… видимо нас недопоняли боги
Жерар отправляется к колдуну, о котором рассказал старейшина, с рассветом, едва снаружи начинают назойливо заливается визгом изуродованные мутацией птицы. Он бессовестно будит Елену, отправив её охранять сон Милана, пообещав за это принести для общины то, что не смогут добыть другие охотники, и, выспросив дорогу в подробностях у несчастной зевающей девушки, идёт, спрятав только револьвер под полой куртки. Он не хочет выказывать вражды, ему нужна помощь этого человека, каким бы странным он ни был, но переживать за свою жизнь и заботиться о путях отступления — первое, чему учишься, когда охотишься на Пустошах. Дом колдуна Жерар находит спустя долгое время бесцельного блуждания по занпсенными землёй лесными тропами. Покосившуюся от времени лачугу из бетонных блоков песчаного цвета, запрятанная среди огромных толстых деревьев, потерявших кроны слишком давно, основанием врастает в склон, ведущий к ручью, вода из которого едва ли пригодна для питья. — Эй, есть кто? — Жерар стучит в косяк бывшей двери, которую теперь заменяют несколько сколоченных вместе досок, только условно закрывавшие проход. Но, очевидно, обитателю этого жилища защита лучше от вмешательства не требуется. Сам Жерар нашёл этот дом с таким трудом, будто здесь хранится, как минимум, ключ к возрождению человечества. На стук никто не откликается, и Жерар повторяет манипуляции громче и настойчивее, обходя дом по кругу, пристально выискивая подсказки, чтобы взять след. Это та же охота — зверь или человек, для него сейчас разницы нет. На окнах с, удивительно, целыми стёклами, и распахнутыми ставнями колышутся занавески — светлая ткань с обгоревшими краями, закрывающая створки почти целиком. Жерар украдкой заглядывает внутрь — в тёмной комнате ещё пахнет свечным дымом и плавленым воском, человек, что живёт здесь, ушёл совсем недавно, и Пике кричит уже почти во весь голос: — Сеньор, боюсь, я всё равно не уйду. Мне нужна ваша помощь! — Hey, — из-за деревьев, скрывающих исток ручья, показывается молодой человек, быть может, немногим младше самого Жерара. Он улыбается немного неловко, его тонкие бледные губы нервно поджаты, выдавая напряжение, а светлые голубые глаза, большие на вытянутом скуластом лице, смотрят с подозрением, хотя он и пытается создать иллюзию добродушия. — Guten Tag. Ich fürchte, ich verstehe Sie nicht. Es tut mir Leid. Жерар дробно выдыхает, устало прикрыв глаза. Старик мог забыть прошлый мир и его языки, но в разуме самого Жерара картины уничтоженной планеты, написанные красками их историй, всё ещё слишком ярки. Распознать в речи «колдуна» немецкий язык, как и по внешности узнать в нём типичного немца не представляет для него труда. Из прошлой жизни Жерар вынес много знаний и навыков, но, увы, полиглотом он не был никогда, и сейчас все надежды на помощь, что только зародились в его душе, умирают, осыпаясь пресловутым пеплом. Пепел и кости… — Perhaps, you speak English? — попытка не пытка, а долгие годы жизни в Англии дают ему хотя бы возможность провести диалог. И посветлевшее мигом лицо незнакомца, его вспыхнувшие радостью глаза намекают на положительный ответ. — Да! Господи, не ужели, — он судорожно и невероятно радостно улыбается, подходя к Жерару в несколько шагов и будто забывая о мерах предосторожности. Он ниже Жерара примерно на полголовы, уже в плечах, и, несмотря на то, что живёт под испанским солнцем, всё такой же по-северному бледноватый. — Меня зовут Марк. Марк-Андре тер Штеген. — Жерар Пике, — Жерар первый тянет руку, которую Марк тут же пожимает, и полотенце, что всё это время лежало у него на плечах, сползает, обнажая сильные руки и крепкие мышцы груди. — Не пойми меня не правильно, но в деревне сказали, что