Living dead

— Это твой сын, как зовут?       Вопрос вывел Алису из оцепенения. Она долго смотрела на своего сына, протирая чашки сухой тряпкой; разглядывала, как мальчик рисует сидя за столом, как он мило щебечет с Мэй Паркер, которая забежала за чашечкой кофе. Она когда-то была её соседкой, а теперь они практически не видятся, разве в обеденные перерывы тёти Питера. Яков легко сходится с людьми, чем и отличается от матери в её нынешней жизни, он весьма шумный ребёнок и достаточно весёлый, хотя палку не перегибает и послушание ему привито. Аткинс нервничает, потому что Яков не попал в садик, и головной боли прибавилось, а ведь хорошо всё начиналось. — Да, Яков… Твоя смена пришла? — неожиданно оживилась Аля, смотря на пришедшего Майкла и на часы, висящие над входом.       Майкл скидывает рюкзак за прилавок и запускает руку в каштаново-рыжие волосы, приглаживая кучерявые пряди. Раньше она не замечала, но у него яркие глаза, они просто светятся голубизной — он похож на её брата немного, но он выглядит сильнее и больше. Алиса будто впервые видит своего сменщика, кажется, он начал заниматься спортом и выглядел теперь куда внушительней. Она мотнула головой, а потом вновь взглянула на сына, который елозил карандашами по бумаге, а Мэй всё продолжала его расспрашивать обо всём на свете. — Ага, мы же условились, что утренние смены за тобой, — слегка щурясь, говорит парень. — Прости, твоя учёба не пострадает из-за этих резких изменений? — спрашивает она, неловко пряча глаза и прикусывая кожу на губе. — Не хочу создавать проблем ещё и тебе. — Нет, не думай об этом. Со следующего семестра у меня только утренние пары, так что я всё буду успевать. Я понимаю, тебе они нужнее — у тебя ребёнок, к тому же, мне поднадоело встречать трудяг с утречка пораньше — апатия ко всему появляется, — улыбается он, смотря на мальчика. — Спасибо, — она слегка улыбается ему и благодарно кивает.       Майкл повторяет её действия и уходит в подсобку переодеваться, а она, стягивая фартук, идёт в сторону ребёнка и присаживается рядом с ним на корточки. Алиса сразу же гладит его по голове и смотрит на дом, изображённый на рисунке, а потом на Мэй, которая умилительно улыбается, что-то нашёптывая о том, что Алиса расцветает рядом с ребёнком. Алиссия так не думает, потому что внутри всё ещё нет облегчения и забирать ребёнка с камнем на душе — паршиво и неправильно. Но мать улыбается и благодарит — отцу сделают операцию в конце месяца и всё наладится, только Рождество с семьёй и Новый Год отменяется — Алиса не расстроена. — Ты не донимал тётю? — спрашивает Аля, кладя руку на спину ребёнка. — Нет, — он мотает головой и улыбается, смотрит на мать, а потом возвращается к своему занятию.       Алиса треплет его по голове, слегка улыбается и переводит взгляд на Мэй. Яков к удивлению быстро привыкает к матери и новому дому, хотя, если говорить о том, что последний раз он был там чуть больше полугода назад, то вопросов не возникает — он там родился и жил, в конечном счете, там его мама. У Алисы порой сжимается сердце, когда малыш спрашивает об «отце», она сразу же прижимает малыша к груди, целует в лоб и старается не плакать, но у неё это не выходит. Яков не понимает и начинает извиняться, а Алиссия винит себя в том, что ребёнок не знает о том, что случилось с отцом — история о спасении и героической гибели не вяжется с образом Нормана, но малыш верит. — Всё в порядке. Он очень милый мальчик, спасибо за вкусный кофе. Кстати, заходите к нам — Питер будет рад увидеть тебя и такого милого мальчугана!.. Алиса, если что, то обращайся ко мне — моя знакомая содержит частный садик, я могу помочь с устройством, — лучисто улыбаясь, говорит женщина. — Да? Спасибо большое, Мэй. Я обязательно тебе напишу.       