В некотором роде

К середине июля все было готово. Все завалы были разобраны, все лестницы починены, гобелены и картины отреставрированы. Как ни странно, сложнее всего было с Библиотекой. Мадам Пинс убил Яксли в октябре 97-ого. Она отказалась дать доступ в Запретную Секцию. Яксли не был преподавателем, и в Ховгартсе находился под видом “стража порядка”, на самом же деле занимаясь пытками магглорожденных. В Запретной секции ему нужны были темномагические книги, в которых он собирался найти интересные “инструменты” для более извращенных, чем простым Круцио, пыток. Снейп сказал, Яксли убил ее быстро, на месте, перед глазами у детей. Простая Авада в испещренный морщинами лоб, и библиотека осталась без хранителя. Конечно, магия Хогвартса была умнее жестокого и ослепленного властью Яксли. Как только тело Мадам Пинс упало под стол, запретная секция скрылась за каменной стеной, и доступ к ней мог появиться только в случае появления нового, принятого Хогвартсом, Хранителя. Темный Лорд же дураком не был и пришел в ярость. Он понимал, что в его рядах едва ли нашелся бы достойный этой должности человек. Яксли провел в Малфой-Менори три недели, вернулся слепой и без мизинца. Выдохнувшие было магглорожденные попали в ад. Истерзанный и обезумевший, Яксли перестал быть осторожным, и Снейпу пришлось поставить специальные чары сигнализирующие чары на подземелья. Они были завязаны на вибрациях воздуха - как только ученик затихал, Снейп получал ментальный сигнал. Гермиона и представить боялась, сколько зелий было испорчено, когда Снейп, бросая все, мчался в подземелья. (Гермиона и представить боялась, с какого хрена она вообще жалела о зельях, когда речь стояла о пытках детей). Библиотекаря так и не нашли, поэтому к Битве она уже была разрушена. Слизеринцы устроили там дуэльный клуб, потому что в средневековом помещении схватки выглядели изящнее. Разобрав горы истерзанных книг, они долго не могли понять, как вернуть Запретную секцию. Директорских прав было недостаточно, Библиотека была окутана особой, отдельной от Хогвартса Магией. Новый библиотекарь должен был быть одобрен старым, отчего пришедшая по объявлению Мэриэм Кип, сорокавосьмилетняя вдова из Уэльса, хоть и была принята Хогвартсом (древняя-древняя магия, у Гермионы дух захватывало, и мальчики бесились, потому что она неосознанно транслировала свое восхищение и им), стену убрать не могла. Решение пришло неожиданно. Умница Рон, выкравший у Мадам Пинс изящный носовой платок с серебрянной вышивкой (на спор с Фредом) предложил нарисовать портрет. Картина вышла нежной, весенней, Гермиона с удивлением смотрела на доброе и мягкое лицо Мадам Пинс, которая, как оказалось, была мечтательной и романтичной. Мэриэм Кип устроила Мадам Пинс целиком и полностью. Практичная, но добродушная, Мэриэм быстра нашла общий язык с портретом бывшего библиотекаря. Сняв стену, она решила повесить картину в Запретной секции, чтобы там были “лишние” глаза. Гермиона подозревала, что они начали новую традицию в Хогвартсе. И что к концу следующего тысячелетия в библиотеке не останется угла, недоступного суровому взгляду библиотекаря. Окрыленные маленькой победой, они вскоре должны были признать, что большая часть книг была либо испорчена, либо украдена. Гермиона предполагала, что кражи в основном осуществлялись Отрядом Дамблдора. Отрезанные от занятий и развлечений в Выручай-комнате, они были вынуждены коротать время за чтением книг, которые, за отсутствием Мадам Пинс, были практически в свободном доступе. Только Выручай-Комнату открыть не удалось. Заклинание Адского пламени пересилило хитрую Магию основателей, а упоминаний процесса создания этого места найти не удалось. Денег на покупку новых книг не было. Конечно, вместе с Орденами Мерлина Гарри, Гермиона, Рон и Снейп получили по кругленькой сумме в шесть нолей, но на эти деньги было не разбежаться. Проблему книг решили оставить до лучших времен, когда Хогвартс внезапно обретет былую репутацию и спонсирование. Как и проблему нехватки учителей. Как и проблему нехватки растений. Как и проблему нехватки продуктов. Как и все проблемы материального плана. Потому что они впятером могли обеспечить Хогвартс только духовной составляющей.

