Охота на лис

Отец говорил: мысль жалит острее кинжала, мысль летит дальше стрелы. В доме с изъеденной насекомыми хрустящей верандой, с выходящими в дремучий лес окнами и хвойными запахами, доме, стоявшем достаточно далеко от столицы, была укрыта от чужих любопытных глаз библиотека. Сидни иногда казалось, что она научилась читать раньше, чем ходить, но, конечно же, впервые встать и крепко удержаться на ногах она сумела раньше. Потому что, едва это случилось, отец отвел ее в библиотеку. Она не поразила бы воображение опытного книготорговца, но маленькая впечатлительная девочка не смогла подавить восхищенный вздох. Стеллажи возвышались на высоту всех трех этажей дома, темно-зеленые бархатные шторы были плотно задернуты, а ступеньки приставной лестницы угрожающе заскрипели под ногами. Хрипло засмеявшись, отец подхватил ее на руки. Нет, малышка, мы начнем с самых нижних полок. И достал громоздкий иллюстрированный букварь, весивший, возможно, больше самой Сидни. Девочка недовольно засопела. Она всегда, с тех пор, как ощутила где-то в глубине сердца порыв встать с четверенек на две ноги, стремилась к высоте. Отец учил ее по разворотам с высокими, искусно расписанными буквами, по большим — ничуть не меньше букваря — книжкам сказок, по тоненькой книжице, на страницах которой была начертана история возникновения мира. Ее поля украшали сосны и ели, и, когда Сидни наклонялась над листами слишком низко, она чувствовала их хвойный запах. Однажды, в который раз перечитывая строки про Пятерых Первых, про могущество природы, про шелест крыльев сипухи и медвежьи когти, рассказала об этом отцу. Отец молча усмехнулся и не стал напоминать о том, что об окна библиотеки бьются точно такие же еловые ветви. Она зачитывалась древними сказаниями, пока отец, уезжая в очередную рабочую поездку и оставляя ее на попечение няньки, не забрал книжицу с собой и наказал молчать о ней, если кто когда-нибудь станет спрашивать. Лишь спустя много лет Сидни припомнила, что на первой странице не стоял штамп Королевской канцелярии — канцелярии, лишь с разрешения которой книги могли увидеть свет. В библиотеке отца книг было много, и она никогда не задавала вопросов об их прошлом. Ведь слово смертоноснее лезвия, слово и прибивает ко дну, и поднимает ввысь. Это ей сказал отец, когда пришло время следующего этапа обучения. — Лучше б лишний раз заглянула в фехтовальный зал, — фыркнул, скрестив на груди руки, Йон. Ее новый напарник на всю следующую луну, он насмешливо поглядывал на брошюрку с математическими задачками, которую Сидни держала в руках. Мысль жалит острее кинжала. Сидни подняла на него недовольный взгляд: ей только начало казаться, что решение особо сложной задачи начало распутываться и простираться перед ней. Мысль летит дальше стрелы. — Отец учил меня тренировать в первую очередь мозги, — сухо ответила Сидни. Тем более что фехтовала она лучше Йона. Уж не ему указывать, как она должна проводить свободное от службы время. Йон еще раз фыркнул и, подхватив стопку документации на подпись, удалился в сторону кабинета начальника. Сидни не сомневалась, что он потратит на это немало времени: в конце концов, флирт с каждой секретаршей — накрахмаленные белые блузы, высоко убранные волосы и кокетливо выбивающиеся из прически редкие пряди — дело долгое. Будучи на несколько лет старше, Йон уже имел собственное насиженное место, когда Сидни только-только заступила на службу. На службу в королевской полиции. Сталкиваясь с ней в кабинетах и коридорах, он подмигивал и отпускал шутки разного характера, но любые попытки флирта натыкались на холодное безразличие со стороны новенькой, тонкой и высокой, как сосна. — Видимо, весь огонек-то у девки ушел в волосы, — шепотом сказал он как-то напарнику. — Наверняка ни разу не видела мужика, вот и не знает, что делать! Острый слух у Сидни тоже развивал отец. В следующий раз они встретились в фехтовальном зале, и, повалив Йона после продолжительного боя на застеленный коврами пол, Сидни наступила ему сапогом на грудь и припомнила те слова. Он прекратил попытки кокетничать с рыжеволосой нахалкой, проведя луну с обиженно-надутым выражением лица. Но имел Йон и безусловное достоинство. Он не был злопамятным и спустя некоторое время вновь улыбался Сидни — слегка насмешливо, слегка снисходительно, но все-таки дружелюбно. Сидни