневался, Драко наберётся смелости повторить. — И я хочу заставить его пожалеть об этом. Но он этого не делает! — слова Драко прерывистыми импульсами шли из самого его сердце, отчего Северус обрадовался тому, что связал его. Драко, вероятно, расхаживал бы по комнате и разбил бы тройку-другую ампул, если бы не был связан. Люциус не имел такого уж сильного контроля над сыном, как он сам думал. — Он никогда этого не делает! Но, по крайней мере, он дрался со мной. До последних нескольких недель. Поэтому я хотел, чтобы он снова сразился со мной, и я подумал, что мне придётся дать ему хорошего пинка, чтобы вернуть его обратно к жизни, если вы не сможете этого сделать, — затем он глубоко вздохнул и посмотрел на Северуса. — Но вы смогли. Пожалуйста, сэр, могу ли я помочь вам отомстить? Я хочу… Я хочу сделать что-нибудь, чтобы Поттер заметил меня. «Слабость. Глубоко укоренившаяся слабость». Северус едва мог сопротивляться искушению в раздражении покачать головой. Он мог попытаться убедить Драко не обращать внимания на Поттера, но сомневался, что это сработает. На словах Драко согласился бы, и, возможно, даже думал бы, что он и впрямь согласился с этим, но в тот момент, когда ему представится какая-нибудь возможность, он вернётся к измываниям над мальчишкой. «У него есть потенциал как интригана, так и зельевара. Мне бы не хотелось, чтобы он растрачивал его на бесполезные ссоры с Поттером. Если его чувства станут достаточно сильными, вместе они смогут разрушить даже мой класс». Северус не упускал из виду летающих по классу ингредиентов, которые Драко иногда бросал в котёл Поттера. В меру, он даже одобрял это… зельевару нужно знать, как работать в чрезвычайно сложных условиях, включая вмешательство ревнивых соперников… но темп этих вмешательств сильно увеличился с прошлой весны, и рано или поздно Драко вызовет настоящую катастрофу. «Если это не остановить, то оно может перерасти в одержимость. Не хотелось бы, чтобы Драко освободился из-под тени Люциуса только для того, чтобы пасть под тень Поттера». Одна только мысль об этом заставила Северуса с отвращением скривить губы. Он провёл все свои школьные годы под тенью Мародёров, будучи вынужденный хоть как-то реагировать на них, хочет он того или нет, и сейчас ему приходится терпеть то, как Лили иногда ассоциируется у него с Петтигрю или Люпином. «С другой стороны, если я включу Драко в программу обучения Поттера мести, он будет удовлетворён той дружбой, которую он так жаждал получить, и сможет с гордо поднятой головой остаться в стороне. Тогда он увидит, что он хорош в вещах, прогресс в которых у Поттера и не наблюдается, таких как Зелья, к примеру, и перестанет пытаться конкурировать с ним в Квиддиче, в котором он будет вечно ему уступать». Северус приподнял бровь: — И как бы ты предложил мне объяснить Поттеру твоё внезапное желание помочь? — Скажите ему правду, — сказал Драко, и если его глаза были полны неуверенности, то голос его звучал твёрдо. — Скажите ему, что я подслушивал ваш разговор, и что в наказание за это вы заставили меня вместе с вами работать над зельями, — он дёрнулся, как будто хотел придвинуться ближе. — И вы можете сказать, что вы связали меня чарами Секретности, чтобы я никому не проболтался о его мести, которую вы планируете Финнигану, на случай, если он подумает, что я отошлю сову моему отцу с письмом об этом. Быстрее, чем в холодных глазах Драко смогли проскользнуть какие-нибудь эмоции, Северус поднял свою палочку на уровень его сердца. — И ты позволишь мне наложить на тебя это заклятие? Драко даже не сомневался. — Да. «Хорошо, что всё сложилось именно так, — ошеломлённо подумал Северус, пытаясь подавить своё удивление. — Если Драко был готов так сильно рисковать ради шанса быть рядом с Поттером, то чего ради этого он не сделал бы в будущем? Какие ужасные решения он мог бы предпринять из-за простого стремления заполучить себе внимание Поттера?» — Очень хорошо, — сказал Северус и громко проскандировал латынь, чтобы Драко мог знать, какую разновидность «чар Секретности» он выбирал и почему. — Confuto et creo furias! Драко резко вдохнул, когда белый вихрь вырвался из палочки Северуса и обвил его с ног до головы цепями, более ограничивающими его дальнейшие действия, чем любое другое заклинание, эффект которого он уже успел ощутить. Северус внимательно наблюдал, как крошечные иголочки в виде раздвоенной молнии втыкаются в руки, горло, язык и лицо Драко — те инструменты, которые он мог бы использовать, чтобы рассказать кому-то о мести Поттера и Северуса. Затем белый свет сгустился плотной шапкой вокруг головы Драко и смешался с его волосами. Северус кивнул, довольный собой. Существует несколько вариаций «чар Секретности», которые не считались Тёмными Искусствами, если человек, к которому они применялись, добровольно на них согласился. Конкретно в этой версии, человека заставят замолчать, рассеивая его мысли, если он попытается сказать или написать о чём-либо кому-либо за пределами выбранной группы. Пара попыток нарушить ход наложенных чар сведёт его с ума. Судя по тому, как Драко посмотрел на Северуса мгновение спустя, он это отлично понимал. И всё же он сказал: — Спасибо, сэр. Северус наклонил голову и освободил парня от Телосвязывающего заклинания. — Встретимся через неделю. Ни в чём касаемо сложившейся ситуации Северус не будет давать привилегий ни Драко, ни Поттеру. Они должны будут сами справляться со всеми препятствиями и пробираться к цели всеми возможными путями, но если профессор возвысит одного ради выздоровления другого, то второй, скорее всего, так никогда и не доверится ему. А Северусу совсем не хотелось саботировать своё новое хобби.***
Драко осторожно ощупал свою голову, когда профессор Снейп выпустил его обратно в коридор Подземелий. Думается, он сможет почувствовать давление «чар Секретности», как некую корону. Если он откроет рот, чтобы сказать что-то о Поттере или профессоре Снейпе, она настороженно затянется. Ему было всё равно. Винсент и Грегори потребовали бы, чтобы он ответил им, где он был, когда он вернулся бы в Общую комнату, да и Блейз, вероятно, тоже. Драко придётся придумать хорошую ложь для них. Ему было всё равно. Его отец захотел бы получить письмо о том, чему Драко научился на прошлой неделе, и о том, опередил ли он, наконец, грязнокровку в учёбе. Он нашёл бы простые слова, чтобы намекнуть Драко о его странной задержке с ответами. Слова, которые заставили бы Драко почувствовать, как будто его изнутри разрезают тысячами кинжалов. Ему было всё равно. Что-то новое начиналось, и он был частью этого. Драко не знал, почему сейчас он ощущал это так сильно, ведь он не чувствовал такого даже тогда, когда впервые приехал в Хогвартс, или когда Поттер отверг его дружбу, или когда была открыта Тайная комната. Но сейчас это было, и было абсолютно реальным.