The Shattered Family

Когтевран играл против Слизерина через неделю после начала семестра. Слизерин победил, хотя и с небольшим отрывом. По словам Вуда, это была хорошая новость для Гриффиндора, который займет второе место, если они обыграют Когтевран. Поэтому он увеличил количество тренировок до пяти в неделю. Это означало, что с уроками против дементора Люпина-Блэка, которые сами по себе были более утомляющими, чем шесть тренировок по квиддичу, у Гарри была всего одна ночь в неделю, чтобы сделать все домашнее задание. Несмотря на это, он не так сильно напрягался, как Гермиона, чья огромная нагрузка, казалось, наконец-то добралась до нее. Каждую ночь Гермиону обязательно можно было увидеть в углу гостиной с несколькими столами книг. Графики по нумерологии, словари рун, диаграммы магглов, поднимающих тяжелые предметы, и папки с заметками; — Как она это делает? — пробормотал Рон Гарри однажды вечером, когда мальчик сидел, завершая пресное сочинение о Необнаруживаемых Ядах для Снейпа. Гарри поднял глаза. Гермиона была едва видна за качающейся кучей книг. — Что делает? — Ходит на все уроки! — возмутился Рон: — Я слышал, как она разговаривала с профессором Вектор, ведьмой по нумерологии, этим утром. Они говорили по поводу вчерашнего урока, но Гермиона не могла быть там, потому что она была с нами на Уходе за магическими существами! И Эрни Макмиллан сказал мне, что она никогда не пропускала Маггловские курсы, но половина из них одновременно с Прорицанием, и она никогда не пропускала его тоже! У Гарри не было времени выяснять тайну невозможного графика Гермионы сейчас; ему действительно нужно было заняться эссе для Снейпа. Он не разговаривал с Драко с их последнего спора и он чувствовал разочарование. Он действительно надеялся, что Драко уже пытался, но вместо этого он ничего не сделал, не то, чтобы у Гарри было много свободного времени, чтобы искать слизеринца. Он поднял глаза и увидел близнецов Уизли, идущих в гостиную, но особо не обратил на них внимания, когда они прошли мимо, возвращаясь к эссе. *** — Я говорю тебе, что работаю над этим, — прошептал Джордж, когда они с Фредом подошли к углу общей комнаты. Джордж оглянулся, чтобы убедиться, что их никто не слушает. — Да, работаешь над этим, — упрекнул Фред. — Этот идиот только что подошел и хотел заставить тебя идти с ним… — И я этого не сделал, — ответил Джордж. — Серьезно, Фред, просто дай мне самому справиться с этим. — С чем? — спросил голос. Они подняли глаза и увидели Оливера Вуда, стоящего перед ними. Джордж посмотрел на Фреда, словно молча сказал ему не говорить Вуду, но Фред не слушал. — Флинт беспокоит Джорджа, — сказал он. — Почему? — спросил Вуд, нахмурившись. И он, и Фред посмотрели на Джорджа в ожидании ответа. Джордж остро взглянул на брата и перевел взгляд на Вуда. — Мы встречались, — сказал он, — и я расстался с ним. Оливер Вуд нахмурился. — И он все еще беспокоит тебя? — Да, — Джордж кивнул. — Но я справляюсь с этим, — сказал он раньше, чем Фред или Оливер. — Я поговорю с ним, — сказал Вуд. — Что? — Я поговорю с ним, — повторил Оливер. — Я не собираюсь стоять в стороне, когда моего товарища по команде отвлекают. — Нет, тебе не нужно этого делать, — сказал Джордж. — Пожалуйста, не делай этого. Оливер покачал головой: — Я сделаю это в любом случае, я не позволю этому грубияну беспокоить тебя, Джордж, — сказал он, подмигивая и ухмыляясь. — И не пытайся меня остановить. Оливер Вуд отошел от близнецов и вышел из общей комнаты, оба брата смотрели друг на друга, Фред ухмылялся, а Джордж поморщился. — Он стопроцентный гей, — сказал Фред с ухмылкой. — Да, но я говорил тебе, что смогу справиться с этим, — сказал Джордж. — И теперь ты привлек Вуда. — Нет, это был твой брат (сложный английский юмор), — сказал Фред. — Пойдем, я свою часть выполнил. Джордж послал Фреду последний взгляд, прежде чем встать и следовать за Оливером Вудом. Он нашел капитана