Взрослые чувства

      После того, как они начали встречаться, Чонгук искренне надеялся больше не то, чтобы не услышать, не вспомнить о существовании такого человека, как Мин Юнги. Человека, которого он невзлюбил с самой первой минуты, тогда, в классе, в детстве, когда они встретились с ним взглядом. Двенадцатилетний мальчишка и взрослый мужчина.       Первая мысль, когда он его увидел, была о том, что он красивый и самое главное — взрослый, что несомненно было для него главным преимуществом в борьбе за Тэхёна. Вторая — горькая и мучительная, выворачивающая душу наизнанку мысль — он является близким Тэхёну. Очень близким. Настолько близким, что ему было дозволено касаться Тэхёна, обнимать его и целовать. Третья же мысль тоже не заставила себя ждать, она была ясна, как день в середине июня: Юнги — парень Тэхёна, которого он любит и живёт с ним. Они пара, и от осознания этого хотелось налететь на ухмыляющегося мужчину, сбить с ног и задушить голыми руками. Чтобы никто больше не прикасался к Тэхёну. Чтобы никто больше не смотрел на него. Правда, вряд ли тогда он смог бы что-нибудь предпринять, будучи ещё подростком. Поэтому и был прогнан из класса.       Всё то время, которое было проведено вдали от Тэхёна, Чонгук не мог выбросить из головы образ Мина, с которым, возможно, сейчас омега счастлив. Но прожитое показало, что нет, не было никакого счастья, лишь одни слёзы и боль.       Когда судьба наконец смилостивилась над Чонгуком, что не жил, а существовал без Тэхёна, подарив ему вторую попытку, он не стал медлить. Он ещё с детства приказал себе не сдаваться и во что бы то ни стало сделать Тэхёна своим. Но вместе с Тэхёном автоматически в его жизни появился и Юнги, которого возненавидел Чонгук ещё больше, узнав, как подло и жестоко он поступил с его любимым. Ему не очень-то хотелось представлять, как тогда плохо было Тэхёну, и как он на коленях просил альфу не бросать его. Зачем он вообще тогда связался с Тэхёном, заверял, что любит больше жизни, когда сам ушёл, посоветовав омеге руки на себя наложить? Значит, он уже давно таил в себе мысли о том, чтобы бросить Тэхёна, уйдя к другому. Сука!..       Приняв себя и поняв, что Юнги — это его большая ошибка, Тэхён принял и Чонгука с его чувствами, позволив занять главное место в своей жизни. Наверное, Чонгук ещё долго будет привыкать к тому, что омега теперь целиком и полностью принадлежит ему, а самое главное, о чём он мечтал, казалось бы, вечность — любил его. Любил так же сильно, как и Чонгук его. Можно, наверное, долго описывать, как радовался тогда Чонгук, когда после их совместной ночи в Тэгу он проснулся и убедился, что всё было не сном, а чёткой реальностью: Тэхён теперь с ним и лежит сейчас рядом, обнимая его руками и ногами. Это было что-то бурлящее, вспенивающееся, тёплой нугой расползающееся по всему телу.       После этого Юнги больше не вспоминался. Тэхён забыл о его существовании, посвятив себя всего Чонгуку, который был счастлив до звёздочек в глазах, что можно теперь не прятать свои чувства к омеге и дышать полной грудью. Тэхён оказался просто невероятным. Таким, каким себе Гук и представить не мог! Наверное, Чонгук никогда им не налюбуется вдоволь: ему всего было мало Тэхёна, а насытится им не получалось.       «Это безумно… — часто думал он. — Но это так потрясающе!..»       Так и было, до одного определённого «но»…       После того, как они начали встречаться, Чонгук искренне надеялся больше не то, чтобы не услышать, не вспомнить о существовании такого человека, как Мин Юнги. Человека, которого Чонгук возненавидел с одного лишь взгляда. Человека, который заслуживал наказания за свои поступки. Человека, а, может быть, и нелюдя, который, как оказалось, вовсе не испарился в воздухе, а… продолжает жить, причём припеваючи, и написывает Тэхёну…его, Чонгука, Тэхёну!       Это произошло чисто случайно и, если бы он тогда не вышел из душа и телефон Тэхёна не завибрировал на комоде, что был в двух шагах от него, альфа и не узнал бы ничего. Чонгук, правда, не хотел нарушать личного пространства омеги, если бы этот проклятый гаджет не трезвонил, оповещая о входящем сообщении уже в третий раз подряд.       Первый раз он запищал ночью, но был успешно проигнорирован, будучи даже услышанным при частом дыхании, высоких стонах и шлепках от двух влажных тел. Чонгук не стал себя сдерживать, голодным волком накинувшись на Тэхёна, жадно втягивая в себя аромат сладких пирожных, вперемешку с его, йогуртовым, самозабвенно целуя идеально очерченные искусанные губы омеги, попутно избавляя его и себя от ненужной одежды. Тэхён под ним весь такой нежный и податливый, с раскрасневшимися щеками и сияющими от возбуждения глазами — такой, каким он себе его много раз представлял, находясь в километрах от него, не имея возможности взять за руку или же просто прикоснуться, поэтому неудивительно, что стоял у альфы каменно.       Эта была первая течка (ту точно нельзя так назвать) у Тэхёна с Чонгуком, которому он разрешал делать всё, что только вздумается, а посему альфе хотелось сделать всё идеально, без лишних и резких движений. Но все правила и устои летят к чертям, когда Тэхён, целуя его, резко обретая для себя невиданную доселе смелость, опрокидывает Чонгука на спину и седлает его бёдра, потираясь промежностью об налившийся кровью член альфы. Чонгук шипит ему прямо в губы, запуская пальцы в мягкие волосы, легонько сжимая их на затылке, пока второй рукой ведёт вниз, обхватывая ладонью аккуратный член омеги, водя по нему рукой вверх-вниз. Тэхён стонет в поцелуй, отстраняясь от Чонгука, и садится, выпрямляя спину. Он мягко отводит от себя руку парня, смущённо улыбаясь, но в ту же минуту, когда руки Чонгука оказываются на безопасном от него расстоянии, припадает губами к груди альфы, языком очерчивая выделяющиеся кубики пресса. Спускается ниже, и Чонгук забывает, как дышать, потому что Тэхён берёт сначала его член в руки, а после, поцеловав головку, в рот, заглатывая до половины, проходясь языком по всем выпирающим венкам.       