The Shattered Family

Открыв свои подарки, Рон и Гарри спустились в гостинную, где их ждала Гермиона с Крекерджеком. Рон, у которого в кармане сидела Короста, накричал на Гермиону, чтобы она убрала кота от него. Крекерджек продолжал смотреть на карман Рона, пока его не утащила Гермиона, когда он попытался схватить старую крысу. Во время обеда Золотое Трио спустилось в Большой Зал и обнаружило, что столы факультетов снова были сдвинуты к стенам, и что один стол на двенадцать человек стоял посреди зала. За ним сидели профессор Дамблдор, МакГонагалл, Снейп, Спраут и Флитвик вместе с Филчем, смотрителем, который снял свой обычный коричневый плащ и был одет в очень старый и довольно потрепанный фрак. Других учеников было всего трое, двое очень нервно-выглядящих первогодок и смуглый слизеринец пятого года. — Счастливого Рождества! — сказал Дамблдор, когда Гарри, Рон и Гермиона подошли к столу. — Поскольку нас так мало, кажется, глупо было бы использовать факультетские столы. Садитесь, садитесь! Гарри, Рон и Гермиона сели рядом в конце стола. — Крекеры! — с энтузиазмом сказал Дамблдор, предлагая остатки в большой серебряной миске Снейпу, который неохотно взял печенье и потянул его на себя. Со звуком, похожим на выстрел, крекер взлетел, превращаясь в крупную остроконечную шляпу ведьмы, увенчанную чучелом-стервятником. Гарри, вспомнив боггарта, поймал взгляд Рона и они оба ухмыльнулись; Губы Снейпа сжались и он подтолкнул шляпу к Дамблдору, который мгновенно надел ее вместо своей. — Налетайте! — сообщил он присутствующим, сияя. Когда Гарри накладывал себе жаренной картошки, двери Большого зала открылись снова. Это была профессор Трелони, скользившая к ним, словно на колесах. В честь праздника на ней было зеленое платье с блестками, что делало ее более чем когда-либо похожей на сверкающую, крупную стрекозу. — Сивилла, это приятный сюрприз! — сказал Дамблдор, вставая. — Я смотрела в свой хрустальный шар, директор, — начала профессор Трелони своим самым глупым и туманным голосом, — и, к моему удивлению, я увидела, что покидаю свою башню и присоединяюсь к вам. Кто я такая, чтобы перечить судьбе? Я сразу же поторопилась к вам и я прошу вас простить меня за опоздание… — Конечно, конечно, — засуетился Дамблдор, его глаза мерцали. — Позволь мне наколдовать для тебя стул… И он действительно создал стул из своей палочки, который вращался в течение нескольких секунд, а потом упал со стуком между профессорами Снейпом и МакГонагалл. Профессор Трелони, однако, не садилась; ее огромные глаза блуждали по столу и она вдруг странно вскрикнула. — Я не смею, директор! Если я присоединюсь к столу, нас будет тринадцать! Ничто не может быть более неудачным! Никогда не забывайте, что когда тринадцать людей обедают вместе, первый, кто встанет, умрет! — Мы рискнем, Сивилла, — нетерпеливо сказала профессор МакГонагалл. — Садитесь, индейка становится холодной, как лед. Профессор Трелони заколебалась, затем опустилась на пустой стул, закрыв глаза, ее рот сжался, словно ожидая удара молнии в стол. Профессор МакГонагалл всунула большую ложку в ближайшую супницу. — Отрубей, Сивилла? Профессор Трелони проигнорировала вопрос. Глаза ее открылись, она снова оглянулась и спросила: — Но где же дорогой профессор Люпин-Блэк? — Боюсь, что бедный парень снова заболел, — сказал Дамблдор, указывая, что все могут начать обслуживать себя. — Самое печальное, что это произошло в Рождество. И он собирался посетить свою семью. — Но ведь ты уже знала это, Сивилла? — подняла брови профессор МакГонагалл. Профессор Трелони одарила профессора МакГонагалл очень холодным взглядом. — Конечно, я знала, Минерва, — тихо сказала она. — Но никто не демонстрирует, что он — Всезнающий. Я часто притворяюсь, как будто я не обладаю Внутренним Глазом, чтобы не заставлять других нервничать. — Это многое объясняет, — кивнула профессор МакГонагалл. Голос профессора Трелони вдруг стал намного менее туманным. — Что бы ты знала, Минерва, я