Бестия

*** Неделя у Мин Юнги прошла для Чимина незаметно, он просыпался, когда Мин уже уходил на работу, а засыпал до его прихода. Он просто жил всю эту неделю у него, в тишине, покое, одиночестве. Гулял, ходил по магазинам, разумно тратя деньги с кредитной карточки хёна, покупая продукты в дом на двоих и несколько побрякушек для себя — всё-таки, он не мог отказаться от колец, которые так и манили своим блеском с витрины ювелирного магазина в том самом торговом центре, куда они с Юнги ходили в кино. С того дня Чимин почти не видел Юнги, потому что тот всё время работал, и Чимин не знал, что именно тот делал, да и не мог спросить, потому что банально не мог застать Мина дома. Чимин даже задумался, а ночует ли Юнги вообще дома или нет? Но обнаружив утром смятую на соседней половине постель, понимал, что ночует. И при этом спит, видимо, очень мало. Чимину оставалось всего два дня жить у Юнги, а они так ни разу и не говорили нормально. Один раз, часа в три ночи, когда Чимин уже почти заснул под какую-то передачу про гепардов по телевизору, он ощутил, как рядом с ним зашуршало одеяло, продавился матрас, а затем услышал тихий усталый вздох. — Хён? Пришёл? — Мгм… — отозвался Мин. Чимин выключил телевизор, погружая комнату в темноту, а затем придвинулся к Юнги и приобнял, на что тот в ответ поёрзал, вырываясь из его объятий и пробормотав «не надо, я так не усну…», и Чимин отстал. Вот и всё, что они сказали друг другу за всю неделю. На дворе уже вторник, затем среда, и в ночь со среды на четверг он должен возвращаться на виллу, в свой мир, обратно к хозяину, господину Чону, обратно к постоянным клиентам, которые, как нескромно думал Чимин, небось уже изголодались по нему за эту неделю. Ведь некоторые клиенты были настолько постоянными, что иногда после секса, оставаясь усталой тушкой валяться на постели Бестии, начинали рассказывать о своих семьях, о проблемах с детьми, с жёнами, на работе, вплоть до того, что «этому козлу нужен был сраный отчёт до понедельника, но я же не терминатор блять, чтобы за одну ночь написать ему отчёт, тем более, что в воскресенье у меня выходной, и я не обязан тратить его на ебаные отчеты!». Это была лишняя информация для Чимина, но он терпеливо слушал, предлагая в то же время сделать уставшему клиенту массаж или выпить, понимая, что это тоже часть его работы — быть подушкой для плача (некоторые иногда действительно плакали) и внимательным слушателем, ведь должны же были все эти люди кому-то выговариваться. К психологу пойти стыдно, сказать жене — не вариант, а вот личной шлюхе — пожалуйста! Сколько угодно! После таких изливаний чужой души Чимин подумывал о том, чтобы после окончания контракта, а может и во время (если позволит господин Чон), пойти учиться на психолога. Он считал, что эта профессия ему подойдет, учитывая, что почти каждый клиент после беседы с ним спрашивал «а что ты посоветуешь? как сделать? как ты считаешь?». Эти люди спрашивали у него совета, что было для Чимина весьма странно, но он искренне старался понять ситуацию, прочувствовать, и давал совет, основываясь на своем личном ощущении. И как потом рассказывали эти самые клиенты, его советы иногда действительно помогали. Так что, Чимин по крайней мере определился, чем хочет заниматься в будущем и на что копит деньги, которые таким своеобразным путем сейчас зарабатывает. Но эта неделя полного покоя для Чимина была такой необычной… Он и сам не понимал, что чувствует, потому что череда «постоянные клиенты-секс-жалобы-секс-выпивка-еда-сон-утро-постоянные клиенты-секс…» и так далее, становилась какой-то рутиной и сильно вымотала его физически и ментально. Сейчас Чимину было хорошо в этом одиночестве, но и в то же время он так устал быть один. Он всё время один. Поэтому во вторник вечером Чимин закинулся двойной порцией кофе примерно в восемь часов