***
Чимину понадобилось около трёх месяцев на то, чтобы справиться с зависимостью и постоянной тяге к экстази. Первое время было очень сложно, только скорее не ему, а Юнги — потому что Чимин мало что соображал, ему хотелось только одного — того, за что он однажды чуть не ограбил Мина. Это случилось через пару дней после того, как Юнги забрал его к себе. Мин предусмотрительно спрятал ключи от установленного в дверь замка, чтобы, если Чимин захочет сбежать, то не смог. Он проснулся, а Чимина рядом не оказалось — он метался по всей квартире, вываливая на пол содержимое тумбочек и шкафов в поисках ключей от квартиры. Когда Юнги подошел к нему, тот лихорадочно сжимал в руке его кошелек и с озлобленным прищуром пялился на него. — Где ключи? — прошипел Чимин. — Я не дам их тебе, не выпущу, пока ты не вылечишься полностью, — тихо сказал Юнги. Чимин стиснул зубы и сжал кулаки. — Выпусти меня! — Чимин, подумай сам — тебе надо выздороветь. — Юнги медленно начал подходить к нему, выставив руки перед собой, как будто боясь спугнуть. — Отдай мне кошелёк, пожалуйста. Он подошел к нему в плотную, глядя прямо в глаза и не отводя взгляд, и сам аккуратно забрал свой кошелёк из его рук, даже не встретив сопротивления. — Вот та-а-к… Молодец, иди сюда… — Юнги мягко обнял его, положив голову на его плечо. — Подумай сам, неужели ты хочешь умереть от этого? Неужели ты хочешь лишить себя стольких хороших моментов в жизни, мм? Давай, как только ты вылечишься, мы вместе съездим куда-нибудь на острова, хорошо? Море, пляж… Подумай об этом. Ты бывал на море? — Нет… — всхлипнул Чимин. До него только сейчас дошло, что он хотел ограбить и сбежать от Юнги за дозой. Чувство дикого стыда и вины накрыло его, и он почувствовал, как горячие капли побежали по щекам. — А я вот бывал, и там так красиво… Мы будем валяться на пляже, кататься на гидроциклах, поныряем… Хочешь? — Хочу, — кивнул Чимин. — Тогда надо поскорее вылечиться, да? Смотри, уже и весна на дворе. Если ты к лету избавишься от зависимости, то мы поедем куда-нибудь, обязательно, хорошо? Я обещаю. — Мгм… — снова закивал Чимин, и сам прижался к Мину. — Прости, прости меня… Прости за это… Я всё уберу, прости… — Он отстранился и принялся убирать весь тот беспорядок, что учинил за утро. Это был не единственный случай, но Юнги хорошо следил за всем, и Чимину ни разу не удалось сбежать, да и с каждым днём это чувство в нём ослабевало, так как наркотик выветривался из него, и он приходил в норму. Он чаще смеялся, улыбался, хотя иногда на него накатывали приступы депрессии, как будто его переклинивало, и тогда Юнги давал ему успокоительное и обнимал, крепко-крепко, чтобы Чимин чувствовал поддержку, чувствовал, что он не один. Чонгук выполнил всё то, что требовал от него Юнги, и сразу же после того, как побывал у Мина, послал Намджуна к нему с тремя чемоданами вещей и контрактом, а также картой, на которой хранились все деньги Бестии, и запиской:Мне жаль, что я довел Бестию до такого плачевного состояния, правда жаль. Я знаю, что тебе плевать, что я чувствовал, но я правда любил его. По-своему, но любил. И я осознаю, что поступал дерьмово, но что я мог, когда мои собственные чувства сжигали меня изнутри, и у меня была власть над Бестией, чтобы заставить его быть со мной?.. Я не жду, что ты меня поймешь, или что простишь, да я и не прошу прощения у тебя. Но… я хочу извиниться перед ним. Поэтому, когда он вылечится, то пожалуйста — попроси его встретиться со мной. Чтобы я мог извиниться лично перед ним. Пожалуйста… Чон Чонгук.
