***
здравствуй ещё раз, Джим. и теперь навсегда прощай. не пытайся меня искать. потому что меня больше не существует. Я человек. Я живое существо, тянущееся к солнцу, дающему мне энергию. по крайней мере, я таким был задуман., но я не такой. и мне надоело умирать. мне надоело растворяться в разочарованных во мне людях, как в банке с кислотой, мне и самому надоело разочаровываться, потому что в какой-то момент боль стала запредельной, и терпеть было невыносимо. я отказываюсь от людей. я отказываюсь от себя. я теперь чувствую жизнь такой, будто в ней есть один лишь я — мне плевать на правила, я врезаюсь в дорожные знаки, мне плевать на всех вокруг, я кричу во весь голос, когда со мной здоровается ветер. я падаю на землю и впитываю в себя минералы. я не схожу с ума, я возвращаюсь в своё сознание. я полностью контролирую каждую клеточку своего мозга. мне не интересна любовь, мне не интересна дружба и семья. у меня есть холодная родниковая вода и ягоды, красящие пальцы. я умираю, но не беспокойся — мне не страшно. я не боюсь смерти, я жду её, я принимаю её, потому что она — единственное, что избавит меня от человеческой породы, что отделит меня от того, чему я не принадлежу и никогда не буду принадлежать. я уставший. я выжатый. я на батарейках. я счастливый. я ухожу, но будь уверен, я буду в каждом рассвете, в каждом утреннем тумане. я умираю, но не стоит за меня бояться. я — свой собственный бог. я — свой собственный рай. я осилил книгу о ненависти к Богу за целую ночь и не нашел себя ни в одной из религий, и даже в ненависти себя не нашел. я пролистал тысячу фотографии, сделанных в разных точках мира, и понял, что не хочу находиться ни в одной из них. я подумал о колонизации Марса и понял, что не смогу там никогда очутиться, разве что в другой вселенной, но это вряд ли, потому что я не хочу больше нигде появляться. меня тошнит от неправильности мира, но я ничего не меняю. я знаю, что что-то не так, знаю, что мне больно в своем одиночестве, но я не хочу вставать следующим утром, не хочу быть кем-то и стараюсь лишь вливаться в толпу так, будто мне интересно. я разбит на осколки, которые рассыпались по всему миру, и мне не удастся их найти. потому что он огромный, а я не стою ни одной его части. все, что я знаю, это то, что я больше не вижу смысла здесь находиться. хоть я больше не ненавижу это беспомощное одиночество, я не хочу чувствовать даже его. мне грустно покидать тебя, но я знаю, что ты всегда будешь оставаться единственной частью меня, которая мне не противна. мне жаль, что у нас было так мало времени. ты бы мог научить меня жизни намного больше, чем сделал. ты показал мне боль и борьбу за жизнь. каждый раз, когда я смотрел на твои синяки и незаживающие порезы, на твоё тело, больше похожее на минное поле, я начинал любить каждую секунду, прожитую в мире, каждую минуту, прожитую с тобой. и этой братской любви было бы достаточно, чтобы удержать меня, но не достаточно, чтобы меня спасти, поэтому я оставляю тебя. мир состоит из ужасных вещей. из убийц за деньги и наркотики, домашнего насилия, жирных политиков, которые не в силах застегнуть единственную пуговицу на пиджаке, бесконечных банок пива, вечно горящих косяков, беспорядочного секса, лицемерия и подчинительства ради выгоды. наша страна была построена на войнах, костях и чужой крови, наша история построена на завоеваниях и пытках, а любовь — на лжи. и все, что мы видим — занавес рекламы, пичкающей нам абсолютно одинаковые товары в абсолютно непохожих упаковках с глупыми названиями. меня тошнит от пафоса. меня тошнит от шоу. я видел предательства. я видел смерти. я видел беззаконие. я знаю, каково это — быть отвергнутым собственным отцом, знаю, как трястись в ломке, как блевать на автозаправке и рыдать от жалости к себе. я знаю, как это, когда твой брат умирает в реанимации, а сестра бьется в истерике в твоих руках из-за тебя же. я знаю, каково это — любить жизнь. и как это — её ненавидеть. но я получил сполна. я не хочу пользоваться ненужной мне жизнью, я все понял. мне не нужна суета — подписи в суде, кольца на безымянных пальцах, очереди в супермаркетах, налоги, люминесцентные лампы, выхлопные газы, смерть, смерть, смерть. я не хочу каждый день жить с мыслью о том, как должен буду выживать завтра. я хочу покоя. я хочу умиротворения. эта планета изучена — она навсегда останется висеть, этот набитый ватой шарик, а мы исчезнем, самоуничтожимся, а последнее, что человечество увидит перед смертью — будет большой гриб взрыва, а последнее, что