видела, что профессору Люпин-Блэку плохо и он не будет с нами очень долго. Кажется, он сам понимает, что его время кончается. Он убежал, когда я предложила ему хрустальный шар… — Представляю себе, — сухо сказала МакГонагалл. — Сомневаюсь, — сказал Дамблдор веселым, но слегка повышенным голосом, который положил конец разговору профессора МакГонагалл и профессора Трелони, — что профессор Люпин-Блэк находится под угрозой. Северус, ты дал ему зелье? — Да, директор, — сказал Снейп. — Хорошо, тогда он должен скоро поправиться… Дерек, ты пробовал эти сардельки? Они превосходны. Мальчик-первокурсник густо покраснел от обращения Дамблдора к нему и дрожащими руками потянулся к колбаскам. Профессор Трелони вела себя почти нормально до самого конца рождественского ужина. Спустя два часа, полные настолько, что вот-вот лопнут, все еще в праздничных шапках, Гарри и Рон встали первыми из-за стола и она громко закричала. — Мои дорогие! Кто из вас первым оставил свое место? Кто? — Не знаю, — обеспокоился Рон, глядя на Гарри. — Я сомневаюсь, что это будет иметь большое значение, — холодно сказала профессор МакГонагалл, — если обезумевший топор не ждет за дверью, чтобы убить первого в вестибюле. Даже Рон рассмеялся. Профессор Трелони выглядела очень оскорбленной. — Идешь? — спросил Гарри у Гермионы. — Подожди секунду, — пробормотала она. Гарри и Рон кивнули и вышли в вестибюль. — Это было неловко, — зевнул Рон, когда они пробрались в вестибюль, в котором не было никаких безумных оживших топоров. Когда они дошли до портрета, то обнаружили, что Толстая Леди наслаждалась рождественской вечеринкой со своей лучшей подругой Виолеттой. — Пароль? — спросила она, ее щеки явно покраснели. — Фортуна майор, — ответил Рон. — Да! — Виолетта выпила, когда картина распахнулась, чтобы впустить их. Гарри пошел прямо в спальню, забрал свою Молнию, «Комплект для ухода за метлой», который подарила ему Гермиона, дневник, который подарил ему Драко и спустился вниз. — Могу ли я узнать, кто отправил тебе книгу? — спросил Рон, указывая на черный дневник. Гарри покраснел и аккуратно положил Молнию на кофейный столик между креслами. — Ну… это долгая история. Рон с любопытством посмотрел на него, когда они сели в противоположные кресла, дневник и метла лежали между ними. — Думаю, у нас есть время, приятель, — сказал он. Гарри кивнул и посмотрел на Рона. — Просто не прерывай меня, хорошо? Рон слегка скривился: — Пожалуйста, не говори мне, что ты уже… занимаешься этим! — Этим? — смущенно переспросил Гарри. Рон посмотрел на него и с облегчением выдохнул: — Ничего. Продолжай. — Хорошо… ладно, ты знаешь, что я гей, да? — Да, — кивнул Рон. — Ну… я пока что точно не понял это сам… — начал Гарри. — Это началось в начале года. Я начал замечать разные вещи… акцент Симуса, или глубокий голос Вуда… как приятно они пахнут… и я был в замешательстве. То есть, я был действительно смущен, я понятия не имел, что происходит. Затем в тот день, когда Малфой спровоцировал Клювокрыла, я посетил его в больничном крыле. Я не знал, почему я решил это сделать, но я это сделал, и я залечил его раны так, как папа научил меня, когда я был маленьким. Я рассказал ему об этом, но Малфой был Малфоем, ему было наплевать на меня. Поэтому я ушел, и там я встретил Блейза. — Блейз Забини… да, Рон, он в Слизерине, — сказал Гарри, заметив лицо друга. Рон ухмыльнулся и он остался спокойным. — Я был осторожен с ним, как бы сделал ты, и был против, но он убедил меня поговорить с ним. Так я и сделал. Мы встречались в пустых классах несколько раз и ходили по пустынным коридорам, и он мне правда понравился. Затем, однажды, Блейз убедил Малфоя встретиться со мной в пустой классной комнате. Это было… Я думаю, что в первый день Хогсмида, не раньше. Мы говорили о наших семьях и выяснили, насколько мы похожи… даже до того, как мы узнали, что оба геи… — Ты имеешь в виду, что Драко Малфой любит парней? — прервал его Рон с некоторой усмешкой. — Да, — кивнул