***
— Намджун, я идиот… Это было первое, что Джун услышал, когда господин Чон вернулся обратно, громко хлопнув дверью машины. — Что мне делать, а? Что?! Почему он не хочет быть со мной, почему отказывает мне? Я что — урод? Или, не знаю… слишком стар для него? Хотя нет, у него есть клиенты почти шестидесяти лет, так что я не старый. Тогда что?! — Босс, а что случилось-то? — решил уточнить Джун. Вся эта ситуация его крайне забавляла, он еще никогда не видел своего хозяина таким взбешенным и взволнованным одновременно — его глаза лихорадочно блестели, на щеках горел румянец, голос дрожал, и он судорожно вцеплялся в свои темные волосы на затылке, одновременно потирая шею. Лицо у него было таким, как будто ему дали под дых или он вот-вот зарыдает. — Я… я зашел в клуб, а там он. Танцует. На сцене. Я аж чуть там на месте в обморок не грохнулся! У меня встало так, что аж… А потом я заметил, как он пошел в туалет после того, как закончил своё ''выступление'', ну и я за ним… А потом он как начал свои блядские рыжие волосы мокрыми руками зачесывать, еще и головой так тряс, даже на меня пару капель воды попало! Ну и мне вдарило в голову, и я… Чон осёкся, только сейчас понимая, какую дурость совершил. — Что вы, босс? — Я… — Что? — Я приказал ему… — Чонгук закрыл лицо руками, не понимая даже, чего, в принципе, он стыдится. Но стыдно было. — Приказал ему отсосать мне. И назвал шлюхой. Я придурок… Намджун удивленно поднял брови и цокнул языком. — Да-а, босс, это было как минимум грубо, как максимум — злоупотребление властью. Нехорошо… — Да кому ты говоришь-то? А то я сам не в курсе… — Чонгуку захотелось завыть, зарыдать и дать себе хорошего леща за своё дебильное поведение, но сделанного не воротишь. — Но он же вам не отсо… — Нет! И это еще одна причина моего бешенства! — взвился Чон, стукнув кулаком в подголовник сидения перед собой. Он уперся рукой в него и опустил голову, а затем сложил руки на груди и откинулся на сидении, прищурившись глядя в окно. — Этот Мин… Мне кажется, что Бестия запал на него. Он когда еще первый раз пришел, то чем-то его задел или обидел, и Бестия потом рыдал, как не в себе. Потом этот Мин снова пришел, и что? Увёз его! У меня из-под носа! Еще и на целую неделю! Охуеть не встать! — Господин Чон, — вздохнул Намджун. — Он просто клиент, и он имеет право снять Бестию на неделю. Вы не можете упрекать его в этом. — Я в курсе. Но меня всё равно это бесит… — буркнул Чон. — Ладно. Поехали… Завтра ночью он возвращается, и я хочу сделать так, чтобы он больше никогда от меня никуда не делся. Никогда… Намджун кивнул, завел машину и двинулся по направлению к вилле, думая про себя о том, что господин Чон еще слишком молод и импульсивен, и что его дядя никогда бы не позволил ему влюбиться в одну из куртизанок. Намджун работал личным помощником относительно недавно, и до Чона он работал на его дядю. Когда тот умер, на его место пришел Чон Чонгук, племянник, которого Чон-старший воспитал как собственного сына. Чонгук знал, как управлять заведением, как содержать его, потому что его дядя всему его научил. И работал он честно, по окончанию контракта он отпускал куртизанок обратно в большой мир, выплачивал всю зарплату, и напоследок даже добавлял по пять тысяч долларов в качестве премии. Всё было тихо-мирно, никто не приставал к ним, так как у Чона были связи с полицией, а некоторые полицейские и сами пользовались их услугами. Но всё-таки Намджун видел, что двадцатисемилетний Чон Чонгук еще очень молод и горяч. И еще Намджун помнил, что влюбляться в куртизанку, как любил повторять Чон-старший, «очень, очень плохая идея, которая чревата последствиями как для самой куртизанки, так и для её хозяина».***
