The Shattered Family

Джеймс нервно бродил по своей гостиной. Прошла неделя с тех пор, как он отправил письмо Сириусу и Ремусу, но ответ до сих пор не пришел. Снаффлз мяукнула, обвив ногу Джеймса в поисках внимания. Он посмотрел вниз и наклонился, чтобы погладить ее. Затем в окно постучали. Озадаченный, Джеймс посмотрел в него и увидел сыча, ожидающего снаружи. Он открыл окно и позволил сове влететь в комнату. К его ноге было прикреплено письмо, и Джеймс легко развернул его, пока птица клевала специальные снасти. Сыч как будто ожидал ответа Джеймса, поэтому он сел и развернул письмо. Джеймс, Это было так давно, не так ли? Мы с Ремусом были очень удивлены, что ты отправил письмо, но хорошо. Мы придем. Жди нас через час после прибытия совы. Если мы все спланируем правильно, хе-хе. Сириус Как только Джеймс прочитал письмо, он посмотрел на сову, в нем вспыхнуло чувство счастья. Это была сова Сириуса! — Час, — вслух произнес он, подумав, что Сириусу и Ремусу не нужен ответ, но написал на всякий случай. Ему понадобилось пять минут, чтобы сделать это и привязать к сычу. Как только он вылетел в окно, Джеймс сел в кресло, чувствуя себя замечательно, хоть нервозность и охватила его. Затем, через две минуты, его камин вспыхнул, зеленый огонь разгорелся от бревен, и два взрослых волшебника вошли в дом. Джеймс сразу же узнал их, когда Сириус и Ремус сняли с себя плащи. — Вот и мы, как раз вовремя, — улыбнулся Сириус, оглядываясь по сторонам. — Вы рано, — Джеймс не смог удержаться. — На пятьдесят минут раньше. — Но кто считает? — Сириус усмехнулся, не обращая внимания на неловкость, которая возникла между старыми друзьями. Он посмотрел на Джеймса, вставая. — Ты хорошо выглядишь, Джеймс. — Как и ты, — кивнул Джеймс. — Р-Ремус. — Ты хотел нам что-то сказать? Тебе нужна наша помощь? — спросил Ремус неловко, оглядывая гостиную Джеймса. — Да, — вздохнул Джеймс. — Садитесь, это займет некоторое время. Сириус и Ремус выглядели взволнованными, садясь на соседний диван, а Джеймс заняв свое кресло. Он смотрел на своих старых друзей, не зная, откуда и как начать. Он выглядел смущенным, хотел взять себя в руки, думал о том, с чего лучше начать. Чудесным образом, словно чувствуя отчаяние своего хозяина, вбежала Снаффлз и прыгнула ему на колени. — У тебя есть кошка, — заметил Сириус. — Да… Снаффлз, — сказал Джеймс немного сдержанно. Сириус хмыкнул, и Джеймс посмотрел на него. — Я знал, что ты не забыл о нас, — ухмыльнулся Сириус. — Видишь, Ремус? Он назвал кота в честь меня.* — Понятно, — кивнул Ремус, снова повернулся к Джеймсу и сказал чуть более мягко: — Что ты хотел сказать нам? — Ну… с чего мне начать? — Джеймс вздохнул. Он смотрел на своих старых друзей и молчал, пытаясь собрать мысли в кучу. Сириус и Ремус терпеливо ждали, Бродяга смотрел на Снаффлз, погруженный в свои мысли. Затем, после того, как он удостоверился в том, что собрал воедино перемешанные фрагменты своей памяти, Джеймс начал говорить: — Это началось… с моих родителей. В основном, из-за мамы. Вы знаете, что они всегда были милы с нами, верно? И что они к тебе, Сириус, относились, как ко второму сыну? Ну, как бы они не были добры… они тоже кое-что ненавидели. Не как Малфои или другие снобы, но по-прежнему ненавидели, по-своему. Я никогда не говорил вам об этом, но когда они узнали, что вы двое встречаетесь… у мамы было несколько названий этого. Они ничего не сказали, потому что вы, ребята… были моими лучшими друзьями, но все же… В любом случае, ей и папе не нравились парни… которые целуются друг с другом. Или даже держатся за руки. Помните тех девушек, которых они показывали нам на седьмом курсе? Этих сестер? Это потому, что они видели, как вы целовались на заднем дворе. Я запер их портреты в подвале, если вы хотите уточнить. — В любом случае… что-то произошло на пятом году, ну, до лета. Видите ли, там был маггл, я забыл его имя, я даже не думаю, что это имеет значение. Во всяком случае, этот маггл был нашего возраста, и все это было до того, как я полюбил Лили, я помню, что он бродил вокруг. Каким-то образом он