Глухо постанывая от ласк Тэхёна, что сосёт член, как самое вкусное лакомство, Чонгук, запуская пальцы в его волосы, сам подаётся навстречу бёдрами, толкаясь в рот омеге. У парня окончательно мутнеет разум, когда Тэхён отстраняется, смотрит на него обжигающе, неосознанно облизывая блестящие от слюны губы, чем и добивает Чонгука окончательно.       Альфа подрывается с места, тоже садясь, чтобы быть одного роста с омегой, оглаживает скулу, подаётся вперёд, целуя Тэхёна так, как будто это у них в первый раз: нежно и трепетно, вкладывая в этот поцелуй всю свою любовь. — Кукк-и, — тянет, сжимая простыни и закатывая глаза от удовольствия, Тэхён, когда шершавый язык альфы касается его сфинктера, вылизывая его и проникая кончиком внутрь. Омега мечется по постели, плавясь от сумасшедших ласк, рвано дыша, когда длинные пальцы проникают в него, пытаясь насадиться ещё глубже. Ему безумно хочется почувствовать Чонгука в себе, поэтому он, опять же не стесняясь, просит об этом. Чонгук не вправе ослушаться свою любовь, притягивает к себе омежку ближе, входит одним резким мощным толчком, заставляя Тэхёна под собой вскрикнуть, и сразу же срывается на бешеный темп. Естественная смазка при каждом размашистом новом толчке пошло хлюпает, а Тэхёну всё мало; он впивается пальцами в широкие плечи альфы, сладко стонет, подмахивая навстречу бёдрами для остроты ощущений. Чонгук кончает первым, изливаясь в омегу, а следом и сам Тэхён, от чувства наполненности и завершённости.       Но и на этом их ночь не заканчивается. Тэхён оказывается ещё ненасытнее Чонгука, и уже через несколько минут его ставят на четвереньки, хватают за волосы, оттягивая на себя, и входят, точно попадая по заветному комочку нервов, вышибая этим толчком весь имеющийся в легких воздух. Уже чувствуя надвигающийся оргазм, Чонгук склоняется и впивается зубами в шею Тэхёна, оставляя после себя метку истинного и красный след от укуса. Омега не выдерживает и на сей раз кончает первым, громко простонав, заляпывая себе живот и диван.       Альфа выходит из него, переворачивает на спину и, нависая сверху, целует, проходясь языком по нижней губе, чуть прикусывая её. — Поможешь мне? — улыбаясь, спрашивает хрипло Чонгук, кидая непринуждённый взгляд на свой член, который требовал разрядки, на что Тэхён кивает, чмокает в уголок губ и съезжает вниз, заставляя снова Чонгука больше рычать, чем стонать от наслаждения, проходящему по телу электрическими разрядами.       Второй раз телефон трещит рано утром, когда Чонгук только открыл глаза. Он не понимает, откуда этот противный звук оповещения исходит, но ему откровенно плевать, потому что Тэхён, лежавший до этого в его объятиях, тихонько посапывая, уткнувшись носиком в шею парня, начинает ёрзать, нечаянно заезжая коленом по достоинству альфы, отчего тот глухо стонет, зажмуриваясь. Встаёт, как по команде, на что Тэхён довольно расползается в улыбке, хихикая, и, чмокнув Гука в щёку, снова утыкается носиком в его шею.       «Демон!»       Третий же раз телефон Тэхёна рвёт и мечет как раз тогда, когда ближе к обеду Чонгук всё же смог оторваться от омеги, пошёл в душ, оставляя того одного валяться на постели в комнате… Да, дивана в зале им становится мало, и поэтому они решили перебраться в спальню.       Чонгук ещё несколько минут гипнотизирует взглядом телефон, а после срывается, подходит и берёт в руки. У влюблённых же нет секретов? Так что бояться нечего. Он открывает входящие звонки и видит незнакомый номер, который звонил, оказывается, восемь раз. Почему незнакомый? Чонгук уже не первый раз штурмует телефон Тэхёна, как это сам частенько делает омега с его, оправдываясь тем, что просто так взял «подержать», поэтому успел выучить все номера, что находились в «важных». Этого номера там не было, поэтому, что ему (или ей) надо было от Тэхёна аж восемь раз, остаётся загадкой.       Далее идут соц. сети, в которых состоит Ким, но там ничего. Остаются только сообщения. И вот здесь-то Чонгук и впадает в ступор, хлопая тупо глазами, смотря на предмет в его руках так, словно у него выросла человеческая голова. Парень вертит телефон в своих руках, будто проверяя, а Тэхёна ли вообще этот телефон, снова и снова возвращаясь к очень занимательным, присланным «Неизвестным номером», кстати тем, что и названивал, смс. Он неосознанно толкает язык за щёку, чувствуя, как злость и непонимание вперемешку с тревогой окатывает его, словно холодной водой из ведра. Чонгук открывает первое попавшееся сообщение, и в следующую секунду у него глаза на лоб лезут, а язык так и норовит выругаться трехэтажным матом.       Когда первый шок прошёл и началась стадия понимания, Чонгук изо всех сил сдерживается, чтобы не швырнуть ни в чём неповинный бедный айфон в стену, чтобы тот разбился вдребезги. Краска бросилась ему в лицо, и Чонгук, весь кипя от ярости, что успела уже схватить его в свои тиски, как в фильме ужасов, медленно поворачивает голову в сторону двери, что вела в спальню, зло отшвыривает от себя полотенце, которым вытирал волосы, широкими шагами направляясь в комнату, дабы спросить у Тэхёна, что это вообще за нахуй такое?!       Распахивая дверь, Чонгук влетает в комнату как ошпаренный, тяжело дыша, будто до этого бежал стометровку, сжимая до побеления костяшек телефон омеги в своей руке. Но на него даже не обращают внимания, и стоит только подойти ближе к кровати и узнать почему, ответ приходит сразу же: Тэхён спит. Завёрнутый в одеяло, как в кокон, он, прижимая к себе подушку, что временно заменяет Гука, во сне отчего-то дул мило губки и хмурился иногда. Чонгук так и застывает на месте, забывая, зачем он вообще сюда пришёл, но из транса его выводит новое сообщение, пришедшее на телефон. Альфа сразу же открывает его и внимательно читает, а потом…       А потом до него доходит, и приходится выйти из спальни, чтобы не разбудить Тэхёна и «спокойно» выдохнуть.       