Десятое
26 июля 2018 г. в 02:20
— Господи, блять, ты можешь постоять на одном месте хотя бы секунду?! Это же фотография с задержкой! Все размазалось к ебеням! — Катсуки вертит камеру на штативе, заново настраивает фокус и недовольно глядит на Изуку в упор.
— П-прости, мне холодно, я не могу... — Изуку и его легкая куртка, лежащая на камне неподалеку, осенью, среди опадающих листьев в такой-то мороз, и правда глупо.
— Да я и не сомневался, — бурчит Катсуки в ответ, раздраженно дергает какую-то штуку, и камера со вспышкой щелкает.
Бакуго замер на одно мгновение, а потом дернулся и уставился в маленький экран:
— Блять... Наконец-то. Полчаса на этом дубаке с тобой шароеблюсь! — он собирает штатив, снимает объектив.
— Что случилось? Мы же еще...
— Забей. Фотка вышла норм. Пусть и случайно, но Аизава перестанет меня пилить. Двадцать, сука, первый век, а они из программы не уберут эту хуйню с темой: "Осень". Бесят меня, придурки.
— Сколько сегодня вообще?
— Два градуса, — вздыхает Каччан. Снимает куртку, вжикая собачкой, и протягивает ее Изуку:
— На.
— К-каччан, все нормально! Мне близко до дома!
— Ты заболеешь.
— Да нет же!
— Блять, почему ты такой сложный-то? — и сам накидывает Деку свою куртку на плечи.
Подхватывает оборудование, вешает камеру на шею за шлейку.
— Не забудь свою тряпку, — напоминает.
— Спасибо.
Каччан провожает его до самого крыльца и старается не дрожать и не стучать зубами.
— Позвонишь мне, как доберешься, — просит Изуку и отдает парку обратно Катсуки.
— Ла-а-адно, — тянет он недовольно. — Давай уже, пока.
— Не хочешь зайти на чай?
— Не, не сегодня. Занят, ты же знаешь. А у тебя зависну до вечера.
— Ладно, ладно... — Изуку понимающе кивает и улыбается: робко.
Они молчат.
— Надень ее уже. Иначе заболеешь ты.
— Пф, — Каччан фыркает, сжимает зеленую грубую ткань.
— Ты серьезно настолько упрям?
Изуку берет ту ладонь Катсуки, в которой он ничего не держит и сжимает в своей, говорит:
— Тебе же холодно.
— Ничего мне не!..
Изуку прижимает его к себе. Обнимает и утыкается холодным кончиком носа в шею:
— Ну и дурак.
Целует в щеку на прощание.
— И все-таки надень ее, пожалуйста. Не хочу, чтобы ты валялся с ОРВИ дома две недели.
— Лан, — Каччан нехотя натягивает куртку и застегавает заклепки.
— Ну... Пока?
— Давай, позвоню через час, — кидает Катсуки на прощание и разворачивается.
Щека горела.