Время неумолимо проходит. Прошла первая учебная неделя, первые выходные и уже в понедельник наконец случилось то, чего ждали оба десятых классов и одиннадцатый.
С п л о ч е н и е.
Вся суть которого заключалась в выезде на природу на три-четыре дня и в том, чтобы в этой поездке — не поверите — сплотиться.
Раньше этой «привилегией» обладал лишь выпускной одиннадцатый класс, но именно в прошлом году все изменилось. Виной тому, наверное, нынешний одиннадцатый, которому переодически доставались всякие плюшки. Был ли причастен к этому их классный руководитель — Мигель, точно никто не знает, но видя чуть ли не семью вместо класса все думают, что да. Внёс Мигель в том году своё слово и тем самым его класс впервые поехал на сплочение раньше на год. А возможно виной тому и сами ребята — до невозможности любимые школьным коллективом (не считая Жанны Анатольевны). А возможно и все в совокупности, но все равно благодаря чудесному одиннадцатому «а» в этом году десятый тоже имел право на «сплочение», посиделки у костра под гитару, ночевки в палатках и нелегальный алкоголь.
И почти всех это устраивало. Исключением служили кажется только родители Кристины, что до сих пор «перевоспитывали» дочь. А у Кошелевой слезы чуть ли не наворачивались от того, как хотелось туда. Казалось ещё чуть-чуть и на фоне всеобщей радости от «четырёхдневной тусы» у Кристины начнётся вполне реальная депрессия, так подходящая под осень. Но благо исход изменился, и буквально за день до дня икс в комнату зашла мама, в руках сжимая небольшой пакет. Подойдя со спины — расположение комнаты было таковым, что стол был прямо напротив двери, у окна — женщина не смогла не улыбнуться, смотря на точные, аккуратные линии, принимающие облик незнакомого ей парня в смешных солнцезащитных очках. Что-то в этом явно было и материнское сердце подсказывало, что просто так Кристина бы не стала рисовать какого-то парня.
Но на деле было именно так.
Кошелева, потонувшая в расспросах Серёжи, уже не могла думать ни о каком английском и стала совершенно неожиданно для себя рисовать. Рисовать Трущева, что последние двое суток буквально пройти не давал. Озадаченность вылилась и на бумагу, давая художнице хоть какую-то свободу. Мысли, сомнения и чувства были перетянуты на лист, оставляя Кристину в необычном спокойствие. Вот, что давало ей рисование. Отдушину, что иногда так нужна людям.
— Крис? — тихо потревожила мама, ласково проводя рукой по голове девушки и ощущая как та выдохнула. Кошелева аккуратно развернулась на стуле, сразу же замечая пакет в руках женщины.
— Да? — добавила та, откладывая карандаш на стол. Мама же растянула губы в улыбке и передала пакет, повествуя:
— Тут еды должно тебе хватить на поездку, — девушка восторженно перевела взгляд на пакет и открыла его, начиная щупать все там находящееся, — Вроде, — посмеиваясь, добавила мама. Кошелева же откинула пакет на стол, подрываясь дабы обнять женщину.
За ужином Кристина наконец-то улыбалась.
///
Одним из нюансов поездки был сбор у школы в восемь часов утра.
Кристина, любящая сон сильнее, наверное, всего, поднялась ровно по будильнику и счастливую улыбку было невозможно стереть с лица. Хотя утро — самое ненавистное и антипродуктивное время суток девушки.
И сегодня, казалось, «град пойдёт из птиц» — выразился утром папа, смотря на довольную и бодрую мордашку дочери. Кошелева светилась. Любила она поездки и путешествия. А в этот раз душу грело, что рядом будет ещё и Софа с Дианой. Со второй, кстати, с каждым днём контакт становился все крепче и честнее.
Как только в домофон позвонили, Кристина пулей вылетела из комнаты, держа в руках сумку, рюкзак и телефон в зубах. Комично выглядело со стороны, наверное, ведь смех папы заполнил буквально каждую комнату и каждый уголок в квартире. Кошелева и сама не удержалась от смешка, отпуская телефон. Быстро обув кроссовки, девушка взвесила на себя все сумки и с ярчайшей улыбкой во все тридцать два обняла родителей и покинула квартиру.