Мин Юнги.       Именно это и есть то самое «плохое», что и случилось за то время, пока его не было в Сеуле. Быстро же он устроился. Прочитав всю переписку, Чонгук, кажется, нашёл ответ и на напугавшее его вчера поведение Тэхёна, который свалился в обморок. Юнги запугивал его. Шантажировал и настаивал на встрече, не обращая внимания на то, что у омеги вообще-то уже есть альфа, и не просто альфа, а истинный альфа. Это злит и одновременно бьёт по самообладанию. Чёртов урод, что ему надо? Зачем вообще приехал в Сеул и выпрашивает встречи после всех тех гадостей, что натворил в прошлом? Он, видимо, в себе яро уверен и ждёт Тэхёна в этом несчастном кафе, но не тут-то было…       Наплетя Киму, что он быстро съездит к родителям и вернётся, дабы не дать течке снова властвовать над Тэхёном, а, точнее, боли, отправился навстречу с Мином, мысленно прикладывая его головой ко всем горизонтальным поверхностям в кафе. Ну, ничего. Чонгук — не Тэхён, его точно не запугаешь, а вот разозлить и раззадорить — запросто. Для себя он уже решил, о чём будет говорить с бывшим учителя: для начала вежливо попросит уйти с дороги и исчезнуть из их жизни, а потом, если информация будет не воспринята должным образом, постарается сдержать себя в руках, чтобы не разнести всё кафе.       Юнги он находит глазами сразу же: память ещё хорошо помнила его с их последней встречи, поэтому он безошибочно направляется к его столику и нагло садится на противоположное сидение, читая в глазах мужчины недоумение, и всем своим настойчивым видом показывает, что уходить куда-либо он отсюда не собирается. Он видит, как тот начинает заметно нервничать, пытаясь выпроводить Чонгука вон из-за столика, на что он только ухмыляется и заявляет, что пришёл как раз по адресу.       Как же сильно сейчас парень ненавидел его после всех его сотворённых дел! Вот почему время так лихо посмеялось над ними и не позволило Чонгуку родиться раньше и первым завладеть Тэхёном, чтобы тот даже близко к себе не подпустил Мина? От Юнги веяло холодом, какой-то серостью и властностью. Гук был на все сто процентов уверен, что он не любит, когда всё идёт не по его правилам, поэтому забавляется, когда видит, как после того, как он назвал альфу уродом, сказав, что ему нужен именно он, а не секретарь, у мужчины желваки на лице заиграли. В глазах Юнги промелькнул недобрый огонёк, но и на это Чонгук никак не отреагировал. Ну, если только больше разозлился.       Хотя нет. Тормоза сдают, и вся мнимая формальность исчезает, когда Юнги называет Тэхёна своим, на что Чонгук реагирует, как на красную тряпку для быка. Он шумно выдыхает и представляется, наблюдая за тем, как лицо мужчины от удивления вытягивается, и глаза становятся похожими на две монеты. Он явно не ожидал такого поворота и заметно теряется, не зная, что ответить, а у Чонгука уже внутри всё бурлит и сверлит, когда сам Ким готов в любую секунду сорваться с цепи и накинуться на соперника. Его самое главное теперь преимущество в том, что он не двенадцатилетний мальчишка, что мог только попыхтеть в стороне, а взрослый, в меру накачанный парень, умеющий отстаивать своё мнение и бороться за своё счастье. Теперь настала его очередь уберегать Тэхёна ото всех опасностей, потому что долг и жизненная миссия Чонгука — это сделать его счастливым. На сей раз Юнги будет куда сложнее избавиться от Чонгука, чем он может себе только представить.       Потому что Чонгук не уйдёт. Никогда.       Собрав себя по кусочкам и прочистив горло, Юнги всё же выдаёт стальным голосом, окидывая Чонгука цепким взглядом: — Что ж, теперь понятно, почему он тебя выбрал, — он усмехается, вальяжно откидываясь на мягкое сиденье, кладя руку на подлокотник. — Предпочёл мешок мускул, чем умную зрелую голову? — Не переводи тему, — отвечает ему тем же тоном Чонгук, ерзая на сиденье. — Тебе ведь прекрасно известно, почему я здесь и что буду от тебя требовать?       Юнги поджимает губы, сощурив глаза, и кивает в знак согласия. Конечно, он знает. А также знает, как накажет Тэхёна за то, что вместо себя отправил к нему этого паренька, которого так защищал. Вот только зачем? Думал, что спугнёт и заставит отступить? Хорошо, Юнги согласен, Тэхён не промах, нашёл себе не щупленького прыщавого мальчика, а вполне, кажется, нормальный язык понимающего. А это значит, что пора применять заготовленный план.       Он не даёт парню сказать и слова, быстро перебивая его и сразу же переходя в нападение: — Слушай, ты, я вижу, парень не глупый, понятливый, поэтому давай без лишних концертов перейдём сразу к делу. Ты ведь наверняка хочешь учиться где-нибудь заграницей, в престижном университете и так далее по списку? Так вот, я могу тебе это всё устроить в лучшем виде, ещё и денег подкину, что тебе их до конца жизни хватит. Сыграешь свадебку, наделаешь со своим омежкой детишек и будешь жить не тужить, а про Тэхёна забудешь и… — Ты что, — со жгучей ненавистью смотря на разошедшегося Юнги, что говорил всё обыденно и просто, будто погоду обсуждает, прошипел Чонгук, слепляя руки в замок, чтоб не ударить Мина за его слова, — подкупаешь меня? Подкупаешь меня, а Тэхёна значит — покупаешь? Считаешь его вещью, раз предлагаешь мне за него деньги! — шипение переходит в возглас, на который половина присутствующих в кафе оборачивается, любопытно смотря в сторону столика, что у окна. — Совсем голову потерял? Засунь свои деньги себе в задницу и проваливай из Сеула! Я не отдам тебе Тэхёна, как