Гарри. Рон не мог не рассмеяться: — Я должен был догадаться! Его волосы! Похоже, что они занимают у него часы. Гарри рассмеялся и улыбнулся: — На самом деле, больше, чем час… полтора по выходным. — они оба хмыкнули и Рон извинился за то, что перебил его. — В любом случае, — продолжал Гарри. — Мы начали общаться и стали друзьями… За день до первого похода в Хогсмид Драко… я имею в виду Малфой, вывел меня из группы в конце ЗОТИ и пообещал принести шоколад из Хогсмида. Это было прямо перед тем, как вы с Гермионой пришли. Мы с Блейзом заключили дружеский спор на первый матч по квиддичу, но… ты знаешь, что произошло. — Но, в любом случае, мы с Драко встречались все чаще и чаще и мы правда сдружились. Мы согласились, что после матча гриффиндор/слизерин мы будем дружить за пределами классных комнат. Я сказал ему, что чувствую, что я… как будто лгу. Моему отцу, всем. Мало того, что я не рассказываю папе, что я гей, но и втайне имею двух друзей. Поэтому, чтобы помочь… Драко дал мне дневник в качестве рождественского подарка. И это все, — закончил Гарри. Он посмотрел на Рона, ожидая его реакции или вспышки гнева. Лицо Рона скрыло его эмоции, когда он обработал все, что Гарри сказал ему. Он долго смотрел на Гарри, каждую секунду Гарри ожидал громкого потока проклятий. Затем, наконец, Рон сказал: — Ты дружишь с Малфоем… Малфоем! С тварью, которая назвала Гермиону грязнокровкой. С мразью, который оставил нас в беде в первый год, когда мы помогали Хагриду с Норбертом! С мерзавцем — с проклятым мерзавцем, который постоянно насмехается над нами, относится к нам как к дерьму и является причиной того, что Клювокрыл попал в беду. С этим крысенышем? Гарри покраснел и посмотрел вниз. — Послушай, да, он отвратителен, я это понимаю, — начал он. — Но я работаю над этим. Я тоже на него зол из-за всего этого, и как только каникулы закончатся, поверь мне, я буду кричать на него. Папа прилагает все усилия, чтобы остановить это глупое обвинение и я работаю над Малфоем. Он урод, но… но он пытается. Он выслушал меня и дал мне этот дневник, чтобы я мог писать свои мысли всякий раз, когда мне кажется, что я лгу. — Я не знаю… Гарри, если ты хотел подружиться со слизеринцем, почему не зацепился за Забини? Он звучит как более хороший человек, — возразил Рон Гарри, вспомнив все вопросы Блейза о Роне, покраснел и покачал головой. — Это сложно… пожалуйста, не сердись на меня, хорошо? — Я не сержусь на тебя, Гарри, — сказал Рон. — Я просто не доверяю Малфою. Он — мудак, который ни о ком не заботится. — Ему не все равно, — возразил Гарри. — Слушай. Просто поверь мне, хорошо? Если это правда, то, что ты говоришь, что он мудак и всегда будет мудаком, тогда я перестану разговаривать с ним и вместо этого сосредоточусь на Блейзе или на ком-то еще, хорошо? Это просто… он заставляет меня чувствовать себя счастливым. Он понимает то, что другие не могут. Рон пораженно выдохнул: — Хорошо. Но если я прав, ты разрешишь мне разобраться с ним маггловским способом, да? — Конечно, Рон, — согласился Гарри. Рон ухмыльнулся мысли о том, чтобы нанести удар Малфою, когда обратил внимание на дневник. — Итак… он дал тебе это? — спросил он, перелистывая страницы. — Он старый и в нем ничего не написано. — Я знаю, это странно, — сказал Гарри. — Драко сказал мне, что ему более пятидесяти лет… я думаю, предыдущий владелец им вообще не пользовался. Рон кивнул и отдал дневник Гарри. Поттер открыл обложку и заметил что-то, чего он не заметил в первый раз. — Том Реддл, — прочитал он. Парень пожал плечами: — Полагаю, это имя первого владельца. Он отставил дневник в сторону, Рон с Гарри обратили внимание на новую метлу. Они сидели, любуясь ею со всех сторон, пока не открылась портретная дыра и не вошла Гермиона. — Что это? — спросила она, указывая на метлу. — Молния, — восхищенно сказал Рон. — Кто-то подарил ее Гарри. — Кто? — спросила Гермиона, нахмурив брови. — Мы не знаем, — сказал Рон. — Нет открытки или чего-то