человечество услышит — слова извинений и любви. Древние Греки до ужаса боялись смерти, потому что не знали, что их после неё ждёт., а мне неизвестность кажется притягательной, кажется интересной. смерть — единственное, о чем я не знаю. и я не хочу страдать ни от себя, ни от остальных. поэтому я ухожу. в мае я начал составлять план моего ухода. дату, время суток. я решил не прощаться, иначе было бы совсем сложно исчезать. я попрощаюсь лишь с тобой — спокойной ночи, Джим. пусть каждая твоя ночь будет спокойной. я построил планы на неделю вперёд, чтобы не выглядеть совсем подозрительным. я написал Роуз и Трою, потому что считал, что они обязательно должны быть вовлечены в часть спектакля, который я режиссирую. я пообещал папе заехать в автомастерскую, потому что мой отказ он бы принял за неподчинение и поднял бы скандал. я сказал маме, что отвезу вас с Эмили за город, потому что постоянно строил планы, в которые входили вы вдвоём. я даже договорился с учителем в школе, что возьму проект на дом, а с Ирвингом — что он даст почитать мне пару книжек из своей библиотеки ради проекта. мои утренние пробежки очень хорошо вписывались в концепцию того, что никто не станет меня искать рано утром. никто не станет меня искать днём, потому что я в автомастерской, вечером — потому что я с Роуз и Троем. суток мне будет достаточно, чтобы завершить своё существование. я накопил достаточное количество денег, помимо тех, которые давала мне мама на школьные обеды и цветы для Роуз, с которой я не встречался уже два месяца. мамины деньги я оставил в своей заначке, о которой она знала, а я знал, что она обязательно в неё заглянет, а когда обнаружит, что деньги на месте, то подумает, что я уехал не сам. идеально? даже та куча одежды на моей кровати далеко не случайна, ведь вы все прекрасно знаете, как я ненавижу беспорядок, что я точно вернусь и приберу за собой. я оставил телефон на зарядке по двум причинам: а) создание видимости, что я забыл его, уйдя из дома, и точно за ним вернусь хотя бы к вечеру и б) никакой найтиАйфон, никакой геолокации, никакого видимого следа от меня, ни желания позвонить тебе или Джинни или пересмотреть фотографии и видео с Роуз и Троем, прочесть переписки и переслушать музыку, которая связана с лучшими днями моей жизни. я оставлял все позади. я засыпал дорогу, которую протаптывал всю свою жизнь, песком, чтобы никто по ней не шёл следом. я не хотел тащить своё прошлое в рюкзаке за спиной — я оставил и его. все, что у меня было с собой — это деньги за два месяца, которые я накопил, работая в интернете или в почтовом отделении вместе с Итаном, пачка сигарет, зажигалка и ключи от дома. все, что я смог поместить в карманы спортивных штанов. ключи я взял опять же лишь для видимости моего возвращения. сейчас связка с брелоком Эйфелевой башни ржавеет где-то на дне нашей реки. итак, мой последний день, двадцатое мая, когда мама открыла дверь в сад, несмотря на дождь, а мы с вами вернулись с обрыва, который является моим завещанием вам — он не должен оставаться один. я поговорил с Итаном по фейстайму и договорился с ним, что в воскресенье мы обязательно выпьем по пиву, выпил чай с мамой и показал Эмили мультфильм с Чарли Брауном, пусть она ничего и не поняла. я переделал домашние дела, сделал всю домашнюю работу, наклеил стикеры с намеченными делами на стену у письменного стола. сейчас я возьму коробку с письмами тебе и отнесу их Джинни, пообещав ей что-нибудь этакое, от чего она не сможет что-то заподозрить. я буду ждать тебя в твоём почтовом ящике через четыре года. и это всё, что останется от сегодняшего меня, не считая моей комнаты и её внутренности. эти письма — мой выбор, моя жизнь, все, что я хранил в сейфе со стальными стенами внутри себя. прости меня, если сможешь, Джим, прости за то, что я предпочёл себя тебе, себя родителям, себя Эмили, себя своим друзьям. но я не могу по-другому. они говорят, что наше тело — храм, в таком случае, я стрегусь в монахи. в таком случае, я поджигаю все протестанские церкви. в таком случае…я больше не имею права существовать в твоей жизни и влиять на неё. ты справишься, Джим. ты сильный. сильнее, чем я. ты выживешь в этом мире, он принадлежит тебе на все сто процентов. не отказывайся от него. он тебя хотел и ждал. а я — просто вселенская случайность, лишняя деталь пазла, составляющего мир. я иду по нему, как Пилигрим, и не могу найти себя. я не могу этого понять. но я понимаю другое: страдания — не порок, скитания — не порог. я понимаю: мне никогда не стать великим. но ты ещё