приблизился к поместью Поттеров и проигнорировал наши антимаггловские чары. Возможно, он был сквибом, не имеет значения, но он пришел в поместье Поттеров, где он, ну, поймал меня на волшебстве. Я был напуган, подумал, что он собирался кричать или что-то вроде, но вместо этого он был полностью поражен. Он попросил меня выполнить еще несколько заклинаний, поэтому я, конечно, выпендрился, демонстрируя самые сильные и сложные заклинания, которые знал. Он был полностью очарован; это было потрясающе в то время. После того, как я похвастался, мы поговорили, и он продолжал навещать меня снова и снова. Очевидно, мы позаботились о том, чтобы родители не знали, ведь кто знает, что произойдет, если они узнают, что их единственный сын разговаривал со странным магглом/сквибом. Наверное, они были бы с ним добры, пока не узнали бы, что мы делали. Видите ли, чем чаще он приходил, тем ближе мы становились. Ничего серьезного, Боже, нет, нам было всего пятнадцать, и ничего страшного не случается, когда тебе пятнадцать. Мы вообще ничего не делали, просто болтались вместе. Один демонстрирует свою магию, а другой по-настоящему благоговеет и вдохновляется ею. Это всегда было на территории поместья Поттеров, поэтому След не сработал. Иногда он показывал мне эти хитрые маггловские трюки, которые были забавными, но кроме этого мы просто тусили. Затем, однажды сквиб, я почти уверен, что он был сквибом, вспоминая об этом, возможно, у него был родитель сквиб и маггл, кто знает, во всяком случае, он однажды подошел ко мне и поцеловал меня. Прямо в губы, первый. Это было странно, но нам обоим это нравилось, и опять же, это было до того, как я заметил Лили, честно говоря, я не чувствовал ничего серьезного по отношению к парню, мне просто нравилось целовать его. Итак, мы начали целоваться. После того, как мы поговорим или повеселимся, мы просто начинаем беспорядочно целоваться. — Но, к сожалению, когда мы целовались, мы обычно фокусировались друг на друге, поэтому забывали проверить, одни ли мы. Однажды он был на мне, и мы целовались, полностью одетые, Сириус, не смотри на меня так! Однажды мы были заняты поцелуями, когда… мама нашла нас. Мы были в саду за кустами, и мама гуляла, но она услышала нас и пошла посмотреть. Когда она увидела сквиба сверху, я не знаю, запаниковала ли она или сразу пришла в ярость, но в следующую секунду она поняла, что он был на мне и катился по земле рядом со мной. Было много крика, слова «педик» и «пидор» были разбросаны вокруг, а также мама назвала мальчика магглом. Она… она ​​назвала меня позором для семьи и сказала, что папа обязательно узнает об этом. Но перед тем как уйти, она направила свою палочку на мальчика и стерла его воспоминания. Затем она сказала мне, что, если я когда-нибудь снова его найду, меня выпишут из семьи Поттеров, не смотря на то, будут другие наследники или нет. Поэтому я не искал его, и всю оставшуюся часть лета каждый день я слушал, что два целующихся мужчины — это грубо и неправильно, так что это просто запало мне в голову. — Когда я встретил Лили и узнал о вас, я старался изо всех сил, чтобы этот материал не вернулся. Я рассказал об этом Лили, и она тоже помогла, хотя не проходило и дня, чтобы она не говорила мне, ребята, сказать вам. — Ты что, гей? — Сириус! — прошипел Ремус, толкая своего мужа. Джеймс посмотрел на них обоих, прежде чем продолжить. — Я не гей, Сириус. Я бисексуал, есть разница. Так что, я никогда не видел этого мальчика снова, не то чтобы я пытался его найти, ничего серьезного не было. Но из-за того, что мои мама и папа впихнули в меня все это, я бы превратился в огромного дурака без Лили, которая помогла мне. Вы-Знаете-Кто пытается убить нашего единственного сына… Я сказал кое-что, о чем я действительно сожалею. Поэтому… Простите. — Ты прощен! — Сириус немедленно улыбнулся. — Ты действительно должен был сказать нам раньше, Джеймс, все эти годы были потрачены впустую. Просто представь, наши сыновья уже могли бы быть лучшими друзьями! — У вас есть сын? — спросил Джеймс, потрясенный тем, что Сириус так легко простил