Сто дней в Детройте

Официально, самый ужасный день в жизни Ричарда Декарта настал тогда, когда он сел писать первое письмо Гэвину Риду. В школе им всем раздали адреса и велели раз в неделю писать письмо другу по переписке. Ричарду было совершенно неинтересно, он с огромным трудом выжал из себя полстраницы и отправил свою писанину, искренне надеясь, что ответ не придёт. Как бы не так. Через неделю в почтовом ящике, помимо счетов и дурацкой рекламы оказался зелёный конверт. Отправителем был Гэвин Рид, тот самый, которого Ричард уже ненавидел всеми фибрами своей души. Ричард распечатал его без особенного удовольствия и пробежался по содержанию глазами. — Рич, иди сюда! — прокричал отец с заднего двора. — Газон сам себя не подстрижёт. Мальчик закатил глаза и, сунув письмо в карман джинсов, поспешил на зов. Теперь ещё придётся заморачиваться с тем, чтобы написать ответ, а ведь Ричард так надеялся, что его письмо потеряется где-нибудь, или на почтальона нападёт собака, или на дом этого тупого Гэвина Рида свалится метеорит. Что угодно, лишь бы не пришлось писать ему дурацкие письма. Разумеется, Ричард отложил написание ответного письма в долгий ящик и засел за него в один из пасмурных осенних вечеров, когда тяжёлые чёрные тучи встали стеной между землёй и небом, и вот-вот должна была начаться гроза. Ричард включил настольную лампу, сдвинул всё, что было у него на столе, в сторону, раскрыл письмо и нахмурился. Вот чудеса! Все слова были понятны, потому что были написаны по-английски. Гэвин писал: Дорогой Ричард, Спасибо за письмо. Я рад, что ты станешь моим другом по переписке. Меня зовут Гэвин, наверное, ты уже знаешь об этом. У меня две собаки, Сноу и Джонни, и кот, Бейл. Ещё есть старший брат. Его зовут Элайджа, он редко бывает дома, потому что у него есть подруга. Её зовут Хлоя. Ещё у меня есть мама и папа. Мой папа полицейский, а мама шьёт платья на заказ. У неё есть швейная машинка. Прошлым летом, когда я катался на велосипеде, я упал и у меня остался шрам на губе. Мы езди в больницу и там мне наложили швы. Мама плакала, а папа сказал, что шрамы украшают. И что теперь я буду смотреть по сторонам, когда буду ездить на велосипеде. Ты написал мне маленькое письмо, но я всё равно был рад его получить. Надеюсь, я ответил на твои вопросы и ты ответишь на мои. Ты умеешь ездить на велосипеде? У тебя есть домашние животные? Чем занимаются твои родители? Заканчиваю писать, потому что мне нужно успеть до того, как придёт почтальон. Пиши ещё! Всего хорошего, Гэвин Некоторое время Ричард смотрел на письмо, не сосредотачиваясь на буквах, а только бездумно пялясь в листок. Взгляд его был в расфокусе, мальчик думал о том, что, вроде, Гэвин не такой уж и плохой. Может, с ним можно общаться, у него даже есть две собаки. Ричард всегда мечтал хотя бы об одной. Интересно, как Гэвину удалось уговорить на это своих родителей? Ещё недолго пробыв в прострации, Ричард решительно встряхнулся, взял ручку и склонился над чистым листом. *** Спустя шесть лет переписки не было ничего такого, чего бы Ричард и Гэвин не знали друг о друге. Солнце приходило и уходило, менялись времена года, а друзья по переписке всё ещё продолжали свою традицию раз в неделю отправлять письма. С каждым разом они становились всё более содержательными, конверты становились всё толще, а Ричард иногда доставал то, самое первое письмо и бережно проводил по нему пальцами. Сначала это казалось заинтересованностью. Гэвин с каждым разом писал всё красочнее и было очень интересно читать. Он всё пропускал через себя и Ричард всегда мог понять, расстроен или счастлив его друг, строчки письма рассказывали абсолютно всё. Потом пришла дружба. Ближе, чем