квиддича в коридоре на вершине лестницы и выкрикнул его имя. Оливер обернулся и спросил: — Джордж, что ты делаешь? — Что я делаю? Вуд, какого черта ты делаешь? — спросил Джордж, скрестив руки на груди, глядя на высокого гриффиндорца. — Я собираюсь дать Флинту хоть немного мозгов, — сказал Оливер. — Если этот тролль будет преследовать тебя, это повлияет на наши результаты как на команду! Кроме того, это просто неправильно. — Неправильно… повторил Джордж. — Ты даже не знаешь, что он со мной сделал. — Тогда скажи мне, что он сделал с тобой? Джордж покачал головой:  — Я не скажу тебе, ты будешь в бешенстве. Я сказал Фреду, что работаю над этим и мне не нужна помощь. — Ну, я хочу помочь, — сказал Оливер. — И я помогу. Так скажи мне, что он сделал с тобой. Он же не… — Нет, он этого не делал, — ответил Джордж. — У него было достаточно порядочности, чтобы остановиться, когда я ему сказал. — он замолчал, смущенный и потрясенный тем, что так просто делил эту информацию с Вудом. Оба мальчика были спокойны, в голове Джорджа боролись мнения, обсуждая, следует ли рассказывать Оливеру о проблемах, которые Маркус Флинт ему предоставил. Они оба стояли в тишине, Вуд терпеливо ожидал, наблюдая на худощавым Уизли, когда его глаза вращались от противоречий. Затем, после долгих пяти минут, Джордж сказал: — Он груб со мной… Слишком груб, и в последнее время он начал преследовать меня. Он не может согласиться с тем, что мы больше не встречаемся. Сегодня он последовал за мной в ванную, чтобы сказать мне, что я не могу уйти от него… это меня пугает, но я не могу сказать никому об этом, так как он не делает мне больно, по сути. — Тебе все еще нужно рассказать профессору МакГонагалл! — сказал Оливер Вуд. — Он мучает тебя, преследует тебя! — Нет, я справляюсь с этим, — строго сказал Джордж. — Не смей говорить профессору МакГонагалл. — Тогда я помогу тебе, — упрямился он. — Но… Оливер сделал шаг вперед и схватил Джорджа за плечи. Он заставил Уизли взглянуть ему в глаза и сказал: — Я помогу тебе, Джордж, ты ничего не сможешь сделать, чтобы остановить меня. Они оба уставились друг на друга и Джорджу пришлось отвести взгляд, краснея. — Хорошо, — сказал он. — Но мы не пойдем ни к профессору МакГонагалл, ни прямо к Флинту. — Хорошо, — Вуд дерзко ухмыльнулся. — И что? -…Я не знаю, — сказал Джордж. — Давай сейчас просто ничего не сделаем. Оливер посмотрел на него и сказал: — Хорошо, ничего… пока что. — Хорошо, — Джордж кивнул. Он заметил, что Оливер все еще держит его за плечи. — Эмм, ты можешь отпустить меня сейчас. Вуд ухмыльнулся ему и сказал: — Конечно, нет. Пойдем. — И так, все еще держа Джорджа за плечи, парень привел более низкого мальчика обратно в гриффиндорскую башню в общую комнату. *** Джеймс Поттер наблюдал, как два волшебника привезли пустой портрет в дом, после того, как они вошли в кабинет, за ними последовал волшебный художник. — Прямо рядом с портретом старика, — сказал Джеймс, когда они вошли. Флимонт вернулся в свой портрет, когда два волшебника достали свои палочки и нацелили их на холст, который они только что занесли. Два волшебника дернули палочками, портрет завис в воздухе и скользнул к стене. Художник тоже вынул палочку и нацелил ее на портрет, теперь отлично висевший на стене, и направил на него невербальное заклинание. Портрет, казалось, ожил, маленькое богато украшенное кресло появилось на измененном фоне. На холсте теперь было изображено крыльцо, милое кресло, обращенное к солнечной стороне картины. Они ждали, и вскоре женщина вошла в кадр, озираясь. Она посмотрела на Джеймса и сказала: — Достаточно долго, Джеймс. — Юфимия, вот ты где, — сказал Флимонт, входя в портрет жены. Джеймс и другие волшебники отвернулись от них, чтобы заняться делами. — Большое вам спасибо, — сказал Джеймс. — Сколько я вам должен? — Это была легкая работа, — пожал плечами художник. — Копирование портрета, легкая работа. Просто дайте