Сто дней в Детройте

PG-13, Слэш, Hurt/comfort Самое отвратительное чувство — это ощущать, что ты болеешь. Ещё гаже становится от осознания того, что какие-то сутки назад ты был здоров, у тебя было полно сил, и хоть ты уставал, но, по крайней мере, после сна восстанавливался. Теперь это стало для Гэвина непозволительной роскошью. Поначалу он, как и всегда, решил переносить болезнь на ногах, стоически игнорируя возмущённые взгляды всего отдела, когда приходилось сморкаться чуть ли не каждую минуту. Несмотря на то, что из носа текло, словно из крана, а глаза слезились, Гэвин не желал брать отгул, потому что знал — расслабишься, и болезнь окончательно тебя сожрёт. Кроме того, детектив уже давно махнул рукой на своё здоровье, уповая на свой от природы крепкий организм. К сожалению, ничто не может служить вечно. Раз даже андроиды имеют срок годности (пусть и сто семьдесят пять лет, но, всё же, их возможности не безграничны), то слабый маленький иммунитет Гэвина после трёхдневной борьбы, решил выставить белый флаг. В случае Гэвина, белый платок, коих у него теперь имелось несколько десятков упаковок. Когда Гэвин выбросил шестую по счёту, параллельно открывая новую, к его рабочему месту подбежал стажёр. — Капитан Фаулер вызывает вас в свой кабинет, — отрапортовал он, а Гэвин ухмыльнулся. Ричарда четыре дня назад приставили к Хэнку Андерсону, потому как он умудрился проебать Коннора. Ну, как, проебать. Если говорить честно, Коннор сам бросился под пули, чтобы защитить своего напарника, это Хэнк не сумел удержать его в укрытии. Теперь над андроидом колдовали лучшие техники полицейского департамента, а Ричарда Фаулер отправил, чтобы испытать улучшенную модель. «Не всё же ему с тобой в офисе штаны просиживать», — осклабился он после того, как поставил Гэвина в известность. Тот безразлично пожал плечами, хотя так и тянуло если не врезать по роже этому самодовольному толстяку, так хотя бы поставить на место крепким словцом. Разумеется, ничего из этого Гэвин не сделал, просто сказал, что понял, и отправился информировать Ричарда. Несколько увлёкшись своими воспоминаниями, Гэвин вынырнул из них только тогда, когда нос снова предательски зачесался, глаза заслезились с новой силой, а стажёр напомнил о том, что Фаулер вызывает. — Да иду я, — проворчал Гэвин и, захватив с собой побольше салфеток, направился к кабинету босса. До чего же туда не хотелось идти! Казалось, сами ноги хотят оградить хозяина, поэтому наливаются тяжестью и переставлять их приходится с трудом. Весь вестибулярный аппарат, казалось, взбесился, Гэвин ощущал себя каким-то ватным, коридор почему-то то вытягивался, то, наоборот, становился короче. А ещё отчего-то вдруг стало прохладно, даже холодно. Открыть дверь тоже удалось не с первого раза. Гэвин бестолково налегал на ручку, и только после третьего раза до него дошло, что надо тянуть на себя. «Табличку бы повесили, что ли», — отрешённо подумал детектив, вваливаясь в кабинет. Пол под ногами опасно покачнулся, так что пришлось опереться на закрывшуюся за спиной дверь. — Вызывали? — поинтересовался Гэвин, и ему показалось, что голос идёт откуда-то издалека. — Вызывал, — низко ответил Фаулер, отрываясь от лежащих перед ним бумаг. — Ты отпуск взять не хочешь? Гэвин собирался ответить, но сил хватило только на то, чтобы вяло мотнуть головой. — Ещё час до шести, — проговорил он, желая добавить, что потом уже можно будет пойти домой, но развивать мысль дальше было слишком тяжело. — И ты считаешь, что вечера и ночи тебе будет достаточно, чтобы привести себя в порядок? — скептически поинтересовался капитан. Гэвин кивнул, попутно оглушительно чихая. Фаулер скривился, что-то неразборчиво пробурчав себе под нос. — Значит, так. Чтобы в ближайшие пять дней духу твоего здесь не было, понял? Тоже мне, герой нашёлся. Иди, лечись, пока всех тут не заразил. Гэвину потребовалась минута, чтобы вспомнить, как открывается дверь, а потом он покорно отправился к своему рабочему месту, чтобы собрать сумку и уехать домой. Он проспал свою остановку. На полном серьёзе, прикрыл глаза всего на секунду, потому как яркий свет раздражал, а очухался только тогда, когда кто-то из потока