Это прощание последнее

Катсуки так широко улыбался, когда Изуку обрабатывал ему ссадины в школьном туалете, что тот спросил: — Ты специально с ними подрался, чтобы я тебе потом потыкал ваткой в щеки? — и это не то чтобы вышло язвительно, но на момент Изуку показалась, но, в общем-то, не важно, потому что Катсуки так не показалось, это Деку обо всем загоняется. Изуку не лез в драки никогда, пусть и принято с друзьями драться вместе, но: а смысл? Изуку оценивает свои возможности адекватно, и прекрасно понимает, что все, что ему светит — получить по шее лишний раз (будет только мешаться под ногами), а Бакуго потом будет ходить чернее тучи, потому что «это моя вина». — Они назвали нас пидорами, — сказал вдруг Катсуки, предельно серьезно и весомо. Деку хочется сказать: «Но это же…», но он молчит, потому что пидор здесь только он. Он как-то сказал об этом Бакуго, смирившись, что все будет кончено, потому что разговоры о личной жизни, о симпатичных девчонках и бейсболе стали в последнее время его действительно напрягать. И он сказал как есть: «Знаешь, Каччан, я по парням, кстати». Катсуки замер тогда на пару секунд, обдумывая, а потом: «Вот как. А почему раньше не говорил?» Ничего между ними не изменилось, но Изуку стало легче жить: незачем прятаться, незачем уходить от интимных тем, незачем бояться. Конечно же, когда он решил об этом сказать некоторым людям из класса, все остальные быстро узнали, потому что: «Прикинь, Деку гей». Катсуки всегда таскался с ним, а потом стал защищать от гомофобов, когда они впервые решили накостылять Изуку. И Деку не знал, что ему делать, что ему говорить. Но перед Катсуки было чертовски стыдно, даже когда Деку прижигал ему раны перекисью, Изуку думал, а не думает ли Бакуго, что Изуку это делает не из благодарности, а просто чтобы полапать — он же пидор, что ему в самом-то деле. И от этого становилось действительно паршиво, но Изуку как и всегда затолкал себе свои чувства поглубже в глотку, и, давясь, он шутил с Катсуки об этом, потому что если Катсуки увидит Изуку расклеенным — будет плохо. Будет хуево. Изуку все-таки просит: — Ты можешь не вестись на их подначки? Катсуки дергается, Катсуки бузит: — Какого хрена я должен?! Они назвали нас!.. — Они назвали меня. И тебе не нужно лезть в это, потому что однажды эти драки станут жестокими. Они придут не вдвоем и не втроем, а всем районом, Катсуки. Я не хочу, чтобы из-за меня ты… — Они назвали нас, — Бакуго сжимает кулаки, а потом швыряет свой рюкзак в кафельную стену напротив: — Какого хуя, Изуку?! Почему ты?.. — Не хочу, чтобы ты пострадал. Они тебя так обзывают, потому что ты всегда рядом со мной… Возможно, возможно мы взаправду выглядим, как, как… — Как парочка? — заканчивает за него Бакуго. — Да посрать мне. Я бы встречался с тобой, если бы… — Перестань. — Бросило в холод: окатило с ног до головы, и на момент Изуку стало по-настоящему страшно: что все прекратится, после этого разговора, что они разойдутся не как друзья, а как два… совершенно незнакомых друг другу. Деку планировал этот разговор не так. Он еще даже не готов прекратить. — Почему перестать, Изуку? Я не в твоем вкусе? — Бакуго улыбается едва заметно, и выглядит так отчаянно: — У меня совсем шансов нет? — Катсуки, — не строго, не предупреждающе — устало и так, словно Изуку больше не может. — Пожалуйста. Перестань. Изуку просто не хочет ничего разрушать. То, что между ними — возможно, самое главное в его жизни, выстроенное годами, и именно поэтому оно не должно быть изгваздано этим дерьмом. — Все-таки я тебе совсем не нравлюсь как парень, — вздыхает он и шуточно прикрывает глаза, но Изуку видит, что Бакуго осунулся. А потом он и вовсе садится на чертов холодный пол, упираясь спиной в стену. — Почему между нами постоянно происходит такая херня, а, Изуку? Деку садится рядом. — Я не знаю, — отвечает он честно. — Наверное, мы оба дураки. — Да, дураки, — Бакуго легко соглашается. Они молча так и сидят, Изуку едва касается его плеча, но Катсуки думает: Похуй», и придвигается ближе, чтобы их руки соприкасались по всей длине. Изуку молчит, склонив голову. — Я бы и умер за тебя, — признается Бакуго. — Не думая даже, просто бы сдох, только если бы ради тебя. Я же на все ради тебя готов. Изуку. Катсуки таращится на его раскрытую ладонь. — Не запрещай мне защищать тебя. — Какой же ты идиот. — Ага, — шепчет Бакуго и берет ладонь Изуку в свою. — Идиот.