бы сильно ты сейчас не строил из себя крутого и богатенького самца. У тебя ничего не выйдет. На нём моя метка, которую перебить ты не сможешь никогда. — Печально, что ты не из понятливых, — делая вид, что он расстроился, глубоко вздыхая, говорит Юнги, пропуская слова альфы мимо ушей. — Ладно, хорошо. А что ты скажешь на то, чтобы я пошёл в школу и рассказал директору о вашей запретной связи? Я ведь могу сделать так, что Тэхёна вообще посадят за педофилию, а ты даже пикнуть не успеешь, чтобы доказать полицейским, что на момент начала ваших отношений тебе было уже восемнадцать. — Хах, — усмехается Чонгук, прыснув, — и это всё? Что ж, ничего другого я от тебя и не ожидал. Ну это уж прям совсем по-детски: шантажом пытаться выжить меня из мира Тэхёна. Придумай что-нибудь пооригинальнее. — А с тобой труднее, чем я ожидал, — цокает Мин. — Ладно, тогда так. Как насчёт того, чтобы рассказать твоим друзьям, что наверняка тебя ценят, однако стоит им только узнать, что их прекрасный друг всё это время спал с их милым учителем, скрывая это. Как думаешь, как они на это отреагируют? Интересно, а что скажут твои родители? Я вспомнил тебя. Ты тот мальчишка, про которого мне часто говорил Тэхён. Он твой первый учитель. Занимательно, да? Твой папа будет не в восторге, узнав, что преподаватель, которому он доверил своё чадо, каждую ночь трахается с его сыночком… — Заткнись! — Чонгук молнией подрывается с места, хватая Юнги за воротник рубашки, дергая на себя, рывком его ставя на ноги. Кофе, который до этого стоял нетронутый, опасно покачнувшись из-за стола, которому тоже досталось, всё же падает, разливаясь про красному дереву коричневой лужицей и ручейком сбегая вниз, капая на ламинированный пол. Все в кафе разом замолчали и перевели свой взгляд на альф, от которых так веяло дикой ненавистью. — Ты ничего не сделаешь, всё это сказочки для малышей, чтобы пугать их не ходить в лес! Хотел бы, уже давно бы всё растрезвонил всем и вся, а если нет, то значит преследуешь какую-то определённую цель. Какую? Зачем тебе Тэхён, когда ты советовал ему вены вскрыть? Что, прошедшая любовь вдруг ущипнула? — Ты прав, ущипнула, — отвечает Юнги вызывающе. — Сильно ущипнула, и давно причём. Я знаю, что натворил дел и хочу всё исправить, искренне хочу. Но мешаешь ты. Он помешался на тебе, не хочет выходить на контакт и скрывается. Я уверен, что он тебе ещё ничего не сказал, а значит, ты узнаешь это от меня… — Иди к чёрту со своими извинениями, — отпихивает брезгливо его от себя Чонгук, продолжая стоять. — Тэхёну они не нужны. И ты ему тоже не нужен. Мы любим друг друга, и у тебя ничего не получится сделать, чтобы оторвать нас от друг друга, что бы ты себе не напридумывал. Уезжай отсюда и оставь Тэхёна в покое, по-хорошему прошу. — А ты что, можешь мне что-то сделать? — Юнги хочется смеяться от самоуверенности дерзкого мальчишки. — Смогу, уж поверь. Прощайте, Мин Юнги, — выплёвывает последние слова Чонгук, расправляя плечи, выдыхая и выходя из-за столика. Но не успевает сделать и трёх шагов, как к нему в спину летят едкие и разъедающие мирное состояние парня слова: — Даю тебе ещё одну попытку хорошенько подумать над моим предложением, Ким Чонгук, — не стесняясь посетителей, громко выдаёт Юнги, прожигая глазами дырку в спине молодого альфы. — Оставь мою омегу мне и найди себе разработанную дырку для удовлетворения своих потребностей. Мой омега принимает только меня, а посему — отстань от него со своей фальшивой любовью…       Видит Бог, Чонгук не хотел этого. Думал, что всё прошло весьма гладко, без происшествий и разукрашенных лиц. Но отчего становится непереносимо больно, так это от Миновского «мой омега», «принимает только меня» и «фальшивой любовью». Сердце так и завыло от тупой боли, что нахлынула на него. Он давится своим возмущением и последней стадией гнева, что уже перешагнул черту, выпуская наружу всех голодных церберов, круто поворачивается обратно к веселёхонькому Юнги, чья стрела попала точно в цель, и, не думая ни о чём, с беспристрастным выражением лица и чёрными глазами, в которых даже радужка пропала, прожигая ими Мина насквозь, идёт прямиком к нему.       Значит, это теперь он резко стал виноватым. Крутит Тэхёном, запудривая ему мозги своей фальшивой любовью, когда как у него есть такой замечательный и добрый Мин Юнги, ждущий его на своём пороге с распростёртыми, заранее готовыми, объятиями. Чонгук был уверен, что, наверное, даже слепой бы, если не увидел, то почувствовал тот серый дым, окутывающий его со всех сторон и сносящий всё на пути своей мощью. Гук был оскорблён до глубины души, а ещё больше — Тэхён. За него было обиднее всего. Юнги будто оплевал его, сначала выкинув, а теперь ластясь к нему котёночком. Низко, подло и паршиво! Такой человек — двуличный человек, с которым не то что общаться не хотелось, видеть его — и подавно. Боже, бедный его милый Тэхёни! Как же ему больно было от поганых слов Юнги, на которые он наверняка и тогда не поскупился. Сука! Сука-сука-сука!..       Чонгук не помнит, как в считанные секунды сокращает расстояние между ним и мужчиной, который смотрит на него свысока, хмуря брови, схватывает за плечо и, заставая врасплох, не успевшего среагировать и увернуться от удара Юнги, бьёт по лицу. В кафе мгновенно начинается переполох, слышатся визги и крики, возгласы охранников, что с трудом отрывают Чонгука от Юнги, которого он успел уже с грохотом припечатать головой к столику, нависая сверху и нанося новый удар в нос. Чонгук физически сильнее и крупнее Юнги, да и тренировка в зале даёт о себе знать, поэтому о том, чтобы хоть как-то отплатить в том же размере и силе Гуку, и речи быть не могло. Но Юнги ловко изворачивается, пиная альфу в живот, из-за чего тот немного отстраняется, чем он и пользуется, занося кулак и ударяя Чонгука в скулу, но попадает в губу.       