— Проснись, милый… — прошептал Чимин на ухо Юнги. — Твоя Бестия сгорает от желания… У нас не так уж много времени, а я хочу тебя так сильно… Чимин решил именно так разбудить своего хёна. Он проснулся довольно рано, принял душ, выпил кофе и приготовил завтрак, стараясь делать всё тихо, чтобы дать Мину отоспаться после тяжелой рабочей недели, а когда на часах был почти полдень, он придумал весьма приятный способ пробуждения для него. — Вставай, сладкий, всего лишь двенадцать часов осталось, я хочу с пользой провести наше время… Хочу на кровати, на столе, в ванной… Хочу тебя… очень сильно… Просыпайся… — шептал он Юнги, который зашевелился под ним, а затем резко распахнул глаза. — Ты чего удумал? — нахмурился Юнги, уставившись на Бестию, оседлавшего его бедра. — Марафон, помнишь? — выгнул бровь Чимин. — Не-не, никакого марафона, я передумал! — замотал головой Юнги, спихивая Бестию с себя. Но Чимин решил позабавиться, поэтому не спешил слезать с Мина. Он обхватил руками его лицо и оставил на губах мягкий поцелуй. Просто, ему так захотелось, ведь Мин сейчас выглядел так по-домашнему уютно — взъерошенные волосы, заспанные глаза, суховатые потрескавшиеся губы… И он слышал, как ночью Мин прошептал, что не нужен ему этот марафон, и что он не хочет его использовать, и именно это послужило такому хорошему настроению и душевному подъему Чимина сегодняшним утром. — Точно передумал, хён? — решил уточнить он, смотря прямо в глаза Мина, который с легким изумлением и всё еще сонно пялился на него. — Точно. Я не хочу тебя… То есть, ну… не хочу с тобой… просто я… — Что просто? — Ах… — тяжело вздохнул Юнги, уткнувшись лицом в подушку. — Я просто не хочу принуждать тебя. Я хочу тебя, но не хочу использовать тебя. И не буду. Всё. Закрыли тему. — Мин Юнги, — проговорил Бестия, прищурившись и закусив нижнюю губу. — А если я сам хочу тебя?.. — Что? — Юнги повернулся лицом к Бестии и всмотрелся в его лукавые, внезапно потемневшие глаза. — Ты меня хоч… — Но раз такое дело, то я не буду приставать, — хихикнул рыжик и быстро слез с Мина, смачно шлепнув его по пятой точке через одеяло. — Эй! Да что с тобой? — притворно возмутился Юнги, потирая зад и улыбнувшись. Бестия как будто вернулся, как будто стал снова тем веселым парнем, которого он встретил весной в парке. В нём загорелся какой-то огонёк… — Я приготовил завтрак, давай скорее, хён! Остывает! — крикнул Чимин уже с кухни. На столе красовался омлет с беконом и листьями салата, сырная нарезка и кофе. Юнги быстро умылся, переоделся в домашние спортивки и футболку и поплёлся на кухню, чувствуя витающий в воздухе аппетитный аромат. Это было в какой-то мере непривычно для него, ведь он всегда жил один, и последний раз ему готовила завтрак мама, когда он еще учился в университете. Потом он решил жить самостоятельно, а с матерью виделся раз в месяц, иногда созванивался, но не более. И за эти шесть лет жизни в одиночестве он уже отвык от такого выражения, как «домашний уют». А с Бестией было уютно, он был как будто недостающим элементом в этом доме, как будто здесь ему место, а вовсе не на вилле. Садясь за стол, Юнги с довольным видом оглядел то, что приготовил Бестия, а затем принялся за еду. Он украдкой посматривал на рыжика, который с аппетитом уплетал омлет, и буквально кожей чувствовал исходящие от него флюиды радости — удовлетворение, комфорт, спокойствие… — У меня сегодня нет встреч… Хочешь сходить куда-нибудь? — спросил Юнги. Бестия поднял на него глаза и улыбнулся. — Я не против, но ты выглядишь таким уставшим, хён, и у тебя была трудная неделя… Так что, мы можем остаться дома, устроить ленивый день, как тебе? — предложил Чимин. — Но у тебя же последний день сегодня, и я думал, что ты захочешь… — Неважно, чего я хочу, хён, — помотал головой Чимин. — Что бы ты ни думал, но я всё же сейчас на работе, и не твоя