отбросила в сторону задачник и, откинувшись назад на стуле, размяла затекшие от длительного сидения конечности. До конца дня оставалось всего ничего, и она с наслаждением представляла, как пересечет порог своей небольшой столичной квартирки, вытянет ноги и заснет глубоким сном — сном, который подобает после нескольких изнурительных рабочих дней. Полицейский штаб занимал все пять этажей старого здания — здания, каждая комната которой была пропитана историей. Мало кто знал какой, еще меньше — стремились узнать. Половицы скрипели под ногами и едва заметно прогибались, окна в некоторых кабинетах открывались с грехом пополам, и их предпочитали не трогать даже в летнюю жару, а когда Сидни задирала голову к потолку, то слишком отчетливо видела пересекавшие его трещины. В штабе Седьмого Юго-Восточного округа не было отдельных кабинетов — разве что у начальства — и все учились работать в компании друг друга, чтобы создавать как можно меньше помех. Зато у Сидни был стол — тяжелый, дубовый, неподалеку от окна, сквозняк которого хоть как-то освежал летом. Был стул, в меру удобный, чтобы она оставалась в состоянии просидеть над документацией целый день, в меру жесткий, чтобы не засыпать под мерный шелест бумажек. Были свои перья, трепетно хранящиеся в верхнем ящике, была пузатая чернильница, был подсвечник с набором свечей. Сидни полагала, что этого достаточно. Более чем достаточно. В Седьмой округ — не нищенствующий, но бедный, не слишком благополучный и явно не тот, в котором стремишься оказаться с наступлением темноты — отправляли обычно всех новобранцев. Здесь не творились страшные преступления, но карманных краж и взломов было достаточно, чтобы воспитать юных выпускников полицейской академии и познакомить с жизнью. Сидни собирались отправить в Десятый. Подальше от центра. В ее документе об окончании академии были только высшие оценки, и она знала, что дело было не в нем, а лишь в ее поле, поэтому в последний момент написала заявление о том, что желает работать в Седьмом. Там же, где ее немногочисленные сокурсники, там же, где начинали все. Ее отец тоже. После долгих бесед за закрытой дверью, у которой ей приказали ждать вынесения приговора за неподчинение директору академии, вышел незнакомый мужчина с проседью в волосах и сеткой морщин на красивом лице. Смерил долгим взглядом худощавую рыжеволосую девицу в серой форме академии. — Значит, это ты — дочь Бэзила Манра? — Сидни Манра. Да, — медленно кивнула она. Больше он ничего не сказал и скрылся в конце коридора. Когда луна начала убывать, она впервые вошла в штаб Седьмого Юго-Восточного. От штаба Второго — раскинувшегося практически так же широко, как королевский дворец, сияющего мрамором и золотом, роскошью и чистотой, — где Сидни с сокурсниками заполняла заявления, он отличался разительно. И все же спустя некоторое время скрипы и трещины стали восприниматься иначе, роднее, ближе, как, пожалуй, бывает практически всегда. Сидни проводила взглядом исчезающего в одной из подобных трещин в стене паука, когда ее окликнула Варла — одна из тех секретарш, что заливались смехом при виде подмигивающего Йона. В ответ на немой вопрос кивнула в сторону кабинета шефа: он тебя ждет, живо! Мысли о притягательной подушке, встреча с которой все приближалась, тотчас развеялись. Сидни подскочила, на ходу одергивая форменную рубашку и приглаживая растрепавшиеся за день волосы. Начальнику штаба Седьмого округа Йохану Хансену можно было дать как сорок лет, так и шестьдесят. Вышагивая взад-вперед по кабинету, он нервно теребил пуговицы на темно-синем форменном пиджаке. Сидни осторожно прикрыла за собой дверь, чтобы та не хлопнула на сквозняке. Она надеялась, что понадобилась начальнику именно для того, о чем думала с таким трепетом. В конце концов, она служила здесь уже почти два года. И у нее пока не было ни одного неудачного дела. На последнем собрании он намекнул, что штабы центральных округов нуждаются в новобранцах (которые, по сути, проработав на окраине, новобранцами уже и не были, но продолжали считаться зелеными юнцами в центре). Пришло время кому-то покинуть Седьмой округ — и он собирался рассмотреть кандидатуры в ближайшее время. Сидни практически не сомневалась в том, что достойна перевода: если не она, с идеальной статистикой раскрываемых преступлений, с репутацией