ты можешь помочь мне с одной проблемой. — Оу, — Марк немного тушуется, пятернёй зачёсывая влажные белые волосы от лба назад и останавливая ладонь на затылке. — Не уверен, что твои ожидания оправдаются. В деревне меня все боятся, и я уже давно перестал… — Марк вздыхает и отмахивается, прерывая мысль. Жерар бы думал о том, что сожалеет о такой судьбе для кого угодно, не говоря уже про молодого человека, которому ещё жить да жить, но сейчас его эгоистично волнуют только собственная жизнь и жизнь сына. — Старейшина сказал, что в общине тебя считают колдуном. Я понимаю, что это бред, и тебе, должно быть, смешно это слышать, но мне нужна помощь. Те слухи, что распускают о тебе местные? Хоть что-то из этого имеет под собой реальные основания? — Колдун? — Марк удивлённо вскидывает брови, отводя взгляд на своё жилище и краснея не то смущённо, не то стыдливо, но делая это так очаровательно, что Жерар невольно засматривается, как на бледной коже алая краска пастелью расползается от щёк к резко очерченной жгутами жил по-мужски изящной шее. — Не особо смешно, вообще-то, особенно учитывая, что именно это заставило тебя прийти ко мне. Прости, мне жаль, но я не владею никакой магией и н… не верю в это, — голос его на мгновение запинается, заставляя Жерара усомниться в утверждении. — Мой сын сейчас ждёт меня в деревне, ему нужна помощь, и явно не человеческая. Если бы я не сталкивался с этим, если бы я не видел своими глазами его припадки, я бы не поверил. Но в мире, где мой маленький сын говорит о каком-то Костяном Пепле, по лесам гуляют двухголовые олени, а всё вокруг то и дело накрывает непонятная чёрная херня, я склонен верить во всё, что может помочь, — Жерар хватает осторожно пальцами его за плечи, отмечая украдкой, что кожа, даже в прохладном воздухе, горячая. — Ты что-то знаешь об этом, и мне это нужно. Пожалуйста. Я дам тебе взамен всё, что пожелаешь. Только помоги моем сыну. — Жерар, я… — Марк-Андре вздыхает в его руках, не пытаясь вывернуться, и смотрит тяжело глазами с огромным провалами зрачками в серебряном тонком обруче радужки. Эти угли на дне бездны он видит слишком часто, знает слишком хорошо. Быть может, он сходит с ума, но этот человек смотрит так же сейчас, как смотрит на него Милан. Это сложно забыть или спутать. — Вы можете перебраться ко мне, у меня достаточно места для вас обоих. В деревне… Всякое может случиться. — Верно, — Жерар осторожно кивает и отстраняется, чувствуя покалывание в подушечках пальцев, утративших приятный контакт с чужой кожей. — Но ты тоже глупостей не делай. Шутить я не стану. — Я мог бы солгать тебе, что я колдун, и вытянуть из тебя всё, что мне нужно, прежде чем убить так изощрённо, что ты даже сам не заметишь, если бы хотел, — резко отбривает Марк, несказанно удивляя Жерара — этот командный уверенный, даже жёсткий голос не вязался в единую картину со сложившимся образом невольного инока, немного тронувшегося умом от одиночества. — Веди ребёнка, Жерар Пике, и тоже не делай глупостей.***
— Папа, куда мы? — Жерар подсаживает Милана на лошадь, в закреплённые на её спине сумки раскладывая малочисленные необходимые вещи — обычно в дороге он садился за спину сына, придерживая его и направляя коня, но путь до дома Марка-Андре слишком безопасен для быстрого хода, и он предпочтёт вести лошадь за собой и избавить себя от ненужной ноши. — К человеку, который нам поможет, — в деревне их никто не провожает. Очевидно, весть о том, что Жерар с сыном уходят в дом к колдуну не внушает доверия, но Елене и старейшине он напоследок дарит по безделушке. Общинники смотрят издали, не подходят, держатся кучей — боятся теперь и странного пришельца, внезапно нашедшего контакт с колдуном, но Жерару это только