***
— Чимин, не хочешь сходить куда-нибудь? Юнги проснулся намного раньше Чимина и просто лежал и смотрел на него, на то, как его теперь уже светлые волосы растрепались во сне, а рот немного приоткрыт. Они спали в обнимку, и Юнги почувствовал, что Чимин просыпается, когда тот пошевелился и потеснее прижался к Мину, закинув свою ногу на его бедра. — Куда?.. — сонно промямлил Чимин, причмокнув сухими губами и несколько раз медленно моргнув. — Не знаю… в кино? — И билеты на последний ряд? И большое ведро карамельного попкорна?.. — Конечно, — хмыкнул Мин, чмокнув сонного Чимина в светлую макушку. — Всё что хочешь, котёнок. — Тогда пойдём, — улыбнувшись, на выдохе сказал Чимин и потёрся щекой в плечо Мина. — Только давай еще поваляемся немного, я устал вчера… — От чего? От меня или от меня? — усмехнулся Юнги. — И то и другое, — ухмыльнулся в ответ Чимин. — Знаешь, я бы кое-что попробовал, когда мы пойдём в кино, вот только… не скажу пока, что хочу. Это будет сюрприз… «Уж не то ли, о чём я думал?..» — задумался Юнги. — Ладно, — пожал плечами он. — Сюрприз так сюрприз. Провалявшись в постели еще час, они приняли вместе душ и поплелись на кухню, завтракать, а после стали собираться на прогулку. На дворе был конец мая, последние дни весны, и с каждым днём становилось всё жарче. Приближалось лето.***
— Чимин, я хотел спросить… Эм… — Что, хён? — спросил Чимин. В кинотеатр они решили пойти пешком, чтобы прогуляться, пока еще лето не взяло своё, и на улицах еще можно было идти, не задыхаясь от жары. — Я… — Юнги замялся. — Когда Чон прислал твои вещи, он… Он дал мне это. Юнги протянул Чимину письмо Чонгука, а Чимин, нахмурившись, взял листочек, сложенный пополам, и немного дрожащими пальцами развернул его, вчитываясь в строчки, написанные от руки. — Он хочет со мной встретиться? — тихо спросил Чимин. — Да, — кивнул Юнги. — Я подумал, может… может встретишься с ним сегодня? Сейчас? Чтобы не откладывать это на по… — Да, хорошо. — Чимин смял листочек в кулаке и засунул в карман. — Хочу покончить с этим навсегда. Юнги лишь кивнул в ответ и набрал номер, по которому не звонил уже больше трёх месяцев. — Чон? Да, угадал. Он согласен. Юнги продиктовал адрес места встречи, а именно торгового центра, куда они собирались пойти в кино. Весь оставшийся путь Чимин пребывал в состоянии глубокой задумчивости, пытаясь представить себе, о чем будет говорить Чон, и что он сам будет отвечать ему, но это мало помогало отвлечься от водоворота воспоминаний, бушующих у него в мыслях. Сидя за столиком в одной из кафешек ресторанного дворика с двумя чашками кофе на столе, Чимин нервно постукивал ногой под столом, сцепив руки перед собой в замочек. — Успокойся, — ободряюще улыбнулся Юнги, накрывая его руки своей ладонью. — Он просто хочет извиниться. — Знаю… — нервно вздохнул Чимин, озираясь по сторонам и выискивая знакомое лицо среди приходящих гостей. И внезапно, он заметил его. — Он пришёл… Юнги оглянулся на вход и тоже заметил его, Чона. Вот только он выглядел… странно. Чонгук двинулся к ним, и Чимин весь напрягся, весь сжался, опустив взгляд на руки, и прикусил нижнюю губу от волнения. — Привет, Бестия… Чимин отвык от этого имени, но оно до сих пор отдавалось тупой болью в сердце. — Здравствуйте, господин Чон, — проговорил Чимин в ответ, всё еще пялясь на свои пальцы. — Думаю, ты знаешь, зачем я здесь… Мин же сказал тебе? — Конечно, — ответил за него Юнги. — И давай побыстрее, Чон, у нас еще есть планы на сегодня. — Ты не мог бы… оставить нас? — спросил Чонгук. — Я бы хотел поговорить с ним один на один, без лишних ушей. — Он не лишние