и стал ждать, когда же вернется его хён, потому что хотел поговорить и предложить сходить куда-нибудь завтра. Но Юнги, к его удивлению, пришел раньше обычного — в одиннадцать часов. Чимин в это время сидел на кухне и шарил в интернете в поисках того, что можно было бы приготовить завтра на ужин. — Бестия? Чимин невольно вздрогнул. Он ведь уже почти неделю не слышал этого имени. — Привет, хён, — устало улыбнулся Чимин. Кофе не особо помогал справиться со сном, и Чимин зевнул. — Как дела? — спросил Юнги, заходя на кухню и принимаясь разогревать лазанью, которую Чимин приготовил на ужин и убрал в холодильник. — Всё хорошо, вот, хотел предложить кое-… — Не хочешь сходить в клуб? — перебил его Юнги. Он достал лазанью из микроволновки и сел за стол, принимаясь есть и остужая горячую пищу прямо во рту, потому что перегрел. — Эм… в клуб? Зачем? — Хочу выпить и отвлечься, сменить обстановку, потрясти костями на старости лет, — ухмыльнулся Юнги. — Ты не старый, — хмыкнул Чимин. — И я не против, пойдем. Я бы тоже хотел выбраться куда-нибудь… — Ты уж извини, что я почти не разговаривал с тобой, просто работы много, клиентов прибавилось, встречи, сделки, осмотры товара… — Юнги потер переносицу и, отложив вилку в сторону, откинулся на спинку стула, растирая ладонями лицо. — Заебался я… Чимин поднялся со своего места, подошел к Юнги и положил руки ему на плечи, принимаясь интенсивно мять их, отчего тот простонал что-то нечленораздельное и уткнулся лбом в столешницу, подставляя своё тело под умелые горячие руки. — Ты точно хочешь сейчас в клуб? — уточнил Чимин. — Просто у тебя такой вид, будто ты вот-вот отключишься от усталости, хён… — Да, хочу, — пробубнил Мин. — Только помассируй меня еще немного, пожалуйста. Так хорошо… Чимин улыбнулся и принялся чуть сильнее давить на затекшие мышцы шеи, плеч и спины. — Спасибо, что всё это время готовил ужины, — проговорил Мин. — И что убирал дома. Не думай, что я не замечал. Я замечал, конечно, просто времени не было поблагодарить. — Это я должен благодарить, хён. Я за эту неделю хоть отдохнул. Правда. — А до этого ты разве никогда не отдыхал? — спросил Юнги. — Ну… Нет. У меня есть один выходной день в неделю, четверг, а остальные дни у меня расписаны по часам для постоянных клиентов. Когда мне отдыхать?.. — Подожди-ка… — внезапно осенило Юнги. — А… когда я пришел в самый первый раз, это была среда, и этот господин Чон сказал, что у тебя внеплановый выходной, а на следующий день ты меня принял, и это был четверг… Но, почему ты принял меня в свой выходной, а в среду не мог? — Ах, это… — Чимин не знал, стоит ли говорить хёну о том, почему именно он не мог принять в среду. Воспоминания о том дне вихрем пронеслись в его голове — пробуждение ледяной водой, наказание, четыре часа мучений от тошноты и невозможности встать и облегчиться, потому что скован по рукам и ногам, а после еще целый день лежания в одной позе… От того, что тело помнило каждый удар хозяина, Чимина передернуло и Юнги это почувствовал. — Что такое? Говори. — Да-а… Ничего особенного. Ну, ты же помнишь, что за день до этого мы были на вечеринке? — Ну и? — Ну, я оплошал, я был пьян, опозорился сам, опозорил своего клиента и наше заведение, ну и меня наказали, — тихо сказал Чимин. Он перестал делать массаж, когда Юнги повернулся к нему и всмотрелся в его лицо. — Как? — спросил Юнги. Он боялся спрашивать, потому что понимал, что это что-то ужасное, по всей видимости, раз это длилось целый день. И еще, он не мог не заметить, когда пришел к нему тогда, на следующий день, что запястья Бестии были стёрты почти до крови, а на шее сзади виднелась красная полоса, как от прута… — Порка. Я же говорю — ничего особенного. «Ну, ожидаемо…» — подумал Юнги, всё еще продолжая пялиться на Чимина. В глазах Бестии он уловил какую-то отрешенность, холод, желание больше