его. — Да, конечно, — ответил Сириус. — Он пойдет в Хогвартс в следующем году. Будет гриффиндорцем, я уверен. — Во всяком случае, его зовут Орион, — Ремус встал, засовывая руки в карманы. — Уверен, у нас где-то есть фотография… — Почему бы нам его не привести? — спросил Сириус. — Он должен быть дома. — Нет, он у твоей тети, помнишь? — сказал Ремус, перестав лазать в карманах. Он улыбнулся Джеймсу: — Рад снова тебя видеть, Джеймс, нам нужно больше поговорить, наверстать упущенное. Но мне нужно вернуться в Хогвартс. — Да, — Джеймс кивнул. Он наблюдал, как Ремус подошел к камину и исчез в изумрудном огне. Он посмотрел на Сириуса ожидая пока он заговорит. — Итак, давай заберем Ориона, — усмехнулся Сириус. — Пошли. Джеймс растерянно посмотрел на друга и пожал плечами. — Я проверю, есть ли еда у Снаффлз. Сириус кивнул и последовал за Джеймсом, когда он вошел на кухню. Джеймс свистнул, наполнив миску Снаффлз. — Она, на удивление, похожа на собаку, — сказал Джеймс. — Нужно свиснуть, чтобы она поняла, что миска полна. — Точно так же, как со мной, — усмехнулся Сириус, заставив Джеймса хихикнуть. И с этой единственной шутки неловкость, которая стояла между Джеймсом и Сириусом, словно ледяная стена, растаяла. После того, как Джеймс покормил Снаффлз, он обратил внимание на Сириуса и позволил мужчине увести его обратно в гостиную. — Ты действительно запер портреты своих родителей в подвале? — усмехнулся он. — Да, — ответил Джеймс. — Они назвали моего сына… ну, ты знаешь. Сириус только кивнул и улыбнулся ему. — Я понимаю. Итак, идем? Легче будет трансгрессировать. — Да, — Джеймс кивнул, когда Сириус положил сильную руку ему на плечо. Джеймс ощутил натяжение в пупке и вскоре почувствовал, что его заталкивают в маленький шланг, когда они с Сириусом трансгрессировали подальше от дома Поттеров. Когда ноги Джеймса приземлились на землю, он оглянулся и увидел, что находится в уютной маггловской гостиной. — Папа! — прозвучал голос, а за ним и шаги. Джеймс оглянулся и увидел, что в комнату вбежал маленький мальчик, а за ним какая-то знакомая женщина. — Привет, Андромеда, как поживает Тонкс? — Сириус улыбнулся женщине, наклонившись, чтобы обнять сына. — С Нимфадорой все в порядке, — ответила женщина, подчеркивая имя дочери. Она обратила свое внимание на Джеймса и ахнула. — Джеймс! Почему… прошли годы! Конечно, ты меня помнишь? Джеймс посмотрел на женщину и секунду подумал. — Разве не Вы та чистокровная, которая вышла замуж за маггла? Как сказал Сириус… Андромеда? Женщина усмехнулась: — По крайней мере, меня запомнят за это. Орион только что пообедал, — сказала она, поворачиваясь, чтобы снова взглянуть на Сириуса. Джеймс позволил двум взрослым поговорить и перевел взгляд на Ориона. Он выглядел, как миниатюрный Сириус. У него были такие же взъерошенные черные волосы, как у Сириуса в молодости, он также заметил, что было несколько ярко-розовых прядей. Свои большие глаза светло-кариего цвета с вкраплением серого мальчик получил от своего другого отца, Ремуса. Он посмотрел на Сириуса, смущенный очень необычным цветом волос. — Сириус? — спросил Джеймс. — Почему у твоего сына розовые волосы? Сириус обернулся и посмотрел на своего сына. Когда он увидел розовые пряди волос, он начал смеяться. — Играешь с Тонкс? — спросил он. — Да, она показала мне, как это сделать! — улыбнулся Орион. Сириус снова засмеялся: — Хорошо, давай вернем все на свои места? Кажется, этот цвет не подходит для первой встречи. — Хорошо, — сказал Орион. Затем, с большой концентрацией, мальчик закрыл глаза, и Джеймс подумал о маленькой клубнике, когда щеки мальчика покраснели, пока он пытался вернуть своим волосам естественный цвет. — Я не знал, что в твоей семье были метаморфомаги, Сириус, — сказал Джеймс, когда волосы Ориона перекрасились в естественный черный. — Я тоже, пока этот парень не разбудил нас, его нос был таким же, как у Ремуса, — ответил Сириус, указывая на сына. — Знаешь, дочь Андромеды тоже метаморфмаг. Ее зовут Тонкс. — Тонкс… — повторил Джеймс, — Звучит знакомо… она аврор? Я слышал о некоторых