еще. Гермиона нахмурилась. — Гарри, ты что, будешь летать на этой метле? — Конечно, Гермиона, почему бы и нет? — сказал Гарри. — Это подарок. — Но мы не знаем, кто прислал её тебе! Насколько нам известно, её можно сглазить или проклясть, чтобы скинуть тебя, когда ты летишь! — Никто не сделал бы такую ​​глупость, — закатил глаза Рон. — Просто расслабься, Гермиона! Гермиона поджала губы. — Гарри, — возразила она. — Послушай, метла не опасная, Гермиона, — сказал Гарри. Он схватил Молнию и подошел к окну. — Если тебе нужно убедиться, как я летаю, тогда хорошо. Затем, прежде чем Гермиона или Рон могли возразить, Гарри сел на метлу и вылетел из открытого окна. Он едва мог услышать голос Гермионы, кричащий «ГАРРИ ПОТТЕР!», когда полетел к ночному небу. Ветер бросился ему в лицо, когда он летел вокруг замка, огромная улыбка появилась на его лице, а он взлетал все выше и выше в воздух. Чувство свободы окутало его, когда он начал замедляться, останавливаясь возле крыши замка. Луна была полной сегодня, и небо было удивительно безоблачным, звезды рассеивали темноту. Он решил сделать круг вокруг замка, прежде чем броситься в сторону хижины Хагрида и через Запретный лес. Через пять минут он вернулся в Гриффиндорскую башню, мастерски влетел к Рону и Гермионе. Рон поприветствовал и хлопнул Гарри по спине, пока Гермиона скрестила руки на груди. — Гарри Поттер, о чем ты думал? — возмутилась Гермиона. — Я показал тебе, что метла не сглажена, не проклята и не заколдована, — слез Гарри с Молнии. — Ты просто упадешь с метлы! — отчетливо произнесла Гермиона. Она подняла руки и застонала, — Я не могу с этим справиться. Тебе повезло, что я не сказала об этом профессору МакГонагалл. — Гермиона, не тупи! Это Молния! Ты знаешь, насколько она дорогая? Кто купил бы Молнию, чтобы просто проклясть его? — спросил Рон. — Я не знаю, но это возможно! — сказала Гермиона, — Отец Гарри — один из лучших авроров, и я уверена, что у него есть враги! И эти враги могли бы навредить Гарри, чтобы добраться до него! — Гермиона, ты сумасшедшая, — возразил Рон. — Враги? О чем ты говоришь? Гарри нахмурился и сказал: — Послушай, Гермиона. Даже если у папы есть враги, как ты говоришь, разве ты не думаешь, что они бы попробовали напасть много лет назад? Послушай, может, отправитель просто забыл положить открытку? Я летал, и я все еще живой. Все нормально. Гермиона посмотрела на них обоих и покачала головой. — Мальчики, — сказала она небрежно, прежде чем повернуться к женскому общежитию. Гарри и Рон просто наблюдали, прежде чем отправиться в общежитие для мальчиков. Рон направился к постели, а Гарри задержался. Он посмотрел на дневник и прикусил губу. Он мог бы уже начать писать в нем. Мальчик тихонько взял перо с чернилами и спустился вниз к маленькому письменному столу возле закрытого окна, из которого он вылетел. Он открыл дневник на первой странице и остановился, не зная, о чем именно писать. Он опустил перо в бордовую чернильницу и разместил перо над первой страницей, пока думал о том, о чем должен написать. Его рука зависла настолько, что капля чернил упала с его пера и аккуратно растеклась по странице. Гарри уставился на нее, и, к его изумлению, чернила, казалось, впитались в страницу, как будто дневник растворил ее, прежде чем полностью исчезнуть. Гарри быстро отодвинул перо и провел пальцем по странице, с удивлением почувствовав, что бумага была сухой. Гарри заинтересованно взял перо и написал: «Меня зовут Гарри Поттер». Слова мгновенно засияли на странице и тоже впитались в нее, бесследно исчезая. Затем, наконец, что-то случилось. На странице из его собственных чернил появились слова, которые Гарри не писал: «Привет, Гарри Поттер. Меня зовут Том Реддл. Как ты нашел мой дневник?» Эти слова тоже исчезли, но не раньше, чем Гарри начал писать: «Это был подарок от Драко Малфоя. Он велел мне писать в нем всякий раз, когда мне кажется, что я лгу.» Гарри ждал ответа дневника. «Интересно. Скажи мне, что ты имеешь