не продолжать этот разговор. — Сильно? — Прилично, — отозвался Чимин. — Хён, давай я не буду рассказывать тебе это, мм? Это ведь только мои проблемы… — Почему ты не позвонил мне тогда? И вообще никогда? Почему? — спрашивал Юнги, не понимая причины, по которой этот рыжик ни разу не воспользовался его помощью, хотя мог. Чимин вспомнил, как отчаянно хотел в ту ночь позвонить Юнги, но не мог, опять же, потому что был скован по рукам и ногам. Вспомнил апатию и уныние, волной захлестнувшие его разум. Он решил сказать прямо. — Не мог тогда, потому что был прикован наручниками к долбанной кровати на весь день! — прошипел Чимин. От невозможности больше держать внутри себя всё напряжение и страх, скопившиеся за почти год работы на вилле, он сел прямо на пол, обхватив колени руками, и слова боли нескончаемым потоком понеслись из него, освобождая его и так не слишком-то крупное тело от столь огромной ноши. — Не мог, не хотел, забывал… — сквозь подступающий ком в горле выговаривался Чимин. — В тот день меня разбудили ледяной водой прямо на голову, потом избили и приковали на целый день к кровати в наказание за проступок, в котором я был практически не виноват! И всё время, что я там работаю, я хожу как по лезвию, боюсь не так сказать, не так сделать, не так повернуться, потому что накажут! Или вышвырнут с третьего этажа обратно на первый. Или еще что-нибудь… Даже не знаю. И с клиентами я боюсь, потому что хер знает, что взбредет в голову тому или иному, и какие извращения он придумает. И ведь я не могу отказать, я должен выполнять, это моя работа. Благо хоть клиенты у меня в основном адекватные, хотя есть парочка немного ебнутых на голову, но в общем и целом мне пока повезло. Но кто знает, может вот за эту неделю, пока я отдыхал, меня захочет опробовать какой-нибудь садист? В моем контракте это разрешено, в разумных пределах, конечно, но я пиздец как боюсь этого… — На последних словах голос Чимина сорвался на шепот, потому что слёзы потихоньку начинали душить, заставляя голосовые связки сипеть от напряжения. От слов Бестии «захочет опробовать» Юнги поморщился. Прозвучало как «опробовать товар». — Я хочу напиться, пошли со мной? Вот и всё, что мог ответить Юнги. Лучшее решение всех проблем — забыться в пьянке. *** — Не хочешь потанцевать? — почти что прокричал Чимин сквозь грохочущую музыку. В его руке был бокал мартини, уже четвертый, на сколько помнил Юнги. — Я не… нет, не хочу, но ты иди, танцуй, если хочешь! — выкрикнул в ответ Юнги. — Иди! А я посмотрю! Чимин пожал плечами, оставил свой бокал мартини на барной стойке рядом с Мином и влился в толпу танцующих тел. Его страсть как манило выйти на сцену, где не совсем умело танцевали три полуголые девушки. Для остальных они может и выглядели как профессиональные танцовщицы, но на взгляд Чимина им не хватало страсти в танце. И его опьянённое мартини и духотой сознание требовало немедленно «показать, как надо правильно!». Поэтому, под удивленный взгляд хёна, Чимин забрался на сцену, поговорил о чём-то с диджеем, тот кивнул ему в ответ, помахал рукой девочкам и те тут же освободили сцену, выгнув свои идеальные бровки в немом удивлении. Юнги уставился на Бестию, стоящего посреди сцены, затем музыка с какой-то грохочущей сменилась на знакомую Юнги, «Drake — Own It». Как только зазвучала песня, а Бестия начал танцевать, Юнги забыл о том, где он, кто он и нахера вообще поперся в это место. Одно он знал точно — они не зря пришли сюда. Ох, не зря… Потому что Юнги никогда не видел, чтобы кто-то танцевал настолько красиво. Плавно, одновременно резко. Движения Бестии напоминали ему полет пёрышка — легкие, отточенные, мягкие и в то же время совершенно непредсказуемые, ведь он не мог угадать, какое движение последует дальше. Бестия был гибким, очень гибким, и стройным, и красивым, и охуенным, и Юнги просто