нам… — он вытащил небольшой клочок бумаги, — двести сорок девять галлеонов, восемь сиклей и одиннадцать кнатов. — Хорошо, одну секунду, — сказал Джеймс, направляясь к задней части кабинета. Он достал свою палочку, постучал по стене и небольшое отделение с мешком денег открылось. Он взял сумку, подсчитал деньги и отдал ее художнику. Волшебник кивнул в благодарность, попрощался и окликнул двух волшебников, чтобы уйти. Когда трое волшебников исчезли, Джеймс повернулся, чтобы посмотреть на портрет своей матери. — Я же сказал, что у меня это получится, — сказал он отцу. — Да, но ты, конечно, взял самое сладкое время, — сказал Флимонт. — Ох, Флимонт, мальчик был занят, — Юфимия повернулась, чтобы посмотреть на Джеймса. — Разве не так? — Да, — сказал Джеймс. — И я занят до сих пор. Пока. — Куда ты уходишь? — спросил портрет матери Джеймса. — Я только что приехала, а ты уже уходишь? — Прости, мама, но у меня есть работа, — сказал Джеймс. — Я уверен, что папа здесь сможет тебя развлечь, — он снова попытался уйти, но голос матери остановил его. Он обернулся и с досадным вздохом подошел к своему столу, сел в свое мягкое кресло и повернулся, чтобы посмотреть на свою мать. Он был рад, что получил один из этих маггловских стульев с колесами, когда он щелкнул палочкой, стул покатился к двум портретам. — Чего ты хочешь, мама? — спросил он. — Во-первых, где мой внук? — спросила она. — Хогвартс, мама, — скучающе сказал Джеймс. — В январе начался семестр. Мать оглянулась и кивнула, выглядя разочарованной.  — Это место нуждается в женщине, — критиковала она. — Ты знаешь, дом твоего отца все еще в чистом состоянии. Если бы ты… — В ближайшее время мы не побываем в Поттер-мэноре, — простонал Джеймс. — Мы счастливы здесь. Это дом Гарри, и я не вырву его в место, которое слишком велико для нас двоих и в котором роятся затхлые старые домашние эльфы. — Но поместье Поттеров было домом нашей семьи на протяжении поколений, — утверждала Юфимия. — Просто не жить в нем… это немыслимо! Оно стало твоим после нашей смерти. — И мы с Лили согласились, что было бы лучше жить в Годриковой Впадине, — сказал Джеймс. — И посмотри, где это закончилось, — ответила Юфимия. Лицо Джеймса потемнело, когда он посмотрел на портрет матери. — Твоя мать имела ввиду… Я думаю, то, что она поддерживает традицию, — сказал Фламонт, глядя то на жену, то на сына. — Разве это не так, Юфимия, милая? — Да, традиция, — кивнула старуха. — Кроме того, мы с Джеймсом говорили об этом сто раз, — сказал Флимонт. — Мальчик упрям. Ты знаешь это. Теперь, чем ты так занят, что не можешь разговаривать с родителями? — У Гарри есть что-то важное, чтобы сказать мне, — сказал Джеймс. — Он сказал мне об этом в письме, которое он послал на Рождество и теперь у меня есть время до Пасхи или окончания учебного года, чтобы понять это, прежде чем он мне расскажет. — Ах, да… это, — кивнул Флимонт. — Я помню, ты говорил об этом. Как ты думаешь, что это может быть? — Я не знаю… надеюсь, что ничего серьезного, — сказал Джеймс. — Хотя, если бы он поранился, мне бы сказали… Но я не знаю, что еще может быть, — Он посмотрел на два портрета и сказал: — Мне еще нужно разобраться с проклятыми дементорами и я встречаюсь с министром, чтобы поговорить об этом. Хуже всего, Малфой будет там. — Малфой… ты имеешь в виду мальчика Абраксаса? — спросила Юфимия. — Да, Люциус, — кивнул Джеймс. — Я клянусь, что он чем-то доволен. Он сказал мне, что будет работать со мной против дементоров. Он на самом деле согласился со мной! — О, боже… должно быть, с ним что-то не так, — сказала Юфимия. И Флимонт, и Джеймс кивнули, соглашаясь с ней. — Да, хорошо, что бы это ни было, мне нужно добраться до министерства, — сказал Джеймс двум портретам. — Прощайте. Джеймс покинул кабинет и убедился, что у него есть все, что ему нужно, поднимая стопку бумаг. Он достал палочку, сделал шаг и аппарировал, направляясь в фойе министерства. Он