Гэвин, у Ричарда не было никого. Ни единой живой душе он не мог рассказать то, о чём писал Гэвину. Лучший друг первым узнал даже о том, что Ричарду не нравятся девочки, как другим парням. В то время, пока все одноклассники пускали слюни на красавицу Мелани, Ричард не сводил взгляд с Томаса, который играл в школьном театре. Об этом, конечно, Гэвин узнал первым. И, пожалуй, так и остался единственным человеком, посвящённым в эту тайну. Гэвин всегда всё понимал. И принимал. Он писал, что ничего страшного не случилось. Что надо просто жить и не бояться. Смело идти навстречу будущему и говорить правду, тогда всё будет хорошо. И тогда Ричард понял, что ему вовсе не нравится Томас. Он не поддерживал его, не знал, через что он проходил все эти шесть лет. Не писал слова одобрения, когда Ричард волновался перед экзаменами. Не знал его тайны, каждой, от самой незначительной до поистине гигантской. Всё это делал Гэвин. Каждую ночь Ричард лежал в кровати и пялился в потолок, а мысли разрывали его голову. Он хотел, так хотел признаться Гэвину в том, что чувствует к нему, поделиться, чтобы камень с души упал, но боялся. Шли дни, а Ричард всё ещё метался на берегу. Очередное письмо стало для него настоящим ударом. Сначала его сердце как будто поднялось на небеса, окрылённое счастьем, а потом… Дорогой Ричард! Я долго думал о том, как сказать это тебе. Ты мой лучший друг, ты ведь знаешь. Наверное, мне стоило сказать об этом раньше, но я боялся спугнуть это счастье. Обычно бывает так, что когда мне что-то или кто-то нравится, потом я остаюсь без этого. Я немного волнуюсь, если честно, поэтому говорю невпопад. Сейчас ночь и все спят, я тоже спал, но потом проснулся, потому что меня просто разрывает от эмоций. Одновременно я полон энергии и без сил, я в такой эйфории, что меня трясёт. Надеюсь, это скоро пройдёт, потому что мне не очень удобно писать трясущимися руками. Это поток мыслей, извини, у меня рука не успевает за головой. Мы познакомились не так давно, но мне кажется, что я знаю этого человека всю жизнь или, по крайней мере, двадцать лет. Её зовут Джулия. Она такая добрая и забавная. И ещё, когда я увидел её, я сразу понял, что мы с ней будем вместе. Признаться, я уже начал побаиваться, что люблю тебя не как друга, но теперь я понял, что это всё было наваждение. Спасибо, что ты мой друг. Пиши, Гэвин …рухнуло вниз, теряя перья. *** Неизвестно, по какой причине Ричард перестал писать Гэвину. Видимо, чужое счастье вызывало у него отвращение, и ему было плевать на шестилетнюю дружбу. Тем не менее, на письма Гэвина он не отвечал, даже не читал их, а сразу выбрасывал. Однажды утром, открыв почтовый ящик, он обнаружил в нём конверт. Он был больше предыдущих и внутри явно было что-то, помимо письма. Это был диск. DVD-проигрыватель заработал неохотно, им пользовались нечасто. Спустя несколько секунд на экране телевизора возник Гэвин. Он выглядел счастливо-взволнованным, без конца поправлял галстук и смотрел чётко в камеру. Прямо на Ричарда. — Привет! Я высылал тебе пригласительные на свадьбу, но, похоже, ты не получил их. Наверное, письма потерялись, — радость потухла в глазах Гэвина, но он быстро взял себя в руки. — Я просто хотел передать тебе привет. Сказать, что сегодня важный день для меня и мне было бы приятно, если бы ты хоть слово мне написал. Гэвин рассеянно отвёл взгляд. Стало слышно, как на заднем фоне смеются и кто-то выводит песню красивым мелодичным голосом. Подняв голубые глаза в камеру, Гэвин улыбнулся. — Ну, пока, Ричард. Надеюсь, ты тоже будешь счастлив. Запись остановилась. В глазах Гэвина застыли радость, печаль и выражение, которое бывает в глазах тех, кто обрёл свободу.