обязанность угождать мне, а моя. Даже если это банальные домашние посиделки. Тебе нужен отдых, а я знаю много приятных способов, как помочь тебе отдохнуть — я могу поскрабить тебе спину, сделать массаж, вкусно накормить, отдать тебе себя… Я столько могу сделать для тебя, и у тебя есть целый день на это! Не думай обо мне, ладно? Думай о себе, Юнги-хён. Юнги внимательно посмотрел на него, понимая, что ведь парень прав — он на работе, и нанял его сам Юнги. И раз такое дело, то он решил отбросить в сторону все свои принципы, задвинул их подальше и кивнул. — Хорошо, давай, — улыбнулся он уголками губ. — Сделай всё, о чём только что сказал. Это действительно мне нужно… От его слов и согласия Чимину стало даже легче, потому что всю неделю он чувствовал себя каким-то бесполезным в этом доме. Да, он убирал и готовил, но ведь не это было его основной обязанностью. Поэтому, когда Юнги согласился, Чимин тут же хлопнул в ладоши и довольно заулыбался. — Отлично, тогда скорее доедай и тебя ждет ароматная ванна с особой морской солью и пеной, которые я купил на днях, и я бы хотел… сам помыть тебе голову, если ты не против? — Это еще зачем? — нахмурился Юнги, чуть не подавившись кусочком бекона от такого странного вопроса. — Считай, что я ухаживаю за тобой. Не в том смысле, а в другом… — смутился Чимин. — Просто расслабься и получай удовольствие, ладно? Доверься мне. — Ну-у… хорошо, — медленно кивнул и пожал плечами Юнги. Когда он доел, Чимин забрал его посуду, тут же помыл, прибрал на кухне, а затем упорхнул в ванную, в то время как Юнги поплелся в спальню и разлёгся на кровати, раскинув руки в стороны. «И зачем ему мыть мне голову?.. Я и сам вполне могу…» — Хён, ванна готова! — позвал Бестия спустя минут десять, и Юнги, тяжело вздохнув, поплелся теперь уже в ванную, разделся догола, ничуть не смущаясь наготы, потому что «ну чего он там не видел…», и залез в теплую, чуть горячеватую воду с кучей пены, от которой пахло жасмином. На дне он почувствовал крупинки соли для ванн и неприятно поморщился. — Они скоро растворятся, — проговорил Чимин, заметив его выражение лица. — Так, секунду, я забыл кое-что… Чимин вышел из ванной комнаты, прошел в гостиную, где на комоде стоял музыкальный центр, и включил расслабляющую музыку — у него в телефоне имелся специальный плейлист с такими песнями, которые настраивали тело и разум на релакс. Затем он вернулся обратно к Мину, оставив дверь ванной открытой, чтобы было слышно музыку, и сел на пол, положив локти на бортик ванны и подперев голову. — Нужно отмокнуть, а потом я натру тебе спину, — проговорил Чимин. Он смотрел на Юнги, который, прикрыв глаза, погрузился по самый подбородок в воду и блаженно улыбался. Чимин понял, что не зря купил именно эту соль для ванны — с розмарином, тимьяном и эвкалиптом, которая обладает расслабляющими свойствами. Аромат от нее перебивал даже запах жасминовой пены, и в целом действовал успокаивающе, как будто наполняя собой легкие, всё тело. Чимин, решив, что достаточно налюбовался на расслабленного Мина, поднялся с пола, встал за его спиной и принялся легонько перебирать его тёмные волосы, расчесывая пальцами пряди, и Юнги довольно вздохнул. Тогда Чимин принялся массировать его кожу головы, мягко надавливая подушечками пальцев на макушку и двигаясь от неё к периферии, и так по кругу, чувствуя чуть ли не физически, как от его касаний Юнги избавлялся от усталости и напряжения. — Нравится? — тихо спросил Чимин. Юнги кивнул в ответ, поёрзав в ванне, и снова вздохнул. Ему очень нравилось и было очень хорошо. Чимин взял с полки шампунь и вылил небольшое количество себе на ладонь, растёр, а затем принялся вспенивать в волосах Мина. Сложив ладони лодочкой, он зачерпнул воды и немного полил на волосы, чтобы образовалось