новеньких, одна из них девушка с розовыми волосами. Она у Грозного Глаза. — Это моя дочь, — кивнула Андромеда. — Она еще не полноценный аврор, но, надеюсь, скоро им станет. — Ну, тогда мне придется взглянуть на нее. — Папа? Кто это? — спросил Орион наконец, глядя на Джеймса. Сириус ухмыльнулся ему и сказал: — Ты помнишь того старого друга, о котором мы тебе говорили? Тот, кого мы считали хорошим, но который после Ты-Знаешь-Кого превратился в упертую утку? — Да, — кивнул Орион, упуская острый взгляд, который Джеймс бросил на Сириуса. — Познакомься с уткой, Ори! Джеймс, это наш сын Орион. Орион, это наш с твоим отцом старый друг — Джеймс Поттер, — улыбнулся Сириус. — Поттер? Как Гарри Поттер?! — взволнованно уточнил Орион. — Да, Гарри мой сын, — ответил Джеймс. — Он сейчас в Хогвартсе. — Круто! Это правда, что Гарри побил Вы-Знаете-Кого, когда был ребенком? И что его не видели с тех пор? — Ммм, да… — неловко согласился Джеймс, не желая говорить о той ночи. — А как насчет того, что и тому парню с тюрбаном, и Златопусту Локонсу пришлось бросить должность после года работы учителем в Хогвартсе? — снова спросил Орион. — Откуда ты вообще об этом знаешь… — О-о, как насчет… — Этого достаточно, Орион, — усмехнулся Сириус. Он виновато посмотрел на Джеймса. — Извини за это, он любопытный ребенок. — Я вижу, — кивнул Джеймс. — Я не знаю, почему именно они ушли. Дамблдор сказал нам, что Лококонс просто уволился, а Квиррелл, ну, он исчез. — Оооо. Случиться ли то же самое с папой? — спросил Орион. — Я не знаю, — пожал плечами Джеймс. Он посмотрел на Сириуса и перевел взгляд на часы. — Что ж, спасибо, что пришли ко мне, — сказал он искренне, когда Андромеда вышла из комнаты. — Мне жаль, что это заняло у меня так много времени, эм-м-м, хорошо, вытащить мою голову из задницы. — Э-э, все хорошо, Джеймс, — улыбнулся Сириус. — Только не заводи привычку скрывать что-то от нас. — Конечно, — кивнул Джеймс. Он вздохнул и посмотрел на Ориона. — Теперь мне просто нужно помириться с Гарри… — О, только не это, — простонал Сириус. — Ты сказал то, что тебе говорили родители, не так ли? — Да, — признался Джеймс, ненавидя себя за это. — Джеймс! Ну, если тебе понадобится помощь, я сделаю все возможное. — Да, спасибо, — Поттер перевел взгляд на Ориона и сказал: — Приятно познакомиться, малыш, надеюсь, мы еще увидимся. В следующий раз я посмотрю, смогу ли взять Гарри с собой. — Хорошо! Пока, — сказал Орион, быстро выходя из комнаты. Сириус посмотрел на Джеймса с определенной ухмылкой, возвращая веселое настроение. — Итак, у Гарри уже есть парень? — На самом деле, да, — сказал Джеймс Сириусу. — Хотелось бы мне узнать об этом от него, а не от Люциуса Малфоя. -Малфой? При чем тут он? — спросил Сириус. — Мой сын встречается с его сыном, Драко, — сказал Джеймс. — Сейчас… — он отрыл в кармане и вытащил сложенную фотографию. Это та самая, которую Паркинсон сделала несколько месяцев назад. — Видишь? Однако, ее сделали без разрешения. — Посмотри на них, они начинают все раньше и раньше, не так ли? — спросил Сириус, глядя на картинку. — Думаешь, они уже объявили о своей любви? — усмехнулся он. — Надеюсь нет! Тринадцать — это слишком мало, чтобы в таком возрасте влюбляться. Черт, он слишком молод, чтобы даже встречаться. Если Гарри скажет мне, что любит Драко, это будет моим концом. — Потому что он Малфой? — Потому что они слишком молоды! — повторил Джеймс. — Лили и мне было почти двадцать, прежде чем я сказал ей, что люблю ее, и мы встречались три года. — Тут мы круче, встречались два года, с восемнадцати, — вставил Сириус. — Согласен, прошло уже много лет, да? Гарри и Драко, что они успели в течении этих восьми, девяти месяцев? Этого слишком рано. И они, черт возьми, подростки! — сказал Джеймс. — Я вижу чрезмерную отцовскую защиту, но я могу понять, — Сириус кивнул. — Если Орион подойдет ко мне и скажет, что влюблен в тринадцать лет, я, вероятно, рассмеюсь, прежде чем поправлю его. Джеймс засмеялся: — Спасибо за понимание. Надеюсь, Гарри тоже поймет. Если они с Драко продолжат это, тогда я буду спокоен, но