Проблем с тем, чтобы войти в квартиру девушки не было. Все личные вещи остались в офисе при ее столе, который Эмиль вскрыл вместе с Жаклин прошлым вечером. Когда Сабрина вернется на свой пост — и он не говорит «если» — они обязательно закажут ей новый, а пока что пусть остается так. В конце концов, это не срочно. Некоторое время ей в любом случае придется провести в больнице, чтобы пройти обследование, даже если физически она будет в норме.
Несмотря на многочисленные подготовки в академии, многие агенты не могут полностью быть готовыми к тому, что их напарники, коллеги, они сами могут быть в опасности. Однако, те, что не уверены в своей способности в итоге жить с ощущением опасности и вечным адреналином, все же выбирают работу аналитиков.
К сожалению, Эмиль не знал, сможет ли вернуться Сабрина. На работу, конечно, вернется, но что насчет занимаемой ею должности? Никто, кроме самой девушки, не мог этого знать. При всем этом, мужчина не мог даже предположить, потому что просто не знал, что хотели от его напарницы.
Стоя напротив двери в основную комнату, он ничуть не сомневался и не стеснялся того, что будет ворошить чужое личное пространство. Эмиль распахнул дверь и шагнул в комнату. Несмотря на то, что на улице господствовало солнце и лучи проникали под каждый закуток, квартира Сабрины была темна и недружелюбна, и только включенная мужчиной лампа смогла развеять стоящую в помещении меланхолию.
Аккуратно сложенные вещи, лежащие, почему-то, на подоконнике, картины, развешенные по стенам или стоящие в углу, большое количество тетрадей на столе и несколько приставленных к стене коробок — все, что увидел Эмиль в этой комнате, помимо мебели и банальных средств по уходу. Ни забытых кружек, ни растений, ни беспорядка. Разве что коробки вызывали дисбаланс среди остального утонченного порядка. Однако, бросая взгляд в саму коробку, мужчина обнаружил свертки неизвестно чего. Открывал он их осторожно. Даже если и владелицы всего этого не было здесь, она обязательно вернется, и ему не очень хотелось бы, чтобы она видела переполох и испорченные — возможно важные — вещи.
Еще одна картина. Вот, что увидел он, избавившись от упаковки. Количество подобного вида «шедевров» смущало. Эмиль был в замешательстве от того, сколько картин он обнаружил. Насколько знал он, девушка не могла ровно нарисовать даже цветок, а внутри рамок, на некогда белых холстах, были невероятные сюжеты. От натюрмортов до портретов. Реже всего встречались пейзажи, но они были самыми яркими и заметными картинами, которые только успел увидеть Эмиль. Он слабо разбирался в искусстве, но смел предположить, что картины все от одного художника.
Чужие взгляды смущали девушку — так предположил Эмиль — потому что портретов на стенах не висело. Тем не менее, в свертках и коробках их было немало. Мужчина не думал, что Сабрину так увлекает искусство, что из картин в ее квартире можно устраивать выставку в одном из музеев их города. Может, это и планировалось.
Раздается трель стационарного телефона. Эмиль с сомнением смотрит на него, однако подходит и кладет руку на трубку.
— Слушаю, — произносит он, когда избавляется от сомнений и, наконец, принимает входящий звонок. Из динамика не вырывается и звука.
— Я ошиблась номером? — женский голос слышится приглушенно, словно телефон убрали от уха, — Да нет… Извините… Эм… Можно Сабрину к телефону? — девушка явно замялась, не услышав знакомого голоса. И мужчина понимал ее всецело.
— Она немного занята. Чем я могу вам помочь? — Эмиль пытался сделать голос попроще, чтобы не создавать неприятностей ни себе, ни Сабрине в будущем. Тем не менее, он не сомневался, что сейчас он разговаривал именно с подругой своей напарницы. Из подруг девушки Эмиль знал только Аннет, про которую они узнали из ежедневника. И все. Бросаться предположениями он не хотел, потому упорно ждал, когда собеседница назовет себя или когда бросит трубку.
— Я… — собеседница по-настоящему чувствовала себя неудобно, — могли бы Вы передать ей, что мне нужна та картина, о которой мы говорили недавно? — Эмиль осмотрел множество произведений вокруг себя.
— Как мне Вас называть? — он открыл один из ящиков, продолжая осмотр квартиры и не желая тормозить процесс обычной болтовней. Минимум косметики, большое количество духов, небольшое количество различных карандашей и один тонкий изящный блокнот, на обложке которого было фото Сабрины. Открывая его, мужчина ждал встретить множество портретов девушки — потому что думал, что это что-то вроде подарка подруги-художницы — однако он ошибался: на первом листе было дерево. Корявые листики, неправдоподобный ствол, жесткая тушевка.