трудоголика и образцового работника, то кто? И все же живот неприятно сводило, так что, чем ближе она оказывалась к Йохану — несколько шагов от двери до стола, вытянуться по струнке, — тем меньше ей хотелось находиться в его кабинете. Как будто директор вызвал отчитывать за хулиганство. У Сидни, конечно, такого опыта не было — в академии. А при мысли о школе она едва не вздрогнула. Йохан Хансен выглядел уставшим и невыспавшимся: под глазами залегли тени, голос звучал непривычно хрипло: — Сидни, я вызвал вас потому, что вы являетесь одной из лучших в рядах новобранцев. Она слегка кивнула, точно он говорил все то, что и должен был говорить в ее представлении. Да и в ложной показной скромности не было необходимости. — У вас неплохая раскрываемость… «Отличная», мысленно поправила Сидни. — …и, кажется, коллеги о вас высокого мнения… Йон и прочие, кто спустя годы работы так и остались тут. Она никогда не думала о том, чтобы наладить с ними отношения ближе деловых, ведь — зачем? Она здесь ненадолго. — …неподалеку от Десятого округа на старом складе обнаружились следы крупной шайки, контрабандой провозящей курительные смеси, поступила информация, что сегодня они планируют сделку, и вы возглавите операцию по их поимке. Закашлявшись, он потянулся к графину с водой и не видел, как изменилась в лице Сидни. — Но ведь… не лучше передать это дело ночной полиции? — Они заступают на службу только через час, мы не успеем их оповестить, действовать следует быстро. — Кроме того, это даже не мое дело… — В операции перехвата это не столь важно, нужно, чтобы во главе стоял хороший полицейский, — отмахнулся Йохан. «Отличный», поправила Сидни. Папка с документами по делу оказалась внушительнее, чем Сидни себе представляла; небрежно пролистав ее, Йохан вынул карандашные портреты подозреваемых: — Это — самое необходимое, с деталями ознакомишься по дороге, живее! Он вновь зашелся в приступе кашля, и Сидни вышла за дверь, ничего не сказав и не попрощавшись. х х х Небрежно накинувшего на плечи куртку и удаляющегося домой Йона Сидни провожала с легкой завистью. Недосып не позволял полноценно соображать, и, раздавая приказы спешно собранной Йоханом команде — команде людей, с некоторыми из которых она еще ни разу не работала, — Сидни надеялась, что не заснет на полпути. Право возглавлять команду в ее глазах не было особой привилегией. Папка с документами по делу была слишком тяжела, чтобы брать ее всю с собой, но Сидни прихватила пару скрепленных между собой листов. Судя по подписям, над делом работали двое ее коллег, и оба были из ночной полиции; с некоторым раздражением Сидни подумала, что лучше было бы потерять час, дожидаясь их смены, чем рисковать всем расследованием, отправляя на задание тех, кто узнал о нем впервые только что. Йохан мог бы положиться на тех, кто работал над делом с первой секунды. Десятый округ — неблагополучный, нищий, преступный округ, даже не имевший своего полицейского отделения, — мог бы отправить запрос в ближайшие участки, а не к ним. Там не было достойных полицейских — либо продажные трусы, которые закрывали глаза на все, пока начальству за неимением времени приходилось закрывать глаза на них, либо раздавшиеся вширь старики, погрязшие за бумажной работой, не более. — Не знал, что ты любишь отлынивать от работы, — ухмыльнулся перед уходом Йон, заметив ее недовольное выражение лица. — Это что-то новенькое! — Я не люблю выполнять работу, в которой некомпетентна, — огрызнулась Сидни. И все-таки душу чуть-чуть грела надежда, что, вызвав ее в кабинет однажды, Йохан Хансен вызовет и еще раз. Уже для того, чтобы сообщить о чем-то более важном. Сидни тешила себя этой мыслью всю дорогу. Она никогда не видела столичных окраин по-настоящему. Лошади ее не любили, и отец запрягал крытую повозку, в которой она дремала всю дорогу, вытянув ноги на чемоданах с вещами. Либо центральные районы, либо отцовский дом, спрятанный в лесах, — все пространство между ними оставалось для Сидни вечной полудремой под мерное цоканье копыт по мостовой. Да и в лесу она проводила времени гораздо больше, чем в столице. Чем дальше позади оставался центр, тем грязнее, беднее, темнее становилось вокруг. Узкие улицы, на которых она не бывала, вились впереди, а лошадь бежала под седлом напряженно и неравномерно, переходя с одного аллюра на другой