в подростковом возрасте ничего серьезного быть не должно. Особенно, когда они так молоды. — Ну не знаю, я научился превращаться в очень красивую большую собаку в подростковом возрасте, — возразил Сириус. — Кроме этого, Сириус. Ничего серьезного не происходит в отношениях, когда ты подросток. Гарри и Драко могут сказать «Я люблю тебя», но только после того, как они закончат школу. Или, по крайней мере, перейдут на шестой курс, — сказал Джеймс. — Я понял тебя, — Сириус кивнул. — Послушай, я должен позаботиться о… крысиной проблеме, хорошо? Скоро нам нужно будет снова собраться. — Да, конечно. Надеюсь, со всеми пятью? — спросил Джеймс. Сириус кивнул. Джеймс и Сириус попрощались, и Поттер вышел из комнаты с помощью Летучего Пороха, чувствуя, будто огромный камень упал с его плеч. Он вошел в свой кабинет, опустился на стул и посмотрел на фотографию Лили. — Я сказал им, Лили. И я думаю, что чувствую себя лучше… да. *** Этой ночью в Хогвартсе была мертвая тишина. Двор был залит лунным светом, безоблачная ночь стояла на спящим замком. Казалось, что все спало, даже деревья не издавали звуков, когда легкий ветерок задевал их, создавая зловещий сквозняк в замке. Единственный звук, который мог услышать замок, был угрожающе мирный воздух, поскольку он был усыплен усталостью. Даже звуки открывающихся дверей и шагов по тротуару не могли разбудить его; во дворе встретились две фигуры, каждая хотела отомстить другой, обе с одинаковой целью. Дойдя до середины сада, они оба просто смотрели друг на друга, ожидая, пока другой сделает первый шаг. Двое продолжали смотреть, держа палочки наготове, пока не заговорил первый. — Флинт. — Вуд, — вторил другой. — Я удивлен, что ты пришел, — ухмыльнулся Оливер. — Думал, ты пожалуешься Филчу. — Конечно, нет, — ухмыльнулся Флинт, — если я не победил тебя на Кубке, я просто выиграю тебя в поединке. Оливер дерзко ухмыльнулся. — Ты не выиграешь, — сказал он. — И после того, как я побью тебя, ты оставишь меня и Джорджа в покое. Навсегда. Флинт громко рассмеялся, уставившись на Оливера. — Как будто я проиграю тебе, педик, — выплюнул он. Затем, с невероятной скоростью, Флинт вскинул палочку и закричал: — Ступефай! — Протего! — выкрикнул в ответ Оливер, ошеломляющее заклинание исчезло, попав в невидимый щит Оливера. Он посмотрел на своего противника и взмахнул палочкой: — Риктусемпра! — серебряный луч выстрелил из палочки Оливера и попал Флинту прямо в живот. Слизеринец согнулся и начал безудержно хохотать, когда щекочущее заклинание Оливера попало в него. Все еще смеясь, Флинт изо всех сил пытался направить свою палочку на Вуда. Он всё ещё смеялся, произнося заклинание, и из его палочки вылетел белый луч. Заклинание попало Оливеру в запястье, на котором появился грубый рубец. Он закричал от шока и боли, прежде чем стиснуть зубы. Проигнорировав боль, Вуд выпустил обезоруживающее заклинание, от которого Флинт увернулся. Флинт все еще хихикал, но, казалось, он полностью контролировал свое тело, когда начал стрелять сглазами и заклинаниями. Все они были нацелены прямо на Оливера. У Вуда было всего несколько секунд, чтобы увернуться от заклинаний за колоннами и каменными скамьями. Когда он остановился, чтобы контр-атаковать, Флинт закричал: — Локомотор Мортис! Ноги Оливера связались, и он мгновенно упал. Он перекатился на спину, боли намного меньше, чем от удара бладжером. Он произнес: — Релашио! — заклинание отбросило Флинта назад, мальчик взлетел в воздух на пару футов упал на каменную скамью. Оливер услышал треск скамьи, когда Флинт приземлился на нее, мальчик перевернулся и ударился головой о каменную плиту. Оливеру было все равно, он направил палочку на ноги и быстро произнес контр-проклятие, тепло мгновенно вернулось к ногам. Оливер вскочил и увидел, что Флинт встал на ноги, хрипя от боли в спине. Вуд невольно ухмыльнулся и направил палочку на Маркуса. — Экспели… — Ступефай! — перебил его Флинт. Ошеломляющее заклинание заставило Оливера отлететь назад и, едва держась за палочку, упасть на землю. Флинт дерзко ухмыльнулся и медленно пошел