завис, приоткрыв рот и забывая, как дышать. *** — Намджун, посмотри, где Бестия? — Секунду, — ответил Джун, проверяя по компьютеру местоположение. — Он в клубе в центре города. — Что? В каком? — тут же засуетился Чон. — Нахера он пошел в клуб? Неужто Мин его повел? — Босс, а вам разве не должно быть всё равно? — ухмыльнулся Намджун. — Это его работа, сопровождать клиента. Мин захотел в клуб, значит, и Бестия идет в клуб. — Заткнись, Намджун. Поехали. Я хочу проконтролировать, чтобы ничего с ним не случилось. У меня что-то нехорошее предчувствие… — Босс… — устало протянул Намджун. — Намджун! Я сказал — поехали! — взорвался Чонгук. Через двадцать минут они были уже на месте, и Чонгуку не составило труда найти свою куртизанку в толпе. Точнее, на сцене. Он, даже не подозревая, что Мин Юнги с точно таким же выражением лица смотрит на Бестию, застыл почти что на входе, завороженный танцем своей рыжей Бестии. Последний раз он видел, как Бестия танцует, еще в прошлом году, в конце мая, когда приглашал его на работу, и уже успел забыть, насколько талантливым танцором был этот парень. Двигался легко, непринужденно, выгибался так, будто в нем нет костей, воспарял и опускался на сцену так, как будто ничего не весит, не издавая ни единого шороха. «Идеален…» — пронеслось в голове у Чонгука. Он нервно сглотнул, понимая, как много он упускал из виду, держа свою птичку всё время в клетке, взаперти, отдавая его на растерзание каким-то чужим мужикам, чужим рукам, чужим глазам. «Я идиот…» — думал про себя Чонгук. Пока он занимался самобичеванием по поводу упущенного времени, Бестия на его глазах незаметным движением полностью расстегнул свою черную рубашку, открывая вид на подтянутое тело, которое под фиолетово-синим освещением бара поблескивало от испарины, вызывая в каждом, кто смотрел на него, желание. Он танцевал до конца песни, и оторвать взгляд от его тела, от рук и ног, что так искусно двигались в такт музыке, резко сокращаясь и расслабленно двигаясь, когда того требовал ритм, было невозможно. Проще было, наверное, наркоману бросить героин или курильщику любимые сигареты, чем сейчас бросить залипать на прекрасно изгибающееся тело. — Джун, когда он возвращается? — Завтра, в ночь со среды на четверг, — ответил Намджун, с толикой веселья наблюдая за тем, как босс пожирает глазами Бестию. — Отлично. *** Музыка кончилась, а Юнги всё не мог перестать глазеть на Бестию, замершего в центре сцены, часто дышащего, совершенного. Он поправил свои взмокшие рыжие волосы, зачесав их рукой назад, а затем сошел со сцены, ловко застегивая рубашку, и направляясь в сторону уборной. Юнги не стал идти за ним следом, понимая, что тому надо привести себя в порядок после танца. Он повернулся к бармену, заказал себе коктейль под странным названием «Зеленая Фея», и стал ждать, когда его Бестия вернется к нему. Он хотел, пока Бестия еще принадлежал ему, попробовать снова… переспать с ним. Он немного корил себя за эту мысль, потому что это бы означало, что он всё-таки спит со шлюхой, которую сам же снял. Эта мысль душила его, и он, собственно, именно поэтому не хотел спать с Бестией, не хотел пользоваться его услугами. Он бы хотел, чтобы Бестия сам решил спать с ним, и не потому, что Юнги его клиент, а просто — потому что захотел. Но после такого показательного выступления в голове у Юнги пронеслось столько мыслей по поводу того, с какой огромной пользой можно было бы использовать оставшийся день с Бестией, что ждать его из уборной оставалось всё меньше терпения. Да и к тому же, что-то он там задержался… Уже почти десять минут прошло… *** Вот чего не хватало Чимину для полного счастья — так это потанцевать на публике. Он ведь очень любил танцевать, еще со школы любил. И работа в стрип-клубе ему не так уж и не нравилась, просто приносила не особо много денег, поэтому он и