вошел в лифт и молчал, пока ехал до уровня министра. Когда он сошел с лифта, то увидел, что Малфой идет по маленькому коридору к кабинету министра. — Малфой. Люциус оглянулся: — Поттер. Они оба молчали, когда шли к кабинету, Джеймс открыл дверь и вошел первым. Министр Магии был один и Джеймс начал немедленно. — Сэр, вот отчет про дементоров в Хогвартсе и ущерб, который они нанесли, — сказал он, опуская стопку бумаг на стол. Министр поднял глаза и нахмурился. — Поттер, не помню, чтобы звал тебя. — Я знаю, но вам нужна информация о том, как работает ваш проект, — сказал Джеймс. Он указал на бумаги: — Вот все. Каждая жалоба, беспорядки и травмы, вызванные дементорами с сентября. Министр просто взглянул на папку, прежде чем покачать головой. — Я занят, Поттер. Будут ожидаемые нарушения после изменений. Они не находятся непосредственно на территории или в Хогсмиде, поэтому, пожалуйста, вернитесь на свою работу. Я занят. — Если можно, министр, — сказал Люциус Малфой, шагнув вперед. — Поттер поднимает правильную тему с опасностями дементоров. Это правда, они не могут быть на территориях Хогвартса или в Хогсмиде, но их влияние все еще может ощущаться в обоих местах. Если Вы помните, один дементор заставил Хогвартс-Экспресс остановиться за час до прибытия в Хогсмид. И появление небольшого роя дементоров на первом матче по квиддичу в сезоне переросло в почти смерть студента. — Смерть, которой можно было избежать, и прекратить то, что следовало ожидать, — сказал министр. — Правда, но все-таки можно было избежать обеих проблем с лучшим планированием, — сказал Люциус. — Я считаю, что это отвечает интересам обеих сторон, если министерство обратит внимание на эту проблему после того, как мы столкнулись с проблемой гиппогрифа. — Ты все еще болтаешься об этом? — спросил Джеймс, слегка возмутившись. — Ты предпочитаешь иметь дело с одним единственным гиппогрифом, чем с десятками дементоров, окружающих замок? — Да, — коротко сказал Люциус. — И у меня нет времени на нытье, пока невинные люди страдают от безумного гиппогрифа. Джеймс посмотрел на Люциуса. — Ты не можешь быть серьезным, Малфой, — сказал он. — Есть вещи, более важные, чем твой сын, получивший проклятую царапину, и ситуация с дементором — одна из них. — В любом случае, у министра есть приоритеты, — усмехнулся Люциус. — И ужасная атака на моего сына — один из них. Теперь, если Вы закончили, есть судебное разбирательство, которое мы должны подготовить как для министра, так и для меня. Джеймс бросил на Люциуса острый взгляд, когда Малфой ухмыльнулся. Он сказал «Пошел ты», а потом вышел, рассердившись на министра и Малфоя, что они сосредоточились на гиппогрифе, чем на очевидной проблеме. *** Драко Малфой раздраженно расхаживал по комнате Слизерина. — Мудак? Он назвал меня мудаком? Он сказал всем в гостиной, чтобы те ушли в общежития, кроме Блейза, который заблюдался происходящим, поскольку его друг выглядел так, как будто пытался сдержать свой гнев. — И он говорит мне, что, если я не «поменяю свою точку зрения», он просто будет целоваться с тобой! Ну, извините, что я не забочусь об этом чурбане и его проклятой птице! Я имею в виду, серьезно, кто заботится о проклятом гиппогрифе? Гордая птица напала на меня! Меня! И все же Гарри защищает ее! — Я не думаю, что дело в этом, Драко… — И грязнокровка? Я имею в виду, да, я вел себя как последний придурок, но я никогда никого не называл так год! Если Гарри не хочет, чтобы мы общались, тогда все в порядке, — продолжал Драко, дымясь. — Я имею в виду, что я пытаюсь меняться, и он все еще называет меня мудаком? — Драко, тебе нужно просто заткнуться, — быстро сказал Блейз. — Послушай, я думаю, Гарри больше заботится о Хагриде, чем о гиппогрифе. И я думаю, с твоим отцом, желающим, чтобы существо умерло… это делает Хагрида грустным, и поэтому Гарри очень расстроен. — Может быть, но все-таки, это не совсем моя вина, — сказал