в виду?» «Есть вещи, о которых я лгу. Кое-что обо мне, — быстро написал Гарри. — Я лгу моему папе о моей ориентации и с кем я общаюсь… Я вру своим лучшим друзьям о Драко и Блейзе… я лгу всем, о том, что я могу говорить со змеями.» Чернила впитались в страницу и Гарри затаил дыхание в ожидании. Слова сочились медленно, как будто Реддл тщательно подбирал слова: «Змеи? Ты можешь говорить со змеями? Очень интересно. Через минуту мы можем поговорить о твоей ориентации и друзьях. Но сначала я хочу услышать о твоих способностях. Гарри, люди разговаривают со змеями очень редко.» «Да? — писал Гарри. — Я никому об этом не рассказывал.» «Где ты, Гарри? Если ты не возражаешь, расскажи мне.» «Хогвартс, — писал Гарри. — Гриффиндорская башня.» «Ты гриффиндорец… и все же можешь говорить со змеями. Интересно» «Почему это интересно?» «Гриффиндорец, обладающий талантом говорить со змеями. Это редкая и мощная способность, Гарри. Способность, которая появляется только от чистого наследия. Скажи мне, ты слышал о Парселтанге?» — Парселтанг? — прошептал Гарри, когда отвечал на вопрос. «Нет, не слышал.» Ему казалось, что дневник смеется над ним, когда слова просачивались на страницу: «Тогда тебе есть чему поучиться, Гарри. Парселтанг — это язык змей. Тебе нужно уметь говорить на нем, нужно пользоваться подарками.» «Мне надо идти», — написал Гарри в дневник, закрывая его. Он не знал, почему, но он чувствовал… что не стоит доверять дневнику. Это был любопытный объект, а Гарри не знал, как изучить его. Он взял книгу и вернулся в общежитие. Он аккуратно положил дневник в свою прикроватную тумбочку и лег в постель, мысли бешено крутились в голове. Парселтанг, дневник, который имел собственный разум… или, может быть, чей-то разум… ему нужно было поговорить с Драко об этом, ему нужно было понять, что это за дневник. *** Вскоре появились первокурсники, и Гриффиндорская башня снова стала переполненной и шумной. Вуд искал Гарри в ночь перед началом семестра. — Как прошло Рождество? — спросил Гарри. Оливер сел, не отвечая, понизил голос и сказал: — Я размышлял о Рождестве, Гарри. Знаешь, после последнего матча. Если дементоры придут к следующему… Я имею в виду… мы не можем позволить тебе. ну… Вуд замолчал, выглядя неловко. — Я работаю над этим, — быстро сказал Гарри. — Профессор Люпин-Блэк сказал, что он научит меня справляться с дементорами. Мы должны начать с этой недели. Он сказал, что у него будет время после Рождества. Вуд ахнул, его лицо просветлело:  — Ну, в таком случае… я действительно не хотел потерять тебя как ловца, Гарри. Ты уже заказал новую метлу? — Нет. Знаешь, тебе лучше поторопиться… ты не сможешь летать на Комете против Когтеврана! — Ему подарили Молнию на Рождество, — сказал Рон. — Молнию? Нет, серьезно? Настоящую Молнию? — Да, — кивнул Гарри. — она в моей комнате. Оливер Вуд потребовал, чтобы Гарри показал ее ему и все пришло к тому, что Гарри провел всю ночь, показывая свою новую Молнию всему факультету, к большому раздражению Гермионы, которая кидала на него взгляды, полные упрека. Было ясно, что она все еще не простила Гарри за безрассудный трюк, который он совершил на Рождество. *** Занятия начались снова на следующий день. Последнее, что кому-то хотелось делать, это проводить два часа на улице в сырое январское утро, но Хагрид развел костер, полный саламандр, для увлечения учеников и они провели необычайно хороший урок, собирая сухие палки и листья, чтобы сохранить огонь, в то время как любящие пламя ящерицы взбирались вверх и вниз по рушащимся, раскаленным бревнам. Профессор Трелони теперь учила их хиромантии и она не забыла сообщить Гарри, что у него самая короткая линия жизни, которую она когда-либо видела. Это была Защита от темных искусств, которую Гарри очень ждал; после беседы с Вудом он хотел как можно скорее начать свои уроки по борьбе с дементорами. — Ах, да, — сказал Люпин-Блэк, когда Гарри напомнил ему о своем обещании в конце урока. — Позволь мне