Чонгук отшатывается, пальцем проходя по рассечённой губе и собирая выступившую кровь. Он звереет окончательно, окидывая Мина пугающим взглядом и уже двигается в его сторону, но его перехватывает охранник, таща к выходу. — Он мой! Забудь про него, мразь! Не смей больше приближаться к нему, никогда! Иначе я убью тебя! — кричит вырывающийся из хватки охранника Чонгук Юнги, которому помогает официант встать на ноги и кланяется в знак извинения, на которого Мин даже не реагирует, поправляя рубашку.       Оказавшись на улице и вдыхая в себя вечерний морозный воздух, Чонгук немного успокаивается и всеми силами пытается разогнать недобрый туман в голове, который так и нашёптывал вернуться и разобраться с Юнги до конца. Он быстро подходит к своей машине, залезает в неё, хлопая дверцей, давит на газ и выруливает на трассу, сразу же разгоняясь.       Гук опять проводит пальцем по больной нижней губе, что неприятно щипала, зашипев от вспышки боли, когда прикасается к ней. Всё, что ему сейчас было нужно, так это Тэхён. Он был просто жизненно необходим, действуя на него, как таблетка успокоительного.       В лифте он пытается успокоиться окончательно, чтобы не спугнуть Тэхёна, хотя рассечённая губа наверняка не уйдёт от его глаз, и всем известную легенду про «с лестницы упал» придётся все же применять.       Он тихо отворяет дверь и заваливается в прихожую, тускло освещённую настенными бра, кидая ключи на тумбочку. Медленно, с прилагаемым усилием стягивает куртку, шарф и тимберленды, слушая звенящую тишину. Тэхён, скорее всего, ещё спит, начало двенадцатого ночи на дворе, поэтому поговорить и успокоить себя и щемящие душу мысли у него не получится. Он беззвучно заходит в ванную комнату, наспех споласкивая лицо и руки. Смотрит пристально на своё отражение в зеркале и кривится, чувствуя, как ещё только больше на душе тошно становится.       Чонгук всё никак не мог выкинуть слова Юнги из своей головы, которые он прокричал ему в спину. Зачем он это сказал? Понятное дело, хотел побольнее задеть, чего, собственно, и добился, но… ладно, Чонгук, пусть говорит, что хочет, но Тэхён… Тот самый Тэхён, которого он по словам любил до сих пор и хотел вернуть. Почему он отзывается о нём так, будто Тэхён ему всегда давал и будет давать только ему, как личная выдрессированная сука, а если брать кого-то другого во внимание, то, получается, он их не воспринимает, считаясь регулярной подстилкой Мин Юнги. Интересно, у них вообще в прошлом отношения состояли из чего-то нежного и романтического, кроме постели и что-то в отдалении похожего на любовь? Хорошо, у любви нет точного описания, но, всё же, тепла хочет каждый, в достаточном количестве, а не кусками.       Обидно. Обидно за Тэхёна. За его прожитую жизнь с Мином и за его чувства, по которым потоптались, ставя свои принципы выше чужих. Если бы только Чонгук как-то мог вернуться в прошлое, он бы ни за что не позволил такому случиться и сам бы пережил всё то страшное, что выпало на долю Тэхёна. И как он только не сломался? Это заставляет только гордиться и восхищаться им.       Чонгук наконец выходит из ванной, замечая, что на кухне что-то шипит, похоже из сковороды, и горит свет. Омега не спит?.. И правда. Стоит только Чонгуку вынырнуть из-за угла, как он сразу же глазами встречается с такой милой, домашней картиной: Тэхён стоял у плиты, в пижаме, в забавных мохнатых мягких тапочках, что-то активно перемешивая палочками в сковороде, напевая себе под нос какую-то незамысловатую мелодию. Альфа не сдерживает внезапный порыв нахлынувшей на него дрожи и, как в тумане, неслышно идёт к объекту своего обожания. Протягивает руки и обнимает омегу со спины, мягко прижимая к своей груди и утыкаясь лбом в покатое плечо. Тэхён выдаёт что-то вроде оха, на секунду испугавшись внезапного появления Чонгука, погладив по руке и вернувшись снова к готовке, улыбаясь, позволяет себя и дальше обнимать. Тэхён в его руках весь такой мягкий и домашний, и от него так вкусно пахнет, что Чонгук, опять выпадая куда-то в пространство, ведёт носом по шее омежки, мысленно ликуя, что Тэхён всё-таки выбрал его и позволил быть рядом. — Как к родителям съездил? — задаёт рассекающий тишину вопрос Тэхён, выводя Чонгука из небытия. — Хорошо, рад был их повидать. Завтра ещё поеду, надо кое-какие вещи взять, а другие оставить, — врёт Чонгук, решая пока смолчать об узнанном, но всё же обещая себе, что завтра он обязательно поедет домой повидаться с папой и отцом, которые, как и он, соскучились по нему. Родителям, кстати, тоже пришлось наврать с три короба по телефону, который он все же съездил и забрал из больницы, когда ушёл из кафе, сказав, что он заночует у Хосока, с которым они устраивают «ночевалки» по поводу его приезда. Сокджин ещё долго бухтел в трубку, пока Намджун не взял на себя инициативу, отобрав у мужа телефон, давая согласие на ночёвку, но с условием, что завтра к одиннадцати он будет дома. Предупредив заранее и Хоби, чтобы тот, если папа решит проверить его местонахождение, знал, что и как отвечать, Чонгук только тогда, успокоившись, поехал к Тэхёну. Конечно, такие сложности становились проблемой, поэтому Чонгук решил, что завтра он не просто поедет побыть дома, а также с нерушимой целью поговорить с родными о Тэхёне. Скрывать всё равно нет смысла больше. Рано или поздно всё раскроется, и Чонгук очень хотел, чтобы папа с отцом услышали эту новость не от кого-то постороннего, а от него самого. — Хорошо. Во сколько мне тебя примерно ждать завтра? — доносится голос Тэхёна до Гука как из-под толщи воды. — Хочешь, я тебе что-нибудь вкусненькое приготовлю? Например, хоттоки или дайфуку? — Но ты у меня сам как дайфуку, — расплывается в улыбке Чонгук, чмокая омегу в щёку. — В смысле? — Такой же сладкий. — Ой, да иди ты! — заметно смущается Тэхёна, пихая парня локтем в живот, хихикая и убавляя огонь на плите, дабы не спалить «поздний ужин». — Как ты себя чувствуешь? Живот не болит? — перемещает руки на талию Кима альфа, поглаживая его живот. — Нет. Немного тянуло до этого, но в целом, всё хорошо. А сейчас, когда ты рядом, так вообще никакого дискомфорта не чувствую, — отвечает Тэхён, кладя свою ладонь на руку парня. — Прям совсем ничего не чувствуешь? — легонько кусает его за шею Чонгук, отчего омега непроизвольно дёргается, вязко сглатывая, но альфа держит крепко, прижимая к себе вплотную, не думая отпускать. — Чувствую, — выключая плиту с приготовленной едой, поворачивается к нему лицом Тэхён, обводя руками шею и хитро улыбаясь. — Чувствую, что у тебя выросла третья нога.       