— Аннет, — прощебетала собеседница, — я могу рассчитывать, что сказанное мной дойдет до Сабрины? — Эмиль не особо слушал, о чем лепетала Аннет, но с превеликим интересом разглядывал даже самые несносные рисунки своей напарницы. Почему-то он был уверен, что каждый из них принадлежал ей. Кроме одного. Портрет самой напарницы был изображен на одной из последних страниц. И он был невероятно живым. Каждая ресница — не то чтобы мужчина помнил каждую — была словно настоящей. Глаза, пусть и были серыми, но отдавали глядящему всё, что только в них было — каждую эмоцию. По сравнению с прошлыми рисунками этот можно было прямо сейчас заключить в рамку и продавать на аукционе за невероятные деньги.
— Да, конечно, — отвечает мужчина, вглядываясь в портрет перед ним. Она начинала вызывать в нем какие-то чувства — он прекрасно это понимал — что не вело к чему-то плохому или хорошему. Эмиль осознавал, по какой причине с каждым разом контролировать самого себя становилось труднее, однако доселе ему вполне удачно удавалось делать вид, словно они просто напарники и никакое трепетание ни Сабрина, ни все, что касалось ее, в нем не вызывали. Это было не так.
Мужчина был полностью доволен своей жизнью до появления в ней девушки. У него была работа — она есть и сейчас, но с усложнениями — секс с девушкой, которая, как изначально думал Эмиль, была его родственной душой, однако, буквально после первой операции с Сабриной, секс с некогда любимой девушкой был неприятным, болезненным и не вызывал никаких приятных ощущений, что были прежде. Она ушла сразу, как только поняла — у него была родственная душа, да, но она ей не являлась.
В тот момент в жизни Эмиля было микрообрушение. И он переступил через себя, через воспоминания и начал идти дальше, не оборачиваясь на тот период их счастливой жизни. С тех пор начался новый период: выслеживание новой родственной души.
Когда он осознал, что это Сабрина, Эмиль просто поверить в это не мог. Увидев девушку в первый раз, он отметил, что она была вполне симпатична, но она не стоила того, чтобы лишаться своего уже устаканившегося счастья ради призрачной перспективы хороших отношений с этой девчушкой. Она была слишком молода для него. Амелия была старше Сабрины, опытнее, гораздо умнее — хотя, чуть позднее, Эмиль все же решил, что его напарница не так плоха, как думал мужчина изначально — и подходящей под его вкусы и предпочтения. Амелию он выбрал сам и не хотел, чтобы за него решала судьба.
***
Время шло. Сабрине стало легче, чем было в самом начале. Ходьба туда-сюда скрашивала ее время напару с тихим неумелым завыванием каких-то давно знакомых мелодий. Приходящий Грег уделял все больше и больше внимания, которого девушка не желала. Разговоры уходили из русла бесед про внешний мир в русло флирта со стороны мужчины. И Сабрине было не очень уютно.
— Ты уже успела соскучиться по мне, милая? — она не услышала характерного звука наружной двери из древесины, которая была проходом к веренице металлических дверей — таких же, как у Сабрины — ведущих к остальным девушкам. Она слышала голос Джордана, невнятно — может, только для неё — бормочущего что-то другим мужчинам. Голосов девушек Сабрина не слышала ни у, однако вполне отчетливо различала стоны. Ее вполне удачно пихнули в чертов бордель, — Я вот по тебе о-очень скучал.
Мужчина захлопывает дверь, которая тут же издаёт характерный щелчок — язычка или щеколды? Сабрина не знала — вселяющий надежду в нее. В этот раз не было ни Джордана, который мог бы ее удержать, ни ключа, который бы запер замок. И вопрос, захлопнулась ли дверь или закрылась, оставался открытым.
Грег прикован к одному месту, пока его взгляд гуляет по ее лицу, шее, телу. Он не сходит ни на секунду, находя все новые и новые изъяны и особенности внешности. Сама же девушка смотрит ему прямо в глаза, стараясь высмотреть в них что-то.
Когда ее взгляд сталкивается с его, мужчина опускает руку с ручки двери, касаясь собственного бедра. Пальцы легко ощупывают карман, но глаза смотрят прямо в ее.
Через мгновение он совершает легкий шаг в ее сторону. Медленно. То ли издеваясь, то ли опасаясь.
Некогда сидящая на кровати Сабрина вскочила, отдаляясь от кровати на позволительное расстояние.
Грег упирается в кровать коленом, замерев. Сабрина застыла, решаясь на то, чтобы высвободить ногу и попробовать убежать.
Когда мужчина ставит сначала одно колено на кровать, затем другое, девушка упирается ногой в металл, чтобы тот соскользнул с ноги. И у неё получается.
