Бабочки

— О чём ты думаешь? — спрашивает Лёша Антона, когда они стоят на светофоре. О том, что хочу тебя поцеловать. Хочу, чтобы ты вернулся обратно в нашу квартиру — она без тебя слишком пустая, а мне без тебя слишком плохо. — О том, что совсем скоро осень и похолодает, — тянет парень, натягивая рукава толстовки на ладони, кутаясь в ставшую бесформенной вещь. — Всё будет хорошо, — Миранчук находит его руку и ободряюще сжимает кисть, чуть касаясь ладони. Прохладная. — Тош, ты что, замёрз? Он не хочет сознаваться, что в последнее время ему постоянно холодно. Что не может согреться и только обжигающий душ его спасает. Лучшее средство от холода — это ты. — Нет, просто немного холодно, — Миранчук ёрзает на своём месте, отползая на край сиденья. Уши отчего-то безбожно вспыхнули. От такой заботы он действительно согревается. Ему хочется тянуться к брату ещё и ещё, но приходится глушить порывы, отодвигаясь подальше, и тихо выдыхать, прислоняясь к стеклу и остужая лоб об него. — Что же ты молчишь-то? — Лёша врубает печку и внимательно смотрит на свернувшего на краю сиденья брата. Ему совсем не нравится, что он сидит далеко от него. Ощущение, что кто-то горячим металлом поливает его сердце. Почему-то до ужаса хочется его обнять, прижаться и уткнуться носом в шею. Но сейчас этого сделать нельзя. Антон по-прежнему сидит практически вплотную к двери, засунув ладони между бёдрами, какой-то неовообразимо печальный и далёкий. Лёше неожиданно становится стыдно — он так увлёкся времяпрепровождением с Соней, что совсем забыл о брате. «Надо переехать к нему на пару недель, » — думает парень, проверяя, как работает печка. Он все-таки очень скучает. — Антош, — зовёт он брата, видимо, отвлекая от размышлений. Тот дёргает головой, выходя из своих мыслей. — Тебе тепло? Если бы ты обнял, было бы теплее. — Согреваюсь, — глухо и невпопад говорит Антон, смотря на свои ноги. Лёша вновь тянется к нему и берёт за руку. Он затаивает дыхание, когда они встречаются взглядами. Плавится, греется, согревается от моря теплоты в глазах брата. Что же ты делаешь, братик? В смущении опускает глаза, когда он переплетает их пальцы. Лешина рука тёплая, почти горячая, мягко сжимает его холодную. Повисает хрупкая тишина. Антону кажется, что он на пару секунд помещён в сказку, где прекрасный принц пытается расколдовать его. Жаль, что не получится. И он это понимает. На светофоре наконец-то горит зелёный, и парень порывается вырвать руку, разрушая волшебство, возникшее между ними. Но ему не дают этого сделать — Алексей сжимает его кисть, кладя его ладонь под свою на коробку передач. Переключает скорость, жмёт на газ, а потом снова переплетает их пальцы. Антону кажется, что брат творит волшебство. Он сжимает его руку, греясь, и позволяет себе поддаться минутной слабости — гладить большим пальцем тыльную сторону ладони. Лёша сжимает пальцы и улыбается — Тоша ликует, осознавая, что его действия приносят братику удовольствие. Он устраивается чуть ближе, позволяя себе ощутить это хрупкое волшебство между ними. Наблюдает за сосредоточенным братом, ведущим машину. Прикрывает глаза от нахлынувшей нежности. Просыпается, когда чувствует, что что-то бабочкой коснулось его щеки. — Тош, вставай! — голос брата вырывает его из сладкой дрёмы. Миранчук разлепляет сонные глаза, а затем всё же трет их. Лёша мягко смотрит на него, и он бы всё отдал, чтобы сейчас не тащиться на тренировку, а остаться с ним в машине. — Пойдём. Сказка рушится с хлопком двери и холодом, который вновь проникает под толстовку, заставляя тело покрыться мурашками. В раздевалке шумно — сокомандники только подтягиваются. На