ушел. Но в общем и целом, ему это нравилось — внимание, восхищенные и жадные взгляды. Он специально расстегнул рубашку, выставляя напоказ тело, чтобы еще больше распалить публику. И еще кое-кого… Чимин не мог не заметить, как Мин Юнги с открытым ртом неприкрыто пялится на него из другого конца зала. Хоть освещение в зале и было довольно тусклым, но бледное лицо Мина выделялось из общей толпы, как будто он был призраком — не заметить невозможно. После того, как музыка кончилась, а Чимин, насладившись заслуженной реакцией зала в виде аплодисментов и свиста в свой адрес, сошел со сцены, ему отчаянно захотелось охладиться, умыться холодной водой, чтобы сбить жар с кожи. Он зашел куда-то за угол, следуя указателю, стрелочка на котором указывала, что в туалет — направо. Внутри не оказалось никого, и Чимин, встав у зеркала, включил воду и принялся похлопывать прохладными мокрыми ладонями по лицу и шее, избавляясь от липкого пота, но внезапно кто-то схватил его за руку. — Эй! — возмутился Чимин и посмотрел в зеркало на того, кто его схватил, и… — Хозяин? — Привет, моя Бестия… — тихо проговорил Чон, приближаясь к Чимину со спины и утыкаясь в его мокрую шею, оставив на ней мягкий поцелуй. — Я скучал… — Господин Чон, что вы… — Т-ш-ш… Тихо. Помолчи… — Чон приложил палец к его пухлым губам, одновременно снова целуя в шею, и опустив другую руку на его талию, поглаживая плоский живот. — Я здесь не просто так… — Вы за мной следите? — Конечно, — кивнул Чон. — Я за тебя боюсь и волнуюсь. Вдруг этот Мин заведёт тебя куда-то не туда, или бросит где попало. Я не могу этого допустить… Всё то время, пока он говорил, он целовал его шею, чувствуя губами жар кожи, капельки влаги, бешеный пульс и дрожь. Ему нравился такой Бестия, такой Чимин. И снова он мечтал о том, чтобы Бестия сам захотел его, чтобы Чонгуку не пришлось принуждать его к чему-либо, чтобы тот сам всё делал и чтобы тоже получал удовольствие. Да, Чонгук решил, что по приезде на виллу он спросит Бестию о том, что же он хочет, и постарается удовлетворить его желание, что бы это ни было. Но сейчас… — Я хочу, чтобы ты… — Он приблизился к самому уху Чимина, и тот почувствовал на своей коже его рваный выдох. — Хочу, чтобы ты отсосал мне прямо здесь. Не в кабинке. — Ч-что? — Чимин впал в ступор на секунду, но затем взял себя в руки. — Так. Господин Чон, вы пьяны? Почему вы здесь? Я работаю, у меня есть клиент, и он ждёт в зале, и… Ай! Чонгук схватил его за волосы и потянул, и Чимин зажмурился от внезапной боли. — Бестия, ты мне нравишься, но принимать от собственной шлюхи отказ я не намерен. Ты мой, так что работай. — Я не ваш, — прошипел Чимин. — И я не буду отсасывать вам только потому, что вы мой хозяин! У меня есть клиент, и вы сейчас нарушаете правила. — Мои правила, мне и нарушать. На колени. Живо, иначе по приезде на виллу тебе не поздоровится за своё нахальство… — Чон с силой надавил на его плечи, заставляя его опуститься на пол, а затем повернулся лицом к Бестии и уперся руками в раковину. — Ну? Работай, давай. Чимин, поджав губы и ещё несколько секунд вперив взгляд в лицо хозяина, всё же принялся расстегивать брюки Чона, стараясь делать всё медленно, чтобы кто-нибудь да вошел и помешал им. Видеть перед собой Бестию на коленях, такого покорного, мокрого, горячего было для Чонгука выше его сил. Когда он зашел в туалет, он не собирался что-либо заставлять его делать, хотел просто спросить, как дела, как Мин обращается с ним, всё ли хорошо… Но что-то щелкнуло в его голове, когда Бестия провел по своим рыжим волосам пятерней, а затем потер шею, и его черная рубашка так промокла, и… Чон не мог устоять. Желание запульсировало мурашчатыми волнами по всему телу, во рту пересохло, и как-то защемило в груди. Чонгук посчитал, что Бестия сам в этом виноват. Потому что не надо быть таким