Рывок. Она возле двери. Грег теряется на некоторое мгновение, которое Сабрина использует сполна: ручка резко опускается под ее рукой и дверь распахивается. Девушка вываливается наружу, осматриваться времени не хватает, но мозг моментально улавливает все, что видит периферийное зрение. Самое главное — дверь.
Босые ноги ударяются о холодную плитку, но цель одна — бежать.
Деревянная дверь оказывается тоже открытой, а потому у Сабрины появляется доступ к лестнице. Перепрыгивая ступеньки, следя за своим передвижением, вслушиваясь в то, что сзади — именно так девушка выбиралась из заточения. Такого долгого для неё заточения.
— Стой! — кричит мужчина, но его игнорируют. Ну уж нет. Жить хочется больше, чем быть узницей этих подвалов.
Огромное количество дверей уже было преодолено и оставалась последняя — на улицу. Грег остался где-то позади — она его не слышала — но тормозить не собиралась. Искать обувь — тоже.
Дороги от дома не было, но были видны следы шин отъезжающих на постоянной основе машин. Опавшие листья замедляли ее побег, ветки царапали изнеможённые ноги. Она так долго провела там то сидя, то стоя, что привычный забег сейчас был невероятно труден.
— Рано или поздно, — голос прерывистый, раздражённый, следующий за ней по пятам, — ты вымотаешься. Пощады не будет.
Сабрина преодолевает россыпь каких-то камней с помощью прыжка, отвлекается на окружение и спотыкается, сильно прокатившись по щебню. Она начинает кашлять и втягивать воздух, выбившийся во время падения.
Руки тут же оказываются прижаты над головой, на спину громоздится преследователь. Сабрина поворачивает голову, чтобы не оказаться зарытой носом в камешки.
— Попалась, — говорит Грег. Из кармана он достаёт наручники. Его движения резкие, подавляющие все умения и физические показатели Сабрины. Она пытается дернуться, выгнуться дугой, ударить ногой — безрезультатно. Все силы были потрачены впустую.
Теперь ее запястья были пристегнуты друг к другу за ее спиной. Наименее вероятный способ для повторной попытки побега.
После забега не было сил, чтобы сделать хоть что-то. И бороться тоже.
Мужчина поднимает ее резко, однако тут же перехватывает на руки.
— Предупреждаю, — угрожающий тон и взгляд прямо в глаза, — если ты дёрнешься хотя бы на мгновение — пойдёшь по камням и веткам сама, — и Сабрина сдаётся. Ситуация выглядела не просто прискорбно — она выглядела отвратительно, — я долго думал, что же ты будешь предпринимать, чтобы выбраться, но не ожидал такой подставы. Этот обруч должен был полностью охватывать ногу.
— Грегори, — выдыхает Сабрина, успокаивая собственное достоинство, — отпусти, пожалуйста.
— Ты хоть понимаешь, какую глупость сказала? — мужчина чуть подбрасывает тело девушки, из-за чего та испытывает короткую волну ужаса, зажмуривая глаза.
Сабрина лишь молчит. Ей нечего ответить на это замечание. Они доходят до дома, который теперь хватало времени и возможности окинуть взглядом. И лучше бы этой возможности не было. Сердце замерло в груди и опасливо долго не совершало очередной удар.
— Это дом Жаклин, — выдыхает она, и Грег усмехается.
— Да, это ее дом. Джордан — ее соулмейт, — он кидает любопытствующий взгляд на Сабрину. Глаза легко заблестели, потому она отвела взгляд подальше. Так, чтобы он не увидел. Но он увидел, — видимо, ты только сейчас начала осознавать своё положение, дорогая, — он ставит ее на ноги резко, вырывая ее из состояния отчаяния. Колени охватывает небольшая боль, — пора возвращаться в свой новый дом, Сабрина, — он выделяет ее имя интонацией, издеваясь, произнося его медовым голосом, контрастирующим на фоне жестокого содержимого остальной фразы. Он приобнимает ее за талию, как обращаются с жёнами на светских вечерах, однако сейчас девушка была готова оказаться даже в таком амплуа, лишь бы не думать о том, что может ждать ее дальше.
— Что будет дальше? — спрашивает она, ступая по дощатым ступеням. Сабрина старалась идти медленно, неторопливо, желая отодвинуть будущее на чуть более поздние сроки. Грег не торопил, однако настойчиво вёл вперёд, когда спутница была в шаге от того, чтобы остановиться.
— Тебе понравится, — шепчет он, и они входят в общий коридор. Все двери были металлическими, на всех были наружные засовы, все, кроме двери Сабрины, были закрыты на них. Прямо перед входом в «новый дом», как его обозвал Грег, он торопливо толкнул ее вовнутрь, сказав, что скоро вернется. Сабрина осталась одна. Все в том же месте.
Из этого места нужно было бежать, так или иначе