Внизу стояли не менее счастливая Софи с одним вместительным рюкзаком на плечах и поникшая Видякина. При виде второй, сердце предательски сжалось. Но улыбка была все так же на месте и Кристина поставила себе цель заставить Диану улыбаться
назло всему миру.
Хотя Кошелева и прекрасно понимала, что ехать девушке не нужно было. Да и та не хотела от слова «совсем». Виной тому совершенно ни о чем не знающие родители, что уже раскрыли ложь о болезни и — наконец-то — стали замечать Д и а н у. А точнее уже тень от неё: апатичную, слезливую и искалеченную. Беспокоиться те стали и совершено не осознанно решили, что требуется Видякиной к о м п а н и я. А чем сплочение не лучшее место?
Но по глазам Дианы видно было, что ей понимание нужно. Чтобы мама обняла и в лоб поцеловала. И Видякина бы без сомнений не смогла бы сдержаться: выдала бы все, не задумываясь о реакции родителей.
Ей поддержка мамы нужна до безумия, а не Кристины.
Но Диана, кажется, никому не нужна. Кроме, конечно, Крис, что обнимает и дарит-дарит-дарит тепло.
— Это за нами? — улыбаясь, произносит Кошелева, разглядывая чёрный бмв у своего подъезда.
— Да, — кивает Диана, двигаясь к автомобилю, — Папа сказал, что отвезёт. Заходите.
Крис с Софой синхронно переглянулись и двинулись к машине. Залезая на задние сиденья, девушки поздоровались с папой Дианы, что показался очень дружелюбным и сразу стал рассказывать истории сегодняшнего утра. Видякина, сидевшая рядом с ним, слабо улыбнулась, слушая о том, как долго девушка собирается.
///
Подходя к крыльцу школы, вниманию троицы открылась следующая картина. Свобода с гитарой за спиной буквально умоляет директора о чем-то, а стоящие рядом Сережа и Олег переодически кивают и вставляют уверенное «да!».
— Как болванчики, знаете, — шепнула Софа, и у девушек в голове сразу же всплыл песик из машины Видякиных. Крис прыснула, а Диана изобразила кивающих ребят, растягивая губы в улыбке. Авазашвили грозно посмотрела на девушек, стоило им приблизиться настолько близко, что их могли услышать. Те синхронно замолкли, картинно и по-детски выкидывая невидимый ключик на газон. Софи же чуть ускорилась и поднялась на ступеньки.
— Доброе утро! — произнесла Софа и тем самым привлекла слишком много внимания к своей персоне. Но благо с двух сторон присоединились Кошелева и Диана, что так же поздоровались.
— Было бы оно добрым, девочки, если бы вроде взрослые парни голову мне ерундой не забивали, — ответил Максим Александрович, искоса глядя на мающегося Макса, что шатался из стороны в сторону и строил щенячьи глазки. Кошелева скривила лицо, глядя на Свободу, и подумала, что с котом из Шрека им с Максом явно не подружиться. И ровно в следующий момент Крис получила локтем в ребро от Софы, громко пискнув.
— Котёнок, ты живая там вообще? — толи с насмешкой, толи с заботой спросил Трущев у Кристины, свернувшейся вдвое. Девушка ещё раз что-то пропищала и выпрямилась, стараясь сразу же отплатить Софе тем же. Девушки, задорно смеясь, отбежали от Кошелевой, говоря о том, что от таких гримас у Крис морщины будут очень-очень скоро.
«И когда эти двое сдружились?» — радостно пронеслось в голове, наблюдая за крепко переплетёнными руками Дианы и Софи, что сейчас показывали Кошелевой языки. «Ребячество» — так же дополнила Кристина, растягивая губы в улыбке и переводя все внимание обратно на мужскую компанию. И тут же ловя насмешливый взгляд Максима на себе. Почему-то именно его взгляды на девушку заставляли ту напрячься. Слишком уж глубокий был взгляд Макса, будто под кожу проникал и одновременно в душу. И видом всем своим кричал: «я все знаю». А учитывая, что прошлый разговор их закончился тем, что Анисимов очень эмоционально ругал за безразличие к чужой судьбе, этот взгляд напрягал ещё сильнее.