Чонгук на это ничего не отвечает, склоняется, касаясь лбом с омегой на пару минут, прикрывает глаза, наслаждаясь наступивший тёплой тишиной и природным ароматом Тэхёна. «Я люблю тебя» срывается с губ само собой, получаясь шёпотом, на что Тэхён широко улыбается от звенящего колокольчиками счастья, разливающемуся по его телу, обнимает и говорит, что тоже любит. Поцеловать такого разомлевшего Тэхёна хочется до лёгкого покалывания на губах, что Гук и делает, чуть отстраняясь и запуская пальцы в серебряные пряди, сначала чмокая в губы, а потом уже и целуя.       Чонгук не выпускает из своих объятий Тэхёна до самого утра, зацеловывая его, грея своей любовью и влюбляясь ещё больше в своё солнце. А на утро на него налетают грозовые тучи. Мрачное состояние парня не уходит и от глаз Тэхёна, что половину завтрака допытывал у него, что произошло с его губой, на что Чонгук лишь отмахивался, уходя от прямых ответов, больше юля. Ким всерьёз забеспокоился за альфу, ибо сидящий, весь погруженный в какие-то зыбучие, как пески, мысли, с хмурым лицом и бесцветным взглядом, Чонгук не на шутку пугает Тэхёна. — Родной, — обращается к нему омега, садясь рядом на диване, чем и обращает на себя внимание. Чонгуку приходится даже протереть лицо ладонями, чтобы избавиться от тягучих мыслей. — Что с тобой? Ты улыбаешься, а у самого глаза такие грустные-грустные. Что случилось? — он прикасается к его щеке, ласково поглаживая и улыбаясь уголками губ.       Минуту Чонгук мнётся, кусая нервно губу, а после сдаётся, сажает себе на колени Тэхёна, умещая ладони на его талии и заглядывая ему глубоко в глаза: — Я просто не понимаю судьбу. Почему она свела нас только сейчас, а не несколько лет тому назад, когда ты был студентом? Почему она отдала тебя на растерзание Юнги, а не мне первым? — при упоминании злополучного имени Тэхён внутренне содрогается, неосознанно льня ещё ближе к альфе. — Я так хотел бы встретить тебя тогдашнего и начать первым ухаживать за тобой, чтобы потом и занять место рядом с тобой в качестве твоего альфы. Я так хочу сделать тебя счастливым и… — Но я уже счастливый благодаря тебе, — укоризненно заявляет омега, спеша перебить. — Гукки, я не понимаю, к чему ты клонишь. Скажи прямо. Зачем ты вообще об этом думаешь? — Потому что мне обидно за тебя, Тэхёна. Обидно за то, что тебе пришлось пережить всю эту гадость рядом с Мином, и я никак, при этом, не повлиял на это… — Дурашка, — трепет его по вороньим волосам Тэхён, мягко улыбаясь. — Не вини себя в том, что не смог помочь. Ты ни в чём не виноват, так нужно было. Нужно было, чтобы мы встретились наконец с тобой и были вместе. Знаешь, если бы мне сказали, что в конце пути меня будешь ждать ты, то я бы, наверное, готов был всё это заново пережить, лишь бы встретиться с тобой, — он щёлкает по носу Чонгука и чмокает в уголок губ. — Не думай об этом. Живи настоящим вместе со мной, — и обнимает, прижимаясь всем телом, наслаждаясь родным теплом, идущим от тела альфы.       Глупый Чонгукки. Зачем он вообще обо всём этом думает? Это всё прошло и больше не вернётся. Вот есть у него такая особенность дурацкая — забивать голову не тем, чем надо. — Тэхён, — голос Чонгука становится вдруг холодным и резким, отчего внезапно Тэхёну не по себе становится, спуская его с небес. Сердце почему-то так болезненно сжалось от услышанного тона. — Я всё знаю, — раз, и омеге кажется, что мир вокруг остановился, утопив всё окружение в своей идеальной тишине. Не смея ни вдохнуть, ни выдохнуть, он медленно отстраняется от парня, чувствуя перемену настроения и сталкиваясь с проницательным взглядом Чонгука. — Знаю про Юнги. Знаю, что вы с ним переписывались и что он хочет вернуть тебя, пытаясь всячески вывести тебя на встречу с ним.       Тэхён стремительно вскакивает с его колен на ноги, а Чонгуку так и не удаётся перехватить его запястье, дабы вернуть на прежнее место. Альфа ни с того ни с сего становится похож на демона, что одновременно предлагал тебе весь мир и толкал к краю пропасти. Его вдруг посещает мысль: почему это Тэхён решил утаить от него этот диалог с бывшим, когда как вместе они уже много времени и шанс рассказать был всегда. — Ты не был вчера у родителей, ты наврал мне, — считывает с его лица правду Тэхён, озвучивая её. Ответы на вопросы находятся сами собой, стоит только сопоставить некоторые факты и взглянуть на Чонгука, от которого хотелось куда-нибудь уйти и подождать, чтобы тот успокоился и перестал фантазировать небылицы, чем он, похоже, сейчас и занимается. — Ты встречался с ним, отсюда и рассечённая губа, и потерянный вид всё утро. — Тебя сейчас не это должно волновать, — вспыхивает Чонгук как спичка, переходя черту и повышая голос, отчего Тэхён непроизвольно вжал голову в плечи. Он смотрел на него огромными глазами, не зная, что и ожидать следующим, ведь такой Чонгук — новый для него, совершенно непонятный и неизведанный. — Почему ты мне ничего не рассказал? Почему я узнал о нём лишь благодаря твоему