Some Reasons To Be Alive

— Можно хоть раз, блядь, не раскрывать свой рот, Картман? — Можно, если ты откроешь свой и возьмешь в него кое-что. Кайл с отвращением морщится и выплевывает ему под ноги вперемешку с сигаретным дымом «какой же ты мудак». Картман с каким-то поистине мазохистским удовольствием кивает, застегивая свой спортивный бомбер на все кнопки, и делает это так медленно, с таким раздрадающим щёлкающим звуком, что Кайл не выдерживает — хватает его за руки и зло сжимает запястья своими длинными пальцами. — Кончай, сволочь. Я хочу посидеть в тишине на своем, блядь, крыльце. Картман тут же отзывается едким противным смехом, выдыхая ему в лицо арбузную жвачку и застарелое курево: — Тогда тебе придётся столкнуть меня отсюда. И я сломаю шею, как вариант. Разумеется, ближайшие пять минут Кайл тратит на эти самые бесконечные и бессмысленные попытки сдвинуть жиртреста хотя бы на сантиметр с холодного камня ступенек. Разумеется, это не ведёт ни к чему, кроме того, что Картман щерит свои крупные ровные зубы и продолжает мерзко хохотать, впрочем, не слишком громко. Несколько даже интимно: — Ну же, Брофловски... У твоей матери бы получилось, я уверен! — Заткни свой рот! Не говори о ней! Кайл не сбавляет обороты, но потихоньку всё же устаёт. Всё же ослабляет мышцы рук. Всё же начинает дышать чаще, несмотря на свою космическую выносливость и упорство. — Сегодня только она говорила обо мне, Кайл. Разве нет? Разве я хоть что-то позволил себе, а? Кайл слышит едва различимый упрёк и приподнимает брови, борясь с желанием послать придурка в задницу в тысячный раз за день и пойти домой спать. Его хватает только на то, чтобы огрызнуться: — Она моя мать. Конечно, ей не плевать, с кем я встречаюсь. Наконец Кайл устало садится обратно и закрывает глаза. Выходные должны были принести облегчение, отвлечь от учебы и бесконечных проектов, и так оно и было. Пока родители не вернулись из гостей раньше времени. Пока Джеральд не изобразил высшую степень равнодушия на своём лице при виде голого Эрика Картмана, остервенело сжимающего бёдра Кайла. Пока Шейла не устроила сущий ад, бросаясь в пресловутого Эрика всеми крупными стеклянными предметами. Пока Кайлу — растерянному, помятому, синеватому от засосов по телу и красному от смущения — не пришлось сдерживать эту бурю, находясь в её эпицентре. Являясь её невольным катализатором. — И с кем же ты встречаешься, Кайл?.. — Картман тягуче облизывает губы, скрадывая сладкие капли чужого имени и наслаждаясь, по-видимому, абсолютно всем. Даже холодным осенним камнем крыльца под своей задницей. Даже недовольной как все демоны одновременно физиономией Брофловски. Кайл опускает глаза и напряженно взглядыватся в гравий дорожки, ведущей к его дому. Этот гравий он видел миллионы раз, но смотреть на него куда проще, чем в голубые бесовские глаза рядом. — Я встречаюсь с тобой, Картман. Что бы, блядь, это ни значило. Картман улыбается шире и резко хватает еврея за талию своей ладонью, тянет к себе вплотную, пытается посадить на колени, за что получает кулаком в грудь и резкое, серьезное «не смей». Кайл всё ещё обескуражен, зол и всё ещё сам не понимает, какого вообще дьявола происходит с его жизнью. Картман благосклонно кивает, хоть и не сдерживает недовольный вздох, и соглашается лишь на тонкую еврейскую руку в своей ладони. Пока что достаточно. Кайлу действительно нужно остыть. — Хорошо, что от своего отца ты тоже что-то унаследовал... Например, дом, — безобидно и абсолютно идиотски смеется Картман, пытаясь уткнуться носом в кудрявый висок, разворошить это рыжее гнездо, но пробуждает только разъярённых ос, которые, видимо, не настроены на шутки. — Заткнись! Заткнись, Картман! Хорошо, что моя мать в целом... В принципе... Не запретила нам видеться! — Ну, ещё бы она запретила... Она же не хочет, чтобы я каждый раз выкрадывал тебя из вашего дома. Или лазил через окно, как я всегда делал раньше... — Что ты делал?.. Картман пожимает плечами, запоздало прикусывая язык, и достает из кармана рукой, которой не держит еврея рядом, жвачку: — Потом расскажу. Когда песок из вагины пропылесосишь. — Заткнешься ты или нет?! — Кайл толкается плечом изо всех сил, но жвачку берёт. И даже засовывает в рот, начиная жевать так агрессивно, что ряды зубов раз за разом громко смыкаются. — Грёбаный понедельник... Картман понятливо поджимает губы и, укладывая на свое плечо кудрявую голову, согласно повторяет: — Грёбаный понедельник.