Драко. — Зверь напал на меня! — После того, как ты спровоцировал его, — отметил Блейз. — Я забыл, что ты сказал, но я просто знаю, что ты сказал что-то, чтобы заставить этого зверя напасть на тебя. — Я мог бы сказать… что-то… Но я ничего не могу сделать сейчас! У отца уже назначено слушание. — Серьезно? — Да, — ответил Драко. — Оно в апреле, и все, что произойдет, произойдет. Я ничего не могу скрыть от отца, — Блейз резко взглянул на Драко. — Послушай, — продолжил Малфой, — если это поможет Гарри, я бы очень хотел остановить судебный процесс против гиппогрифа, но я просто не могу. Я тринадцатилетний ученик и в нем участвует министр. Ты знаешь кто мой отец, я не могу сделать ничего, что заставит его казаться слабым. И отказ от этого иска сделает нашу семью слабыми. — Тогда поговори с Гарри об этом, — сказал Блейз. — Дай ему знать о твоем отце. Из того, что я услышал, вы едва говорите о них. — Мы говорим, — сказал Драко. — Мы говорили о том, как наши отцы оказывают на нас давление. — Это так? — спросил Блейз. — Послушай, Гарри нужно понять, что именно твой отец заставляет тебя делать. В противном случае ты просто выглядишь как гигантский член. — Драко остановился и бросил взгляд на Блейза. Темнокожий слизеринец просто пожал плечами: — Это правда, Драко. Без него ты просто выглядишь как гигантский член. — Хорошо, тогда я поговорю с ним! — сказал Драко, взмахнув руками. Блейз ухмыльнулся: — Удачи, Драко! Драко покинул подземелья, решив поговорить. Он поднялся по лестнице, глядя в окна возле вестибюля, когда думал о том, где может быть Гарри. Он решил просто бродить по коридорам. Он направился на седьмой этаж, полагая, что легче и с большей вероятностью можно найти Поттера ближе к Гриффиндорской башне. Драко ждал почти час, и решил, что Гарри никуда не уходит, большую часть времени наблюдая за первым и вторым годом гриффиндорцев, когда он искал своего Поттера. Чувствуя себя немного побежденным, он начал спускаться по лестнице, когда встретил Гермиону Грейнджер, у которой было много тяжелых учебников. — Грейнджер! — крикнул он, решив, что, если не сможет напрямую поговорить с Гарри, он может, по крайней мере, сообщить своему гриффиндорцу, что пытается. — Чего ты хочешь, Малфой? — спросила Грейнджер, голосом, наполненным досадой и явной усталостью. — Не нужно так смотреть на меня, Грейнджер, — сказал Драко. — Я просто здесь, чтобы сказать, что мне жаль. — Что, прости? — переспросила Грейнджер, не веря ему. — Слушай, я извиняюсь за то, что назвал тебя грязнокровкой. Пока. — и вот, Драко спустился по лестнице, оставив Грейнджер одну. Он вернулся в слизеринскую гостиную раздраженным, но чувствовал себя уверенно. Блейз только взглянул на него со своего места, перед ним появился пергамент. — Не смог найти его, извинился перед Грейнджер, — Драко сел перед Блейзом. — Это хорошее начало, — кивнул Блейз. Он поднял глаза и слабо улыбнулся Драко. — Драко, ты поможешь мне с моей домашкой по Трансфигурации? Драко усмехнулся: — Ты безнадежен, Забини, дай ее сюда. — Блейз просто улыбнулся, отдав свой пергамент Драко, позволив своему лучшему другу исправить ошибки в эссе. *** — Он что сказал? — удивился Гарри. — Я же сказала, — повторила Гермиона, — Малфой подошел ко мне, сказал, что он жалеет, что назвал меня грязнокровкой, а затем ушел. Они сидели в гостиной гриффиндора, Гермиона просто возвращалась с беседы с одним из ее профессоров. Рон и Гарри смотрели на нее, как будто на ней внезапно выросла вторая голова. Мальчики поделились взглядом и Гарри начал что-то рвать, пока Рон покачал головой. — Ну… — медленно сказал Гарри. — Это просто… странно. Гарри подумал, что его разговор с Драко несколько дней назад оказал влияние на слизеринца, поскольку он догадался, что в нормальных условиях Драко никогда не принесет извинения ни за что. Возможно, он пытался изменить ситуацию. — Я знаю, верно, — Гермиона нахмурилась. Она покачала