так, что ее приходилось постоянно бить пятками по бокам. За спиной Сидни слышала шушуканье — точно такое же уставшее и полусонное — пятерых полицейских, которых выбрал ей в подчинение Хансен. Ее бывшие однокурсники из академии Беруда и Александр, старожил штаба Марк, в паре с которым Сидни проработала несколько лун, бывший раза в два выше нее Видар со свирепым взглядом и Миколас с боевым шрамом, пересекающим висок. Ни с кем из них Сидни не общалась достаточно плотно, чтобы обменяться парой фраз, кроме приказов по делу, даже с теми, с кем провела несколько лет на одних и тех же занятиях и в одних и тех же тренировочных залах. Заброшенный склад возвышался огромной каменной коробкой над всем районом; едва завидев его впереди, Сидни отдала приказ спешиться. На лошадях они быстрее всего добрались до места, но дальше они только мешали ржанием и цоканьем копыт. Если верить Хансену, времени у них было мало. Оставив Александра сторожить лошадей, они направились к складу. Согласно плану здания, наружу вели всего два выхода — главный, через который некогда ввозили древесину, хранившуюся здесь, и запасной. Спрятавшись в тени склада, Сидни разложила перед остальными несколько небрежно нарисованный план: — Сделку должны заключать внутри. Заходить через главный вход опасно, — она очертила пальцем просторный зал, начинавшийся сразу за ним, — вряд ли удастся сделать это незамеченными, так что рискнем с запасным. Миколас, остаешься сторожить его; Марк, на тебе главный. В случае, если кто-то попытается сбежать… — Когда кто-то попытается сбежать, — с кривой усмешкой поправил Видар. Сидни бросила на него короткий взгляд. — Когда кто-то попытается сбежать, будьте готовы брать их живыми, чтобы доставить в штаб и допросить. Не думаю, что сделку станут заключать главари преступных организаций, — хмыкнула она, — но и не пешки уж точно. Беруда, Видар, остаемся по возможности в тени и не высовываемся, не вступаем в открытый поединок. Мы не знаем, сколько их там. — И есть ли вообще кто-то… — Я видела какое-то мерцание в окне, — встрепенулась Беруда. — Как будто кто-то проходил со свечой по коридору… — Что ж, — Сидни сделала глубокий вдох и опустила ладонь на полицейский пистолет. — Начнем. Запасной вход оказался заперт, но старый замок довольно легко поддался отмычке Беруды. Ступив в узкий коридор, они застыли, пока глаза привыкали к полутьме. — Коридор должен вывести нас мимо служебных помещений в зал, — прошептала Сидни. — Осмотримся там. Она скользнула пальцами по шершавой каменной стене и двинулась вперед первая. Пахло здесь неприятно — точно что-то протухло, — и Сидни не была уверена, похож ли этот запах на курительные смеси, провозимые контрабандистами. В столице подобное курево, распространенное на юге, было запрещено. Она слышала на работе, что на окраинах все равно работают подпольные заведения, где тебе набьют трубку табаком за небольшую (или большую) сумму, но никогда не занималась делами, связанными с курением, и не знала его запаха. Видар шумно принюхался у нее за спиной. — Так пахнет курево? — спросила Сидни, не оборачиваясь. — Не-а. Так пахнут затхлость, плесень и, возможно, крысиные трупики, — коротко хохотнул он. Беруда позади строго шикнула, напоминая о тишине, хотя вряд ли кто-то мог услышать их в этом коридоре. — Оно пахнет, только когда раскуриваешь. По крайней мере, так сильно, чтоб и мы в отдалении могли почувствовать. Не думаю, что наши дельцы будут курить прямо на важной встрече. — Мало ли, что у них принято, — повела плечом Сидни. Но в общем-то была вынуждена с ним согласиться. Они миновали несколько дверей, ведшие в пустые складские каморки, и постепенно вокруг них начало светлеть. Прижимаясь к стене, они приблизились к выходу из коридора. Впереди простирался огромный зал с высокими окнами: повсюду еще лежали поленья, оставшиеся, видимо, с тех времен, когда склад использовался по назначению. Вдоль стен шли колонны, отбрасывающие тени — достаточные, чтобы Сидни, Беруда и Видар могли в них спрятаться. В центре, освещенные лунным светом и облокотившиеся на бревна, стояли несколько мужчин с небольшими мерцающими мешочками в руках. Сидни пришлось прижаться к Видару, чтобы приглядеться к ним и притом остаться в тени: — Черт, они держат что-то очень… маленькое! — А ты думала, они курево продают прям мешками? — прошептал