на руку. Видеть кого-то из них рядом с домом Марка-Андре не хочется от слова совсем. — Марк, где ты? — Жерар доводит лошадь с сидящим на её спине Миланом до места куда быстрее, чем шёл сюда сам первый раз, успевая по дороге приметить пару тайных троп, ведущих вглубь леса. — Жерар, это вы? — Марк-Андре выглядывает из-за угла дома, где, как помнит Жерар, расположена небольшая пристройка, срубленная, очевидно, своими силами и напоминающая отдалённо веранду. — Проходите в дом, сейчас я подойду, только сниму наш ужин с огня. — Конечно… — Жерар предпочитает игнорировать местоимение «наш», искренне полагая, что Марк только оговорился, отвыкнув от чужого языка за годы вынужденного молчания. — Мио, хватай вещи и помогай. — Пап, можно сначала познакомиться с… с ним? — Милан шепчет, пристально глядя Жерару в глаза и вцепившись маленькими ладонями в ногу отца. Жерар треплет сына по волосам, пожимая плечами. — Как хочешь, — Жерар подаёт сыну руку, закончив распрягать лошадь, и ведёт его за собой к веранде, на которой, судя по звукам, всё ещё занят готовкой Марк-Андре. — Марк, мой сын хочет познакомиться с тобой. Не против? Только он не знает английский, — Марк-Андре, мелко вздрогнув от неожиданности, отвлекается от подвешенного над костром неплохого котелка, и кивает с тёплой милой улыбкой. — Конечно. Если ты переведёшь, я буду рад с ним познакомиться, — Марк вытирает грязные руки о висящее на шее полотенце — разнообразия ради, сейчас помимо него на верхней части его тела есть ещё и рубаха — и садится перед Миланом на корточки, с максимально серьёзным видом протягивая ему широкую ладонь. — Привет. Я Марк-Андре тер Штеген, — Милан неуверенно смотрит на отца, не зная, что делать в такой ситуации, но Жерар быстро переводит сказанное, и мальчик, улыбнувшись, пожимает протянутую руку с забавной взрослой важностью. — Милан Пике, — Жерар улыбается их комичной серьёзности, пока Милан, сморщившись, не заходится болезненным надсадным кашлем, заставляя взрослых обеспокоенно поглядывать то друг на друга, то на ребёнка. — Надо отнести его в дом, здесь плохой воздух, — Жерар кивает на замечание Марка-Андре, быстро подхватывая сына на руки и унося в дом, сопровождаемый сочувствующим взглядом Марка, который пока не может отойти от котелка, чтобы помочь.***
— Это то, о чём ты просил меня? — Жерар чувствует дежавю. Он вновь сидит на полу у постели спящего сына, пристально вслушиваясь в размеренное тихое дыхание, опасаясь возвращения кашля. За окнами небо ещё только красят тенью сумерки, но Милан, вымотанный дорогой и поднявшейся температурой, уже спит без сил, закутавшись во все их одеяла. Марк подходит сзади бесшумно, даже к нему, опытному охотнику, умудрившись подкрасться едва ли не вплотную. Жерар вскидывается, глядя на освещённого редкими лучами, пробивающимися сквозь дверной проём, Марка. Свет охватывает его тонкую фигуру, делая его визуально почти что прозрачным в его свободной тонкой рубахе и лёгких льняных штанах. Жерар только сейчас замечает, что Марк-Андре ходит босиком, из-за чего его стопы покрыты грязью и пылью, но, очевидно, что он следит за своей чистотой. По бледной шее скользит от щеки капля воды, привлекая всё внимание Пике, заставляя его желать иррационально прямо сейчас мазнуть пальцами по тонкой коже, собирая влагу. Он так давно сосредоточен на том, чтобы сделать жизнь своего сына лучше и проще, что совсем забыл о себе, даже не думая о том, насколько одиноко он себя чувствует себя после смерти жены. Милан, слава Деве Марии, никогда не спрашивал про свою мать, будто понимая, что ничего хорошего не услышит, но Жерар всё равно никак не может забыть, как хоронил единственное, что осталось от Нив, — грёбаное обручальное кольцо. Но