— Проблема в том, что не наплевать на тебя мне было три года, а не наплевать на меня тебе стало только сейчас. — Неправда. Мне никогда на тебя наплевать не было. — Особо не верится. Когда разберешься сам в себе — пиши, а на данный момент я не хочу иметь с тобой ничего общего.
***
Особых развлечений у Сабрины не было. Пересчитывать трещины на стене, вслушиваться в мужские шаги этажом выше, переговариваться с Грегом, который стабильно приходил утром и вечером. Обычно приходили оба мужчин: первый освобождал ее, второй предотвращал какие-либо попытки на побег. Которых Сабрина пока что не предпринимала. Они оба были довольно крепкого телосложения, против которых ее лёгкие мышцы, достаточные только против обычных людей, не имели никакой видимой пользы. Она легко могла лишиться подобной «заботы». Ее отпускали в ванную и туалет, давали еду, каждое утро на прикроватной тумбе появлялась бутылка воды. И чего-чего, а подобной заботы Сабрина не совсем понимала. Им не нужна была информация или что-либо ещё. Ее похитили, чтобы не позволить операции развернуться. Не то что развернуться — даже начаться. Но она все ещё жива. Притом ещё и относительно невредима. Внутренне Сабрина надеялась либо на скорую смерть, либо на скорое спасение. Увы, зная политику ФБР, на второе, без собственной помощи отделу, рассчитывать было бесполезно. И, если девушка хотела дать себе хоть какой-либо шанс выйти из темного подвала, необходимо было найти какую-то лазейку. Только вот, судя по тотальному контролю, возможности ближайшее время не представится. И Сабрина даже успела пожалеть о том, что не подписала чертов отказ от операции. Сейчас, если бы ее вернули в прошлое, она бы точно собралась с силами и откинула чёртову совесть. — Милая, — в комнату в очередной раз заходит Грег, но в этот раз, вместо привычной еды, Сабрина получает более шикарную. Ей становится все тяжелее не просто есть в этой позе, но и находиться в ней. Она уже который день по несколько часов подряд засыпала и просыпалась с телом, которое ломило с каждым разом все больше. Тем не менее, мужчины упорно игнорировали подобные заявления и просьбы, — кое-кто попросил быть с тобой немного вежливее, поэтому на этот раз будет менее стандартный способ удержания. Надеюсь, тебе понравится, — Грегори подмигивает Сабрине, поставив поднос на тумбу, до которой девушке дотянуться не получилось бы даже ногой. — И как же ты меня привяжешь на этот раз? — девушка лишь надеялась на смену положения. — О, дорогая, тебе надоело твоё положение? — мужчина улыбнулся, вышел из комнаты, а затем вернулся с какой-то цепью. — Что ты делаешь?! — воскликнула Сабрина, когда на ноге сомкнулся холодный металл. Придвинув колено к себе, девушка коснулась щиколотки, ощупывая и проверяя расстояние между ногой и оковами. Если постараться, то можно было бы вытащить ногу. Для начала, было необходимо дождаться опустения дома, а потом уже что-то предпринимать. — Ты же хочешь сменить позу, или нет? — спрашивает мужчина. Сабрина с секунду молчит, а потом отворачивается, не желая отвечать. Мысленно уговаривает себя не менять положения некоторое время, чтобы не дать повода измываться над ней чуть позднее. Грег смотрит на девушку еще бессчетное количество секунд, усмехается и выходит. Одной в комнате дышалось как-то легче. И Сабрина даже не знала, в чем же была причина сего чувства: в этом настойчиво изучающем взгляде, или во внутренней интуиции, бившей тревогу с каждым днем все больше и больше. Не могло быть так, что ее похитили и будут носиться с ней, как с ребенком, выполняя любое желание.ФБР слишком долго искало ее. И Сабрина знала, что это очень плохой ужасный знак.