взглянуть… как насчет восьми часов вечера в четверг? Класс для Истории магии должен быть достаточно большим… Мне нужно подумать о том, как мы это сделаем… Мы не можем привести настоящего дементора в замок, чтобы попрактиковаться… *** — По-прежнему выглядит больным, да? — заметил Рон, когда они шли на обед. — Как думаешь, что с ним? Гарри пожал плечами и посмотрел, на Драко, идущего по коридору. — Я догоню тебя, Рон, — сказал он. — Мне нужно кое-что забрать из спальни. — О, хорошо… — неуверенно сказал Рон, наблюдая, как Гарри заворачивает в коридор. Гарри последовал за Драко, пока не убедился, что блондин мог его услышать. — Драко! — сказал он. Слизеринец остановился и повернулся, чтобы посмотреть, как Гарри приближается к нему. — Нам нужно поговорить. — Ладно, о чем? — спросил Драко. — О многом, — сказал Гарри, решив вылить все свое раздражение на Драко. Ледяной Принц немного замешкался, когда увидел, как Гарри нахмурился. — Ты скажешь отцу, чтобы он забрал жалобу на Клювокрыла, — заявил Гарри, когда Драко остановился. — Клювокрыл… — медленно протянул Драко, словно забыл о гиппогрифе. — Да, Клювокрыл. Гиппогриф, которого ты спровоцировал. Тот, который поцарапал тебе руку. — О да, я помню, — сказал Драко. — Зверь чуть не измельчил мою руку! Зачем тебе это нужно? — Потому что Хагрид, в конце концов, пытается спасти его, — сказал Гарри. — Они собираются убить гиппогрифа, и это твоя вина. Драко посмотрел на Гарри и покачал головой.  — Почему ты волнуешься за него, Гарри? Это просто существо. Гарри посмотрел на Драко и выплюнул: — Рон был прав. Ты все такой же мудак. — Гарри повернулся, чтобы уйти, но Драко остановил его. — Гарри, подожди, — потребовал он. — Почему я должен? — спросил Гарри. — Мы можем поговорить об этом! — Поговорить о чем? — спросил Гарри, обернувшись, чтобы взглянуть на Драко. — Ты эгоистичный! Ты даже не поговорил бы со своим отцом, чтобы спасти невинное животное! — Эта штука напала на меня! — Потому что ты его спровоцировал! — заорал Гарри. — Черт, ты же даже не жалеешь об этом! — Я не знал, что должен, — сказал Драко. — Я думал, что мы это уже прошли! — И что? И то, что ты называл Гермиону грязнокровкой тоже «позади»? — спросил Гарри. — Что ж… — И время, когда ты чуть не выгнал нас с Роном и Гермионой из-за Норберта? Это тоже в прошлом? — Я понял, я мудак… — Нет, нет. Ты конченный мудак, которому нужно принести извинения за свои прошлые поступки или… — голос Гарри затих. — Или что, Поттер? — спросил Драко, скрестив руки, глядя на Гарри. Мальчик посмотрел на него и сказал: — Или я просто пошлю тебя и буду общаться с Блейзом. Глаза Драко переключились на Гарри. — Ты бы этого не сделал, — сказал он. Гриффиндорец встретил его взгляд и сказал: — Он лучше, чем ты, Драко. Если ты хочешь продолжить то, что сейчас между нами… тогда прими мое предложение помочь тебе. — Помочь мне? Я подарил тебе дневник! — возмутился Малфой. — Ага, пятидесятилетний дневник, в котором есть воспоминания предыдущего владельца!. — Что? — спросил Драко, потрясенный. — Да, ты забыл сообщить об этом, — сказал Гарри. Драко выглядел ошеломленным. — Я… я… я не знал об этом, — сказал Драко. Он посмотрел на Гарри: — Честно, я этого не знал. Воспоминания о предыдущем владельце? Что это значит? — Я имею в виду, что когда я пишу в него, чернила исчезают и снова появляются в его словах, — сказал Гарри. — Ты действительно говоришь мне, что никогда не знал об этом? — Да, Гарри, — кивнул Драко. — Я честно думал, что это просто старый пустой дневник. Гарри посмотрел на Драко:  — Ну, хоть в чем-то ты честен. — Гарри! — обиделся Драко. Гарри покачал головой:  — Нет, не называй меня Гарри. Я не хочу разговаривать с тобой, пока ты не осознаешь свой поступок. И вот, Гарри повернулся и вышел из кабинета в коридор. Но, вместо злости или грусти, он чувствовал себя пустым. *** В восемь часов вечера в четверг Гарри покинул Гриффиндорскую башню и направился в класс истории магии. Когда он пришел