Алиса не понимает, почему на неё сваливается такое счастье, ведь если пораскинуть мозгами, она всегда была не самым лучшим человеком — не умела держать язык за зубами. В старшей школе её можно было назвать сплетницей и подхалимкой, она нередко лебезила перед теми, кто считался «крутым», да и сплетни распускала с завидной регулярностью. Школа не то, что должно её держать, заслуги других не то, чему она должна завидовать, но сильнейшая эмпатия и отсутствие целей в жизни убивает её, угнетает и втаптывает в протекторы толстой подошвы — она противоречит собственным догмам.       У Алисы есть вещи первостепенной важности, то о чём она должна думать сейчас и здесь, а дела прошлые должны покоиться там далеко, они не должны больше её трогать, не должны волновать или донимать. Её семья должна волновать её, её работа и Зимний солдат, который настойчиво въедается в мозг, попутно стирая всё то, чем она болела раньше, заражая её собой, словно чумой или оспой. Сознание Джеймса уже давно прилипло к её собственному, постепенно срослось и теперь было неотъемлемой частью, она знала, что в его жизни происходит что-то страшное. Алиссия ощущала его непонимание и смятение, она знала, что он находится в опасности, а вместе с ним — она.       Когда Алиса направилась на станцию вместе с сыном, она чувствовала что-то не ладное, словно бы за ней кто-то следил. Аткинс, быстро взяла сына на руки и села в нужный поезд, смотря на тех, кто заходит в вагон — не было среди них тех, кто мог быть настроен против неё. Она уж подумала, что это паранойя, но взглядом тут же наткнулась на Стива Роджерса — тяжело выдохнула. Алиссия усадила сына на колени таким образом, что его маленький портфель уткнулся в стекло, а голова малыша упала на плечо матери. Капитан тут же сел рядом, спуская козырёк кепки ниже. Яков уснул. — За домом слежка, Джеймс сбежал, подробности позже… спрячь это, — шипел он, передавая ей клочок белой бумаги. — Сейчас сойдешь с поезда и пойдёшь за мной, держи дистанцию. Они могут быть где угодно, я помогу переправиться в безопасное место.       Алиса ошарашено смотрела на Роджерса. И почему она опять втянута в шпионские перепалки? Что с ней не так? Ладно, тогда в прошлом просто вылился весь компромат и её нашли, но сейчас-то почему это происходит? И как ей поступить сейчас, когда на руках маленький ребёнок? Романофф обещала, что с ней ничего не произойдёт, Фьюри говорил, что никто её не тронет, а сейчас она играет в казаки-разбойники с Щ.И.Т.ом!       Алиссия сошла на следующей станции, следуя за Стивом и имитируя монолог со спящим ребёнком. Она не хотела рисковать жизнью, не хотела подвергать опасности себя и ребёнка. Она шла по другой улице, но постоянно кидала взгляд на Капитана, который медленно терялся в районах, которые Аля смутно признавала. Не лучшее местечко они выбрали, но скрыться здесь и впрямь можно.       Они долго шли до нужного дома, и Алиса, уставшая нести на руках сына, всё сильнее прижимала его к груди, игнорируя боль в суставах и мышцах — она боялась. Когда они наконец-то добрались, Алиса лишь встрепенулась и внутри что-то упало, она испугалась внешней обстановки дома. Это был многоэтажный дом в шесть этажей, расположенный в северной части Бронкса в небольшом районе Ривердейл. Это был самый северный район Нью-Йорка подстать Зимнему.       Праджекты, стоящие особняком от других домов, резко же контрастировали с такими небольшими многоквартирными домами, теряясь в безликих районах американского гетто где-то на затворках богатых городов — трущобы не спальный район — хуже и страшнее во много раз. Для самых бедных, дли низины социальных слоёв — ребёнку из хорошей семьи здесь не место — с детства вдалбливал отец в умы трёх детей. Вокруг домов множество заборов, полуразрушенных с дырами в сетке, детские площадки в граффити и находятся в плачевном состоянии — полная безнадёга и полное отсутствие желания бороться теряется здесь.       