телефону, что просто разрывался от входящих? Он тебя шантажировал, именно из-за него ты плакал и даже после этого решил смолчать! — Да. Потому что рассчитывал на подобную реакцию, — не протестуя сказанному, говорит Тэхён, уверенный, что поступил правильно. — Зачем ты ходил в это кафе вместо меня? Зачем встречался и говорил с ним? Теперь он знает тебя и может всё что угодно натворить… — Да пусть хоть затворится, мне плевать, — бесится Чонгук, сверкая глазами и вскакивая на ноги с дивана. — Ты знаешь, что он хочет сделать с тобой, как только ты станешь его? — Имею представление, но меня это не интересует, — заверят его Тэхён, пытаясь успокоить, и подходит, беря за руку. — Гукки, забудь о нём. Я всё равно не вернусь к нему, как бы он не старался. Пожалуйста, не поддавайся на его провокации, он только этого и ждёт. Он любит это: сначала играться, а потом нападать со всей силы. — Ты боишься? Боишься, что он сможет нас разлучить? — Да, да, я боюсь его, потому что знаю очень хорошо его лисью натуру, — кивает Тэхён, считая, что врать смысла нет, смотря на Чонгука блестящими глазами. — Поэтому и прошу забыть о нём. Теперь, когда он узнал, как ты выглядишь и твоё имя, он не упустит возможности насолить тебе и мне. Уверен, скоро он наиграется и вернётся обратно, откуда приехал. — Тэхён, — хватает его за руки Чонгук, притягивая к себе ближе, — Тэхён, послушай меня: ты не должен ничего бояться, он ничего не сделает. Я в любом случае не отпущу тебя, а он пусть со своей ожившей любовью катится к чертям. Ничего не бойся, я смогу тебя защитить от него. — Я знаю, Гукки, знаю, но Юнги не так прост, как кажется. Он…       Омега не договаривает, как его отвлекает зазвеневшей телефон, оповещающий о входящем звонке. Тэхён испуганно окидывает альфу взглядом, а потом срывается с места, вырывая свои ладошки из рук Чонгука, игнорируя его отклик, несётся в комнату, к тумбе, где заряжается его мобильный. Схватывает телефон и, видя, кто ему звонит, закрывает рот ладонью, сдерживая рвущийся наружу крик. Он воровато оглядывается, мечтая, чтобы Чонгук оставался в зале, но тот, конечно же, уже был на пороге, с искаженным лицом от ярости. По одному только встрепыхнувшемуся виду Тэхёна становится понятно, кто ему звонит.  — Это он? — спрашивает Чонгук голосом, в котором звенела злость. — Не смей отвечать на звонок, ты слышишь, Тэхён, не смей!       Но омега не слушается и нажимает «принять», поднося телефон к уху. — Тэхён! — кричит Чонгук, направляясь к нему, намереваясь вырвать гаджет из рук Кима, но тот, по мере приближения альфы, делает шаг назад. — Ай-я-яй, Тэхёна, как же так? Вот зачем ты так поступаешь со мной: злишь, присылая вместо себя этого паренька, намереваясь спугнуть, настраиваешь его против меня, хотя прекрасно знаешь, что обманываешь его как раз ты, а не я, вводя бедного мальчика в заблуждение, — хрипловатый голос Юнги эхом проносится по телу Тэхёна, заставляя его сердце сжаться в ледяной комочек. С одной стороны Юнги, мечтающий натворить дел, а с другой Чонгук, готовый разнести похоже полкомнаты от негодования и возмущения, которым он и давится. — Хён, не надо. Прекрати всё это и отпусти меня. Зачем ты так поступаешь? Зачем делаешь себе же больно? Если ты действительно, хоть капельку меня любишь, ты оставишь меня и Чонгука в покое, перестав мешать нам жить. Я всё равно не смогу быть с тобой ни физически, ни морально, — говорит Тэхён, капитулируя в противоположный угол комнаты от Чонгука, который скоро похоже рычать начнёт. — Поздно, Тэхёна. Ты сам напросился и нарушил правила игры. Не захотел прийти ко мне, а значит, я приду к тебе. Не захотел быть со мной, значит, останешься один. — Мин бросает трубку, оставляя Тэхёна чувствовать себя разбитым стёклышком и покрываться неприятными мурашками. Во рту всё мгновенно пересыхает, и за всё то время, которое Юнги пребывает в городе, Тэхёну по-настоящему, по-животному становится отчаянно страшно.       Он знает Юнги. Знает его повадки и приёмы. Знает, каким он мстительным бывает и как безжалостно может расправляться с противником. От осознания этого глаза сами по себе влажными становятся, а стоит Чонгуку только приблизится к нему, как он кидается к нему в объятия, лбом утыкаясь в грудь альфы. — Я же говорил! Говорил, что это добром не кончится, — глухо выдаёт Тэхён, мелко дрожа. — Зачем ты пошёл вместо меня в это проклятое кафе? Я бы сам всё уладил, поговорив с ним и убедив остановиться. Зачем? Зачем ты пошёл туда?! — А что я, по-твоему, должен был сделать? — возмущённо отзывается Чонгук, не понимая негодования омеги. — Сидеть, сложа ручки, пока моего омегу кто-то там себе присваивает? Я люблю тебя, и мне неважно, к какой высшей иерархии относится человек, взглянувший на тебя, потому что ты — мой и больше ничей. — Да твоя любовь она… она… — запыхается Тэхён от переполняющих его чувств, наконец посмотрев на альфу осуждающе. — Она слишком разрушительная, удушающая. Нельзя так любить людей, слышишь, нельзя, чтобы совершать потом необдуманные поступки.       