головой и прошла мимо них, к своему обычному углу, и разложила все домашнее задание на ночь. — Я серьезно понятия не имею, как она это делает, — сказал Рон, наблюдая, как Гермиона открывает свой рунический словарь. — Честно говоря, что она пытается доказать? Но Гарри не думал об этом, вместо этого мысли о Драко наполнили его голову, когда он направился к комнате. Он открыл ящик у прикроватной тумбочки и вытащил дневник. Ему просто хотелось написать об этом. «Драко пытается, — писал он. Гермиона сказала мне, что он извинился перед ней за то, что назвал ее грязнокровкой». «Интересно… магглорожденная? Это отлично, что Малфой прилагает усилия. Хотя, мне интересен ты, Гарри. Ты помнишь предложение, которое я сделал? Оно по-прежнему в силе, и теперь кажется, что оно будет более полезно, чем когда-либо.» «Да, — написал Гарри. — Я согласен.» «Отлично, — отразились слова в дневнике. Мы начнем позже. Что будешь делать?» «Я думаю, найду Драко, — писал Гарри. — Но я не могу сейчас, только завтра». «Тогда иди спать, Гарри, спи и завтра найдешь Драко Малфоя». Гарри зевнул и почувствовал усталость. Он вернул дневник на место и разделся. Он переоделся в свою пижаму и лег в постель. Как только его голова ударилась о подушки, он уснул. На следующее утро Гарри немедленно отправился искать Драко. К счастью для него, он нашел слизеринца как только он и другие вышли из подземелий. Слизеринцы насмехались над ним, но Блейз слегка улыбнулся и махнул. Драко выглядел неуверенным, но медленно выскочил из толпы, когда Гарри отошел от дверей в Большой зал. — Гарри? — спросил Драко. — Я слышал, что ты извинился перед Гермионой, — сказал Гарри. — Да, верно… Я искал тебя и нашел ее вместо этого, — ответил Драко. Гарри кивнул и слегка улыбнулся. — Я рад, что ты пытаешься. — Конечно, да, — сказал Драко. — Вот почему я хотел найти тебя. — Почему? — спросил Гарри. — Мне нужно кое-что тебе рассказать, — Драко огляделся и нахмурился. — После того, как мы найдем более скрытое место, — он схватил Гарри за руку и повел в пустой коридор. Оглядевшись, он нашел каменную скамью рядом с окном между двумя костюмами доспехов. Они оба сели и Драко сказал: — Помнишь, когда мы оба признались, что наши отцы оказывают на нас давление? — Да, — сказал Гарри. — Ну… мой отец более… силен, — начал Драко. — Для него статус семьи значит все. Мы ни перед кем можем проявить слабость. И для него все, что ему не нравится, считается «слабостью». Одно из самых больших проявлений слабости, которое он просто ненавидит, восходит к планам. Особенно, когда в него были включены время и силы. Ситуация с гиппогрифом… да, я уже осознал. Я спровоцировал этого проклятого зверя, будь то сделано твоими руками или моими. Суд назначается на апрель, и мой отец не отступит. Министр вовлечен, и если он отступит сейчас и снимет обвинения… это заставит моего отца пристыдить себя перед министром, чего бы он никогда не сделал. — И я ничего не могу сделать. Прости, но я не могу убедить отца передумать, он даже не подумает о том, чтобы убедить министра! Хотелось бы, чтобы я мог сделать что-то для этого гиппогрифа, но нет. Мне жаль, но знай, что если бы я мог что-то сделать, чтобы помочь тебе, я бы уже сделал это. — Тогда найди что-нибудь, — сказал Гарри. — Что? — Найди что-нибудь, что поможет мне, — повторил он. — Иди против своего отца. — Я уже, — пробормотал Драко. — Что? — Я уже иду против своего отца, — сказал Драко. — Мне нравится. Гарри покраснел, он уставился на Драко. — Я говорил тебе, у моего отца был план на меня, и одним из пунктов было жениться на чистокровной ведьме, — сказал он. — Не важно, кто это, я должен был жениться на чистокровной ведьме… и теперь это невозможно. — Почему? — спросил Гарри. Драко усмехнулся: — Неужели, Поттер? Ты уже забыл? Я гей, Гарри. Я гей, и ты мне нравишься. Это уже два признака «слабости» для моего отца. Гарри нахмурился. — Тогда иди против него. — Я