ты мне нравишься, но

      Классный руководитель из Максима Дмитриевича, честно, хуже, чем любовник — выясняет Крис за первые минуты его знакомства с классом. Он что-то говорит о дружном коллективе и, кажется, ещё немного о том, как вообще занесло его сюда из университета экономики; она слышит только одни свои вздохи прошлой ночью. Сейчас все не так. Ночью он был жестким; милым, но жестким, как бы не противоречиво. Жёстко к зеркалу спиной прижимал; трахал жестко. А теперь просто улыбчивый учитель, который наверняка станет одним из любимцев одиннадцатых классов. Бывает и шуточки проскальзывают, но при этом серьёзный и сосредоточенный, в меру, и Кристину будто не замечает специально.       Парень долго не болтает, вместо этого начинает знакомство с классом, называет по списку страшному фамилии и просит рассказать о себе, что на огромное удивление проходит довольно непринужденно.       — Женя Майер.       Главная самка в классе встает, в отличие от всех, откидывая волосы. Этот жест, для тех, кто не знаком с животным миром сто тридцать шестой школы, означает, что самка вышла на охоту. Несколько девчонок за задними партами уже шептаться тихо начинают.       — Здравствуйте, — улыбается, словно девушка с рекламы стоматологии. — Увлекаюсь модельным бизнесом, только этим летом ездила на съёмки для журнала в Ригу…       Кто-то из мужской половины с тех же задних парт выкрикивает «порно-журнала», и этим «кто-то» оказывается никто иной, как самоубийца, то есть, Олег.       — А ты там был, раз так уверенно говоришь?       — Слышал, — смеется парень, бросая вызов.       Максим Дмитриевич косо смотрит на возмущённую Женю, и уже строго:       — Уши поотрываю, меньше фигни всякой слышать будешь.       Вот и характер начинает показывать; кажется, все самое интересное впереди. Он благодарит девушку и сажает на место, возвращаясь к списку. И у Кристины сердце удар пропускает, когда с его губ слетает «Кошелева. Кристина Кошелева это кто?». Она тихонькое «я» выдавливает в ответ — вот и познакомились.       Он наконец позволяет себе смотреть на ученицу дольше пяти секунд, разглядывая все те же черты лица, что он вчера в темном туалете клуба надолго разглядел.       — Ну, Кристина, рассказывай.       И снова током бьет во все двести двадцать вольт: с экономикой у неё явно будут проблемы.       — Я, наверное…       Она так и недоговаривает: Терновой, который, кажется, сегодня в ударе, продолжает рассказ за неё. Может, Крис стоит его поблагодарить?        — Отличница. Гордость школы. Пример для подражания, — слишком наигранно изображает скуку. — Кристин, есть, что дополнить?        — Отличница? — повторяет за учеником Максим Дмитриевич, больше даже для самого себя, и Кристина в его глазах видит продолжение фразы «а так и не скажешь».       Она не поддаётся ему, кивает на вопрос:       — Круглая.       Учитель, хмуря брови, наконец усаживается за стол, и никак взгляд от Кошелевой не отводит. А она уже готова сегодня же подать заявление о переводе в параллельный класс, только бы скрыться от этого взгляда.       — Чем-то увлекаешься?       Увлекается Кристина, по-правде, только сигаретами и дешевыми мелодрамами. А то, что он имел ввиду под «увлекаться» — рисовать, в этом случае, — для нее значит несколько больше. Громко будет сказать, что это для неё спасение и прочая чушь, но рисует девушка явно не от глупого и простого «нечего делать». И это душу иногда согревает, получше кружки горячего шоколада в мороз.       — Рисую много, наброски людей в основном…       — Банально, — только и отвечает Максим Дмитриевич.       И Кошелева возмутиться хочет, открывает рот, но он уже называет фамилию ее одноклассника. Выглядит это все нелепо.       На языке у нее остается горький вкус разочарования с отвращением. И вопросов несколько перед глазами пролетает: почему она, почему с ним — самое банальное, что можно придумать. На протяжении классного часа она ещё не раз задаёт их себе, каждые минут пять, ещё несколько раз понимает, что она попала, и наконец узнает, что с парнем из клуба, то есть, с учителем экономики ее разница в возрасте ровно девять лет: ему двадцать шесть недавно исполнилось.       Когда он говорит, что организационные детали они обсудили, и ученики могут быть свободны до понедельника — первое сентября выпало на пятницу — она самая первая подрывается с места.        — Кристина, на секундочку, — хватает ее за руку, чуть выше запястья, что никто и не замечает, а она едва ли не подпрыгивает на месте. Ждет ещё недолго, пока все не покинут класс, и даже Даня Бурцев, который до последнего хотел остаться с лучшей подругой. — Почему ты, блять, мне не сказала, что ты ещё мелкая?       Срывается.       Крис выдергивает свою руку только, и тихо говорит:       — при учениках не матерятся.       — Больше ничего не придумала? — он закрывает лицо руками,       она губу закусывает.       Уже не весело.       — Что ты делала в том клубе? — Максим Дмитриевич потихоньку остывает, становится серьезным, но все так же злым.       Она ему настоящую причину рассказывать не готова, просто не доверяет. Да и во всей ситуации доверять и не обязана. Вкус отвращения от вчерашней ночи, кстати, никуда не уходит, только все сильнее и сильнее отдаёт кислотой какой-то разъедающей.        — Отдыхала, а что там делали вы? — выгибает брови и пытается, сильно пытается, что у нее даже почти получается убедить его, что ее сердце сейчас не бьется со скоростью сто ударов в минуту, то ли от страха, то ли ещё какие причины.       — Не совсем уместный вопрос, Крис-ти-на.       Складывается ощущение, что он всех обманул: никакой это не чертов экономист, это психолог. Иначе, как он ее так доводит одним только собственным именем вслух? Точно издевается.       Кристина прислоняется к парте и, опираясь на события вчерашней ночи, твёрдо говорит:        — Напоминаю, это вы меня трахали.       — Тебя идти в туалет со мной никто не заставлял, Кристина.       Парень роняет голову в ладони, будто от стыда, а ей совсем не стыдно уже, она злится: на него, на себя и на весь мир.       — Я и подумать не мог, что ты окажешься семнадцатилетней школьницей, блять, — он это «блять» в конце выплевывает грубо, чтобы ее от себя, наверное, максимально оттолкнуть, ну, или, Кошелевой кажется так. — Хорошо, ладно, прошлое не исправить, и давай просто забудем эту ночь. С этих пор я просто твой учитель, а ты ученица. Ты же ещё никому не рассказывала?       Она качает головой, безмолвно отвечая «я не дура».       — Хорошо, тогда надеюсь, эту тему мы закрыли, да и по таким клубам ты ходить больше не собираешься.       Она хочет крикнуть «как же вы ошибаетесь».       Она хочет крикнуть, что ничего тема не закрыта.       Но она накидывает рюкзак на плечо, и только произносит:        — До свидания, Максим Дмитриевич.