POV — повествование ведётся от первого лица.
Я снова аккуратно перевожу взгляд назад, чтобы на долю секунды заметить его красивое лицо, и опять смотрю на доску перед собой, затем на свою тетрадь с записями, но он занимает всю мою голову. Все мысли, все чувства к нему обращены, и этот факт до чертиков пугает меня. Это нормально? Нормально… любить парня? Любить парня, чей взгляд ты тоже неоднократно на себе чувствуешь? Чьих рук всегда мечтаешь коснуться и не можешь?«Это ненормально».
Черт, такими темпами я сойду с ума! Ведь сойду же? Каччан подозрительно косится на меня, и от этого только страшнее. Он неглуп и вполне уже мог сложить два пазла воедино, мог понять то, чего пока не могу я. И от этой мысли, меня предательски обдает холодом, или же… это его причуда? Господи, я снова хочу посмотреть на него.«Это ненормально».
Спасительная перемена. Наконец-то! Я быстро собираю свои вещи и иду в мужскую раздевалку. Сейчас у нас будут тренировки, и это отличный шанс понаблюдать за Тодороки без всяких подозрений. — Привет, Мидория, — Денки помахал мне, стягивая с себя футболку. У Каминари, конечно, прекрасное тело, но с Шото никто не сравнится. Направляясь к своему месту, я кинул беглый взгляд в сторону Тодороки, и чуть было не замер, увидев его прекрасную широкую спину. Признай, Изуку, что ты гей. Тут уже все ясно, и даже самый тупой человек догадается. Но от этого отнюдь не легче.***
— Айзава нас хорошенько потрепал, — это был отчетливый голос Денки. — Да, согласен, но это только нам на пользу, — отозвался Киришима. –Конечно, но я был так рад, когда на тренировке присутствовал Всемогущий! — Каминари был очень воодушевлен этим, а я даже не заметил, что на тренировке присутствовал Всемогущий. –…ия. Мидория, — услышав голос позади себя, я вернулся в реальность, — Как тебе сегодняшняя тренировка? Тодороки был, как всегда, сдержан в выражении эмоций, что делало его загадочным и скрытным. Неужели все в семье Тодороки так сдержаны и холодны? Если да, то это многое объясняет. — Ам, э-э-э! Думаю, все прошло довольно хорошо, разве нет? — его общество по-прежнему меня смущает и вводит в сконфуженное состояние, однако скрывать это дается с огромным, но недостаточно качественным, трудом. Шото выжидающе смотрел на меня, словно хотел услышать что-то еще, но не дождавшись от меня ни слова, вышел из раздевалки, держа в своей руке футболку. Я тоже решил поспешить и вышел из помещения следом, и не успел опомниться, как уже был прижат к стене, слыша голоса своих одноклассников. — Тш, только не шуми, — прошептал мне на ухо Тодороки, смотря в сторону проносившихся голосов. «Один за Всех» мне в зад, я же сгорю со стыда, Шото непозволительно близко ко мне, и я еле сдерживаю себя, чтобы не поцеловать его. Он повернулся ко мне и что-то говорит. Что? Я не слышу, я не понимаю о чем он. — Что? Прости, я не расслышал… — К черту слова, — это последнее, что он произнес перед тем, чтобы прижаться ко мне плотнее, поглаживая мои… ягодицы? Шото нежно водил руками по моему телу, спускаясь ниже и ниже. Я готов растаять в его руках и беспрекословно подчиняться его воле. Я хочу, чтобы его руки касались меня, и я не меньше хочу коснуться его. Пора действовать! Накрыв своими руками его шею, я притянул его лицо ближе к своему, проведя языком по нижней губе и уже неистово желая поцеловать его, но Тодороки опередил меня, страстно впиваясь в мои губы, от чего я ударился головой об стену, издав полустон, что, казалось, завело его. Он подхватил меня за бедра, продолжая вжимать меня в это стену и целовать уже припухшие пульсирующие губы. Его язык ловко маневрировал у меня во рту, что очень возбуждало, и я уже чувствовал это возбуждение. Ткань одежды чертовски давила на член, и я лишь постанывал в поцелуй, когда Шото начинал невольно или намеренно тереться об него. Тодороки отпрянул от моих губ, спустившись к шее, оставляя на ней засосы и явно желая оставить как можно больше. Его сильная широкая обнаженная спина, которую уже ласкали мои руки, возбуждала меня не меньше. Да и вообще то, что мы сейчас делаем, невероятно возбуждающе. И я не хочу останавливаться только на этом. Не в этот момент. — Мидория, — его хриплый голос вызывает у меня приятные мурашки, и я тянусь к его шее, оставляя на ней яркий и большой засос, — ты уже возбужден. — Как и ты, Тодороки-кун, — шепчу я ему на ухо, опуская свою руку на его пах, и нежно поглаживая не менее возбужденную плоть сквозь ткань одежды. Я готов кончить даже от ласк его рук. — Мы должны прекратить, — хрипло произносит он, опуская меня на пол, что мне не нравится, ибо я хочу продолжения банкета, — И пойти ко мне, чтобы продолжить, — его глаза сверкают искрами желания и похоти; я уверен — этой ночью Шото не даст мне уснуть. — Тогда не будем медлить, — отвечаю я, чмокнув его в губы, и направляясь к комнате гетерохрома; ночь обещает быть незабываемой.«Это ненормально».
Но мне плевать.