Недалеко от этого района располагался её дом. Аля бывала здесь несколько раз, один из них был, когда она забегала к заболевшему Чаку. Аткинс не понаслышке знала об этом месте и его неблагоприятной среде, потому как до замужества зачастую пропадала в таких местах.       Алиса посмотрела на сына, а потом прошла в открытый подъезд, где недавно скрылся Стив, она медленно поднималась на третий этаж, где слышались шаги и лязг ключей. Алиссия тут же развернула белую бумажку, взглянула на номер квартиры — двадцать шесть, а потом постучала, ожидая, когда ей откроют. Открыли через минуту, какая-то подслеповатая темнокожая женщина лет семидесяти с обвисшей, дряблой кожей, полноватая, похожая на хозяйку кота из мультика «Том и Джерри». Она была одета в запахнутый халат на ногах тапки с пухом, а в руках — дымящаяся сигарета, губы у неё были иссохшие, пожеванные, а глаза, затуманенные и полумёртвые, смотрящие в одну точку, заторможенные. Зрачки до ужаса сужены точно их и нет вовсе. — К кому красивая пришла? Ещё и с приплодом? — ядовито плюнула она грубоватым прокуренным голосом. — Я? К… — она взглянула на бумажку, — Рику Дугласу, — промямлила она, поправляя скатывающегося с руки ребёнка. — А-а, к этому засранцу? Этот странный тип практически не выходит из дома, к нему таскаются всякие, но девушки ещё не приходили… Жена его, али любовница с ребёнком? Ковёр не запачкай, ясно?! И, милая, будь поумнее — у твоего ненормального мужичка больно странные компании, — брюзжала старуха.       Алиса лишь кивнула, втискиваясь между этой несуразной дамой и дверным косяком. Надоедливая старушонка кивнула прямо до конца коридора — там виднелась плотно закрытая дверь с продолговатой ручкой в виде пасти дракона, если зрение её не подводило. У Аткинс не было времени мешкать, она вцепилась в сына и быстро преодолела расстояние до двери, игнорируя какие-то монологи женщины позади. Алиссия открыла дверь и, оказавшись в комнате, тут же её захлопнула. Роджерс стоял у зашторенных окон, а Барнс сидел в кресле, уткнув локти в колени и сложив ладони в замок, он уронил голову, а потом взглянул на вошедшую девушку и тут же поднялся с места. — Пришла… — выдохнул Джеймс, удивленно метнув взгляд на её сына. — Положи его на кровать, я постелил новое белье.       Алиса не говорила, только кивала и смотрела куда-то вскользь. Она положила мальчика в кровать, стянула портфель с его плеч и расстегнула его куртку, а потом накрыла тёплым одеялом, пахнущим детским порошком. Аткинс распахнула своё пальто — она немного вспотела из-за всей этой беготни, а потом взглянула на мужчин и прошла в сторону кофейного столика, где стоял диван, прямо напротив кровати. Первое что бросилось в глаза, это габариты комнаты и оружие, лежащее на столе — всё катилось к чёрту. — Что вы натворили? — на выдохе спросила она, а потом взглянула на Джеймса, — ты же шёл на поправку! Чёрт! Джеймс, что вы оба наделали?       Она не кричала, а спрашивала как-то истерически, шептала с надрывом в голосе. Аткинс сорвалась, когда увидела обстановку в комнате — вырезки из газет, какие-то статьи обведённые в красную рамку, холодное и огнестрельное оружие, имена в блокноте, рюкзак Джеймса. Алиса быстро смахнула слезинку, а потом запрокинула голову и упала на спинку дивана — не выходит. Она не может справиться с внутренним монстром, не может удержать себя в узде, она вот-вот разревётся опять и начнёт жаловаться. Но плохо здесь всем. — Его хотели отправить в Рафт, а я не мог бы подобного допустить — я не смог бы его вызволить из того места, — обречённо улыбнувшись, сказал Роджерс. — Инициатива ООН? Я кое-что слышала, но не думала что всё так серьёзно. Кто был инициатором… наверняка мистер Старк, верно? Наташа что-то говорила о ваших недомолвках. Я… Мне жаль, — она посмотрела на хмурого Джеймса, а потом на Стива. — Но что им нужно от меня? Я-то тут причём? — непонимающе замотала она головой. — Ты связана со мной, — хрипло заговорил мужчина, — ты можешь увидеть где я, если захочешь… Так сказал Стив. Мы как одно целое, теперь, пока связь не разорвётся, они не отпустят тебя.       