соблазнительным. — Быстрее, — поторопил его Чонгук. — Если сюда кто-то зайдет, ты не должен останавливаться. Будешь продолжать, пока я не кончу, даже если сюда сбежится весь клуб. Чимин нервно сглотнул, лишь представив себе эту картину, этот позор, поэтому невольно послушался и принялся действовать резче, чтобы закончить уже это грязное дело и вернуться к Мину, своему хёну. Он расстегнул ремень его черных брюк, затем ширинку, приспустил брюки вниз, и когда уже собирался спустить вниз резинку его обтягивающих боксеров, хлопнула входная дверь туалета. Чимин зажмурился и резко выдохнул. «Ну вот, спасибо, незнакомец, вошедший сюда. Показать тебе шоу? Смотри…» — Какого хера, Бестия?! А вот этого Чимин не ожидал… — Хён?.. — Господин Чон, что блять тут происходит? Почему моя Бестия собирается вам отсосать, а?! — казалось, что звук высечения искры праведного гнева так и звучал в хриплом голосе Юнги, который уже и не знал, что думать, потому что Бестии долго не было. «Уж не засосало ли его?» — с усмешкой думал Юнги, направляясь в уборную, чтобы разыскать своего спутника, и тут такое… — Потому что он моя куртизанка, и в моей власти ему приказывать отсосать мне, когда я этого захочу! — вскипел Чонгук. — Бестия, встань, сейчас же! — прошипел Юнги. — Бестия, начинай, — тем же тоном прошипел Чонгук, сжимая пальцы в волосах Чимина и тыча его лицом в свой пах. — Отойди от него! — вскрикнул Юнги. — Блять… Бестия, я сказал. Быстро. Отсосал мне. Шлюха. Юнги, закипая от гнева, всё еще стоял у дверей туалета и ждал, что Бестия послушает его, но тот замер. Чимин понимал, что не может не послушаться Чона, потому что если он сейчас откажет, то потом ему точно придется очень туго по возвращении на виллу. Очень… И он бы даже забил на правила и таки сделал то, о чем просил хозяин, но только если бы у него не было зрителя в лице Мина. Поэтому… — Господин Чон… — прошипел Чимин. — Знаете что? Идите нахер! Я не ваша шлюха, чтобы вы мне… А! Чонгук залепил ему звонкую затрещину, и Чимин повалился на пол. — Сука… — сквозь зубы пробормотал Чонгук. Бестия ведь должен его слушаться? Должен. Должен делать, как приказано? Да. Так какого хера? — Что ты себе позволяешь, паршивец? Юнги подбежал к Чимину, помогая ему подняться, а Чонгук тем временем натянул обратно свои брюки. — Как прекрасно, что ты уже завтра возвращаешься, — оскалился Чон. — Готовься к веселой жизни, Бестия. И, окинув злобным взглядом Мина, он вышел из туалета, громко хлопнув дверью. — Бестия? Ты как?.. — обеспокоенно спросил Юнги. Тот выглядел каким-то потерянным и напуганным. — Я конечно всякое делал, но вот отсасывать при зрителях — это никогда. Было бы забавно, наверное… — как-то сдавленно выговорил Чимин, пытаясь хоть на чем-то сфокусировать взгляд, но не получалось. То ли от стресса, то ли от удара головой об пол. — Домой? — тихо спросил Юнги. — Если только и тебе не надо?.. — Чимин стрельнул глазами на ширинку Миновых брюк, и тот покраснел. — Ну… я бы не отказался, честно, — не стал врать Юнги, облизывая внезапно пересохшие губы и пялясь на прекрасно-идеально-влажно-красноватые губы Бестии, которые были такими странно-пухлыми, что он еще в первую их встречу в парке это заприметил. — Но давай дома это обсудим, м? А то ты что-то побледнел… — Хорошо… — выдавил из себя Чимин и, ухватившись за протянутую руку Юнги, поднялся с пола. Домой они вернулись на такси, и Юнги всё время то держал Чимина за руку, то поглаживал пальцами бедро, и Чимин с интересном наблюдал за этими его касаниями, потому что не понимал, с чего вдруг проснулся интерес, ведь Мин ясно дал понять, что «больше никакого секса, это был единственный раз». Что же тогда сейчас изменилось? — Хён, я… Почему ты хочешь меня сейчас? — решился спросить Чимин. Юнги чуть не поперхнулся воздухом от такой прямоты. — Я… ты танцевал, — вздохнув, решил признаться