побольше пены, снова помассировал голову, а потом смыл шампунь с волос душем. Затем повторил мытье головы и после нанёс на волосы специальное масло, которое не требовало смывания, мягко втирая его в мокрые черные пряди. — Теперь скраб, — снова тихо сказал Чимин. — Мне нужно, чтобы ты сел, хён. — Я могу и встать, чтобы ты всё тело мне поскрабил, — усмехнулся Юнги, подшучивая. — Можно и так, — как ни в чем не бывало согласился Чимин. — Тогда поднимайся. — Э, не. Не надо, я ж пошутил… — А я — нет, — пожал плечами Чимин. — Поднимайся и вставай ко мне спиной. Юнги сначала не хотел, но потом решил, что, собственно, опять же — «а чего он там не видел?», поэтому поднялся из воды и повернулся спиной к Бестии, упершись рукой в стену, рядом с которой стояла ванна. Он испытывал двоякое чувство — с одной стороны, было приятно, с другой — странно и неудобно, потому что его никто никогда не купал (ну, кроме как в детстве). Но когда он почувствовал покалывающие от скраба касания ловких рук Бестии на своей шее, затем спине, на пояснице, ягодицах, то его унесло. Неприятных ощущений или мыслей не осталось, их полностью поглотило удовольствие, сравнимое даже с чем-то садистским, потому что было еще и очень щекотно. Но потом кожа стала как будто сверхчувствительной — скраб вызвал прилив крови ко всей поверхности тела, поэтому касания Бестии он ощущал, как будто его руки и пальцы могли бить током, легким таким, зудящим и скорее необычно-приятным, нежели отталкивающим. — Поворачивайся, — скомандовал Чимин. Юнги повернулся передом к Бестии, и тот принялся с тем же усердием растирать его шею своими колючими от твердых частичек ладонями, затем грудь, отчего кожа покраснела от прилива крови, потом живот, бедра, колени, и всё это время Юнги пялился на него, любуясь тем, как Бестия сосредоточенно нахмурился, сжав губы в тонкую полоску, и работал. Юнги потянулся рукой и пригладил его рыжие волосы, потому что руки уже давно чесались снова коснуться его волос. Чимин, почувствовав это касание, вильнул по-кошачьи головой, подставляясь под ласку, но работать руками не переставал, и Юнги от умиления чуть не засмеялся, но сдержался. — Ты не мог бы сесть снова в ванну и вытянуть ноги на бортик? — попросил Чимин. Юнги выполнил просьбу, улегшись снова в ванну и положив ступни на холодный бортик. Тогда Бестия принялся мягко растирать скрабом его икры, лодыжки, а когда коснулся слишком чувствительных мест на стопах, Юнги внезапно убрал ноги обратно под воду, немного расплескав воду, и отчего-то смутился. — Ты чего, хён? — удивился Чимин. — Просто… не надо ноги трогать, это уже перебор… — как-то сдавленно проговорил Юнги, отводя глаза в сторону. — Можешь уже к рукам перейти? — Эм… да, конечно… — немного растерялся Чимин, нахмурившись. Он выдавил на руку еще скраба и принялся массировать его плечи, предплечья, кисти, но когда дело дошло до ладоней, Юнги снова отпрянул, выдергивая свои руки из его рук. — Ну что опять? — Просто, не надо дальше… Всё, мне хватило… — снова немного приглушенно ответил Юнги. — Мне щекотно, и… это возбуждает. Не надо, хватит. — А хочешь попробовать?.. — криво ухмыльнулся Чимин, но Мин тут же прервал его. — Нет, не хочу. И вообще, это, наверное, было плохой идеей. Купание вот это… Я же не младенец, чтобы меня мыть, и… — Хён, расслабься, ну? — Чимин снова положил руки ему на плечи, легонько сминая пальцами напряженные мышцы шеи, и, придвинувшись к самому его уху, зашептал: — Я просто хотел предложить тебе удовлетворить себя самому, пока я бы возбуждал тебя, но раз ты не хочешь… — Не хочу, — снова помотал головой Юнги. Это было бы как-то унизительно и грязно, думал он про себя. Но мысль об этом всё равно вертелась в его голове, даже когда Бестия сказал, что купание закончено, и Юнги