к Оливеру. — Сказал же, что никогда не выиграешь, — злорадствовал он. — Похоже, задница Уизли снова станет моей. Может быть, в этот раз я сделаю что-нибудь, чтобы он больше никогда не убежал от меня. Как насчет… — Экспеллиармус! — закричал Оливер с земли. Красный луч попал Флинту точно по руке, и его палочка взлетела в воздух. С безоружным Флинтом, Оливер быстро поднялся на ноги, палочка упала к его ногам. Он снова направил палочку на Маркуса и выкрикнул: — Ступефай! Флинт упал на землю и Оливер применил самое больное заклинание, которое Флинт использовал на нем. Порез появился на руке слизеринца, он закричал от боли. Чтобы убедиться, что Флинт усвоил урок, Оливер опустился на колени перед слизеринским капитаном и сжал руку в кулак. — Ты оставишь Джорджа в покое, — пригрозил Оливер, прежде чем ударить Флинта по носу, удовлетворенный хрустящим звуком. Кровь хлынула из сломанного носа Флинта, и, довольный, Оливер встал, чтобы уйти. Когда он добрался до входа в замок, дверь открылась и раздался голос: — Что здесь происходит? Оливер выглянул и увидел, что Филч стоит у единственного входа. — Кто настолько глуп, чтобы торчать снаружи с кучей дементоров вокруг? — проворчал он, поднимая свой фонарь выше, чтобы свет падал на Флинта. Когда смотритель подошел к все еще истекающему кровью Маркусу, Оливер пробрался к двери.  — Почему ты не в постели? — прорычал Филч на Флинта. — Вставай! Посмотрим… Слизерин, да? Погоди, пока я не рассказал Снейпу. Ты весь в синяках, очевидно, дуэль… Оливер услышал мяуканье и в ужасе повернулся, увидев, что миссис Норрис стоит прямо за ним, буравя его взглядом. — А вот и второй! Три недели задержания! Погодите, сейчас я скажу вашим главам факультетов. Марш спать! Разозлившись, что не смог вовремя сбежать, Оливер бросил на Флинта столько острых взглядов, сколько смог, поскольку они были вынуждены следовать за Филчем внутрь. Филч привел их в свой кабинет, где он написал об их задержании, два мальчика смотрели друг на друга и ничего не говорили, пока он не прогнал их. Оливер проигнорировал Филча, направившись прямо к Гриффиндорской башне, его победа теперь была с привкусом горечи из-за трехнедельной отработки. *** — И что? — спросил Блейз. Наконец он смог поболтать с Роном до начала экзаменов. Уизли было неловко из-за того, что они были только вдвоем, но он был благодарен за перерыв в учебе. Он только что закончил рассказывать Блейзу об апелляции гиппогрифа. — Это оно? Они уже приняли решение? — Да, и я прочитал для это кучу книг! Они не могут просто игнорировать все это! — возмущался Рон. — Это ужасно, — нахмурился Блейз. — Вы можете что-нибудь с этим сделать? — Нет, просто будем надеятся, что Хагрид выиграет апелляцию, — сказал Рон. Блейз кивнул и подошел ближе. Рон едва заметил это, продолжая разглагольствовать. Блейз был хорошим слушателем жалоб Уизли. Они свернули за угол, и Рон посмотрел на Забини. — Хм? — Ничего, — ответил Рон Блейзу, отводя взгляд. Уизли не заметил его ухмылки, тем временем Забини подошел еще ближе. — Итак, Рон, как дела с крысами? Рон секунду молчал, а потом вздохнул. — Хорошо, я думаю. Я имею в виду, мы с Гермионой недавно помирились. Хотя я не скоро подойду к этому чертовому коту. Блейз кивнул. — Разве ты не говорил, что твои родители купят тебе сову? — Может и купят, — сказал Рон. — Они думают. Это то, что я сказал. — Блейз кивнул и посмотрел на своего друга. — Ты знаешь когда… — А? О, шестого, в день, когда кончаются экзамены. — Вы с Гарри собираетесь друг к другу в гости? — спросил Блейз у Рона. — Да, мы думаем. Я, Гарри и Гермиона. — Блейз кивнул. — Ты слышал о дуэли между Вудом и Флинтом? — Да, — ухмыльнулся Рон, — Джордж и Фред рассказали мне все об этом. Вуд победил Флинта и сломал ему нос. Блейз кивнул и улыбнулся: — Я знаю! Ты бы видел взгляды, которые он кидал на всех на следующий день. Мы с Драко не могли удержаться от смеха. — Ты хочешь сказать, что Малфой умеет смеяться? — выдохнул Рон. Блейз хмыкнул и кивнул: — Да, веришь или нет, он умеет. — Ты врешь, — сказал Рон. — Мудак не может смеяться. Блейз