Охота на лис

Теоретические знания, которые прививают в учебных заведениях, имеют необычайное свойство выветриваться из головы в самый неподходящий момент. Не то чтобы в академии, готовящей полицейских, уделялось особое место пожарам. Напрягая память, что давалось с трудом в разъедающем глаза, нос, легкие, все тело дыме, Сидни кое-как припоминала самое основное: не разбивать окна. Не открывать нараспашку двери, чтобы не дать пожару разгореться на свежем воздухе. По возможности наклоняться, передвигаться на четвереньках — чем ближе к полу, тем меньше дыма. Дышать сквозь мокрую ткань. Мокрой ткани поблизости не было. Окон, которые можно было бы открыть, тоже. С трудом пытаясь не поддаться панике, Сидни оторвала полоску ткани от рукава рубашки и замотала им нижнюю половину лица. Оставалось лишь надеяться, что к тому моменту, когда они спустятся по лестнице, огонь еще не успеет перейти на нее, потому что больше бежать было некуда. Беруда тяжело дышала впереди и крепко сжимала ладонь Сидни. Они обе не любили прикосновений и обе цеплялись друг за друга теперь, точно за последнюю надежду. Ни одной не хотелось озвучивать мысль, насколько страшно оказываться наедине не с человеком — вооруженным, умеющим дать отпор, умеющим сражаться, с человеком, одолевать которого их учили в академии, — а с беспорядочно распространяющей свою ярость на все вокруг стихией. Сидни пыталась успокоить свои мысли, но они путались и спотыкались друг о друга. Чем ближе к концу лестницы, тем тяжелее становилось дышать. Сидни прижала ткань плотно к носу, хотя и понимала, что теперь от нее помощи немного. Последние ступени дались с трудом, и в следующее мгновение их обдало жаром. Беруда едва не задохнулась и сжала крепче ладонь Сидни. Они замерли в нерешительности, не представляя, что делать дальше и куда бежать. Огонь объял большую часть залы. Лизал стены и поднимался выше, с потолка сыпались искры, а с обгоревших балок отваливались щепки. Неровен час, вскоре упадут и сами балки. — Видар… — начала было Сидни. Память о том, что там, за стенами, внезапно ставшими их ловушкой, оставались ее подчиненные, помогала сосредоточиться на происходящем. — Он жив, — перебила ее Беруда. — Мы можем попытаться пройти к окнам… — Слишком опасно, — откликнулась Сидни. — К тому же, они слишком высоко. У нас нет ничего, чем можно было бы разбить стекло, и затворов я не вижу… если они за столько лет не проржавели и вообще поддадутся. План, Беруда, вспоминай план!.. Она напряженно нахмурилась, прикусив губу: — Кажется… там был еще один черный ход или служебный, а, без разницы!.. с противоположной стороны. Там должно быть меньше огня, можем попытаться. Сидни, замявшись на мгновение, кивнула. Не расцепляя рук, они накинули на спины плащи, чтобы искры не попадали на кожу, и, пригибаясь, двинулись через залу. Деревянные половицы скрипели под огнем, а в некоторых местах и вовсе начинали проваливаться, и наступать приходилось с осторожностью. К нужному им черному ходу вела дверь, которую, к счастью, еще не успело тронуть пламенем. Беруда дернула за ручку двери и с отчаянием обернулась к Сидни: — Она заперта! Та приглушенно выругалась и пошарила по карманам: — Доставай отмычки, живее! Это будет и то быстрее, чем возвращаться… И необязательно безопаснее. Но эту мысль Сидни озвучивать не стала. Хоть какой-то выход был и то лучше, чем никакого вовсе. Отмычки со звоном рассыпались у Беруды в руках. Пальцы у нее дрожали, но она все равно сумела выбрать парочку подходящих и принялась по очереди поворачивать их в дверной скважине. С каждым мгновением, на которое это растянулось, Сидни казалось, что огонь подбирается все ближе, все жарче обдает своим дыханием ее спину. Она отгоняла от себя эти мысли и заставляла себя не оборачиваться, чтобы не обнаружить, что это правда. — Не подходит, — сквозь зубы прошипела Беруда. — Ни одна не подходит! Словно в подтверждение ее слов, последняя отмычка переломилась пополам в ее руках. — Сложный механизм, слишком… слишком сложный для какой-то заброшенной фабрики, — выругалась она. — Давай попробуем твои отмычки? И когда она протянула к Сидни руку, та с ужасом обнаружила, что ее карманы пусты. Она открыла было рот, но не сумела произнести ни звука. Судя по тому, как переменилась в лице Беруда, она поняла Сидни без слов. — Я, наверное, их выронила… выронила… — Сидни принялась озираться, пытаясь припомнить, где могла лишиться отмычек и даже не услышать их звона. — Кажется, это было на лестнице… На последней ступени, когда нарастающий шум пламени оглушал и заставлял забыть обо всем остальном. — Я быстро! Я сейчас сбегаю и тут же вернусь, я успею, успею! Беруда молча сжала губы, провожая ее взглядом. Пробираться в одиночестве обратно к лестнице было страшно. Страшно не ощущать прикосновения пальцев к своим, не видеть спину другого человека перед собой, спину того, на кого можно положиться. Оставшись одна посреди бушевавшего, поднимавшегося все выше пламени, Сидни почувствовала себя беспомощной маленькой девочкой, беззащитным птенцом, лисицей, загнанной в ловушку лесным пожаром. Пули были бессильны против стихии. Выпавшие в самом деле отмычки блеснули впереди — на полу рядом с последней ступенькой лестницы. Едва не ахнув от облегчения, Сидни бросилась за ними. Сзади раздался оглушающий треск, а следом и сдавленный вскрик Беруды. Жар окатил Сидни с ног до головы и будто прошел насквозь через все ее тело. Оборачиваясь, она уже знала, что увидит за собой: одна из балок, не выдержав, упала ровно на то место, где она только что стояла. Одним концом она проломила пол, огонь начал стремительно распространяться вокруг. Сидни оказалась взаперти. Не осознавая, что делает и что следует делать, она инстинктивно попятилась к лестнице. Под ботинком звякнули отмычки. Взметнувшийся кверху столп пламени не давал ей рассмотреть, что творилось за ним. На пару мгновений ей показалось, что за ним замаячил некий темный силуэт, но он тотчас исчез, растворился, как дым, который расстилался по всему зданию. — Твою мать, — простонала Сидни, чувствуя, как силы окончательно оставляют ее, а сознание затуманивается. Она уперлась спиной в стену, ощупала ее пальцами — без какого-либо смысла, лишь для того, чтобы ощущать хоть что-то знакомое. И медленно осела на пол. Позади огня вновь что-то мелькнуло, но мысли уже перестали слушаться Сидни. Веки налились свинцом, и перед глазами потемнело.