можешь. ты можешь и должен быть счастлив. ты другой. и ты настоящий. я не стану больше притворяться. не стану злиться. я не знаю, кем я стану. я не знаю, что со мной случится. сегодня ночью я выйду из дома, угоню старую машину Итана, которую мы с ним чинили в декабре, зная, что он не напишет заявление об угоне, потому что сам как-то у кого-то её увёз, накурившись, наполню бак полностью из канистр Троя, которые хранил у нас в гараже, и уеду так далеко, насколько хватит топлива. эта машина до сих пор в розыске, но на меня никто и не подумает, хотя, на всякий случай, я сотру свои отпечатки внутри. до этого я найду магазин в глуши, где нет камер, где продавец — женщина без двух передних зубов, где покупатель — раз в месяц, закуплю нужных вещей на все свои деньги, не оставив ни цента, а потом…я не знаю, что будет потом. я не стану устраиваться на работу: у меня нет документов. я буду в розыске. мне и не хочется работать. мне и не хочется жить. с моими сбережениями я протяну около месяца, за это время я успею объездить несколько штатов. пройти пешком. за это время я успею себя тысячу раз потерять и миллион раз найти. я не вернусь домой, даже если буду на грани смерти. потому что смерть — мой дом. потому что место, где я нахожусь сейчас, выгоняет меня, не желает меня видеть и знать. но. возможно. я никогда не умру, и в мою честь назовут бесконечность. я не знаю, что со мной случится — воспаление лёгких, голод, депрессия, тоска, безгранично разрывающийся парус счастья в моих ребрах, шизофрения и возвращение Чарли Брауна — я не знаю., но мой путь только вперёд. может, на север. через далёкие мили. может каждое утро мы с тобой будем смотреть на одинаковый рассвет и думать друг о друге. сейчас, когда ты читаешь это спустя четыре года, я могу быть мертв. я могу быть скитальцем. отшельником. я могу быть Богом. древним римлянином. греком. сверхновой звездой. Челленджером. я могу быть нашим отцом. Ирвингом. Троем. я могу быть тобой. не забывай о нашей связи, Джим. сейчас, когда ты читаешь это через четыре года, я являюсь лучшим собой из всех параллельных вселенных. может я счастлив. может мне грустно., но в две тысячи одиннадцатом, когда я пишу тебе это письмо, я все ещё храню в себе остатки чувств. я сожалею, что сказал то, чего не должен был выдавать. я сожалею, что промолчал о том, что должно было быть услышанным. я вообще много сожалел в своей жизни и переживал, и после такого мне снились ужасные сны, в которых я мучился от вины к самому себе, потому что прежде всего, я подвёл себя. ни кого-то там в далеком ноябре, ни в ужасно дождливом марте, а себя — каждый день, каждый год. я все пытаюсь оправиться от этого сожаления, но оно приумножается и… скоро я совсем замолчу. заклею себе рот скотчем, закрою глаза и растворюсь в темноте чужого города. потому что груз сожаления на моих плечах не сравним с радостью жизни, которую я мог бы получить. я не хочу радости жизни. я хочу освободиться от оков страха. а пока…пока я ещё в нашем доме. я ещё слышу веселый голос мамы и сонный отца, который никак не может уложить Эмили спать, и она бегает по гостиной, топая своими маленькими пятками. я все ещё слышу твой смех, который вызвала у тебя шутка Джинни из новеньких наушников, которые я тебе отдал, потому что уже слишком давно не слушал музыку — не мог терпеть чужие мысли в своей голове. я все ещё чувствую майский ветер из открытой двери в сад, слышу свистящий чайник, смотрю на свою серую, холодную комнату и вспоминаю, сколько раз целовал на этой кровати Роуз или лежал с Троем, засыпая под какой-то страшный фильм. вспоминаю, сколько ночей я здесь не спал и сколько раз просыпался в собственных блевотине и поту после ночи употребления или ненависти к самому себе. ты все ещё смеёшься. ты все ещё самый счастливый ребёнок на свете. я исчезаю, но будь уверен: я найду свой путь. я уже его находил. в бесконечных параллельных мирах. я был свидетелем большого взрыва. и я шёл за Иисусом, тянущим за собой крест. я был убит во второй мировой. я нес плакат «мир без войны» во время вьетнамских демонстраций. я озирал весь мир с птичьего полёта. я был собственным палачом. я был раной. я был мечом. я был смертью. я — это ты. я — звезда, сияющая над твоей головой. я ухожу. но одно ты должен знать точно: я счастлив. ну, а теперь я попрощаюсь с тобой, Джим. я последний раз взгляну в твои глаза. я зайду к тебе в комнату напоследок, посмотрю за тем, как ты спишь, а потом застряну где-то в утреннем тумане. ну, а пока спокойной ночи. прощай навсегда.