"Больно не будет, обещаю..."

      Я просил его не трогать меня, просил, но кто станет слушать такую жалкую бестолочь, как я? Жадный рот не давал дышать, горячий язык забрался так глубоко, что кружилась голова, острый терпкий аромат альфы растекался вокруг, окутывая мое дрожащее тело, открытое, распятое перед его взглядом. Наконец сжалился, дал вдохнуть тягучий воздух, насыщенный своим запахом.       — Так и будешь молчать? — черные глаза сузились, наливаясь гневом, даже если закроешься от них ладонью, все равно прожигают насквозь, оставляя горячие пятна на коже. — Не скажешь ничего?       — Нет! — собрав остатки сил, выкрикнул прямо в смуглое покрасневшее лицо, с крохотными бисеринками пота на висках. Мокрые волосы торчали слипшимися иглами — из-за моих пальцев, пытавшихся спихнуть с себя тяжелую голову.       — Почему? Что не так? — темнеют, темнеют глаза еще больше, куда уже больше, когда внутри непроглядная тьма, клубится, вырывается наружу.       Разве могу сказать, что едва сдерживаюсь, чтобы не раздвинуть дрожащие ноги? Что внутри все сладко сжимается от предвкушения? Если скажу — возненавижу себя до конца своих дней. Сделай же что-нибудь! Сожми, придави, сломай! Дай шанс отступить на шаг и покорно склонить голову…       Не понял, не почувствовал… Резко отодвинулся, кривя губы, пахнул напоследок грозовым дождем, хлопнул дверьми, оставив одного в звенящей тишине.       Не будет больше чужого взгляда за спиной, не будет манящего запаха непогоды, который заставляет сердце замирать от ужаса и желания шагнуть через край бездны…       — Дин! — чей-то взволнованный голос над моим ухом заставил сознание дернуться и подняться со дна тягучих сновидений. Еще и потрясли ощутимо, больно вцепившись в плечи. — Проснись, черт тебя побери!       — Не тряси, тошнит, — прикрыв глаза рукой, я посмотрел из-под ладони на склонившегося надо мной Райса. А он что тут забыл? — Ты как тут оказался?       — Я? — зеленые глаза удивленно осмотрели меня с головы до ног. — Ты в порядке? Ты же сам дал мне ключи. И сам вчера позвонил, сказал — приезжай, будем мириться.       Увидев на столике у дивана огромный букет георгинов, крупных, с тяжелыми темно-красными головками, я удивленно моргнул. Действительно, наплевал, что не виноват, и явился. Но не помню, как звонил ему. Наверное, звонил, потому что сам бы он не пришел никогда, такой уж характер.       — Да? Не помню… — я озадаченно сел, потирая занывший затылок. — А дальше что?       — Дальше? — Райс удивился так неподдельно, что я перестал спрашивать. — Пока ничего. Только приехал, а ты тут кричишь на всю квартиру. С тобой все в порядке?       — Голова болит, ничего не соображаю.       — Может, врача вызвать? — он заботливо поддержал меня, помогая встать с дивана.       — Не надо, — какого черта…       Собственные ноги дрожали, словно я пробежал марафон без подготовки, совершенно отказываясь идти. Насквозь промокшие джинсы прилипли к бедрам, вызывая жгучее желание передернуться и содрать их с себя немедленно. Сердце колотилось, билось в ребра, заставляя дергаться в своем ритме. И пахло, просто невыносимо несло ароматом яблок. Ах ты ж зараза… Новые таблеточки, не иначе. Или побочный эффект, или организм еще не привык.       С трудом соображая, я поднял руку и растопырил дрожащие пальцы, вцепившись другой в рубашку ничего не понимающего беты.       — Один, два… три…- отмахнуться бы от сладкого запаха персиков, но он лезет в ноздри, нарастая и заставляя сглатывать тягучую слюну. Сбился со счета, начал заново. — Один, два…       Наверняка последний день течки, самый противный и самый долгожданный, после которого покой и тишина.       — Дин!       Считать и одновременно пытаться ухватить ускользающий сон не получается, и я выругался, сжав пальцы в кулак. Посмотрел на взволнованное бледное лицо, такое близкое и такое уже родное. А почему бы и нет? Все меня толкают к этому, всем надоело со мной возиться. За столько лет не выдержат даже самые терпеливые. Тем более, что телу не прикажешь, природа требует свое, и хоть разорвись — никакие лекарства уже не помогут, потому что поздно. Либо терпеть, завывая от боли, либо…       Шагнул вперед, обхватил чужую шею обеими руками, уткнулся в ямку над ключицей, втягивая персиковый аромат, слабенький в сравнении с запахами альф, но уже дурманящий. Услышал биение сердца под тонкой тканью, под горячей кожей…       — Дин… — голос Райса, хриплый и нетерпеливый, заставил сильнее вжаться в его плечо. — Зачем? Ты же не хотел?       — Заткнись, — оторвался на мгновение, зашептал в самое ухо. — Или уходи, или останься. Сейчас мне надо.       Ну я и сволочь. Самая последняя, какая только может быть в этом мире. Беспринципная и жестокая. Райс копался в холодильнике, что-то мурлыча себе под нос, спутанные волосы прикрывали исцарапанную спину.       — Ты же говорил, что никуда неделю не выходил? — на мгновение оторвавшись от своего занятия, он посмотрел на меня, темнея глазами. — А у самого полный холодильник деликатесов.       — Корт принес, — я хмуро постучал пальцами по столу. Мне было мало, но Райс едва держался, это было видно по темным кругам вокруг глаз и заострившимся чертам лица.       — А, понятно, — он кивнул, и его голова скрылась за белой дверцей. — Сразу видно, что ты у него любимчик.       — Есть такое, — поднявшись, я подошел к нему и вытащил из отдающих холодом недр.       — Ты ведешь себя, как альфа, — цепляясь пальцами за твердые грани, он перестал сопротивляться и повернулся ко мне лицом. — Ты когда на работу собираешься выходить? Завтра сможешь?       — Послезавтра, — закрыв ему рот, я какое-то время слышал только биение его сердца. — И тебе советую отлежаться. У тебя вид потасканный.       — Так кто в этом виноват? — бета вздохнул, но зеленые глаза искрились смехом. Не такой уж он и слабый, подумалось мне вдруг. Может, я не так хорошо его знаю, как думаю?       Может быть, папа был прав, когда говорил, что я многое теряю. Может быть, настало время это проверить.       Утащив Райса за собой в спальню, я толкнул его на смятую постель, насквозь пропахшую фруктами и мокрыми изжеванными простынями. Либо иди, либо оставайся, так я ему сказал, он выбрал последнее. Время покажет, правильный ли он сделал выбор, потому что свой я знаю точно.