Сто дней в Детройте

Тут ничего никогда не меняется, только сезоны, и то как-то медленно, словно нехотя. Как будто само время здесь замедлилось, решило немного подремать. Тут ему не нужно торопиться, Ричард сам не раз замечал: ему кажется, прошёл час, а на деле не больше двадцати минут. Высоко над головой прозрачное небо, но такое, какое бывает летом, хотя того же светло-голубого оттенка. Только взгляд не обманешь, даже если убрать ощущение холода, то поймёшь, сейчас осень, не зима. Обоняние, опять же, но, главное, зрительно. Небо - прозрачный купол. Странное ощущение, как будто сидишь под стеклянным мостом. Особенно хорошо умирать в такое время — заберёшься по такому мосту не хуже, чем по снежинкам в тихий зимний снегопад.  — Ты бы мог прийти ко мне, мы бы поговорили. Холодный камень за спиной уже забрался узкими ребячьими ладошками за пазуху. Видать, детки-сиротки, совсем как одинокий воробей на облысевшей ветке клёна. Оба они озябли, скорей бы снег укрыл их пуховым одеялом, но до зимы ещё далеко.  — Я знал, что так будет, ты ведь мне говорил, говорил, а я и не слушал. Нет, нет, ты, пожалуйста, не думай, что я тебе не верил! Наоборот. Может, именно поэтому и боялся так. Оттягивал до последнего момента. Думал, что… Ричард замолчал. Чего он думал? Да какая теперь разница? Ерунду думал. Что всё это пройдёт. Что как-нибудь само. Как ребёнок, который закрывает глаза и уверен, что спрятался. — Знаешь, я ведь до сих пор тебя спросить хочу, то моё замечание — последняя капля, да? Вот, что до сих пор точит Ричарда изнутри, день за днём, день за днём. «Какой ты неловкий! Всё-то у тебя из рук валится!». Ну, подумаешь, разбил Гэвин эту несчастную тарелку! Их же можно сто купить! Тысячу! В конце концов, с кем не бывает! Но, нет, конечно. За такой пустяк, за малюсенькую ошибку — и сразу вот так. Ричард даже свою интонацию припомнил, такая злобная, как будто пёс залаял.  — Ты тогда сказал, что не обиделся. А на самом деле — да? Безмолвие. Вокруг ни звука.  — Мать мне всегда говорила: «Не можешь сказать ничего доброго — лучше промолчи. Откуда тебе знать, кто какую боль носит? А твоё неласковое слово последний гвоздь в гроб забьёт». Так оно и вышло. Медленно солнце укатилось к горизонту, плавно стало опускаться вниз. Ричард с таким трудом встал на ноги, как будто уже пустил корни возле могилы Гэвина. С каждым разом вставать было всё труднее и труднее.  — Ничего, я приду к тебе, милый. Ты только подожди ещё чуть-чуть.