Это прощание последнее

«Ты т а к о й», — они говорят с ним первыми. — Заткните… Заткните свои пасти, вы все подохнете, сгниете, сгинете, обратившись в грязь, — Бакуго знает, что это не поможет, ничем его не спасет. «Такой жалкий, Катсуки-кун», — они пропели хором, они сжимают ему горло костлявыми руками, впиваются ногтями в кожу, оставляют темно-розовые борозды: их нет, но стоит коснуться там, где бьется жила — будто разрывает. И они продолжают, потому что никогда не остановятся: «Катсуки-кун, Катсуки-кун…» Ка-тсу-ки-кун, сукин ты с ы н. «Разлюби», — диктуют свои требования. «Мы кости тебе переломаем, Катсуки-кун». Бакуго, подумав, говорит: — Когда-нибудь вы будете мне полезны. И я использую. Каждого из вас. И демоны, чьи пасти кривятся в уродских оскалах, чьи лица обезображены, как душа Бакуго, чьи руки не д р о ж, а т, утихают, принимая ответный ход. Катсуки безмолвно предупредил: «Еще слово — и я сдохну, и вы отправитесь со мной в ебаный Ад, суки». И Бакуго заливисто, совсем как юный мальчик, смеется, словно над глупой шуткой. Демоны прогибаются — смешно же, нет? Изуку очень плевать на Катсуки — смешно же? Катсуки очень не плевать на Изуку — смешно? Изуку спасает его на миссии, Изуку спасает его, потому что делится обедом, ведь Бакуго свой забыл, Изуку всегда. Всегда спасает ебаного Катсуки. Везде, но только не за закрытыми дверями, когда Бакуго крутит; тогда демоны приходят снова, и у них новое условие: «Изуку, мы хотим его. Он красивый. Он заботится о нас. Забери Изуку нам». — Вы идиоты. Вы ни-че-го не знаете. Катсуки хрипит от боли надломано, неприятно-жалобно, сжимая в пальцах рубашку. Демоны понимают, что от этого не погибают: «Выпей анальгина. Людям, обычно, помогает». — Да что вы, блять. Вечно таскающийся за, вечно отвергнутый. «Люби Мидорию Изуку, Катсуки-кун». «Или мы убьем тебя».