не могу просто пойти против моего отца, Гарри! Мы говорим о моем отце! У него все министерство в кармане! — Тогда сделай что-нибудь! — сказал Гарри. — Не просто стой на месте и помогай, потому что у твоего папы есть план для тебя! Посмотри на меня, я отрекаюсь от плана моего отца, и ты не думаешь, что я боюсь того, что произойдет? — Гарри… — Я тоже боюсь, Драко, — сказал Гарри. — Но я все еще работаю над этим… Я отправил письмо моему отцу на Рождество, я скажу ему, что я гей. Я не следую ожиданиям своего отца, и я хочу, чтобы он это знал. Это то, что я делаю, Драко. Что делаешь ты? — Что я делаю? — повторил Драко. — Я собираюсь идти против своего отца. Моего отца, Гарри, который в основном контролирует министерство. Да, у нас обоих строгие папы, но, честно говоря, Гарри мой в сто раз хуже твоего. По крайней мере, переписываетесь вы каждый месяц, по крайней мере, твой папа бежит к Хогвартсу, когда ты калечишься! Ты хочешь знать, что сделал мой отец? Ничего. Никакого посещения, никакой совы, даже не было глупого визита! Моя мать посетила меня, а потом рассказала об этом отцу. И во время рождественских каникул он даже не вспомнил об этом. Он просто спросил меня, как идут мои занятия, узнал про оценки и оставил меня в покое. Так что да, это то, как я протестую, Гарри. Руки Драко скрестились, когда он напирал на Гарри. Гриффиндорец нахмурился, приближаясь к Драко. — Я… я не знал, — сказал он. — Да, хорошо… Я к этому привык, — Драко пожал плечами. Гарри нерешительно обнял более высокого мальчика и сказал: — Прости… Драко покачал головой и повернулся к Гарри: — Нет, тебе не нужно извиняться, Гарри. Никто, кроме семьи Малфоев, не знает, как мы хранили наш образ на протяжении поколений. Поэтому никогда не думай, что тебе нужно извиниться за это. Гарри покраснел, но медленно кивнул. Он посмотрел на Драко и сказал: — Я скучал по тебе, ты знаешь? — Конечно ты скучал, — ухмыльнулся Драко. — Кто не скучает без меня? Я самый важный мальчик в твоей жизни. Гарри усмехнулся, радуясь, что у Драко поднялось настроение и сказал: — Ну… я не думаю, что ты самый важный мальчик в моей жизни… но ты близко. Драко ухмыльнулся. — Я уверен, что смогу туда подняться. — Правда? Драко усмехнулся и приподнял подбородок Гарри. — Да, теперь мы ближе? — Да, — Гарри кивнул. Драко улыбнулся и встал, потянув за собой гриффиндорца. — Хорошо, увидимся позже, Гарри. — он поцеловал Гарри в щеку и вышел из коридора, оставив мальчика улыбающимся. Их отношения стали немного яснее. *** Январь незаметно перетек в февраль, все с такой же бурной холодной погодой. Гарри часто писал в дневнике, по крайней мере два раза в неделю, Том Реддл научил его парселтангу и более непристойным вещам. Однако каждый раз после того, как они говорили, Гарри всегда ощущал сильную усталость, которая подавляла его, и он долго не спал, чтобы поговорить с дневником. Хуже того, уроки Гарри по борьбе с дементорами не шли так хорошо, как он надеялся. Через несколько уроков он смог получить нечеткую, серебристую тень, когда к нему приближался боггарт-дементор, но его Патронус был слишком слабым, чтобы прогнать демона. Все, что он делал, это зависал, как полупрозрачное облако, истощающее Гарри энергии, когда он боролся, чтобы держать его в воздухе. Гарри рассердился на себя. — Ты слишком многого ждешь от себя, — строго сказал профессор Люпин-Блэк на четвертой неделе практики. — Для тринадцатилетнего волшебника даже нечеткий Патронус — это огромное достижение. — Я думал, что Патронус будет нападать на дементоров или что-то в этом роде, — ухмыльнулся Гарри. — Заставит их исчезнуть. — Настоящий Патронус делает это, — сказал Люпин. — Но ты достиг большого успеха за очень короткий промежуток времени. Если дементоры появятся на следующем матче по квиддичу, ты сможешь держать их в страхе достаточно долго, чтобы вернуться на землю. — Вы сказали, что тяжелее, если их много. — Я верю в