уши, господин Чон, — прошипел Чимин. — Останься, хён, не надо… — Нет-нет, всё нормально, — пробормотал Юнги, поднимаясь из-за стола. — Я просто отсяду за другой столик, чтобы вы могли поговорить. Не волнуйся, я буду рядом. Он пожал его сцепленные руки и отсел за три столика от них. — Чего вам надо? Могли бы и не извиняться, мне это нахрен не… — Подожди, прошу, — прервал его Чон. Чимин, всё это время пялившийся на собственные руки, поднял на него глаза и невольно проглотил все резкие слова, которые хотел сказать. Чонгук выглядел, мягко говоря, как человек, который перенёс тяжелую болезнь — бледный и осунувшийся, сильно похудевший, под глазами у него были настолько тёмные синяки, что казалось, будто он все три месяца не спал ни дня. Единственное, что было в порядке — это его идеально выглаженная белая рубашка и волосы, чёрные и хорошо уложенные. Он потянулся своими костлявыми, слегка дрожащими руками к сцепленным пальцам Чимина, но тот отдёрнул руку. — Пожалуйста… — попросил Чон. Чимин перестал отодвигаться и позволил Чону взять его за руку. Он благодарно улыбнулся и блестящими глазами посмотрел на него. — Ты покрасил волосы? — Да, мне так больше нравится, — тихо ответил Чимин, пожав плечами. Ладонь, которую Чон держал в своей, неприятно покалывало. — Ты так намного невиннее выглядишь, — слабо улыбнулся Чон. — С рыжими ты намного более страстный. Настоящая бестия, правда. — Мне нравится этот цвет, не хочу вспоминать о той жизни… — А я не хочу забывать, — улыбнулся Чонгук. — Давай после сегодняшнего дня делать каждый то, что хочет — я не буду забывать, а ты — вспоминать. Ладно? Чимин кивнул в ответ и вздохнул. — Господин Чон, можно вы побыстрее… — Чонгук, — перебил его он. — Скажи Чонгук. — Чон Чонгук, — выпалил Чимин. — Спасибо, продолжай, — криво улыбнулся Чон. — Так вот, можно вы побыстрее начнёте и побыстрее кончите свои извинения? Потому что мне сейчас очень неудобно, и всё, что я пережил за эти три месяца — для меня как страшный сон, который из-за вас мучал меня. Я сейчас жив только благодаря Мин Юнги, своему хёну, который по доброте душевной не бросил меня и до сих пор заботится, потому что у меня бывают срывы! Голос Чимина с каждым словом становился всё больше похожим на шипение, как у змеи, он стиснул зубы и говорил всё с такой злобой, какой Чонгук никогда не видел у него. «Ну, впрочем, я заслужил это… Он столько пережил из-за меня…» — Я первое время такое вытворял, что я до сих пор не могу понять, почему он не вышвырнул меня вон! Я пытался его придушить, ограбить и сбежать, только чтобы достать… Чтобы достать их. Таблетки. Потом я начал понемногу приходить в себя, и всё время Юнги-хён был со мной, ни разу меня не бросил, всегда был рядом, заботился обо мне, благодаря ему я сейчас здесь, а не где-нибудь в подворотне, не валяюсь обдолбанным мешком за гаражами, не мёртв! А мог бы. Из-за вас. — Я знаю… — Меня могли бы и убить, я мог бы умереть от передозировки, или от отказа почек или печени, ведь я почитал, что экстази оказывает на них губительное действие… Вы могли сами убить меня. — Я знаю… — прошептал Чон. — Ну, неужели вы до сих пор не поняли, как я ненавижу вас? — спросил Чимин, смотря Чону прямо в глаза. — А я до сих пор тебя люблю, — снова отозвался Чонгук. — Знаешь как я ждал того дня, когда смогу тебя увидеть? Я до конца не верил, что ты или Мин согласитесь со мной встретиться, правда. Ты читал письмо? — Да, вот оно. — Чимин, улыбаясь лишь губами, при этом всё еще злобно прищурив глаза, вытащил из кармана брюк скомканное письмо и кинул в Чонгука. — Хотел в урну выкинуть, но забыл. Вот, выкинул. — Как