Юнги. — Ты так танцевал, и я подумал, что… Что я хочу еще раз попробовать с тобой… Только уже на трезвую голову. — Хм, ясно… — криво улыбнулся Чимин, а в душе после его слов образовалась какая-то пустота. «Он такой же, как и все клиенты. И тоже меня хочет… И это вроде бы хорошо, и в то же время, жаль… Я думал, что ты другой, хён…» — И что же конкретно ты хочешь? Какие предпочтения? — Я… не знаю? На твой вкус, — пожал плечами Юнги. Ему-то было все равно, в какой позе и что именно будет делать Бестия, главное — чтобы делал. — Я просто хочу… тебя. Вот и всё. Как — решать тебе. — Могу устроить тебе завтра марафон, если желаешь, милый… — Чимин особенно подчеркнул последнее слово. Потому что больше Юнги не хён. С хёнами спать не принято, ну, по крайней мере, Чимин не мог называть хёном человека, который платит ему за секс. Ну ни как. — Представь, целый день я твой, делай, что хочешь! Чимин развел руками, как будто показывая радугу-воображение и счастливо улыбаясь, как если бы говорил про отпуск на Бали, а не про то, что Юнги собирается использовать его, наконец-то. Чимин всё ждал подвоха, ждал, когда же Мин что-то сделает, но он всю неделю работал, а тут, как оказалось, он совсем даже не против трахнуть свою Бестию, которая всю неделю скучала у него дома. Потрясающе… Пока они ехали домой, оба молчали. Оба думали. Чимин перешел в режим Бестии и теперь бросил все силы на то, чтобы выстроить в голове сценарий «марафона» на завтрашний день. «Не зря я таблетки взял…» — думал он про себя, уже прикидывая, в какие часы нужно будет выпить и сколько, чтобы его хватило на целый день. А Юнги… сгорал от собственного стыда, потому что и хотел, и не хотел использовать Бестию, чтобы осуществить свои грязные фантазии. Но ведь Бестия этим зарабатывает, и Юнги ему заплатил… и от этого стало только хуже. Потому что Бестия человек, а не вещь. Но что Чон, что сам Мин игрались с ним, как с игрушкой — выкупая, продавая, заставляя делать всякие мерзкие вещи… И Юнги вот тоже присоединился к этому и стало как-то липко-неприятно на душе. Как будто он запачкался об самого себя. Придя домой, Чимин уже хотел было затащить Мина в кровать, но тот вяло отмахнулся и сказал, что все вопросы они решат завтра, и что он согласен на марафон. Чимин в ответ пожал плечами и принялся расстеливать постель в их спальне. На часах было полтретьего ночи. Юнги устало поплелся в ванную, стянул с себя все вещи и, приняв быстрый душ, задержался у зеркала, всматриваясь в своё отражение. — Ты правда воспользуешься им? — спросил он себя. Отражение в ответ пожало плечами — «а что такого?». «И правда, ничего такого я не делаю, это ведь его работа…» — убеждал себя Юнги. Когда он вышел из ванной и прошёл в комнату, то обнаружил, что Бестия уже заснул, пока ждал его, прямо в верхней одежде. Юнги не стал будить его, он аккуратно раздел его до белья и укрыл одеялом, а затем лёг рядом, вслушиваясь в его размеренное дыхание и тихое посапывание. «Хочу ли я его настолько сильно, чтобы заставить переспать со мной? И снова это его ''милый''… Ненавижу… И он меня, наверное, ненавидит. Прости…» Он развернулся лицом к Бестии и потянулся к его рыжим волосам, потеребив мягкие прядки в пальцах. — Не надо мне никакого марафона… — прошептал он. — Я не могу использовать тебя, не хочу. Только после этого он смог заснуть — когда решил для себя, что не хочет, чтобы Бестия «обслуживал» его. Это было противно ему, и желанно, но всё же больше противно. Он не хотел принуждать этого парня, и хотел… Но совесть всё-таки оказалась сильнее. Проснулся он, почувствовав как что-то тяжёлое давит ему на ноги, а затем горячий шепот прямо в ухо заставил окончательно проснуться, потому тело как будто прошибло электрическим разрядом. — Проснись, милый… Твоя Бестия сгорает от желания… У нас не так уж много времени, а я хочу тебя так сильно…