вышел из ванной, укутываясь в халат и топая в спальню. И снова это двоякое чувство желания и отрицания. Юнги лёг на живот на кровати, сняв халат и снова полностью обнажившись, подложил руки под голову и ждал. Спустя минуту он почувствовал, как Бестия сел ему на бедра и сжал своими ногами, и он был… тоже голый? — Ты разделся? — Я в белье, не волнуйся. — Юнги почувствовал, что Бестия улыбался, когда говорил это. — Просто у тебя жарко, а окно я открывать не хочу. Ита-а-к… Начнём? Юнги поёжился, когда на спину ему полилось масло, и вздрогнул от его прохлады, ощутив волну мурашек по всему телу. Затем услышал шершавый звук растирающихся ладоней и почувствовал горячие руки, растирающие масло по его спине, ставшей такой гладкой и чувствительной после скрабирования. Спустя пару минут он привык к касаниям, масло нагрелось, и он полностью расслабился, а Чимин, почувствовав это, немного наклонился и принялся шептать: — Тебе хорошо? Я вижу, что ты расслаблен, отдыхай… Ты такой тёплый, такой чувствительный, мягкий… Мне нравится делать тебе массаж, это не только тебе приятно… Давай спустимся немного ниже… Кожей Юнги чувствовал, как касания его ладоней стали более интенсивными, трение усилилось и площадь тоже, и ловкие пальцы начали спускаться медленно от шеи к лопаткам, затем к бокам, чуть ниже к пояснице, и к ягодицам. Юнги не мог отрицать, что массаж был действительно умелым, он почти что уснул от этих поглаживаний, растираний, от тепла и даже от веса Бестии на своих ногах — он ощущался так естественно, как будто это было просто тяжелое одеяло. Бестия буквально укутывал его в себя, в свои руки, своим телом, тихим шёпотом на ухо, даже дыханием, которое немного участилось от напряжения. Ведь отдыхал Юнги, а Бестия работал, и он, наверное, устал… — Хочешь, я потом тоже тебе сделаю массаж? — немного невнятно спросил Юнги, едва ворочая языком от сонливости и расслабления. — Я не против, но мне кажется, что это будет неуместно, ведь это твой день… — шепнул в ответ Чимин. — Забудь обо мне, я просто инструмент для твоего удовольствия, не более… Юнги хмыкнул, но ответить что-либо сил не осталось, его уносило куда-то… Запах масла, ставшего таким теплым на его коже, и эти движения ловких рук, и музыка… Стало как будто меньше воздуха, тяжело дышать, и одновременно легко. И то, как Бестия делал это — вверх-вниз… вверх-вниз… кончиками ногтей, ладонями, костяшками пальцев… губами вдоль позвоночника… и его горячие выдохи на коже ощущались как шёлк, струящийся мягкими волнами. Ему стало казаться, что он растворяется в ощущениях, что превращается в глину, и Бестия своими руками как будто лепил его заново, возрождал. До этого момента Юнги даже сам не осознавал, насколько напряжен… — А теперь ляг на спину, милый… — шепнул Бестия, и Юнги, как будто им управлял кукловод, развернулся, после чего Бестия навис над ним и, прикусив пухлую губу, каким-то тёмным взглядом посмотрел на него. От этого взгляда во рту мгновенно пересохло, и Юнги был готов сделать всё, что бы ни попросила эта рыжая Бестия, потому что этот взгляд имел над ним странную власть, завораживал, затягивал, как в водоворот, в пучину. — Продолжай… — попросил Мин, чувствуя, словно утонет, потеряет сознание, если Бестия не будет касаться его, остановится и уйдет. — Мы уже выполнили все пункты, кроме одного… — почти беззвучно, одними губами сказал Бестия. — И какой же остался? — немного дрожащим голосом спросил Юнги. Чимин наклонился, прижавшись губами к ставшей пунцовой щеке Мина, мягко поцеловал, а затем прошептал: — Отдаться тебе. — Я сам отдамся, — выдохнул Юнги. Он уже сгорал, он нуждался в нём. — Я сам отдамся тебе. Я слишком… расслабился, я не смогу взять тебя. Возьми ты… Будь сверху. — Как скажешь, сладкий… — Только… — запнулся