***
— Прошла неделя, Эмиль, — Роберт встаёт с кресла, желая обойти свой рабочий стол. Мужчина, стоящий напротив него, скрестил руки, качая головой, чтобы выразить свое недовольство. Ему безумно не нравилось то, что не было ни выкупа, ни каких-либо вестей от похитителей. Конечно, ему казалось подозрительным то, что ее похищение очень удобно выпало на день, в который проводилась операция, но он отбросил эту мысль на некоторое время, чтобы смотреть только на сам факт похищения. Это был факт. Сабрина явно не сбежала сама, ибо Эмиль уже сделал вывод: эта девушка безумно ответственно относится к заданиям, которые ей поручали, и она не стала бы принимать поручение от Роберта, чтобы неделю мучить себя танцами и в день операции просто взять и все бросить. Это было бы минимум глупо. — Неделя — не год, — протестующе отвечает мужчина, неосознанно поднимая бровь вверх, — тем более тела найдено не было. — Но будет найдено. Рано или поздно. Не было выкупа, лицо Сабрины нигде замечено не было. Пойми, Эмиль, мы не можем бросить силы всего отдела на поиск одной девушки, учитывая, что наш город не на первом месте по безопасности: нам необходимо уделять в разы больше внимания на преступные группировки и серийные убийства. Ты можешь взять пару человек на добровольной основе, но не более. — Я абсолютно уверен, что некоторые влиятельные люди небезразлично отнесутся к ситуации, возникшей неделю назад и до сих пор нерешённой, — замечает Эмиль, неосознанно делая шаг вперёд. — Хорошо, — неожиданно произносит Роберт, отлипая от стола, — я дам тебе неделю. Если у тебя не будет ни зацепки — мы прекращаем поиски Сабрины. — Агента Рубинштейн, — поправляет Эмиль, отходя к двери кабинета. — Агента Рубинштейн, — мужчина ухмыльнулся, но, кивнув, все же поправил себя. Его сильно позабавила такая поправка, — я надеюсь, ты будешь вводить меня в курс дела, — с явным намеком на то, что Эмилю нельзя будет действовать без осведомления начальства. — Конечно, — с холодным сарказмом произносит Эмиль, выходя из кабинета. — Любопытно, — коротко смеётся Роберт, возвращаясь за рабочий стол.***
— Так, у нас есть неделя, чтобы найти хоть что-то по поводу похищения, — начинает Эмиль, привлекая всеобщее внимание, — я не придерживаюсь версии о том, что Сабрина могла инсценировать своё похищение, а вам необходимо найти либо что-то, что опровергло бы моё мнение, либо что-то, что указывало бы на то, кто, куда и зачем ее похитили. — О, так мы все-таки решили искать Сабрину, а не найти ее вещи и забыть про похищенного агента? — Жаклин иронизирует, но начинает печатать на клавиатуре, почти показательно ударяя ноготками о клавиши. — Мы ждали разрешения от начальства, Жаклин, — недовольно комментирует Эмиль, продолжая раздавать указания. Девушка хмыкнула, но немедленно начала просматривать камеры в очередной раз, разыскивая подозрительных личностей. Номеров у машины не было, а сама она терялась после поворота с оживленного шоссе на проселочную дорогу. У них буквально не было ни зацепки. Кроме, однако, одного единственного факта — похитители точно знали, в каких вещах было их техническое оборудование. И именно это вызывало самое большое подозрение. Все, что можно было увидеть по камерам — это то, что и водитель, и тот, что затащил девушку в фургон, были мужчинами. — Я рассчитал примерный рост одного из мужчин, — говорит тихий паренек, который тоже решил помочь в расследовании. Длинная челка была завязана в хвост на затылке, рубашка расстегнута на две пуговицы, кольцо на безымянном пальце отражало солнечный свет. Парой ловких движений парень поворачивает монитор к Эмилю, приподнимая его, как только позволяла