людей, хлынувший из автобуса на конечной, отдавил ему ногу. До дома пришлось тащиться пешком, чтобы уж наверняка не прошляпить свой выход. В полседьмого Гэвин, наконец, переступил порог своей квартиры. Тофу и Сильвер, громко мяукая, подбежали к хозяину. — Я знаю, что вы не любите меня, — вяло отмахивался от них Гэвин, — вам просто нужно, чтобы я дал вам пожрать. Коты и вправду тут же помчались на кухню, стоило только детективу пройти несколько шагов. Вопреки ожиданиям кошек, человек не отправился за ними, чтобы насыпать корм в миски, а сразу прошёл в комнату. Там Гэвин, не раздеваясь, плюхнулся на кровать. Ужасно, ужасно хотелось спать, но из-за внезапной духоты стало тяжело дышать. Раздеваться у Гэвина не было ни сил, ни желания, но чтобы не изжариться в конец, он всё же предпринял попытку снять с себя одежду. Если футболку ещё кое-как удалось скинуть, то с джинсами возникли проблемы. В результате Гэвин плюнул на это дело, оставив их на бёдрах и, собрав последние силы, устроился на кровати, вытянувшись во весь рост. Было не жарко, просто отлично, и детектив понадеялся, что уже к утру симптомы пройдут. Это было очень наивно. Гэвин проснулся примерно через два часа от жуткого, просто непереносимого холода. Он открыл глаза, чувствуя, как тело бьёт неконтролируемая дрожь, аж до стука зубов. Подняться сложно, но перспектива замёрзнуть на смерть менее привлекательна, поэтому Гэвин, с трудом принимая вертикальное положение, отправляется на поиски чего-нибудь тёплого. Охота получается удачной: два пледа, пододеяльник (пусть его надо бы постирать, но сейчас это неважно), а ещё Гэвин накинул на себя халат. Вкупе с одеялом, дожидающемся на кровати, выходило неплохое такое утепление. Гэвин завернулся во все эти слои, словно в кокон и почувствовал, как постепенно согревается. Кроме того, ткань плохо пропускала звуки, а это было как раз кстати, потому что Тофу с Сильвером завывали от голода не хуже полицейской сирены. Гэвин некоторое время лежал с закрытыми глазами, а потом медленно стёк в сон. Пробуждение вышло не из приятных. Гэвину снова стало холодно, а потом его вообще словно окатили ледяной водой. Хотя, скорее это было похоже на то, что тебя облизывает кошка с ну очень холодным языком. Гэвин распахнул глаза, не понимая, что вообще происходит. В комнате царил полумрак, в квартире было тихо, а рядом с Гэвином сидел… — Ричард? — просипел мужчина, тут же закашлявшись. В горле першило так сильно, словно Гэвин не пил несколько суток подряд. — Да, это я, — просто ответил андроид. — Предупреждая ваш вопрос, я могу проникнуть в любое помещение, так что пробраться в вашу квартиру мне не составило труда. Гэвин затих, переваривая информацию, а потом почувствовал, как по коже снова будто прошёлся ледяной язык кошки. — Что ты творишь? — сипло пискнул детектив, пытаясь увернуться, однако Ричард настойчиво, но мягко схватил его за предплечье, не давая вырваться. — Я протираю вашу кожу спиртом, чтобы сбить температуру, — объяснил он, продолжая выводить прямые мокрые дорожки. Всё-таки не зря мужчина не выпил эту бутылку, решив оставить на чёрный день. Гэвин ёрзал, не вдупляя, что лучше оставить попытки к бегству, потому что от Ричарда далеко не уйдёшь, пока он сам тебя не пошлёт. — А как ты вообще додумался завалиться ко мне? — чтобы хоть как-то отвлечься от неприятных ощущений, поинтересовался Гэвин. — Приехал в участок после успешно завершённой миссии с лейтенантом Андерсоном, а вас на рабочем месте не обнаружил. Капитан Фаулер сказал мне, что вы взяли больничный.  — На самом деле, это он меня выпихнул, — доверительно сказал Гэвин. Постепенно холод уходил, старый, но проверенный способ, действовал. Температура спала, вскоре Гэвин опять задремал, а после и вовсе заснул. Ричард, не долго думая, лёг рядом с человеком, чтобы проследить за ним ночью. — У тебя была температура сорок один и шесть, — укоризненно прошептал Ричард. — Ты мог бы умереть. Гэвин, уже видя десятый сон, только тихонько вздыхает, двигает руками, а потом вдруг крепко обнимает предплечье андроида, подвигаясь ближе. Утверждают, что роботы не умеют чувствовать. Тогда почему Ричард ощущает всепоглощающее тепло где-то внутри?