Кристина поспешно заморгала, осознавая, что сейчас просто стоит и в открытую пялится на Анисимова, что уже доказывает что-то Фадееву. Серёжа, стоящий рядом с парнем, удивленно вскинул брови и девушка к нему потянулась за объятиями, вновь улыбаясь-улыбаясь-улыбаясь.
— Ну пожалуйста, Максим Александрович, — совсем по-детски канючил Анисимов на фоне, а Кристина поразилась такой возможности быть совершенно разным.
Вот Кошелева совершенно избитая и однообразная (по своему же мнению). Нудно-обыденная, как уже оговаривалось раньше.
— Максим, — начал директор и внимание своё Кошелева переключила на их разговор, — ты, во-первых, не у нас учишься, а во-вторых уже умный взрослый мальчик. Первокурсник, что, думаю, прекрасно понимает, что на сплочение ездят десятые и одиннадцатые классы. Понимаешь же, я надеюсь? — с ноткой иронии добавил Максим Александрович, а Макс замахал руками, начиная говорить:
— Я взрослый, да. Ещё очень ответственный и воспитанный, Максим Александрович. Возьмите вот меня приглядывать за этими оболтусами, — Анисимов закинул руку на плече Олегу, что стоял рядом, а тот обвёл все непонимающим взглядом.
— Нет, Макс, нет, — спокойно отрезал директор, покидая крыльцо. Анисимов же громко простонал.
— Да ничего, Макс, прорвёмся, — с улыбкой произнес Терновой, скидывая руку парня с себя и переглядываясь с Трущевым.
Кристина было хотела узнать, что здесь вообще происходит, как на крыльцо вышел Мигель и свистнул в свисток, оглушая всех на пару секунд точно. Кошелева сразу же оглянулась, взглядом ища девочек. И как ни странно, сразу нашла — Софа фотографировала Диану около облепихи.
Огромный плюс Авазашвили был в том, что она ничего не знала и относилась к Диане как обычно. Так, как хотелось. Именно с Софией Видякина хоть на минуту з а б ы л а.
А Кошелева стала ещё счастливее, слыша смех обеих.
Пока Кристина отвлеклась на подруг, Мигель многозначительно подмигнул парням, на чьих лицах сразу же появились ухмылки. Кажется, Макс все-таки едет. И кажется, не совсем легально, как и алкоголь в их рюкзаках.
Мигель быстро собрал вокруг себя ребят, чьё количество было человек под двадцать. И Кристина удивилась — поехать планировали гораздо больше. Из своего класса девушка заметила лишь Олега, Аню и Лешу Банкеса. Из класса «б» — Тима, Ронни, Родиона и Серёжу Драгни. И даже в одиннадцатом были не все: Серёжа, Женя, Назима, Никита, Илона, Настя и Руслан. Да уж, поездка Кошелевой представлялись составом побольше, но, сказать честно, почти со всеми девушка отлично общалась и была рада такому небольшому составу. Мигель рассказал о том, что в сопровождении будет Жанна Анатольевна, Даня Пронякина — библиотекарь — и сам же Мигель. Коротко пройдясь по инструктажу, мужчина сказал, что буквально через пару минут подойдёт автобус и поездка, наконец-то, начнётся.
///
Занимая место у окна, девушка смотрела на расположившихся напротив Софу с Дианой, что в данный момент о чем-то коротко переговаривались и смеялись. Кошелева, к своему же удивлению, не чувствовала укола ревности и не ощущала себя «третьей лишней». Даже наоборот — Кристина, видя радостную Видякину, была готова всю поездку находится одна и девушка даже бы ни капельки не пожалела.
Но Кошелева так же прекрасно знала, что Софа одну её не бросит и это так же приятно грело душу.
Совершенно неожиданно обзор перекрыли. И Кристина подняла свои глаза вверх, встречаясь с улыбкой Жени. Немного натянутой, как показалось девушке, но она опустила этот момент и улыбнулась в ответ. Хотя и меньше всего видеть хотелось сейчас именно Майер, из-за коей по школе пробегают непонятные слухи об отношениях Кристины, Кошелева указала на место рядом. Дружелюбие. И Женя с удовольствием присела, пристально глядя на девушку.