Чонгук осекается, открывая рот, чтобы что-то сказать в ответ, но тут же закрывает, передумывая. Он неверующе смотрит на Тэхёна, что злится на него, в миг забыв, как это — дышать, от услышанных от омеги слов. Боль, оглушительная и нагло скалящаяся, сжимает его сердце в своих тисках так сильно, что на мгновение у него темнеет в глазах. Он отшатывается от Тэхёна как от прокажённого, заставляя Тэхёна вдруг спохватиться и ужаснуться от собственных слов, что вырвались в порыве нахлынувших эмоций. Мысленно он уже дал себе тысячи оплеух и вырвал себе язык, потому что видеть, как твой любимый человек испускает болезненный вздох, изо всех сил стараясь не заплакать, отчего альфа сглатывает ком в горле, пытаясь не упасть, ибо ноги будто свинцом навалились. — Гукки… — начинает было Тэхён, порываясь снова обнять Чонгука, доказав, что это не так, что его любовь, которую он дарит ему, самая искренняя и чистая, именно такая, что бывает, наверное, раз в сто лет, но Гук останавливает его вытянутой рукой, не желая прикасаться сейчас. Хочется, как маленькому капризному ребёнку, завопить в голос, топать ногами и размахивать руками, желая, чтобы ему сказали, что нет — нет, это не правда. Не правда, Тэхён такого не говорил. — Значит, ты задыхаешься?.. — пауза. — Я душу тебя? — севшим голосом хрипит Чонгук, содрогаясь от новой волны горькой боли в районе сердца. Говорить больше ничего не получается, а самому Чонгуку хочется напиться в хлам и забыть это всё, как страшный сон. А может, он просто спит? Ведь его солнце не могло такое сказать, верно? — Нет, родной, нет! Я сказал это, не подумав, прости, пожалуйста, прости. Это просто эмоции. Я люблю тебя, очень сильно люблю, Гукки! — тараторит Тэхён, ненавидя себя за сказанное. Видеть такого потемневшего и потухшего Чонгука просто невыносимо! Идиот, какой же он идиот, Господи! — Просто эмоции, — Чонгук отводит взгляд, не желая больше смотреть на Кима. — Что ж… тогда я пойду. Не хочу больше мешать дышать.       Альфа круто разворачивается и, чеканя шаг, идёт в прихожую, не обращая внимание на отчаяние, что расцветало в груди ядовитым цветком, чьи шипы больно резали все внутренности, выпуская отраву. Он наспех одевается, мечтая поскорее уйти отсюда и вдохнуть морозного воздуха, и, не слыша крики омеги, хлопает дверью и несётся вниз по ступенькам, чуть ли не спотыкаясь, забывая напрочь про лифт. Вылетает на улицу, и первое, что он делает, оказавшись на ней, так это сгибается пополам, зажмуривается, запуская пальцы в волосы, а после разгибается, и по двору раздаётся истошный вопль…

🥀🥀🥀

      Тэхён мечется по квартире, глотая слёзы и названивая Чонгуку каждые пять минут в надежде услышать ответ. Он плюёт на все устои и звонит Хосоку, отыскав его номер в записной книжечке, спрашивая, не знает ли тот, где может быть Чонгук, а после и Чимину, и так далее по всему практически списку класса. Ответы ничем не отличались и никак не утешали.       Как он мог? Как он мог вообще такое сказать Чонгуку? Чонгуку, который спас его от одиночества и принял его со всеми недостатками. Мальчика, что ещё ребёнком влюбился в него, мечтая быть с ним рядом, никогда не упускающего возможности сделать комплимент и помочь. Подростка, который переборол себя и осмелился признаться ему в своих чувствах, совершив тем самым настоящий подвиг для двенадцатилетнего мальчика. Мужчины, что, несмотря на все отталкивания и непринятия, все же взял его за руку, показав солнце и научив радоваться вновь простым вещам. Его истинного, что всегда был рядом и незримо оберегал, поддерживал его во всём, не давая свихнуться окончательно, а заставляя шагать дальше и верить, что всё ещё будет хорошо, пусть и не сразу. И только поэтому Тэхён не сломался. Чонгук никогда не давал ему этого сделать, призывая к улыбке и счастью, которое он так хотел подарить ему.       Омега никогда не чувствовал себя так, как с Чонгуком. Свободным и по-настоящему счастливым. Ему было не страшно оступиться, сделать что-то не так, заплакать или же вымазаться в соусе на пол-лица, боясь, что альфа брезгливо оттолкнёт его от себя. С Юнги у них в отношениях всегда витала какая-то непонятная напряжённость, а с Чонгуком же хотелось просто забыться и утонуть в нём.       Тэхён отчаялся ещё больше, когда ближе к вечеру, когда солнце уже село, и на этот раз не получилось дозвониться до Гука. Ему стало настолько плохо, что и, кажется, желудку тоже, заставивший его избавиться от всего содержимого в нём. Тэхёна стошнило, и на смену боли в животе пришла головная, разрывающая виски. Паника пока ещё не давала о себе знать, но стремительно подползала, и Тэхён, что до этого сидел бесформенной биомассой возле унитаза, уже собирался идти одеваться и искать по городу альфу, как в его дверь позвонили. — Чонгук! — подорвался с кафеля омега, побежав скорей открывать двери. Справившись кое-как с замком, Тэхён распахивает дверь, на мгновение ослеплённый светом фонаря, что был в подъезде и бил прямо в глаза, не думая ни о чём, подаётся вперед и крепко обнимает человека, что стоял в дверном проёме, сцепляя за его спиной руки, чтоб не дать возможности выбраться. — Чонгукки, — трётся щекой о замшевое пальто Тэхён, не подумывая отстраняться и на миллиметр от любимого человека, и радуется, готовый расплакаться, когда его обнимают в ответ и гладят по голове.       Они проходят внутрь, не отлипая друг от друга, и до омежьего сознания доходит только звук захлопывающейся входной двери. Ему сейчас так хорошо в этих руках, что он забывает обо всём на свете и до лишних звуков ему нет дела.       Они стоят так несколько долгих минут, пока, наконец, Тэхён, не обуздав своих искорок счастья, петардами взрывающимися в нём, вдыхает в себя природный аромат альфы и… и застывает, открывая глаза.       Не то. Что-то не то. Не те объятия и запах. Разве Гук когда-нибудь пользовался цитрусовым парфюмом? И тепло не то. Всё не то! Что происходит?       Тэхён хочет пошевелиться и поднять голову, чтобы посмотреть, на кого он так самозабвенно накинулся, вцепившись, как в спасательный круг, но ему не дают, целуя в макушку и прижимая к себе ближе. Настолько ближе, что Тэхён понимает, что мужчина всего лишь чуть выше его и одет он не так, как обычно одевается Чонгук. Ведь пальто и Гук — понятия не совместимые. — Вот уж не думал, что ты соскучишься по мне так сильно, что накинешься на меня прямо с порога, не дав и слова сказать, — слышит он над своей головой, и внутри у него всё от этого голоса инеем покрывается.       Потому что это не Чонгук.       Не он.       А Мин Юнги.