пожал плечами: — Верь во что хочешь, Рон, но Драко может смеяться. Настоящим смехом. — Отстой, у Вуда задержание. Было бы замечательно, если бы только Флинта поймали. — Да, — кивнул Блейз. — Флинт застрял, чистя все котлы у Снейпа. — Вуд полирует награды, — сказал Рон. — Джордж это ненавидит, оно занимает все их время. — Что ты думаешь, извини, что спрашиваю, — внезапно начал Блейз, — о своем брате, о том, что он встречается с парнем? — Он гораздо лучше, чем Флинт, если ты об этом, — сказал Рон. — Я не могу поверить, что он даже думал о том, чтобы обнять этого тролля! Джордж, должно быть, был поражен Империо или чем-то еще. — Нет, нет, я имею в виду то, что он вообще встречается с парнем, — сказал Блейз. — Хотя я согласен, Флинт немного тролль. — В этом нет ничего плохого, — пожал плечами Рон. — Я имею в виду, если он счастлив, то пусть. Я просто не хочу видеть, как Вуд прижимает его к кухонному столу или что-то в этом роде. Блейз усмехнулся и улыбнулся ему: — Потому что странно видеть, как твой брат целуется? — Да, и я там ем! — испуганно сказал Рон, задумываясь. — Я не хочу ставить свою еду на место, где кто-то целовался! — Достаточно справедливо, — хихикнул Блейз. — Что, если ты просто увидишь их, я не знаю, целующимися где-то еще, на диване или где-то в этом роде. — Остановлю их или оставлю в покое, — ответил Рон. — Почему ты задаешь все эти вопросы? — Просто так, Рон, просто так. Просто нужно отвлечься от экзаменов. Рон усмехнулся и согласился. — Итак, какие у тебя планы на лето? — спросил Блейз. — Папа, вероятно, получит билеты на чемпионат мира. Мы пойдем туда и увидим победу ирландцев. — Ирландцы? — хихикнул Блейз. — Разве мы не говорили об этом? Болгары собираются победить. — Неее, ирландцы, — улыбнулся Рон. Блейз засмеялся и покачал головой. — Что бы ты ни говорил, Рон, что бы ты ни говорил. Двое продолжали общаться и бродить по замку. Они словили на себе несколько странных взглядов, но не заметили их, говоря ни о чем. Их разговор эхом отзывался по всему замку, когда они шли. Несмотря на то, что пришел июнь, в замке все еще было холодно, когда началась неделя экзаменов, на замок опустилась неестественная тишина. Третий курс вышел из класса Трансфигурации на обеденный перерыв в понедельник, слабые и с пепельными лицами, сравнивая результаты и оплакивая сложность поставленных перед ними задач, включая превращение чайника в черепаху. Блейз и Рон едва видели друг друга, дружеские «привет» и «как дела» остались в прошлом. Рон заметил, что неделя, похоже, сильнее всего отразилась на Гарри, так как он продолжал смотреть на слизеринский стол, несомненно глядя на Драко. На экзамене по Чарам было еще хуже, так как у них был этот урок со слизеринцами, поэтому Рон время от времени замечал, что Гарри смотрит на Драко, когда он должен был исполнить Веселящее заклинание на Роне. В результате Гарри перестарался, Рон впал в истерический смех и его пришлось увести в тихую комнату на час, прежде чем он был готов сам исполнить заклинание. Их экзамены продолжались в цикле обучения: торопливо есть, учиться, торопливо есть, учится и еще раз учиться. Казалось, что и Рон, и Гарри потеряли счет времени, поскольку их экзамены поглотили их жизни. Прежде чем они осознали это, хотя и были полностью измотаны, настал последний день экзаменов. Гарри нервничал, так как это был также последний день в Хогвартсе, и у них с Драко было ужасное чувство, когда они говорили об этом в тот короткий промежуток времени, которое они провели вместе прошлой ночью. Но он должен был отбросить эти чувства в сторону, потому что впереди был последний экзамен — Прорицания. Они поднялись по мраморной лестнице, увидев многих одноклассников, сидящих на ней, которые пытались выучить еще немного перед экзаменом. — Она хочет оценивать нас всех отдельно, — сообщил им Невилл, когда они сели рядом с ним. — Кто-нибудь из вас когда-нибудь видел что-то в хрустальном шаре? — спросил он радостно. — Нет, — ответил Рон бесцеремонным тоном. Он продолжал проверять свои часы; Гарри знал, что он отсчитывает