там было темно и пусто, но он зажег лампы своей палочкой и подождал всего пять минут, когда появился профессор Люпин-Блэк с большим ящиком, который он поставил на стол профессора Бинса. — Еще один боггарт, — сказал Люпин-Блэк, снимая плащ. — Я прочесывал замок со вторника, и, к счастью, я нашел этого, который скрывался в выдвижном ящике мистера Филча. Он больше всего похож на настоящего дементора. Боггарт превратится в дементора, когда увидит тебя и мы сможем попрактиковаться на нем. — Хорошо, — сказал Гарри, пытаясь звучать так, как будто он вообще не боялся, и просто рад, что Люпин-Блэк нашел такую ​​хорошую замену реальному дементору. — Итак …- профессор вынул свою палочку и отметил, что Гарри должен сделать то же самое. — Заклинание, которое я собираюсь использовать и научить тебя — это очень продвинутая магия, Гарри — ладно, это средний магический уровень. Оно называется заклинанием Патронуса. Так, твой отец рассказывал тебе об этом? — Немного, — признался Гарри. — Он сказал мне, что есть заклинание, которое удерживает демонов… и что оно работает от счастливых мыслей. — Это правильно, Гарри, — сказал Люпин-Блэк. — Заклинание создает патронуса, когда оно сделано правильно, и Патронус действует как щит между тобой и дементорами. Это мощная сила, созданная с помощью счастья, надежды, желания жить, все, чем питаются дементоры. Но я должен предупредить тебя, Гарри, что заклинание может быть слишком сложным для тебя. У многих квалифицированных мастеров есть трудности с этим. — Как выглядит Патронус? — спросил Гарри с любопытством. — Каждый из них уникален для волшебника, который его вызывает, — ответил Люпин-Блэк. — Твой отец настаивает, что у него олень. — И как его вызвать? — Заклинанием, которое будет работать только в том случае, если ты сосредоточен изо всех сил, на одном, очень счастливом воспоминании. Гарри попытался сосредоточиться на счастливом воспоминании, перемещаясь в тот момент, когда он впервые оседлал метлу. — Хорошо, — сказал он, пытаясь как можно точнее вспомнить чудесное, парящее ощущение в его желудке. — Это заклинание… — Люпин-Блэк прочистил горло. — Экспекто Патронум! — Экспекто Патронум, — Гарри повторил себе под нос, — экспекто патронум! Сосредоточиться на счастливом воспоминании? — О… да… — сказал Гарри, быстро заставляя свои мысли вернуться к этой первому полету на метле. — Экспекто Патронум, экспекто патронум. Люпин-Блэк открыл ящик. Дементор медленно поднялся с коробки, его лицо, скрытое капюшоном, повернулось к Гарри. Лампы вокруг затрепетали и погасли. Дементор вышел из ящика и начал тихо приближаться к Гарри, глубоко вздыхая. Волна пронзительного холода шлейфом двигалась за ним. — Экспекто Патронум! — заорал Гарри. На мгновение появилась струйка серебристого дыма, прежде чем исчезнуть. — Экспекто Патронум! Экспекто… Но класс и дементор поплыли перед глазами… Гарри снова падал сквозь густой белый туман и голос его матери стал громче, чем когда-либо, отбиваясь эхом в голове. — Гарри! Гарри снова ожил. Он лежал на спине на полу. Лампы снова загорелись. Ему не нужно было спрашивать, что случилось. — Простите, — пробормотал он, садясь и чувствуя холодный пот, стекающий по лицу. Люпин-Блэк дал ему шоколадную лягушку, которую он немедленно съел. — Я готов снова попробовать, — сказал гриффиндорец. — Гарри… ты уверен, что хочешь продолжить? — Да! — отчаянно выпалил Гарри. — Я должен! Что, если дементоры появятся на матче против Когтеврана? Я не могу позволить себе снова упасть. Если мы проиграем эту игру, мы проиграем Кубок Квиддича! — Хорошо, тогда… Возможно, тебе нужно выбрать еще одно воспоминание, чтобы сосредоточиться. Это, похоже, не было достаточно сильным… Гарри кивнул и сосредоточился на другом воспоминании. Он думал о своих чувствах, когда Гриффиндор выиграл соревнование среди факультетов в прошлом году, о том, как он со своим отцом и Хагридом впервые ходили в Косую Аллею… потом, наконец, решился. — Готов? — спросил