грубо, — усмехнулся Чон, поднимая с коленей комок бумаги. — Но я заслужил. Продолжай. Хочешь еще сказать что-то? Оскорбить меня, унизить? Вылить этот кофе на мен… Чимин резко схватил свою кружку с кофе, поднялся и медленно вылил весь кофе ему на голову. От внезапности Чон зажмурился и резко выдохнул, чувствуя, как горячая жидкость полилась с макушки вниз по шее и затекла под рубашку. — Это было ожидаемо, — пробормотал он, вытирая с глаз коричневые капли. — А вот теперь я готов вас выслушать, — равнодушно сказал Чимин, откинувшись на спинку своего стула и скрестив на груди руки. — Прости меня. За всё. Нет. Чимин всё-таки не был готов услышать эти слова. Он думал, что готов, но на самом деле — нет. И слёзы обиды и ненависти, наворачивающиеся на глаза, и которые Чимин старался всеми силами сдерживать, доказывали это. — Я не буду оправдываться, говорить, что я был глуп, влюблён, сошел с ума, потому что это ты и так знаешь. Поэтому, просто — прости. И я не жду твоего прощения, потому что то, что я сделал и делал с тобой, было ужасно, но я всё равно хочу, очень хочу, чтобы ты меня простил. — Он замолчал на пару секунд, переводя дыхание от волнения, а затем продолжил. — Чтоб ты знал, твоя комната на вилле пустует, нет никого, кто бы мог занять твое место. Я сплю там каждый день, только потому, что скучаю и вспоминаю каждую нашу ночь. Я не разрешаю заходить туда никому, и я знаю, что ты никогда не вернешься туда, но я не могу ничего с собой поделать, и всё равно как мираж вижу тебя там, мою Бестию. У меня не было лучшей куртизанки, чем ты. — Мне это должно польстить? — ехидно спросил Чимин. — Вы теряете из-за этого кучу денег, отдайте мою комнату Ви, он давно хотел попасть в элиту. Я думал, что для вас деньги — самое важное в жизни. Я до сих пор помню, как после вечеринки вы наказали меня и сказали, что «…и жалко тебя, и денег своих жалко, но денег больше…». Каждое слово отпечаталось в моей голове, и я до сих пор иногда вижу во сне этот кошмар! — Пожалуйста… — Быть связанным и терпеть боль, понимая, что это неизбежно! — Пожалуйста, прекрати, — зажмурился Чонгук. Каждое слово Чимина было для него подобно кинжалу, вонзающемуся в его сознание по самую рукоять. — Вы не знаете, каково это! — Я знаю! Чимин замолк, уставившись на Чона, не веря своим ушам. — Я знаю, каково это — быть связанным и терпеть боль. Попросил Ви мне помочь... Хотел почувствовать то же, что и ты… Это ужасно, да. И еще больше ужасно, что сейчас ты осознаёшь, что я сошёл с ума, потому что делал это. В каком-то плане — да, сошёл. И до сих пор не излечился от этого. Чон убрал липкие от кофе волосы со лба, зачесав их пальцами назад, и снова посмотрел Чимину в глаза. — Я не хочу, чтобы ты считал меня жалким, сумасшедшим, но это так. И я не хочу, чтобы ты помнил только плохое, что нас связывало, но ничего хорошего, по крайней мере, для тебя, время, проведенное со мной, тебе не принесло. Он порылся в кармане своих брюк и что-то достал оттуда, сжав в кулаке. — Из всех твоих вещей, что я собрал из твоей комнаты, я оставил себе лишь две... Медленно раскрыв ладонь, Чимин увидел, что было в ней зажато — кружевной чокер с черной каплей-камнем и цепочка с подвеской BESTIA. — Я хочу вернуть их тебе. Я долго ждал, чтобы встретиться с тобой, потому что хотел отдать это лично тебе в руки. — Я не… — Просто забери их, прошу. Не как атрибуты прошлой жизни, не на память, а как обещание, что больше ты меня не увидишь. Пожалуйста… — Я не приму их назад, они не нужны мне. — Ради меня, прошу. Хотя ты не должен ничего ради меня делать, но только так я смогу