Взгляд у него был тяжёлый, грузный, он точно напуган и так же переживал за Алису и своего друга, он знал, что впереди их ждёт что-то неизбежное, и он не был уверен, что сможет защитить всех тех, кому хочет помочь. Но Алиса смотрела так обнадёживающе, точно говорила — я не брошу тебя. Может ему просто казалось? Вряд ли она имела в своём арсенале такой взгляд — взгляд, предназначенный для него. — Чёрт! В таком случае я не могу никуда вернуться, да?.. Что мне делать? Была бы одна, но Яков… Боже! — тяжело дыша, шептала она. Безвыходность этой ситуации страшила её. — Айова, — шепнул Стив, а потом посмотрел на непонимающего Баки, — Айова! Там живёт семья Бартона, конечно, бесцеремонно тревожить его, но если хотим спрятать тебя и ребёнка… — Бартон не вариант - он на стороне Старка, — недовольно буркнула Алиса, — к тому же у него жена и трое детей — бесчеловечно их о чём-то просить. Давайте не будем втягивать, и подвергать опасности ещё больше людей. В конченом счёте им не нужен мой ребёнок, им нужна я, так что я смогу защитить своего сына и без чужого вмешательства… — А защитить себя? Не достаточно обезопасить мальчика, нужно сберечь себя, чтобы спасти другого, — справедливо сурово произнёс Баки. — Мама, — тихо прошептал мальчик, переворачиваясь, — где мы? — пересохшими губами спросил он.       Яков вертелся в постели как уж, переворачивался на бок, а потом на другой. Он стянул ногами одеяла с себя, а потом потёр глаза, приподнял голову и снова её уронил на подушку, когда увидел мать. Алиса встала с места и быстро подошла к нему, погладив по голове светлые пряди, голубые, заспанные глаза тут же посмотрели на неё и он начал сползать к матери, как червячок. Его пробуждение всегда забавило Алису, потому она лучисто улыбалась, и взгляд её становился нежным, материнским. Завидев посторонних, Яков прижался к Алисе, пряча лицо в складках материнского пальто пахнущего цветами. — Ты испугался, котёнок? Не бойся, это мои друзья… смотри, здесь же Капитан Америка! Не бойся, ладно? Всё хорошо. Хочешь, есть или, быть может, пить? — шептала она на ухо сыну, стараясь убедить его в полной безопасности и нормальности происходящего. — Хочу в туалет, — стесняясь, шепнул он. — Дверь сразу направо, — выдохнул Роджерс, смотря на удивительно маленького мальчика. Он был похож на мать.       Он самостоятельно ушёл, сказав, что достаточно взрослый, чтобы управиться самому. Алиса выдохнула. Хорошо хоть истерику не закатил и повёл себя достаточно взросло — другой ребёнок бы мог заплакать, но точно не её сын. Яков во многом походил на Нормана, а тот не отличался особой эмоциональностью, да и не проявлял эмоции так ярко, как его жена. Яков спросонья мог и не понять происходящего, наверняка, он просто ещё не до конца понял, что случилось, оно и к лучшему — меньше объяснять. Но образовавшуюся проблему нужно было решать. — Что будем делать? Мы здесь ненадолго, все же понимают, что нас могут скоро найти, — Стив безжизненно шепчет в надежде на разумность Али. — Не знаю, — пряча лицо в холодных ладонях, шепчет женщина, а потом откидывает пряди с лица, оставляя пальцы на шее, — останусь здесь, наверное, до момента вашего отъезда. Потом… не вариант куда-то уезжать — меня перехватят на станции или в аэропорту. Хорошо хоть телефон оставила дома сегодня. Ладно, я что-нибудь придумаю… Если что, поеду за город — там есть домик, он нигде не фигурирует — заброшенный лесничий дом, который ранее принадлежал отцу моего деверя. Его официально не существует, но в нём можно временно скрыться… нужна сменная одежда. — У мисс Бланш есть одежда внука, он старше твоего, но у неё должно остаться что-то поменьше. А вот про тебя я не уверен, если что, могу дать мужскую футболку, — как-то взбодрившись, произнёс Стив. — Да, будет хорошо, — улыбнулась она, — сходишь к ней? — А? Да, кончено. Вместе с Яковом схожу, да?       