Люпин-Блэк, который выглядел так, как будто он делал это вопреки здравому смыслу. — Сконцентрировался? Все в порядке! Он снял крышку, и дементор поднялся из него; в комнате стало холодно и темно. — ЭКСПЕКТО ПАТРОНУМ! — Гарри заорал. — ЭКСПЕКТО ПАТРОНУМ! ЭКСПЕКТО ПАТРОНУМ! Крик в голове Гарри раздался снова — разве что на этот раз звучало так, будто он исходил из плохо настроенного радио. Тише, громче, снова тише… и он все еще мог видеть дементора — он остановился, а затем из палочки Гарри вырвалась огромная серебряная тень, чтобы нависнуть между ним и дементором, и хотя ноги Гарри были по ощущениям похожи на воду, он все еще стоял на них, хотя он не был уверен сколько еще протянет — Риддикулус! — выкрикнул Люпин-Блэк, подпрыгнув вперед. Послышался громкий треск и облачный Патронус Гарри исчез вместе с дементором; он опустился на стул, чувствуя себя истощенным, как будто пробежал милю, его ноги тряслись. — Отлично! — Люпин-Блэк подошел к тому месту, где сидел Гарри. — Отлично, Гарри! Это определенно хорошее начало! — Можем ли мы еще попробовать? Еще один раз? — Не сейчас, — твердо сказал Люпин-Блэк. — У тебя еще есть время, чтобы потренироваться. Вот… Он протянул Гарри большой батончик лучшего шоколада из Сладкого Королевства. — Ешь больше, или мадам Помфри съест потом меня. В то же самое время на следующей неделе? — Хорошо, — Гарри откусил шоколад и наблюдал, как Люпин тушит лампы, которые зажглись с исчезновением дементора. Ему только что пришла в голову мысль. — Профессор Люпин-Блэк? Вы знаете моего папу, да? Вы сказали, что он злится на вас и вашего мужа… но Вы никогда не говорили мне, почему, — сказал Гарри. — Верно, — кивнул профессор Люпин-Блэк. — Я говорил тебе, что было бы лучше, если бы ты спросил своего отца. — Но он не сказал бы мне, даже если бы я спросил, — ответил Гарри. — Я просто знаю это. Люпин-Блэк вздохнул и сел.  — Хорошо… Я не вижу причин скрывать это. Видишь ли, Гарри, есть люди, которые… ненавидят нас за то, что мы есть. Я думал, что твой отец был другим, но после того, как Лили умерла, а Сириус и я поженились… кажется, что мы ошибались. — Вы имеете в виду… мой отец ненавидит вас, потому что вам нравятся парни? — медленно спросил Гарри. Люпин-Блэк кивнул, и Гарри сказал: — Но он не такой! Он слишком хороший, чтобы быть таким! — И все же… есть причина, по которой я встречаюсь с тобой только сейчас, Гарри, а не на протяжении всей твоей жизни, — Люпин-Блэк покачал головой и добавил, — тебе лучше уйти, Гарри, уже поздно. Гарри вышел из класса, прошел по коридору за угол, затем дернул крючок за доспехом и опустился на цоколь, чтобы доесть свой шоколад, мечтая не спрашивать про отца у Люпина-Блэка. Он пытался убедить себя, что его отец не такой. — Он ошибается, должна быть другая причина, — сказал он себе. Он встал, закинул последний кусочек шоколада в рот и направился обратно в Гриффиндорскую башню. Когда он добрался до общежитий, вместо того, чтобы заснуть, он почувствовал тягу к ящику, где лежал дневник Реддла. Он обдумал это, затем быстро открыл ящик и вытащил дневник, написав обо всем, что произошло. Он наблюдал, как чернила исчезли на странице и слова Реддла просочились назад. «Понятно… Я понимаю, как такая дилемма может повлиять на такого человека, как ты, Гарри. Так молод, и все же так много ожиданий и проблем… Если ты хочешь, я могу помочь, как с этой проблемой Малфоя, так и с гомофобией твоего отца. Мне нужно только твое доверие. При этом у меня так много всего, чему я могу научить тебя. Теперь тебе не нужно ничего говорить, просто подумай об этом. И если Малфой действительно изменит свою точку зрения, то, то, чему я буду учить тебя, по-прежнему будет благословенным. Тело — чудесная, но сложная вещь, Гарри, даже если этот Малфой не вернется и вместо этого будет заменен Блейзом, то, чему я могу научить тебя, все равно будет ценным. Теперь я не хочу отвечать. Спи, молодой Гарри, спи, и когда ты будешь готов, ты знаешь, где меня найти.»