Марк… Марк похож на чёртову фею, что-то настолько же сказочное и непонятное. Он заставляет вспомнить Жерара о том, что когда-то давно он тоже был человеком, со своими потребностями и желаниями, со своими маленькими тайнами и пристрастиями. Потому что, говоря откровенно, он выглядит как всё, что когда-то любил Жерар. — Нет. Не совсем. Это просто простуда, с этим… С этим я могу справиться без всякой магии, — он встаёт, разминая плечи, краем глаза замечая, как смотрит на него Марк-Андре. — Давай лучше выйдем, боюсь его разбудить. — Конечно, да, — Марк тянет ему выскобленную деревянную плошку, наполненную рагу, и опять улыбается, обнажая зубы. — Я принёс тебе ужин, подумал, что ты голоден. Здесь есть ещё одна комната, можем поесть там, — Марк идёт первым, открывая единственную, как заметил Жерар, прочную дверь во всём доме и пропуская Пике в полутёмное помещение с кроватью и диваном у стены. — Если хочешь, я мог бы приготовить для Милана отвар от кашля. Не уверен в его действии в нынешних условиях, но раньше он лечил почти наверняка. — Ты делаешь для нас слишком много, — Жерар качает головой, не зная, как должно принять всю щедрость приютившего их Марка-Андре. — Это уже в десять раз больше того, о чём я просил. — Это не правильно, но я так счастлив наконец встретить человека, с которым могу поговорить, что готов сделать для вас всё, что угодно только за это. Кстати, — Марк подгибает под себя ногу, поворачиваясь к нему полубоком. — Ты можешь рассказать уже, с чем конкретно вам нужна помощь? — Милан, он… — Жерар вздыхает, откладывая еду. Эту историю он не рассказывал ещё никому, опасаясь реакции и справедливо полагая, что ничем помочь встреченные люди ему не смогут. — Несколько лет назад мы попали во Мглу. Она застала нас в дороге, и единственное, где мы могли спрятаться, это старый склад на окраине вымершего города. Двери завалило, пришлось открывать ворота, и мы не успели скрыться, Мгла зацепила нас. Не уверен, но кажется, что мне повезло, а у Милана с тех пор иногда случаются странные припадки, во время которых он говорит… некоторые не самые приятные вещи. — Например? — Марк-Андре смотрит на него с неподдельным сочувствием, и в его светлых больших глазах Жерар видит искреннее желание помочь. Это подкупает, на самом деле, то, как кто-то чужой проникается их проблемами, хотя бы проявляет внимание и понимание. — Вчера, когда я вернулся после разговора со старейшиной, Мио говорил о каком-то Костяном Пепле, который проглотит свой язык. И о том, что повелевает Мглой. — Прости, я всё ещё не понимаю, почему ты считаешь, что я могу с этим помочь, — Марк бледнеет, опуская глаза, и Жерар понимает его — узнать такое о тех, кого приютил, не самое приятное. — В деревне говорят, что ты попадал во Мглу несколько раз и выживал. После самых сильных бурь, когда дети приходили сюда поживиться, ты был живее всех живых и в полном порядке. Ты не умер, не сошёл с ума, не стал безумной мутировавшей тварью, хотя в твоём доме даже нет чёртовых дверей. Если это не знак, то я опускаю руки. — Мне жаль тебя разочаровывать, Жерар, — Марк-Андре осторожно кладёт ладонь на его бедро, не решаясь лишать его своими словами надежды окончательно, — но мне просто везло. Это не магия и ничего сверхъестественного, обычное везение. Жерар кивает, осторожно сжимая руку Марка своей и украдкой поглаживая горячую кожу большим пальцем, принимая его оправдания, но не веря в них ни на толику. Он знает, что Мгла делает с людьми, со всеми людьми. Удача здесь не причём, Жерар знает точно, только не тогда, когда дело идёт о Мгле. Прежний мир догорает, и всё прежнее с годами исчезает и исчезает бесследно. Прежний мир теперь только чёртовы Пепел и Кости, укрытые саваном Мглы…