подставка, — там, на заднем плане, витрина кафе, высотой около трех с половиной метров. Если расположить витрину на одном расстоянии от камеры, что и похититель… — Без подробностей. Какой рост? — Эмиль перебивает парня, который тут же с легким негодованием смотрит на него. Сам же мужчина не обращает на это внимание. Глядя на изображение, которое, наверное, пересмотрел уже несколько раз, он не может найти ни единой новой детали. Ничего. Просто ничего! И именно это раздражало больше всего. — Метр семьдесят шесть. Или около того, — на всякий случай уточняет агент. Некогда спокойный мужчина ныне предстал пред всеми поистине нервозным и раздражительным. Каждая идея, которая казалась Эмилю недостаточно разумной, действенной и идеальной, была отклонена в грубой форме. К концу дня аналитики мяли антистрессы безостановочно. Окончание рабочего дня показалось раем для всего офиса. Для всех. Кроме Эмиля. Однако, Жаклин, которая продолжала сидеть после ухода большинства, уверяла мужчину, что она сделает все, что в ее силах. Эмиль не сомневался. Он работал с ней еще больше, чем с Сабриной. Жаклин была в этом офисе намного больше, чем его напарница. — Почему ты так беспокоишься на ее счет? Убитые или пропавшие агенты ФБР — не очень большая редкость, — Жаклин отрывается от монитора, на котором происходил процесс загрузки очередных видеозаписей, — нет, извини, она же напарница. Я никогда не работала на выезде. Тем более, с напарником. — Всегда выбивает из колеи то, что твоего знакомого похищают или убивают. Невзирая на нашу работу, ты никогда не готовишься к тому, что с кем-то из твоих знакомых может произойти то же самое, что мы встречаем ежедневно из года в год. Многие после такого потрясения не могут вернуться к выездной работе. Я думаю, ты и без меня понимаешь, почему, — мужчина знает, что Жаклин — девушка неглупая. В отличие от той же Сабрины, Жаклин думала головой. Эмилю нравилось это. Его привлекала расчетливость и полнейшая объективность. — Да, я понимаю, — девушка тут же отворачивается, периферийным зрением завидев, как мелькнул экран. Эмиль тоже перевел взгляд на монитор. — Что ты ищешь? — спрашивает мужчина, вставая со стула, чтобы сходить за кофе для себя и чаем для Жаклин. Нужно было немного расслабиться. Дикий темп сегодняшнего дня изматывал, но он не мог остановиться сейчас. Они просматривали записи за последние несколько недель до и после пропажи девушки, чтобы выяснить, выслеживали ли ее, поджидали ли возле работы, дома, танцевальной студии. Все ее передвижения. Каждая минута ее жизни. Сейчас было важно все. — Я получила видеозаписи с камер возле ее дома за последние три недели, — Жаклин пришлось говорить многим громче, потому что мужчина скрылся за стеной, — мне кажется, первым делом стоило бы проверить именно ее квартиру. — Если Сабрина была похищена, то навряд ли похитители будут мелькать возле ее квартиры после похищения. Насчёт проверки квартиры — это позднее. Завтра я съезжу туда сам. Пока ты не начала просматривать записи — что известно про друзей? Подруг? — Эмиль ставит чашку перед Жаклин, но на достаточном расстоянии, чтобы не приносить дискомфорта, — Родственной души? — добавляет мужчина, поглядывая на собеседницу. Ни единой эмоции. — Я даже без досье скажу, что родственной души у неё нет. Насколько я поняла, не потеряшка, — Жаклин вновь откидывается на кресло, взяв в руки чашку с едва горячим чаем, — насчёт друзей и подруг, — девушка задумалась, — я не в курсе. Она как-то упоминала одно имя, но это было достаточно давно, и я не знаю, общаются ли они все ещё. Да и не в курсе, насколько близки они, — она отпивает почти половину, возвращая