ты мне нравишься, но

      В семнадцать лет не знаешь еще, что такое жизнь. Максим смотрит на класс, с которым провел всего год с легкой грустью, и ловит себя на мысли, что эти дети же понятия не имеют про то, что их ждёт в будущем. Он по себе знает.       Вот они сейчас стоят, смеются из-за чего-то и, кажется, возмущаются опозданию директора на их вручение аттестатов (только его все и ждут, чтобы открыть линейку). Девочки все обнимаются, просят сфотографировать на память с выпускной лентой и красивой укладкой, приготовленной для выпускного, парни обсуждают очередные свои дела и схемы: явно о том, как будут проносить алкоголь сегодня в ресторан. Но будут ли они также близки через пару месяцев, через год? Безусловно, будет ещё множество встреч одноклассников, на которых Максим и сам увидит этих идиотов (но уже таких родных), останется та же классная беседа, где Максим Дмитриевич больше не ругает никого за маты, но что дальше?       Он буквально смотрит в одну точку, зависая на несколько минут в этих мыслях. Впервые, как и должен классный руководитель, искренне беспокоится об этих людях. Анисимов весь их одиннадцатый класс прикрывал за прогулы перед директором (в частности, конечно, чтобы ему самому не попало), оправдывал их плохие оценки перед родителями и, в то же время, отчитывал за несделанную домашку, а отдельных личностей за наркотики в кармане рюкзака. По-доброму. А будут ли такие же учителя в из жизни дальше - это под большим вопросом.       И кто бы знал, что Максима так затянет в эту дыру?       Сережа даже шутит, что тот выбрал не ту карьеру и ему стоило всего себя посвящать ученикам, нежели какой-то музыке.       Последний год примерно так и происходило, потому что не выпущено ни одной новой песни, и даже инстаграм с шестью тысячами подписчиков, когда-то заведённый под названием avonda_official, пустовал.       Он смотрит на Крис, которая о чем-то смеется рядом с Назимой и поверить не может, что еще немного — пара минут до получения её аттестата, и их отношения могут быть легальны на всех основаниях (хотя вряд ли родители Кошелевой это смогут понять в скором времени).       Директор, наконец, появляется в дверях актового зала, и в спешке проходит за сцену, а ответственный завуч машет рукой ведущим, чтобы начинали. Те тут же начинают говорить заученную речь в микрофон, которую родители и ученики, естественно, пропускают мимо ушей. Да даже Максим, которого так пробило на чувства, заходит в инстаграм, пока они читают стихи про школьные парты и глобусы, пару раз запинаясь в тексте, будто видят его впервые.       — Дорогие дети, сегодня... — Директор начинает говорить в микрофон но прерывается из-за громкого звука помех. — Раз, раз... Итак, на чем я остановился? Сегодня мы провожаем вас во взрослую жизнь. Одиннадцать лет учебы и выпускные экзамены уже позади. Очень быстро все пролетело, да? Помню, как вы только пришли в первый класс, изучали алфавит, удивлялись простым школьным вещам. А сейчас вы все стоите вон там, за сценой, такие уже все взрослые.       Парень закатывает глаза, когда слышит шум из-за кулис, быстро встаёт с места, и, извиняясь перед родителями, пробирается за кулисы.       — Одиннадцатый В! Имейте совесть, болтайте хотя бы шепотом. Вам вон речь целую говорят, хоть бы послушали.       Толпа ненадолго успокаивается, и остаются только тихие перешёптывания девочек.       — К сожалению, красный диплом у нас в этом году один на всю параллель, но и этим мы очень гордимся. Наша гордость школы, участница многих олимпиад — Аня из одиннадцатого «б» класса. Это заслуживает уважения!       Девочка, которую Максим так и не успел запомнить за прошедший год, выходит на сцену из-за противоположной кулисы.       — Стой, Крис, че тебя не зовут? — Терновой, стоящий рядом с Максом зовёт девушку, — Кри-ис.       Кошелева резко оборачивается, почти что сталкиваясь с Максимом, и выдыхает неловкое «извините» с усмешкой.       — У меня три четверки из-за одиннадцатого класса.       Олег встречается взглядом с учителем на пару секунд.       Максим знает, что он знает.       Кошелева рассказала спустя пару недель после той новогодней ночи. Больше они к этой теме не возвращались, и, тем более, он даже не думал пытаться выяснять отношения с парнем. Хотя и было сильное желание.       — Только не плачь, пожалуйста, не надо..       Все так ветрено и шатко, что Крис, бывшая круглой отличницей на протяжении десяти лет, испортила себе аттестат одним лишь годом. То, к чему, должно быть, шла годами.       Крис отвечает что-то, чего он уже не слышит: директор зовёт одиннадцатый "в" на сцену, и Максим понимает, что совершенно забыл о том, что должен сейчас находиться рядом с директором, и торжественно выдавать аттестаты вместе с парочкой напутственных слов.       Он быстро проходит за сценой и выходит из-за противоположной кулисы, тут же ловя на себе строгий взгляд директора.       — Ещё несколько косяков, Анисимов, и мы с вами не увидимся на первое сентября, — негромко произносит директор вне микрофона.       Парень лишь кивает.       — Итак, Евгения Майер, — он читает первый аттестат, — всего пять четвёрок в аттестате и потрясающие баллы за экзамены. Русский язык на целых восемьдесят девять! Поздравляю с успешным окончанием школы.       Майер с широкой улыбкой и огромными каблуками выходит за аттестатом. И, надо сказать, Макс ожидал от неё худшего.       Затем выходит еще шесть или семь человек, у половины из которых уже фиолетовые аттестаты.       — Кошелева Кристина. Надо сказать, мы все ждали, что ты пойдёшь на золотую медаль, но аттестат с тремя четверками тоже вполне неплохо. — Директор пожимает руку, как и всем предыдущим ученикам и вручает аттестат. — Поздравляю.       Максим ловит её взгляд на полсекунды и одними губами повторяет: «поздравляю». Получает ответ, который звучит так легко, будто ничего не значит. Он читает по губам в тот же момент, но не понимает еще долго: «люблю». / / /       Этот день — прощание.       Своего рода прощание с детством, с ненужными уроками химии и записками на партах. А еще прощание с самыми близкими людьми.       — Че ты делаешь, Крис?       Кошелева тянет его за руку и заводит за угол какой-то очередной беседки. Ещё один плюс того, что класс арендовал ресторан на какой-то базе отдыха или что-то вроде того, — тут очень легко потеряться. Куча одинаковых беседок и даже небольшая набережная. А они так привыкли прятаться.       — Я устала уже от моих бывших одноклассников.       — Ну, зато их ты больше не увидишь, а моё лицо тебе все ещё придётся видеть каждый день.       Он почти вплотную прижимает Кристину, облокачиваясь рукой на стену. А она кладёт ладони на его шею.       — Ну, может, я и пожалею об этом недельки через две.       Он и она — это идеально.       Максим нашел в ней дом. Что-то такое родное, что когда-то оторвали и не вернули - снова к нему пришло. За его двадцать семь лет он никогда не чувствовал себя настолько полноценно, как чувствует рядом с ней.       Это будто что-то такое необсуждаемо-личное, как частичка родного края, только эта частичка рядом с ним сейчас и будет всегда.       Потому что в ее глазах все — как он этого не понимал? Там и дальневосточное солнце, такого тепло оранжевого рассветного цвета, и небо безграничное, и даже то самое море.       — Сбежишь?       Он смеётся.       Анисимов проводит большим пальцем по ее щеке, не убирая руки.       — Макс...       — Как скоро?       Она кладёт свою руку на его, и медленно убирает со своей щеки, переплетая их ладони. Крепко-крепко. И одним неловким движением роняет телефон из кармана платья на пол, после чего выдыхает негромкое: «блять».       — Все стекло разбилось, класс. Смотри, — протягивает телефон.       Максим еле шепчет: «не страшно», целует, убирая ее телефон подальше.       Он думает о том, как сильно счастлив рядом с ней, когда обхватывает руками ее талию. Думает, как она ему нужна, пока чувствует ее губы и дыхание рядом.       И в его голове снова всплывает мысль, которой уже почти пара месяцев. Его идея, которую Серёжа назвал бредом двенадцатилетней школьницы, на что Максим рассмеялся и поправил, что Кристине шестнадцать — ей должно понравиться.       Концерт.       Его концерт, на котором...       — Максим Дмитриевич, кхм, я как бы дико извиняюсь, — слышится смех. Очень-очень громкий. — Но там чето типа речи какой-то или конкурса от ведущего, я не поняла. И вы нужны. Еще раз дико извиняюсь.       Максим разочарованно выдыхает.       — Диана?! — Кошелева закрывает лицо руками.       Максим смеется и делает это искренне — уже не страшно. Когда-то, по закону вероятности, это должно было произойти. И когда, как не сейчас?       — Это не то... Короче.... Это не так, как выглядит. — Кристина не убирает ладоней от лица.       А он обнимает ее за плечи, прижимая к себе, совсем ничего не отрицая, пока та наоборот пытается сгладить все, будто совсем не хочет, чтобы Диана это знала.       — Помаду вытри, Крис. Не парьтесь, я давно подозревала: у нас по школе слушок как-то прошёл.       Макс присвистывает и выгибает брови.       — Терновой что ли опять выделился?       Видякина машет рукой.       — Да какой там Терновой. Вы не помните что ли, на новый год вы вроде танцевали? Ну там по старшим классам и пошли сплетни, типа понятно вот почему Кристина у нас отличница и...       — Подруга, блин, — девочка цокает, хотя ее щеки все ещё горят.       — Забавно, как мы так спалились тупо, да Крис?       Она выдыхает негромкое «угу» и больше ничего не говорит, отворачивается к Максиму. Тот только хлопает ее по плечу и подталкивает рукой, безмолвно говоря: «пошли уже».       Знала бы она, насколько это огромное облегчение для Максима — не бояться.       И, может быть, бояться правда больше никогда не придётся?