тебя, — улыбнулся Люпин-Блэк. — Вот, выпей кое-что из «Трех метел». Ты не пробовал его раньше… Он вытащил из своего портфеля две бутылки. — Сливочное пиво! — воскликнул Гарри не задумываясь. — Да, мне нравится! Люпин-Блэк поднял бровь. — Эм… Рон и Гермиона принесли мне из Хогсмида, — быстро сочинил Гарри. — Понятно, — сказал Люпин-Блэк, хотя он все еще выглядел несколько подозрительно. — Хорошо, давай выпьем за победу Гриффиндора против Когтеврана! Не то чтобы я должен принимать сторону, как учитель… — добавил он поспешно. Они молча выпили сливочного пива, пока Гарри не озвучил то, о чем он некоторое время размышлял. — Как вы думаете, есть причина? Почему мой папа не любит вас и вашего мужа? Это не может быть просто потому, что Вы гей. Профессор Люпин-Блэк задумчиво опустил бутылку. — Хм… если есть причина, то ее я не знаю, Гарри, — сказал Люпин-Блэк. — Я полагаю, что если есть причина, то ее знает только твой отец. И, учитывая, что в настоящее время мы находимся в несговорчивых отношениях, я могу только догадываться, потому что он не будет делиться этой причиной ни со мной, ни с Сириусом. — Ох, — слегка нахмурился Гарри. Люпин-Блэк усмехнулся и сказал: — Знаешь, мой сын Орион спросил у меня что-то подобное во время каникул. — Ваш сын? — переспросил Гарри. — Да, — усмехнулся Люпин-Блэк. — Я надеюсь, что ты увидишь его в следующем году здесь. Его день рождения в августе. — Ох… о чем спросил вас сын? — Он спросил, есть ли причина, почему мы не разговаривали с Джеймсом, — усмехнулся Люпин-Блэк. — И мы рассказали ему, в основном то, что я сказал тебе. Если есть причина гомофобии твоего отца, мы этого не знаем. Я надеялся, что есть еще одна, более серьезная причина для этого, хотя, если бы я был честен, я отказался от этой возможности много лет назад. Гарри нахмурился. — Я не хочу ссорить тебя с отцом, — сказал профессор Люпин-Блэк. Он допил свое пиво и посмотрел на время. — Вечереет. Возвращайся в гриффиндорскую гостиную, Гарри. Гарри кивнул, поблагодарил Люпина-Блэка за сливочное пиво и покинул класс Истории магии. Он вернулся в гостиную, где увидел Гермиону. — Могу я сесть? — спросил он ее. — Думаю, да, — сказала Гермиона, убирая с кресла большую стопку пергамента. Гарри оглянулся на захламленный стол, на длинное эссе по Нумерологии, на котором все еще блестели чернила, на еще более длинное эссе Маггловских исследований («Объясните, почему магглы нуждаются в электричестве»), и при переводе рун Гермиона теперь заваливалась. — Как ты справляешься со всем этим? — спросил Гарри. — О, ты хорошо знаешь, работать тяжело, — сказала Гермиона. Вблизи Гарри увидел, что она выглядела почти такой же усталой, как Люпин. — Почему бы тебе просто не бросить пару предметов? — спросил мальчик, оглядывая ее книги, когда она искала свой рунический словарь. — Я не могу это сделать! — сказала Гермиона почти истерично. — Нумерология выглядит ужасно, — сказал Гарри, подняв увесистый пергамент с цифрами. — О нет, это замечательно! — серьезно сказала Гермиона. — Это мой любимый предмет! Это… Но точно, что было замечательно в Нумерологии, Гарри так и не узнал. В этот самый момент задушенный вопль эхом отразился по лестнице мальчиков. Вся общая комната затихла и застыла, окаменелая, у входа. Затем раздались поспешные шаги, все громче и громче, — и тогда Рон выскочил, таща собой простыню. — СМОТРИ! — проревел он, шагая к столу Гермионы. — СМОТРИ! — закричал он, тряхнув простыней ей в лицо. — Рон, что…? — КОРОСТА! СМОТРИ! КОРОСТА! Гермиона отстранилась от Рона, совершенно изумленная. Гарри посмотрел на простынь, которую держал Рон. На ней было что-то красное. Что-то, что выглядело ужасно. — КРОВЬ! — закричал Рон в ошеломленное молчание. — ЕЕ НЕТ! И ТЫ ЗНАЕШЬ ЧТО ПРОИЗОШЛО?! — Н-Нет, — дрожащим голосом пропищала Гермиона. Рон бросил что-то на перевод рун Гермионы. Они с Гарри наклонились вперед. На ткани лежали странные, длинные рыжие волосы.