время, пока не начался суд над Клювиком. Рон посмотрел на Гарри и прошептал. — Ты уверен, что Малфой ничего не может сделать? — Он продолжал посылать письма, но так и не получил ответов, — прошептал Гарри в ответ. Очередь людей за пределами класса очень медленно сокращалась. Когда каждый спускался вниз по серебряной лестнице, остальная часть класса спрашивала: — О чем она спрашивала? Это было сложно? Но все они отказывались отвечать. — Она говорит, что хрустальный шар сказал ей, что, если я скажу вам, я попаду в ужасную аварию! — пискнул Невилл, спускаясь вниз по лестнице. — Это удобно, — фыркнул Рон. — Знаешь, я начинаю думать, что Гермиона была права на ее счет, она настоящая старая мошенница. — Хотелось бы, чтобы она поторопилась, — сказал Гарри, проверяя свои часы. Вскоре знакомый туманный голос позвал Рона через их головы. Рон поморщился и оставил Гарри одного, отправившись к лестнице. Гарри уселся на пол, прислонившись спиной к стене, перебирая мысли насчет Хагрида. Наконец, через двадцать минут на ступеньках снова появились большие ноги Рона. — Как все прошло? — спросил Гарри. — Фигня, я ничего не видел, поэтому я кое-что придумал. Не думаю, что она поверила, хотя… — ответил Рон. — Встретимся в гостинной, — пробормотал Гарри, когда профессор Трелони назвала его имя. В кабинете жарче, чем когда-либо прежде; занавески были закрыты, огонь полыхал и обычный болезненный запах заставлял Гарри закашлять, когда он наткнулся на суматоху стульев и столов, где сидела профессор Трелони, ожидая его перед большим хрустальным шаром. — Добрый день, мой дорогой, — тихо произнесла она. — Если ты посмотришь в шар… Не торопись, сейчас… потом скажи мне, что ты видишь… Гарри наклонился над хрустальным шаром и уставился на него, стараясь изо всех сил, желая, чтобы он показал ему хоть что-то, кроме закрученного белого тумана, но ничего не пришло. Его разум затуманился, перенося его к Драко. Он скучал по своему парню и отчаянно хотел увидеть его. Белый туман все еще кружился, когда его разум перемещался к Хагриду и Клювокрылу, поэтому он сделал то, что посоветовал Рон, и решил притвориться. — Темная фигура… хм… — На что это похоже? — прошептала профессор Трелони. — Подумайте, теперь… мальчик или животное? — Животное… Гиппогриф, — твердо сказал Гарри. — В самом деле! — прошептала профессор Трелони, проницательно записывая на пергаментную бумагу на коленях. — Мой мальчик, ты вполне можешь видеть последствия проблемы бедного Хагрида с Министерством Магии! Присмотрись… У гиппогрифа… есть голова? — Да, — твердо сказал Гарри. — Ты уверен? — переспросила профессор Трелони. — Ты уверен, дорогой? Возможно, ты не видишь, как он корчится на земле, а за ним скрывается призрачная фигура, поднимающая топор? — Нет! — сказал Гарри, чувствуя себя немного хуже. — Нет крови? Нет плачущего Хагрида? — Нет! — повторил Гарри, желая больше, чем когда-либо, покинуть комнату и погреться. — Выглядит отлично, он улетает… Профессор Трелони вздохнула: — Ну, дорогой, я думаю, что мы оставим это там. Немного разочаровывает… но я уверена, что ты сделал все возможное. Облегченный, Гарри встал, поднял сумку и повернулся, чтобы уйти, но затем громкий, резкий голос заговорил позади него: — ЭТО ПРОИЗОЙДЕТ СЕЙЧАС. Гарри развернулся. Профессор Трелони застыла в своем кресле; ее глаза были расфокусированы, а рот открыт. — П-простите? — переспросил Гарри. Но профессор Трелони, похоже, не слышала его. Ее глаза начали закатываться. Гарри сидел там в панике. Она выглядела так, словно у нее был какой-то приступ. Он колебался, думая бежать в больничное крыло… и затем профессор Трелони снова заговорила таким же резким голосом, совсем не похожим на ее собственный: — ТЕМНЫЙ ГОСПОДЬ ЛЕЖИТ ОДИН. БЕСПРИСТРАСТНЫЙ, ОСТАВЛЕННЫЙ СВОИМИ ПОСЛЕДОВАТЕЛЯМИ ЕГО СЛУГА СИДЕЛ НА ЦЕПИ ЭТИ ДВЕНАДЦАТЬ ЛЕТ. СЕГОДНЯ ВЕЧЕРОМ, ДО ПОЛУНОЧИ… СЛУГА ОСВОБОДИТСЯ, ЧТОБЫ ВЕРНУТЬСЯ К СВОЕМУ ХОЗЯИНУ. ТЕМНЫЙ ГОСПОДЬ ВНОВЬ ВОЗВРАЩАЕТСЯ С ПОМОЩЬЮ ЕГО СЛУГИ, ЕЩЕ БОЛЕЕ УЖАСНЫЙ, ЧЕМ БЫЛ. СЕГОДНЯ ВЕЧЕРОМ… ДО ПОЛУНОЧИ… СЛУГА… ОСВОБОДИТСЯ… ЧТОБЫ ВЕРНУТЬ… ЕГО ХОЗЯИНА…