Мин, немного волнуясь, сам не понимая почему. — Только зови меня по имени… — Как скажешь, Юнги… Для Чимина называть клиентов по имени было непривычно, да и правилами это было не рекомендовано, но для него Мин Юнги уже стал чем-то большим, чем просто клиентом. Намного ближе, чем просто клиент. Мин Юнги не выгнал его, разрешил остаться у себя, два раза спасал от гнева господина Чона, и Чимину хотелось хоть как-то отблагодарить своего теперь уже любовника? Друга? Точно, не клиента. Точно, не просто очередного ''милого''. Чимин навалился всем телом на Мина, настойчиво целуя его в шею, покусывая разгоряченную кожу с пульсирующей венкой, слушая рваные выдохи Юнги, который цеплялся пальцами и притягивал его ближе к себе, сокращая то расстояние, которое всё еще сохранял между ними Бестия. Продолжая выцеловывать его шею, Чимин потянулся рукой под подушку и достал оттуда смазку и презерватив. — Хочешь меня? — шепнул Чимин. — Хочу… всегда хотел… всю неделю… — Хочешь меня сверху?.. — Да… хочу… Ай! Мм… Помедленней… О-о, пожалуйста… Пожалуйста, Бестия, больно, не надо так резко!.. — Хорошо… — Чимин сбавил обороты и мягко поцеловал Мина в приоткрытые от частого дыхания губы. Он видел и чувствовал под собой его дрожь и трепет, биение сердца и гортанные стоны. Юнги цеплялся за него, обхватив руками за шею и ногами за талию, подаваясь вперед в ритм с Бестией, и ему было хорошо! Так хорошо!.. — Ещё… ещё, Бестия… — скулил Мин. — А-ах, пожалуйста… Чимин ускорил темп, в то же время обхватив возбужденную плоть Юнги, поглаживая и сжимая пальцами, отчего Юнги застонал еще сильнее и громче. Он видел, что Мин близок к разрядке, поэтому немного замедлился, чтобы растянуть удовольствие. — Нет, быст…быстрее… — нервно сглотнул Мин. — Быстрее, пожалуйста… Бестия… быстрее… — Давай дадим тебе легкую передышку, небольшой перерыв… Отдохни, мм? — тихо проговорил Чимин, остановившись и мягко поглаживая грудь Мина, как будто продолжал делать массаж. Это сбило Юнги с толку. — Издеваешься? — почти прорычал он. Это «отдохни» прозвучало для него как-то слишком жестоко, как будто в планах Бестии было заставить его страдать, а не получить наслаждение. Но неожиданно для него, Бестия резко вышел и снова вошёл, вышибая из легких Юнги весь воздух, затем повторил это движение, вызывая в его теле такой взрыв чувств, от боли до почти экстаза, что на глазах у него заблестели слёзы — уж слишком сильно это было для его разнеженного ванной и массажем тела. Он как утопающий хватался за Бестию, который был его единственным спасением сейчас, который полностью владел его телом и разумом, подчинял, заставлял стонать и плакать, сгорать и возрождаться. — Бестия! — взмолился Мин. — Прошу… сделай это, я не могу больше… — Как скажешь, Юнги… — шепнул в ответ Бестия, легонько прикусив мочку его уха и вызывая болезненные импульсы, проходящие волнами по всему телу, от середины спины и до кончиков пальцев. Обхватив ладошками влажное от испарины лицо Юнги, Чимин накрыл своими губами его горячие губы и резко двинулся несколько раз, вбирая в себя каждый стон Мина, каждый вдох и выдох. Его финальный стон, долгий и протяжный, граничащий с криком, он так же вобрал в себя, от него и сам он дошел до пика без каких-либо ласк со стороны Юнги, потому что ему хватило даже этого, чтобы получить своё наслаждение — всего лишь стона, выдоха чужого удовлетворения. Юнги с силой сдавил тело Бестии руками и вжался в него, когда волна экстаза накрыла его с силой, способной повалить на землю, если бы она была ветром, или утопить в себе, если бы была водой. Загнанно дыша и хватая ртом воздух, он содрогался в пульсации наслаждения, понимая, что до сих пор ему не было так хорошо, что до сих пор он не знал, что такое настоящее удовольствие. Ни с кем. Никогда.