чашку на стол, отставив ту в сторону, и открывает досье. — Родным уже сообщили, Сабрины у них нет. Про то, с кем она общалась — не знают, — Эмиль встаёт с кресла и подходит к окну, — если подумать, Сабрина кажется очень темной личностью, — он смотрит на Жаклин, — ничего неизвестно ни про друзей, ни про однодневные связи. Некоторые часы из ее жизни тоже выпадают — нигде на камерах не мелькала. — Сам подумай, — Жаклин тоже встаёт, — она — агент ФБР, которая невероятно предана своей работе, — девушка кладёт свою руку мужчине на плечо, — вся бумажная работа — ее, отпуск взяла только раз, — он смотрит на неё задумчивым взглядом. — Давай-ка мы кое-что сделаем, — Эмиль отходит от Жаклин и направляется к столу напарницы, — это — ее рабочее место. Она проводила здесь очень много времени. Должно найтись что-то, что мы упускаем, — мужчина лезет в эти ящики не первый раз. И от закрытого ящика его отделяло только самообладание, которое всеми силами советовало не ломать замок, дожидаясь разрешения начальства на расследование. Теперь преграды можно было снести, — у тебя есть нож? — Эмиль смотрит на Жаклин, цыкает на отрицательный ответ и идёт к своему столу, доставая складной нож, — не знаю, выдержит ли он, но попробовать стоит. С треском, но ящик открывается. Ежедневник мигом попадает в руки Жаклин, которая быстро просматривает ближайшие к пропажи девушки даты. Предметы личной гигиены, духи, пакет с запасной формой — все перемещается на стол. И, наконец, Эмиль достаёт мобильный, который Сабрина оставила в личном столе перед операцией. И тут же злостно, но бережно, бросает его на тот же стол. Под паролем. И никто, кроме владелицы, пароля, скорее всего, не знает. — Информацию получить из него не получится. Максимум — просмотреть фото, сохранённые на него. Если они все в облачном хранилище — хороших новостей мало, — говорит Жаклин, однако, глядя на ее взгляд, Эмиль понимал — она что-то нашла, — здесь есть имя подруги, которое я слышала от Сабрины. Аннет, — девушка показывает длинным ногтем на одну из строк. — Это не ее почерк, — говорит мужчина, вновь наклоняясь к ящику и прощупывая его. Он пуст. — Почему? — Жаклин присматривается, — Я вижу, что это ее ежедневник, который подписан, наверняка, ею же, — девушка проверяет первый лист, на котором выведена фамилия и инициалы Сабрины с различными закорючками и излишками почерка. — У неё печатный почерк, — Эмиль протягивает руку к одному из оставшихся на столе отчетов, открывает случайную страницу и тут же протягивает коллеге. — Эмиль, — Жаклин смотрит на него непроницаемым взглядом, однако вся ее мимика говорит об осуждении, — она пишет так только в отчетах. Посмотри на ежедневник. Сложно разобрать слова, да? Если бы она писала таким же образом и отчёты — ее бы выперли к черту после второго же дела, — Жаклин закрывает отчёт, бросая его на стол, — этот ежедневник и заблокированный телефон — наши главные зацепки на данный момент. Завтра, я надеюсь, ты как следует проверишь ее квартиру и выяснишь фамилию загадочной Аннет. А сейчас, — девушка смотрит на часы, — пора заканчивать. Нам сказали заниматься этим делом в свободное время. Опаздывать завтра — губить дело. Давай, — она собирает со стола все вещи, которые они вытащили из ящика, и толкает их обратно, — завтра ты заберёшь их на осмотр квартиры. На сегодня хватит. Эмиль хмурится. Ему не нравится идея оставить вещи здесь, однако он решает послушаться коллегу. Его слишком сильно заботят поиски, поэтому принимать решения сейчас — гиблое дело. Им было необходимо выспаться.***
Сейчас он на самом деле понял, как нуждается в ней. Жаль, что сейчас для этого слишком поздно.