Это прощание последнее

Морозный свежий воздух. Чистый и необычайно колющий лицо, царапает горло, когда Изуку его вдыхает. В голове отчаянно пульсирует: «Как ты до такого докатился», смешиваясь с нелепыми оправданиями, но он повторяет вновь, затаив дыхание: «Я не знаю, выхода не было?» Вопрос, ибо и сам не уверен, но так обидно-горько. Неглядя на лютый мороз, он-таки прислоняется к бетонной стене обшарпанного дома и сползает по ней вниз. Медленно. Возможно, красиво. Как в дурацких фильмах, где герою херово и он делает всю эту пафосную хрень: разбивает костяшки на руках в кровь, кричит на пределе легких и ревет. Но ничего из этого делать не хочется. Хочется курить. Руки сами тянутся в карман куртки, чтобы достать телефон. Он бездумно смотрит на экран: один из немногих источников света. Два ночи. И он думает стоит ли звонить, и, решив, что похрен на все и колебаться нет толку, набирает номер и нажимает на кнопку «Вызов», прижавши ухо к трубке. Он что-то мямлит, Катсуки ничего не говорит, а дышит: тяжко. Изуку не помнит свои нелепые попытки объяснить, откуда же его нужно забрать: — Скоро буду, — у Бакуго голос надломанный и с хрипотцой, после сна, который он не успел согнать. Ждать на улице и терпеть снежинки, которые забирают у тебя тепло, которого и так нет — потому что ждать в дурно пахнущем отчаянием подъезде невозможно грузно, — чертовски-чертовски холодно. Черная машина тормозит рядом с подъездом и Деку идет к ней. Катсуки выходит раньше, чем Мидория успевает подойти. — Что случилось, Изуку? — обеспокоенно он спрашивает Деку. В его глазах, которые не видны почти, что-то не читаемое. Изуку видит их блеск лишь из-за тусклых фонарей и света фар его машины. — Все нормально, — скрипит как старик, но надеется, что Бакуго не заметит. — Изуку? — заметил. — Отвезешь меня домой? — Деку смотрит под ноги. — Изуку, что случилось? «Любви нет», — хочет сказать ему Мидория прямо в лицо, но. — Катсуки. Отвези меня домой, мне плохо, — голос дрожит и это настолько непривычно, потому что Изуку уже привык быть сильным. И сейчас он уязвим. — Ладно, — смиренно вздыхает Катсуки и сжимает руки на руле до побелевших костяшек. И уже в машине, чтобы заполнить неловкую тишину Бакуго отшучивается, хочет сгладить ситуацию: — Разбудил меня в два ночи и заставил ехать хер знает куда. Бессовестный, — усмехается по-доброму. — Совсем обо мне не волнуешься. «Любви нет», — бьется глупая мысль в голове, и Изуку ее гонит. Гонит прочь.