Видар в ответ. — Хватает пары щепоток, чтобы клиента какого-нибудь дешевого борделя унесло к небесам. Да и, думаю, это не весь товар. — Тш-ш, они заговорили! Разговаривали в основном двое мужчин в темных плащах, остальные стояли чуть поодаль с товаром — охрана. Стража. Или попросту пешки. Сидни бегло осматривала залу: главари были оба при пистолетах и коротких шпагах — скорее статусная вещь, чем оружие. Несколько пистолетов были свалены поодаль, в опилках и грязи: видимо, во имя безопасности дельцов. Вряд ли кто-то из них взаправду доверял другому. Сидни всю жизнь училась тому, что доверять никому нельзя. На их стороне был эффект внезапности. Главари вооружены, но они скорее предпочтут сбежать, а не вступать в бой, в отличие от остальных. Им потребуется время, чтобы броситься к оружию. Несколько секунд, но несколько решающих секунд. Беруда была быстрой и ловкой, Видар отличался в ближнем бою. Они сумеют справиться со стражей, если Сидни возьмет на себя главарей и если не поймает, то хотя бы загонит в ловушку — туда, где уже ждали Марк и Миколас. — В прошлый раз было больше, — расшнуровав мешочек и заглянув туда, заявил один из них — более рослый, с высоким голосом. — В прошлый раз и урожая было больше. Бери, что дают, то же мне, выпендриваться еще будут, — хрипло гаркнул второй. — Товар хороший, проверенный. Мой клиент собирается расширять свою… кхм, ферму, так что, если этого тебе мало, в следующий раз хоть засыпем тебя этой травкой и сверху приделаем бантик, только монетки гони. Первый молча принюхался к щепотке трав и с тяжелым вздохом потянулся за кошельком. — В следующий раз, в следующий раз… туго у нас все с экономикой, туго! На всех фронтах. Я мог бы вообще заплатить меньше за опоздание… Шпага угрожающе звякнула на бедре второго. — Но я сегодня добрый, — словно послушавшись ее, продолжил покупатель. — Так и быть… Сидни резко повернулась к Видару и Беруде: — Вы берете на себя стражу, я — покупателя. Поставщика надо взять живым, но не переусердствуйте: если он — южанин, нам все равно придется его отпустить. Или обзавестись проблемами с югом из-за того, что местная полиция смеет арестовывать тех, кто находится под протекторатом других стран. В тот момент, когда монеты уже зазвенели в руках дельцов, Сидни выступила из тени: — Именем королевской полиции, вы арестованы! Она была готова к тому, что покупатель с поставщиком рванут в противоположные стороны: поставщик — к главному входу, покупатель — к лестнице в дальнем углу. Два выстрела — и оба мимо, едва-едва не задев ее. Выругавшись себе под нос, Сидни бросилась за ним по лестнице вверх. За ее спиной раздавался звон металла о металл, но оборачиваться на Видара и Беруду — потеря драгоценного времени. Лестница вилась змеей, Сидни слышала ускользающие шаги покупателя, но отставала. Усталость давала о себе знать. Наконец, ступеньки закончились тяжелой дверью; толкнув ее, Сидни поняла, что они очутились под самой крышей. Покупатель не слишком успешно боролся с заклинившим окном; перезарядив пистолет, Сидни выстрелила ему в плечо. Крови не было видно — не то из-за темной одежды, не то ее вовсе было мало, — но мужчина вскрикнул и обмяк. — Именем королевской полиции… — начала было Сидни, на ходу доставая наручники, но мужчина, собравшись с силами, неловко вскочил и бросил в нее свой плащ. От неожиданности Сидни едва не потеряла равновесие. Стрелял он метко, но в последний момент Сидни увернулась и спряталась за складским сундуком. В следующее мгновение пуля пронеслась у нее над ухом. С усмешкой она внезапно подумала, что лишиться кончика уха на задании — не самая худшая перспектива службы в полиции. Откуда-то снизу донесся крик. — Именем… — прохрипела Сидни и, высунувшись из-за сундука, выстрелила снова. На сей раз мужчина упал на колени и застонал. Все еще держа его под прицелом, Сидни приблизилась. — …королевской полиции, вы арестованы. На его украшенных перстнями руках сомкнулись наручники. Сидни грубо подняла его с пола и направилась было к лестнице, когда дверь распахнулась ей навстречу. На пороге застыла тяжело дышащая Беруда, светлые волосы выбились из строгого пучка, а на ее лице была кровь. Непонятно, правда, чья. — Там, там… внизу… — Что случилось? — раздраженно повысила голос Сидни. Глаза Беруды расширились от испуга: — Внизу… внизу… пожар!