— Почему ты не с ребятами? — разрушила тишину Крис, крутя кольцо на среднем пальце.
— Не знаю, — просто ответила Женя, пожимая плечами, — А почему ты не с Максом? — медленно произнесла девушка и встретилась с непонимающим взглядом Кристины.
— Он здесь? — хмурясь, спросила Кошелева, а Майер ухмыльнулась.
— Он в багажнике машины Мигеля, он парней повёз сам. Я думала, ты составишь ему компанию, — немного противно по мнению Кристины, улыбнулась Женя.
— Нет, — отрезала Кошелева, переставая улыбаться, — с чего бы? — казалось именно этого вопроса и ждала девушка напротив, иначе Крис не могла объяснить, почему та просияла.
— Ну… Я думаю в ванне вдвоём не закрываются просто так, — намного тише произнесла Женя, оглядываясь вокруг. А раздражение Кристины буквально с каждой секундой нарастало-нарастало-нарастало.
— Не правильно думаешь, — натянуто улыбнулась Кошелева и заметила Мигеля, что пересчитывал ребят, — Я думаю ты можешь присоединиться к Максу, в багажник, — усмехнулась Кристина и Женя загадочно посмотрела на Мигеля, а потом подорвалась на выход, оставляя озадаченную Кошелеву одну.
Подождите, она это серьёзно?
///
Когда ответственные взрослые наконец отвлекаются, в ход идёт алкоголь. Бутылки слишком заманчиво выглядят, а уже подвыпившие ребята оказываются слишком убедительными. Кристина, находящаяся под контролем Серёжи (как тот сам и решил), выпивает пару пластиковых стаканчиков с шампанским и ноги становятся ватными, проблемы медленно, но верно отходят на второй план, а компания Серёжи кажется все более и более увлекательной. Именно поэтому девушка тащит Софу и Диану поближе к костру, где сидят абсолютно счастливые и беззаботные будущие выпускники.
Кошелева явно упустила момент, когда ребята из десятого стали медленно подтягиваться, алкоголя становилось все больше, а Свобода пересел к ней. Точнее к Диане. Тот сидел полубоком, переговариваясь о чем-то с Видякиной, а Кристина поудобнее укладывала голову на плече Авазашвили, перебрасываясь частыми взглядами с Трущевым.
А в голове был абсолютно не Серёжа. А у Трущева мысли были совершенно не о Кошелевой.
Так и переглядывались, создавая видимый интерес. В который хотелось верить обоим, но совсем-совсем не получалось. Почему озарение пришло к Крис, когда глупую пьяную улыбку с лица уже было не убрать, девушка не понимала от слова «совсем».
У нормальных людей же наоборот, да? «Свежая голова», «чистый разум», «утро вечера мудрёнее» и по накатанной у остальных, а у Кошелевой диаметрально противоположно.
Ей кажется, что все становится проще. В голове наконец нет заплаканных глаз Дианы, всплывающих фраз из ссор с родителями, мыслей о учебе. Есть только четкое и уверенное осознание, что Серёжа — не её, а тот, с кем она сейчас соприкасается коленями, увлечён не ей. А хотелось бы.
Кристина прикрывает глаза и фатально подставляет Трущева, у которого теперь нет отвлечения и взгляд сам перетягивается на грустную Назиму, что сидит прямо напротив, глаза потупив. У неё в руках бутылка с пивом, которую она переодически трясёт, наблюдая за жидкостью. Серёжа мысленно пытается сказать себе «нет» и даже глупо покачивает головой из стороны в сторону, но ноги абсолютно не слушаются и через пару мгновений Трущев приземляется рядом, опираясь на Назиму, чтобы не свалиться. Та спокойно помогает Серёже сесть поудобнее, а потом залпом бутылку допивает, глаза прикрывая.
Решается.
— Серёж, можем поговорить? — говорит тихо и на ухо, опаляя горячим дыханием. И Трущев кажется моментально трезвеет, ведь подрывается с покрывала и руку Джанибековой подаёт. Назима улыбается, принимая помощь, и Серёжа улыбаться в ответ не не может. А хочет.