***

Они поставили палатку прямо посередине Гриффиндорской гостиной. Пооткрывали все окна, потушили камин. И впервые за два с половиной месяца вздохнули спокойно - все правильно. Никаких больше ночей в большом зале, когда между кроватями расстояние в метр, когда рядом тихо спит Снейп и тревожно вздыхает МакГонагалл. Не нужно накладывать друг на друга Силенцио перед сном, чтобы не будить профессоров кошмарами, не нужно тайком посередине ночи пробираться друг к другу, воровато гладить волосы, не нужно прятаться - они снова рядом, рядом. Погода стояла душная. Чары от комаров ставить не захотели - соскучились по расчесанным в кровь лодыжкам и локтям. Зажгли три маленьких огонька в трех банках из-под клубничного джема, украденного в одном из маленьких маггловских магазинов. Медленно, вдумчиво расстелили мешки - совсем рядом, Гермиона посередине, чтобы ночью чуть что - и все на месте. Поняли, что спать не хотят, и лениво, вполноги, побросались друг в друга заклинаниями, разбив одну люстру и случайно спалив гардину. Настроили прядильные чары для гардины и долго развлекались, выдувая новую люстру (Гермиона была на экскурсии на стеклодувном заводе в Венеции, ей было десять лет, с родителями, видела, как это делают, и потом, котел трансфигурировать можем, а чары придумать минут тридцать, мальчики, ну зачем репаро). Долго лежали, вростая друг в друга костеющими телами (Гермионе иногда казалось, что некоторые кости у них за год подстерлись, подизогнулись, чтобы ночью удобнее спать) - Снейп нас выгонит завтра, - тихо кинул Гарри, когда все притихли. - Не выгонит, - уверенно буркнул Рон. Гермиона вздохнула. Гарри потер шрам. - Не получится у них нас выгнать, - тихо-тихо произнесла Гермиона, - только Хогвартс теперь может. Помолчали. Гермиона вдруг поняла, на что они с Гарри Рона натянули - вытащили из дома, не дали ему выдохнуть спокойно, потянули Хогвартс чинить. Он единственный из них вырос в магическом мире, и ему, наверное, в разы тяжелее было видеть развалины всего того, что он считал своей жизнью. (И Гермионе захотелось кричать, потому что ее милостью он в ловушке, ее милостью они вроем все в ловушке, и не выбраться, не перехитрить, потому что всем нутром Гермиона чуяла - выхода нет, нет, лазеек нет, просветов, ничего. Что-о страшное дышит их легкими, что-то страшное за жизнь борется их сердцами, и они сами пришли, по своей воле, и теперь уже ничего не сделаешь, совсем-совсем, только затаиться, по-звериному затаиться, надолго, и ждать, видеть, слышать, любое колебание воздуха отслеживать, и не бояться, ни за что не бояться, иначе утонуть можно, задохнуться, и...) - Гермиона? И она задохнулась - нежностью. Это ее мальчики. Волею мира и войны, это ее мальчики. И она и мечтать о таком не могла, да и не мечтала она о такой полу-жизни, в университет, думала, поступит, думала, станет учеником Снейпа или МакГонагал, да только теперь других дорог у нее нет - только так, втроем все, ни шагу дальше, потому что волею мира и войны, потому что это ее мальчики, и она их девочка, и они друг друга крыльями кутают так, что непонятно уже, где чье крыло, да и неважно это, совсем неважно. И она бы плакала, но знала, что они найдут выход, она бы ругалась, но знала, что они найдут смысл. Поэтому она прижалась спиной к Рону, рукой залезла Гарри под подушку и позволила одной маленькой слезинке скатиться по носу и упасть в ладонь Гарри. А потом они все разом упали в сон.