месте были Тарасов, Гилерме, Чорлука и ещё парочка игроков. Братья сдержанно со всеми поздоровались и направились к своим шкафчикам. — Тох, поясни за худобу! — неожиданно прогремел на ухо Леше голос Димы, чей шкафчик соседствовал с его. Всё разом обернулись к Антону, который стянул свою толстовку, обнажая торс. — Хватит пялиться, я не экспонат в музее! — огрызнулся Миранчук, одним движением натягивая форменную кофту. — Нормально всё со мной! Ему одновременно стало как-то стыдно, за то, что он вдруг резко похудел, но, с другой стороны, хотелось орать, что он приложил слишком много усилий, чтобы выглядеть так, как сейчас. Переодеваясь, Алексей осматривал фигуру брата, пока тот шнуровал кроссовки. Она стала чуть более угловатой и действительно худой — под кофтой проглядывались рёбра, лопатки, и коленки неожиданно стали острыми, а ещё из-под ворота можно было разглядеть его выступающие ключицы. Он ощутимо сбросил вес. — Лёш, ты идёшь? — интересуется брат, стараясь отвлечь его от разглядывания своего тела. Под его взглядом он чувствует себя каким-то дефектным. — Смотри, ты на пять килограммов больше меня! — Это плохо? — Был бы девчонкой, было бы плохо. Мне нравятся худенькие! — Да, иду! — он выходит из транса мыслей. Антон выдыхает про себя, надеясь, что его не станут ни о чём расспрашивать. На тренировке его кроет — Миранчук ненавидит это чувство. Голова кружилась и гудела, в ушах стучал пульс. Хотелось рухнуть на пол и уснуть на ближайшую вечность, но Антон терпеливо нарезал круги по стадиону, надеясь, что скоро всё пройдёт. Головокружение прошло, зато ноги стали ватными, и гула в голове достаточно прибавилось. Дальше был ад — играли в пас и пять на пять. Парень терял ощущение себя, ощущение ведущего, ощущение видимости поля и игроков, за что с лихвой отхватывал от тренера. Сдохнуть хотелось с удвоенной силой. Поесть тоже хотелось — бабочки голода расплодились до невероятных масштабов, раздражая желудок щекоткой. В конце концов он всё же попадает под неосторожную подножку Тарасова и летит носом в газон. Голове резко становится легко и пусто — парень не чувствует своего тела, словно на секунду парит в воздухе. Носу резко становится щекотно, а губы пачкаются какой-то жидкостью. — Тох, всё нормально? — спрашивает сфоливший Тарасов. Сокомандники отвлекаются от дел, рассматривая распластавшегося на поле Антона и Лёшу, который первый подбежал к месту. — Ты прости, я не хотел! — Тош? — Нормально всё со мной! — Миранчук вытирает нос, но кровь продолжает бить фонтаном, поэтому просто прижимает к нему ладонь. — Я в норме, это был игровой момент! Зато на то, чтобы подняться с газона, больше нет сил. Парень садится, стараясь стереть набежавшую кровь, однако только больше пачкает ладони. С другой стороны поля к ним идёт тренер. Антон тянет руки и Дима с Лёшей хватаются за них, помогая встать. Кровь всё ещё хлещет, очерчивая губы и стекая на подбородок. В какой-то момент щелчком выключается сознание — Миранчук оседает в руках товарища и брата. — Тихо, тихо, — приговаривает Дима, ловя его вместе с Лёшей и не позволяя упасть. — Миранчук, иди-ка ты в медпункт! — приказывает подошедший тренер, осматривая буквально висящего на руках двух полузащитников парня. — Я… — начинает было Лёша, порываясь помочь Антону, но тут же оказывается перебит властным взмахом руки. — Нет, ты останешься здесь, — мужчина смотрит строго. — Один из вас должен выйти на поле в ближайшей игре. Тарасов, — тот кивает, показывая, что слушает, — сопроводишь Антона до медпункта! — Всё будет хорошо! — Лёша сжимает руку брата. Тот кивает головой и позволяет вывести себя с поля. Не будет.