— Куда? — спрашивает Трущев и руку девушки спешно отпускает, когда желание провести большим пальцем по мягкой коже становится слишком сильным. Серёжа бьет себя мысленно, говоря о том, что друзья-друзья-друзья.
— К воде, — просто отвечает Назима и Серёжа, улыбаясь непонятно чему, кивает.
Время переваливает за полночь, и Назима предусмотрительно фонариком подсвечивает дорогу и переодически к Серёже оборачивается, проверяя все ли с ним в порядке.
Трущев в какой-то момент с себя толстовку снимает и Джанибекову туда сажает, хотя та настаивает на том, что это не нужно. «Но это же Серёжа» — потом говорит себе девушка, когда он её за плечи опускает вниз и рядом устраивается. И спорить с ним бесполезно.
Заботится всегда.
— О чем ты хотела поговорить? — спрашивает Трущев и голову в сторону девушки поворачивает, ловя её взгляд.
— О нас, — коротко бросает Назима и взгляд не отводит от Серёжи. К темноте глаза уже привыкли и видит она его идеально. Вот он — руку протяни. Сидит, руки в замок сложив, и взгляд не отводит. Сомневается. В себе, в том нужен ли этот разговор и изменит ли он что-то. И хочет ли Серёжа что-то менять.
— Я думаю, все уже было сказано о нас, Нази, — аккуратно, боясь обидеть, произносит Трущев, и сердце скрипит предательски-предательски.
— Я хочу дополнить, — губу кусая, неуверенно говорит Джанибекова, — Я хочу изменить.
Я допиваю за успех до дна,
Волна стирает на песке «one love».
— Не надо, — тихо шепчет Серёжа и руку помещает на колено девушки, поглаживая. Успокаивая, — Это плохо закончится, — дополняет парень, а слова отчего-то неуверенными выходят, клише очередное, которому Назима не верит совершенно. Руку Трущева своей накрывает и сжимает несмело.
Мы так и не смогли догнать,
Мы так и не смогли понять.
—
Это не закончится, — прикрывая глаза, говорит девушка и Серёжа взгляд на неё кидает. Честный такой, откровенный. Такой, в котором читается «я не дам закончиться». А Назима не видит и мысли пытается скомпоновать. Дополнить хочет, но потом понимает, что Трущев её и так прекрасно понимает. Сам все дополнил и понял, что было вложено в три эти слова.
Мы же были на одной волне, ага,
Детка, мы же на одной волне, ага.
— Мы теряли голову, Назим, — слова даются слишком больно, а воспоминания вспыхивают в памяти слишком резко и слишком неприятно, — Когда мы были рядом, ты теряла концентрацию, отвлеклась от учебы, ссорилась с родителями, и я каждый раз чувствовал, что порчу тебе все. Что порчу тебя.
Я хотел бы не знать тебя,
Но это так обязательно…
— Почему… говоришь только обо мне? — качает головой Назима, — Я знаю, что… Тебе больно и ты тоже хочешь…
— Потому что меня не жалко, Нази, — спешно перебивает Серёжа и боится услышать окончание фразы. Хотя оно настолько очевидное и понятное, что аж тошно становится.
Да, он тоже хочет заново.
Да, он тоже хочет, чтобы это не закончилось.
Ведь без этого всего мы бы были другие…
Серёжа не смотрит на Назиму, но буквально ощущает, как та дрожит и слезы глотает. А когда едва слышно носом шмыгает, Трущев её к груди прижимает и шепчет-шепчет-шепчет на ухо, чтобы не плакала.
Если прошла по касательной —
Не умирал бы из-за тебя.
А сердце, кажется, без ножа собственные слова и отрицание режут. Иначе и обьяснить Трущев не может желание уткнуться лицом в волосы Джанибековой и пальцы её ощущать в волосах. Желание быть в безопасности, получить поддержку и боль заглушить.
Но такие, как ты, проходят навылет.
///
Вернуться приходится, когда телефон парня тишину разрывает, а на экране от Олега короткое «блять, сейчас будет обход. быстро давайте сюда» высвечивается. Серёжа поднимается, за руку Джанибекову поднимает и слезы утирает. А Назима руку его перехватывает и поцелуй аккуратный на тыльной стороне ладони оставляет.