отпустить… т-тебя… — Голос Чона предательски дрогнул, а рука, в которой лежали украшения, задрожала. Он вздрогнул плечами, подавив всхлип, чтобы уж совсем не казаться размазнёй перед Бестией, и протянул руку к нему ближе. — Возьми их, пожалуйста. Я не могу их выкинуть, и если они не нужны тебе, то просто выкинь их сам. — Хорошо, с радостью. — Чимин выхватил из его рук подвеску и чокер, встал из-за стола и подошел к ближайшей урне, стоящей в зале. Он прошел мимо Юнги, и тот с удивлением оглянулся на него, затем на Чона, который закрыл лицо руками и вздрагивал, как будто рыдая… Затем снова на Чимина, который застыл с занесённым над урной сжатым кулаком, напряжённый, как струна, и как будто решаясь сделать что-то более важное, чем просто выбросить мусор. Юнги видел, каким взглядом он смотрит на свой кулак, как сильно стиснул зубы, и как дрожит его рука с побелевшими костяшками пальцев. И спустя секунд тридцать Чимин как-то резко расслабился, прикрыв глаза и выдохнув через приоткрытые губы. Он раскрыл кулак, посмотрел на то, что было в нём зажато, с каким-то страдальческим выражением на лице, а затем вернулся за столик. Чимин хотел, искренне хотел и собирался выкинуть эти бесполезные и ранящие одним своим видом украшения в мусорку, но не смог. Просто не смог, сам не зная — почему. То ли из-за жалости, то ли из-за казавшегося таким искренним Чон Чонгука… Чимин сел на свой стул и посмотрел на бывшего хозяина, сидящего перед ним. — Господин Чон?.. — Да? — глухо ответил Чонгук, не отрывая от лица рук, которые скрывали его стыд, его слёзы. — Наденьте их на меня, — тихо сказал Чимин, протягивая Чону обратно эти атрибуты куртизанки. Чонгук подумал, что ослышался, поэтому он резко убрал руки и посмотрел на Чимина, позабыв про то, что только что плакал, и как он сейчас выглядит. — Что? Что ты сказал? — Наденьте, — повторил Чимин. — Я не знаю, почему, но мне кажется, что если вы сделаете это, то вам будет легче расстаться с этими… воспоминаниями. Как и мне. У меня же тоже есть сердце… Чимин понимал, что сейчас, в этот самый момент, он имеет слишком много власти над Чоном, и это сжигало того изнутри, ведь он никогда не был в подчинении у кого-то, он всегда был главным, всегда был Чон Чонгуком, хозяином и господином. А сейчас он был… не собой. И да, ему стало жалко такого Чона, поэтому он решился на этот шаг. Утерев глаза рукой, Чонгук поднялся со своего места, аккуратно взял с руки Чимина подвеску и чокер и встал у него за спиной. Дрожащими пальцами он немного отодвинул ворот его кремового цвета рубашки и коснулся подушечками пальцев его гладкой шеи. Он не думал, что коснуться его снова будет так болезненно и так приятно одновременно. Он не думал, что магнитная застёжка чокера щёлкнет так, как будто вместе с этим запирает в круг этой чёрной кружевной ленточки все самые болезненные воспоминания, оставляя лишь те немногие, что казались приятными и хорошими. Он не думал, что когда-нибудь снова увидит это сочетание — прекрасного чёрного кружева и переливающейся подвески с именем его самой любимой куртизанки. Так красиво… В последний раз… Чон ещё пару секунд касался горячей кожи его тонкой шеи, а затем наклонился к самому его уху, едва не касаясь его губами. — Спасибо… — прошептал он. Чимин зажмурился, почувствовав его теплое дыхание на своей коже. — И прости… Он мягко прикоснулся влажными губами к его щеке, а затем Чимин почувствовал, как руки, сжимавшие его плечи, исчезли, и послышались удаляющиеся шаги. Он открыл глаза только тогда, когда почувствовал, что его больше нет. Что он и правда больше никогда его не увидит.