Только вошедший Яков, вытирающий руки о штаны, неоднозначно кивнул и ушёл вместе со Стивом, смотря на мать, которая слегка улыбалась ему. Когда дверь закрылась, Алиса тут же перевела взгляд на Джеймса, а потом выдохнула, заглядывая в его глаза — она не влезала в голову, и не отслеживала то, что творилось внутри. Сны душили её прошлым этого парня, потому она старалась лишь уловить его эмоции и понять его чувства в этот момент. — Как ты себя чувствуешь? — Сама же знаешь, — усмехается он. — И тебе сейчас плохо, верно? В последнее время вообще загибалась; я знаю, они долго пытали меня, думали, что я что-то знаю, а возможно просто мстили по указке Старка. Я давно ничего не понимаю, знаю лишь, что мы слишком сблизились и порой я ощущаю твои эмоции.       Он не смотрел на неё, но она знала, что на его устах запечатлелась печальная улыбка, принося свои извинения глазами — они и впрямь как единый организм, как ребёнок и мать — голод ощущают одновременно и отвращение у них единое. Потому Алиса ненавидела свою способность — связь возникала между людьми настолько сильная, что можно было спутать чужие чувства со своими. Своеобразная нездоровая привязанность возникала между субъектами, зависимость и чужеродная близость, доходящая до отвращения, как у супругов, проживших вместе долгое время. — Знаю, потому и спрашиваю. Я бы хотела, чтобы у меня поинтересовались о моём состоянии. В такой ситуации, с тем грузом, который у тебя за плечами и с тем багажом событий — мне так же больно, как и тебе… — Перестань! Ты хочешь совесть во мне пробудить или жалость вызвать, — взвыл он, вставая с места и подходя к ней, хватая её за плечи грубым жестом. Она впервые ощутила силу металла на себе, — мне жаль, очень жаль, я прошу прощения, извини меня, прости, помилуй… Сколько и что я должен сказать, чтобы ты перестала вести себя так и ощущать эти дурацкие чувства? — встряхнув её, срывался он.       Она положила свои руки на его ладони и сразу посмотрела в ледяные глаза Джеймса, которые, кажется, начали осознавать, что творит тело. Он тут же убрал руки с её плеч и смотрел испуганно, точно боялся себя. Он впервые сорвался на такие эмоции, но оба понимали из-за чего это — они оба не выдерживали, всё-таки эмоциональные мучения вместе с физической болью — кромешный мрак. Они срывались, не выдерживали давления, суммируя это с проблемами не только своими, но и друг друга. — Не переживай из-за этого, ты не сделал ничего дурного. И это я должна извиняться — я привыкла вызывать к себе жалость, так что ты прав. Только не кори себя в том, что случилось и не думай, что ты ужасный-страшный-кошмарный убийца. Не только твои руки в крови, все мы причастны к чему-то воистину ужасному, а ты — самый безвинный в этой заварушке. — Что ты имеешь в виду? — спросил он прежде, чем в комнату ворвался мальчонка с новыми штанишками в руках. За ним следовал Стив, держа в руках остальную охапку детских вещей.       Стив как-то неловко улыбался, ощущая, что прервал нечто интимное и важное между этими двумя, но всё же старался сохранить некое подобие одухотворённости и безмолвного спокойствия. Но ему явно не хватало сил, он, как и все вокруг не мог стерпеть натиска обстоятельств и последствий от собственных ошибок.       Всё уже давно скатилось к чёрту.