И тяжело-тяжело обоим становится, когда Джанибекова руку парня отпускает медленно.
Возвращаясь, Трущев Назиму быстро в палатку заталкивает и нежно рукой по щеке проводит, взгляд не отрывая. Шепчет «Спокойной ночи» и палатку закрывает. А буквально в следующее мгновение Олега видит, что Макса поддерживает, тот едва ногами перебирает. На лице парня ужас отражается и он говорит быстро:
— Куда его, блять?
Серёжа лоб потирает и к парням подходит быстро, глядя на развеселого Макса, повисшем на Терновом. А потом громкий голос Мигеля слышит. Тот будто специально говорит громко так, предупреждая, и Трущев очень-очень ценит это. Терновой на палатку, что рядом стоит, указывает головой. И Серёжа почти не сомневается, расстёгивая палатку и Анисимова туда толкая. Слышится девичье возмущение, а Олег быстро палатку закрывает и видит подходящих учителей.
А внутри Кошелева скинуть с себя тело неподвижное пытается, руками Анисимову в грудь упираясь.
— Сука, — шипит та и наконец понимает, что легче будет перевернуться. И пробует, ногами себе помогая. К удивлению с третьей попытки получается, Кристина оказывается сверху парня и было слезть хочет, как у Максима глаза распахиваются, насмешливый взгляд посвящая Кошелевой, и руки на тонкой талии оказываются, не давая двинуться.
— Блять, — выдыхает Крис и руки пытается Анисимова с себя скинуть. Вяло так правда, её всех сил хватило разве что на то, что бы перевернуть парня, — Пусти, — наконец просит та, слыша смешок Максима. Тот уже выглядит не как мясо, но Кошелеву этот факт вообще не радует.
— Не пущу, — ухмыляясь во все тридцать два, говорит Макс и Кристина глаза закатывает, бесполезно пытаясь противостоять.
— Мне уже можно кричать «насилуют»? — зло кидает девушка, как Макс бросает смешок и Кристину обратно под себя подминает, одну руку на рту помещая.
— Не-а, — лениво отвечает тот, замечая в распахнутых глазах напротив злость, перетекающую в ярость. Анисимов усмехается, как неожиданно чувствует зубы Кошелевой, что больно впиваются в кожу. Макс лицо кривит поначалу, а потом, злорадствуя, кидает:
— Обычно девушки кусают меня не за руки, Кошелева. Спишем это на твою неопытность, да? — Кристина мысленно посылает парня куда подальше, начиная ерзать под ним. Попытка успехом — кто-бы сомневался — не блещет, но Крис упорно двигается, пытаясь достать из-под тела Свободы руки.
— Кошелева, ты извини, конечно, но твоя неопытность границы превышает. Ты хуже себе сделаешь, если так ерзать будешь, — усмехается Макс и окончательно ложится на девушку, но руку не убирает. Чувствует рвано взымающуюся грудь Кристины под собой и воздух резко выдыхает, заставляя Кошелеву голову в его сторону повернуть. И взгляд Макс улавливает совершенно неожиданно дерзкий, а потом чувствуется, что Кошелева чуть приподниматься в силу возможностей стала. Буквально на пару сантиметров поднимала таз, а потом резко опускалась, — Я вижу, что книжки по биологии ты все-таки читала и в курсе мужской анатомии, а сейчас надавить на это хочешь, — облизывая губы, произносит Анисимов и, приближаясь к девушки, добавляет, — Твоё право, конечно, но неудобств тебе больше будет.
Кристина щурится и вновь кусает, да сильно так, что Макс мешкается и Кошелева секунду растерянности его улавливает, сильно отталкивая от себя парня. Тот шипит от боли и кажется оба абсолютно протрезвели.
— Кошелева, у меня, конечно, были девушки-дикарки, но ты превзошла всех, — не отрывая взгляд от ладони, проговаривает парень, а Кошелева смешок сдержать не может.
— А говоришь, что неопытная, — пожала плечами Кристина, а Макс усмехнулся, видя взгляд победительницы.
— Такой себе опыт, Кошелева, — улыбается Максим и покачивает головой, видя закатанные глаза девушки.
